— Не только говорить, — говорит, — а еще и писать. — И протягивает мне здоровенный томище под названием «Моя собачья жизнь». — Вот, воспоминания написал. Зацени.
— Ух ты! — заценила я. — Подаришь с автографом?
— Без проблем. — И Гафч ловко так нацарапал на обложке: «Начинающей поэтессе Эмке Мухиной от великого писателя Гафчика». Это он так прикольнулся, потому что — забыла вам сказать — я в своих прикольных снах еще и стишки прикольные сочиняю. Типа таких:
Стишок, конечно, отстойный, сама понимаю. Ну да я ж не А.С. Пушскин, а Э. И. Мухина. Угадайте, кстати, с трех раз, кто этот — «он, он, он». Если угадаете — получите мои бурные и продолжительные аплодисменты! Впрочем, ладно, можете не гадать, я вам и так скажу: «он, он, он» — это Володька Воробьев. Наяву он мне теперь почти не звонит, зато в моих снах трезвонит постоянно, иногда по нескольку раз за один сон.
Вот и в этом сне затрезвонил мой будильник… ой, то есть мобильник: тра-ля-ля-ля, траля-ля, тра-ля-ля, тра-ля-ля… — на мотив песенки: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк…»
Конечно же, это был Воробей.
— Привет, Мухина!
— Привет, Воробей!
— Ты где?! — интересуется он с ходу.
— Ушла в себя, — отвечаю.
— А что ты там делаешь?
— Сижу в барчике, в двух шага от своего сердца.
— А с кем? — тут же начинает ревновать меня Володька. (Наяву-то я ему до лампочки. Он по уши в своих инопланетян втюренный и втресканный.)
— С Гафчиком, — успокаиваю я его.
— И Гафч там?!
— Ага. А что?
Воробей помолчал-помолчал, а потом и говорит:
— А ты знаешь, Мухина, что Гафч не тот, за кого себя выдает?
— А за кого он себя выдает? — не врубилась я.
— За собаку.
— А на самом деле он кто?
— Инопланетянин.
«Та-а-к, — думаю я во сне, — досмотрелся Володька фильмов про пришельцев — собственный пес у него инопланетянином стал». Но виду не подаю. Наоборот, на полном серьезе интересуюсь:
— И с какой же он планеты?
— С Меркурия, — уверенно отвечает Воробей. — Меркуриане под видом собак проникают на Землю и втираются к нам, людям, в доверие. «Собака — друг человека» — это они такой лозунг выдвинули. Но как только поступит приказ с Меркурия на «уничтожение», эти «друзья» - меркуриане перегрызут всем нам, землянам, горло.
Выдав эту сногсшибательную информацию, Володька «слился», ну то есть отключился. А я говорю Гафчу:
— Звонил твой хозяин и сказал, что ты пришелец с Меркурия.
— Хэ, — усмехается Гафчик (наяву я ни разу не видела усмехающихся собак, но во сне это о-очень прикольно смотрится). — Знакомая песенка. Под названием: «Навести тень на плетень».
— А почему именно под таким названием? — спрашиваю я.
— Да потому что он сам пришелец.
— Володька — пришелец?!
— Вот именно.
— А с какой он планеты?
— Понятия не имею. Он запределыцик.
— Кто-кто?
— Запределыцик. Его планета расположена за пределами Солнечной системы.
«Та-а-к, — думаю, — и Гафч туда же. Видно, и он вместе с Воробьем насмотрелся по видику-телику всей этой муры про инопланетян».
И тут снова звонит мой мобильник… ой, то есть на сей раз будильник. И не во сне звонит, а наяву. Я просыпаюсь. Восемь утра! Блиииин!.. Опять надо в эту голимую школу тащиться.
Глава III НЛО, ИЛИ КЛАССНАЯ КЛАССНАЯ
Вообще-то по утрам меня всегда будят родичи. Но сейчас они улетели в командировки. Маман улетела в Катманду, а папуля – в Тимбукту. Или наоборот?.. Не помню. Да это и не важно.
Короче, я была предоставлена самой себе. Могла сидеть, могла лежать, могла стоять — и никто не задавал дурацких вопросов типа: чего это ты сидишь?., чего это ты лежишь?., чего это ты стоишь?.. Могла гулять сколько угодно, и никто не интересовался прокурорским тоном: почему ты так поздно пришла?.. И это в двенадцатом-то часу вечера — поздно? Ха-ха. Знали бы мои мамочка с папочкой, во сколько я возвращаюсь домой, когда их нет. Они бы с ума сошли. Потому что я частенько вообще домой до утра не возвращаюсь. А чего дома делать? Уроки, что ли?
Нет уж, благодарю покорно — ешьте сами с волосами.
То ли дело забуриться на всю ночь в какой-нибудь круглосуточный комплекс развлечений, где есть бильярд, боулинг, куча кафешек и кинозалов… Обожаю сидеть в темном кинозале и пялиться на здоровенный экранище. Больше всего мне нравится смотреть ужастики. Не то чтоб я на них подсела, как Воробей на инопланетян. Нет, конечно. Просто сейчас у меня по жизни все так гладенько и ровненько, как мкадешка (МКАД, если кто не в курсе — это Московская кольцевая автомобильная дорога). Никаких отрицательных эмоций. Иной раз в сон тянет прямо средь бела дня (чаще всего почему-то на уроках) от благополучного однообразия. А между прочим, та же химичка говорила, что человек нуждается в отрицательных эмоциях, а если их нет, то в мозгах вырабатывается вредная кефирная щелочь. Поэтому я и смотрю по ночам самые наиужасные из ужастиков, впиваюсь ногтями в кресло от страха, чтоб хоть таким образом получить недостающие отрицательные эмоции. А то еще, чего доброго, кефир из ушей закапает.
Блин! Опять я отвлеклась!.. Так вот, зазвонил будильник.
Точнее, зазвонило несколько будильников. Их у меня шесть: на столе, на стене, на шкафу, на компе, на телике, на видике… И это не считая часов на Спасской башне Кремля, которые из моего окна видны. Впрочем, они ведь не мои, и к тому же — не будильник. А скажите, прикольно было бы пришпандорить к ним механическую кукушку или механического петуха или то и другое вместе, чтоб они каждый час на всю Красную площадь: ку-ку, ку-ку! ку-ка-ре-ку-у-у!..
Итак, сегодня была пятница. А по пятницам я БА-А-А-ЛЬШАЯ оригиналка. И вот, вскочив со своего четвероногого друга — кровати, я сразу начала оригинальничать. Первым делом я записала в комп свой прикольный сон № 43 - про Гафчика-инопланетянина, да не рукой записала, а ногой. Левой. Когда я перечисляла, что умею делать левой ногой, то забыла сказать, что я еще печатаю левой ногой на «клаве». Попробуйте как-нибудь побарабанить пальцами левой ноги по клавиатуре — очень прикольно. Вторым делом я, вместо того чтоб позавтракать, пообедала, причем слопала все в обратном порядке: вначале третье выпила, затем второе съела, а напоследок первое похлебала. Ну и самую оригинальную фишку я выдала сразу после своего завтрака-обеда: я снова плюхнулась на кровать и захрапела. Шутка. Я не храплю. Просто решила еще чуток поваляться.
И вот тут-то прозвучал первый звоночек СТРАННОГО. Впрочем, поначалу я приняла его за самый обычный телефонный звонок.
— Мухина! — раздался в трубке Володькин голос. Я даже слегка офонарела — Воробей не звонил мне уже целую вечность, не считая, конечно, его звонков в моих снах.
— Привет, Воробей! — обрадовано завопила я. — Как классно, что ты звякнул! Мне сейчас та-а-кой прикольный сон приснился. Слушай… Но Володька не стал слушать:
— Да погоди ты, Мухина, со своими снами, у меня для тебя имеется важное сообщение.
— Ну сообщай свое сообщение…
— Не по телефону, — таинственным тоном произнес Воробей.
— Ну приходи…
— И не на квартире, — еще более таинственно сказал Володька.
— В школу меня сегодня че-то не тянет, — честно призналась я.
— И тем более не в школе… Жду тебя на нашем обычном месте.
Нашим обычным местом встреч была Пушкинская площадь. Я соскочила с кровати, вскочила в троллик, и вот я уже на Пушкинской — у памятника Пушкину, которому давно не мешало бы почистить пиджачок, засиженный голубями и воробьями.
Володька был уже тут как тут.
— Пошли, Воробей, в «Макдоналдс», — с ходу предложила я, потому что по пятницам я не только страшная оригиналка, но еще и страшная обжорка. — Слопаем по биг-маку (биг-мак — эта такая котлетина здоровенная в булке; так, на всякий случай сообщаю — может, кто не знает).
— Нас там могут подслушать, — продолжал интриговать меня Воробей. — Давай найдем местечко, где народу поменьше.
— Ну давай.
И мы забурились в какую-то кафешку на Тверской-Ямской, где посетителей вообще не было. Зато цены были — закачаешься. Но Володьку это не смутило.
— Потянет, — решил он.
— А я лично не потяну, — сказала я, так как денег у меня в кошельке было что кот наплакал. — Спонсируешь?
— Спонсирую.
Ну раз такое дело, я тут же раскрутила Воробья на парочку наивкуснейших цыплят. Хотя лопать цыплят — это свинство по большому счету. Цыплятки такие маленькие, такие желтенькие, пищат так трогательно — пи-пи-пи… Но все равно мне влом отказываться от мяса. Чтоб я отказалась от мяса? Ни-за-фто!
Володька же скромненько взял себе стаканчик яблочного сока.
— Ты что, Воробей, на диете? — подколола я его.
Он никак не отреагировал на мой подкол.
— Мухина, — сказал многозначительно, — сейчас я тебе сообщу сногсшибательную новость. Ты только со стула не падай.
Я в шутку крепко ухватилась за стул.
— Не упаду, Воробей, сообщай.
— Наша НЛО — инопланетянка! Я даже сразу не врубилась.
— Какая НЛО?
— Классная, вот какая.
Тут уж я въехала по полной программе. Дело в том, что с восьмого класса у нас в школе ввели астрономию. И теперь помимо физички, химички, русички, математички, исторички, географички и биологички… нам мозги полоскала еще и астрономичка — Надежда Львовна Одуванчикова, или, как мы ее сокращенно окрестили по первым буквам имени, отчества и фамилии — НЛО. Вдобавок ее еще назначили нашей классной. И, кстати сказать, классная оказалась классная. Не раз и не два защищала нас от придирок нашего дирика — Спартака Сократовича — когда тот начинал на нас наезжать.
— Она прилетела с Меркурия, — продолжал Воробей.
Я тотчас же вспомнила свой сон про Гафчика-инопланетянина. Вот уж действительно — сон в руку (или в ногу — как вам больше нравится). И спросила Воробья:
— А твой Гафчик случайно не инопланетянин?
— Причем тут Гафчик? Я тебе про Одуванчикову говорю.
— Воробей, не смеши мои тапочки, — принялась я за первого цыпленочка.
— Я не смешу твои тапочки, Мухина. Я на полном серьезе…
Я глянула на Воробья. И впрямь — на полном серьезе мальчик. Вон, какое лицо серьезное. А может, у него башню сорвало?..
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказал Володька, тоже глядя на меня.
— О чем?
— О том, что я насмотрелся фильмов про пришельцев и кукукнулся от этого. Так вот, Эммочка, у меня имеются доказательства…
— Какие доказательства?
— Неопровержимые.
Воробей выложил на стол крохотный диктофончик и нажал на кнопку.
«…Знаете ли вы, ребята, меркурианский день? — зазвучал голос НЛО, ну то есть Надежды Львовны Одуванчиковой. — О, вы не знаете меркурианского дня! Божественный день! Очаровательный день! С середины неба глядит солнце. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит. Меркурий весь в солнечном свете. Недвижно, вдохновенно встали горы и кинули огромную тень от себя. Все дивно! Все торжественно…»
Воробей вырубил диктофон и победно посмотрел на меня.
— Слыхала, как она красочно описывает Меркурий? Как будто сама все это видела.
— Ну и что? — пожала я плечами. — Историчка тоже красочно про Бородинское сражение рассказывала, но это не значит, что она с Наполеоном воевала.
— Историчка могла прочитать про Бородинское сражение. А вот откуда астрономичка узнала, какой на Меркурии день?..
— Тоже где-нибудь прочла.
— А вот и нет! — торжествовал Воробей. — Меркурий самая близкая планета к Солнцу. Еще ни один земной спутник до него не долетал. Все сгорали на фиг. И в телескоп Меркурий не разглядеть — Солнце глаза слепит…
— Да откуда ты это взял?
— Я специально узнавал. И это еще не все, Мухина. Помнишь, НЛО как-то говорила, что жила в Питере?
— Не помню.
— А я помню. Она тогда сказала, что жила в Петербурге на 5-й Водопроводной улице. Так вот, в Питере нет никакой 5-й Водопроводной. Есть только 1-я, 2-я, 3-я и 4-я. Я специально выяснял.
Я хмыкнула.
— Если она не жила в Питере, значит, она обязательно с Меркурия?
— А откуда ж еще?! — убежденно воскликнул Воробей. — Ты заметила, что она все время в свитере ходит, даже когда жарко?
— Ну и что?
— А то! На Меркурии плюс четыреста двадцать градусов! Одуванчикова сама говорила. Естественно, она привыкла к такой жаре. Поэтому здесь, на Земле, и мерзнет.
Я опять хмыкнула.
— А наш физрук Амбалов зимой ходит в одной футболочке. Что ж он, по-твоему, с Юпитера?
— Почему с Юпитера?
— Да потому что на Юпитере минус сто двадцать. Об этом тоже Надежда Львовна говорила.
Володька аж на стуле подскочил.
— Ага-а! Значит, она и на Юпитере побывала!
— Да-а, Воробей, — принялась я за второго цыпленочка, — похоже, ты и вправду кукукнулся.
— Ах я кукукнулся?! — тотчас рассвирепел Володька. — Ну спасибо тебе, Эммочка! Когда ты мне рассказывала, что террористы хотят Питер взорвать, я тебе не говорил, что ты кукукнулась.
Да, было такое. Не буду ставить себе в заслугу, а лишь вскользь упомяну, что я тогда спасла Петербург, который, можно сказать, висел на волоске.
— Это разные вещи, Воробей, — стала я его убеждать, не забывая, впрочем, и о цыпленке, — одно дело — земные террористы, а другое дело — неземные пришельцы.
— Ой, да одна фигня, — отмахнулся Володька. — И цель у них одна — подстроить людям какую-нибудь пакость.
— Да откуда ты знаешь, что НЛО хочет пакость подстроить?
— А вот откуда! — Воробей снова включил диктофон.
«…Солнце, ребята, становится все горячее и горячее, — зазвучал опять голос Надежды Львовны.
— Когда его температура вырастет на пять процентов, на Земле прекратится вся растительная жизнь, когда его температура станет больше на десять процентов — погибнут животные и люди, а когда на пятнадцать — земные океаны и моря закипят. Испарения от кипящих вод заволокут ночное полушарие, а металлические пары, выброшенные Солнцем, и вовсе испарят вашу планету…»
Володька остановил запись. Глаза его горели, Щеки пылали.
— Слыхала, Мухина, слыхала?! Она сказала «вашу» планету, а не «нашу»!
— Да она просто оговорилась.
— Ничего подобного! И кстати, ты обратила внимание, каким тоном она рассказывала о Меркурии и каким — о Земле?
Да, я обратила. О меркурианских днях Надежда Львовна говорила очень поэтично, прямо как Гоголь об украинской ночи, а о гибели Земли — с каким-то даже злорадством. Но в принципе это еще ничего не значило.
— У тебя, Воробей, неувязочка получается, — заметила я.
— Какая неувязочка?
— Ну если Солнце становится все горячее и горячее, то Меркурий должен будет испариться еще раньше, чем Земля.
— Правильно! Вот поэтому меркуриане и хотят переселиться к нам на Землю. А мы, земляне, естественно, им мешаем. И они решили нас уничтожить. Я один раз подслушал, как НЛО в учительской с кем-то по телефону говорила.
— О том, что меркуриане хотят уничтожить землян?
— Скорее всего, но точно сказать не могу. Она говорила на меркурианском языке.
— А с чего ты взял, что на меркурианском?
— А с того, что Одуванчикова не говорила, а чирикала, будто воробьев наглоталась: чирик-чирик-чирик…
— Может, просто прикалывалась?
— Нет, она очень сердито чирикала… В общем, Мухина, — сделал вывод Воробей, — меркуриане уже здесь, на Земле.
— Ага, — сказала я.
— Что «ага»?
— Ну типа ясно.
— Что ясно?
— Что тебе, Воробей, надо поменьше фильмов про пришельцев смотреть.
— Короче говоря, Мухина, ты мне не веришь.
— Короче говоря, Воробей, не верю.
— Ну, хорошо, не верь, — сдался Володька, — ну а помочь ты мне можешь?
— Помочь?
— Да. Я ведь тебе всегда помогал.
Что верно — то верно, Воробей всегда мне помогал в моих расследованиях.
— А чего ты хочешь? — спросила я.
— Слушай внимательно, Мухина, — заговорил Володька вполголоса. — Я установил слежку за НЛО и выяснил, что она каждый день заходит в магазинчик «Клевая рыбалка» и покупает там червей…
— Каких червей?
— Дождевых.
— Ну и что? Может, у нее муж рыбак.
— Нет у нее никакого мужа.
— Тогда она сама рыбачка.
— Фиг с маслом! Червей она покупает, а на рыбалку не ходит. Зато каждый день ходит в Центр виртуальных развлечений «Меркурий». Знаешь эту новую фишку на Новом Арбате?
— Кто ж ее не знает.
— А знаешь, сколько стоит билет в «Меркурий»?
— До фигища!
— Вот именно! Откуда, спрашивается, у простого препода столько денег, чтоб каждый день туда ходить?
— А может, у нее там друзья работают.
— Правильно, Мухина. Соображаешь. Но не просто друзья, а друзья-меркуриане. У них там, скорее всего, плацдарм.
— Какой еще плацдарм?
— С которого они начнут вторжение на Землю. Недаром ведь они свой центр «Меркурием» назвали.
— Ну а от меня-то чего ты хочешь?
— Чтоб ты села НЛО «на хвост» и проследила за ней в «Меркурии». Пока ты будешь за ней следить, я проведу в ее квартире обыск. А когда она домой пойдет, ты меня по сотовому предупредишь. Врубаешься?
— Врубаюсь. А как ты в ее квартиру попадешь?
— У меня отмычка есть. — Воробей, как заправский «домушник», продемонстрировал мне отмычку.
— Ни фига себе, — присвистнула я. — Где это ты ее взял?
— Не важно, Мухина. Ты лучше скажи, поможешь мне или нет?