— Какие подарки? — Степанян, чтобы не тратить попусту время, положил перед ним ксерокопии дарственных. — Копии? — занервничал Мирон Демьянович. — Где вы их взяли?
— У Кривуна в столе.
— Вот сволочь, — вырвалось совершенно непроизвольно у Мирона Демьяновича. — Ну, да, да… Подарил мне. По дружбе.
— Извините, не убедительно, — улыбнулся Степанян, а про себя отметил: вот где копать следует, серьезно копать.
— Но это так, — твердо сказал Мирон Демьянович.
— Ничего не хотите добавить?
— Нечего мне добавлять.
Степанян попрощался и ушел. Мирон Демьянович некоторое время сидел, обхватив голову руками, потом вызвал секретаршу, которая из-за шефа задержалась на работе:
— Закажи номер в отеле, хочу отдохнуть.
— В каком отеле? — приготовилась она записать.
— В каком будет место! — гаркнул Мирон Демьянович. — Испания, Португалия, Франция, да хоть Гренландия! Мне все равно. И билеты на самолет.
— Сколько билетов?
— Два. На ближайшее время. И никому ни слова, куда я поеду.
В это же время Степанян позвонил заму:
— Вы где, Владимир Васильевич?
— В кабинете, кино смотрю.
— Сейчас подъеду, есть новости.
20
Лера не уходила, ждала, что Антон остынет и все же захочет выслушать ее. Она собиралась с духом, отбирая из того, что произошло, главное…
В ту злополучную среду Генрих остановил автомобиль на лесной поляне, залитой ярким солнцем, пахнущей соком свежей травы. Здесь превалировали два цвета — густой зеленый и желтый, так ведь конец мая, природа только-только набрала силу, поражая своим совершенством. Лера открыла дверцу, вдохнула глубоко:
— Какой воздух!
— А место? — спросил Генрих, выйдя из автомобиля. — Здесь никого не бывает, далеко от города.
Лера сняла босоножки, ее ступни погрузились в мягкую траву. Генрих доставал из багажника и ставил на землю коробки, а она топталась, получая наслаждение от щекотавшей кожу ног травы, огляделась и произнесла:
— Не знала, что у нас есть такие красивые места. А что это там?
— Где? — расстилая плед, оглянулся он. — А! Там протока.
— И можно купаться?
— Конечно. Вода чистейшая, здесь глубоко и даже рыба водится, но мы ее ловить не будем. Иди окунись, а я пока разведу костер.
— Костер? Зачем? — рассмеялась Лера, сбрасывая легкое платьице и оставаясь в раздельном купальнике.
— А шашлыки? Без шашлыков в райском месте нельзя.
Он замер, глядя на нее с восторгом. У Леры фигура была великолепная, точеная, несмотря на то что она два года назад стала матерью. Лера следила за собой, потому что больше заняться было нечем, всепоглощающая скука точила подруг и ее, а от скуки каждый ищет средство сам. Подруги испробовали практически все, но скуку усугубляла именно вседозволенность, Лера их не понимала. Не понимала до тех пор, пока не познакомилась с Генрихом, тут-то и случился переворот в ее сознании. Муж был занят только работой, занят настолько, что иногда в постели отбывал повинность — так часто казалось Лере, которой мало было должности жены, хотелось стать любимой женой. А на любовь у Антона не хватало времени, ей стало чудиться, что она красивое дополнение к успехам мужа, и только. Лера воспитывалась в интеллигентной семье, денег им всегда не хватало, но когда их стало много благодаря мужу, исчез смысл жизни.
И вдруг случайно ей встретился Генрих — человек из другого мира, где не деньги главное, а сама жизнь. Он пригласил ее на выставку местных художников, обнаружил неплохое знание и понимание живописи. Давал диски с фильмами лучших режиссеров, потом в баре они спорили, что хотел сказать автор. Гуляли в укромных уголках города, наговориться не могли, а темы… их всегда было полным-полно. Ни разу Генрих не притронулся к ней, был предупредителен и заботлив, лишь смотрел на Леру обожающе. А она увлеклась им, он заворожил ее своей обходительностью, непринужденностью, тактом, вниманием. Однажды в парке ни с того ни с сего он вдруг с болью сказал:
— Я не смогу дать тебе то, что у тебя есть.
А что у нее есть? Ничего, за что стоило бы цепляться. Это недалекие девчонки думают, будто богатство может заменить человеческие отношения, любовь и общение. Она погладила его по щеке и сказала просто:
— Мне ничего не нужно.
Он целовал ее ладонь, пальцы, отчего рука горела, жар от нее разливался по всему телу. И вдруг его губы очутились у ее губ, лицо Леры он держал в ладонях, потом они целовались мучительно долго. И если бы в тот миг находились не в парке, а у него дома, Лера не устояла бы. Не виделись они три дня, все это время у нее не проходил жар, стоило только вспомнить поцелуи, а вспоминала она их постоянно. Лера поняла: это любовь обрушилась на нее. Он сказал, что хочет показать ей одно замечательное место, нужно лишь много времени, весь день, а Лера не могла отлучиться надолго, но во вторник Антон улетел, она позвонила Генриху, договорились, что он заедет за ней. Полночи она не спала, воображая, как они проведут время.
Лера закручивала волосы и мысленно призывала Генриха: подойди ко мне, скажи, что любишь меня. Она видела, как трудно ему сдержаться, но Генрих сказал глухим голосом, по которому легко угадывалось, что с ним происходит:
— Иди поплавай, я чуть позже подойду.
Она побежала, красиво выбрасывая длинные ноги, чувствуя, как глаза Генриха следят за ней. Дивная прохлада обожгла разгоряченное тело, одновременно наполнила душу восторгом, захотелось беспричинно дурачиться. Вода, синее небо с пеной белоснежных облаков, зеленое буйство травы и деревьев, ослепительное солнце — о, сколько было вокруг всего такого знакомого и вместе с тем необычного. Лера купалась в солнечных бликах, предвкушая близкое счастье. Раздался шумный плеск — это нырнул Генрих, подплыл к ней, рассекая гладь воды крупными взмахами.
— У меня все готово.
— Я умираю — хочу есть.
— Тогда прошу к столу… то есть к ковру… то есть к пледу.
Лера звонко рассмеялась и поплыла к берегу, слыша за спиной громкие всплески. Догоняет? А что будет, когда догонит? Лера нащупала ногами дно, встала и оглянулась. Вот и он. Так близко… совершенно голый…
— Идем? — едва вымолвила она. От близости нагого и мускулистого тела, смущающего ее, у нее перехватило дыхание.
А он не стеснялся своего возбуждения. На миг мелькнула мысль: так ли уж она жаждет близости? А кто вел игру с Генрихом? Кто посылал импульсы: подойди, обними, поцелуй? Кто соблазнял его десять минут назад, выставив себя напоказ? И что, теперь у нее повернется язык сказать — не хочу, мол, это все было просто так?
Тем временем Генрих, стоя сзади, сжал ее за плечи руками, его губы лихорадочно ползали по шее, плечам, спине, а мысли Леры выжигались пожаром изнутри. Да, Лера этого хотела и ждала, зачем притворяться? Да, это и есть любовь, когда влечение ничем не остановить, никаким рассудком не победить. Разъединилась застежка на лифчике от купальника…
Вода, блики, зелень, поцелуй…
Остановилось сердце, остановилось дыхание, при всем при том в Лере жизнь буйствовала с той же силой, что и вокруг.
Небо… Небо, облака и солнце… яркое, слепящее солнце… Лера взлетела… Нет, это Генрих взял ее на руки и понес…
Она очутилась на пледе, покрывавшем мягкую траву. Губы Генриха… глаза… ласкающие руки… поцелуи… Поцелуи груди и все, все… И слепило, слепило солнце… И не хватало воздуха…
По бедрам что-то соскользнуло. Что? Лера чуть приподнялась на локтях… Генрих отбросил в сторону стринги от купальника и гладил ее ноги. И опять мелькнула мысль: я не должна этого делать… Как мелькнула, так и пропала, потому что в следующий миг она подчинилась его силе, его воле…
Это была фантастика, взрыв! Ничего подобного с Лерой ранее не происходило. Но после взрыва наступило опустошение, появились ростки неловкости, будто Лера потихоньку что-то украла. Впрочем, так и есть, но тогда ей не хотелось об этом думать, ведь так прекрасно было настоящее.
Генрих обернул бедра полотенцем, открыл шампанское и налил напиток в пластиковые стаканчики. Лера закуталась в плед, потом застенчиво попросила:
— Подай мою одежду.
— Зачем? — Он поднес ей стаканчик, она взяла. — Ты прекрасна без одежды. Давай выпьем за… просто выпьем. Мне было потрясающе хорошо.
— Мне тоже, — улыбнулась она и пригубила шампанское.
— Нет-нет, до дна, — запротестовал Генрих. Она выпила, он тут же уложил ее на лопатки. — А на закуску твои губы…
— Генрих, дай мне в себя прийти…
Он не дал ей этой возможности, целовал ее губы…
— Готово!
Лера вздрогнула, как от тока высокого напряжения, — голос был чужим, незнакомым, грубым. Она села, кутаясь в плед, и вытаращила глаза. На поляну вышли два бугая с отвратительно сальными рожами.
— Кто это? — потрясенно произнесла Лера, прижавшись к Генриху.
— Не бойся, это свои, — сказал он, поглаживая ее плечи.
— Свои? — растерялась Лера, забеспокоилась. — Откуда они? Почему они здесь? Ты не предупредил…
Один бугай присел у накрытого раскладного столика, из горлышка вылакал шампанское, отрыгнул газы и сморщился:
— Не люблю шипучку.
Взял кусок ветчины, закинул в рот, откусил хлеба, жевал, сверля Леру похотливыми глазами. Второй… приставил к глазу видеокамеру.
— Почему он нас снимает? — панически зашептала Лера Генриху. — Скажи им, чтобы отвернулись, я оденусь.
Первый бугай услышал и оскалился:
— Не надо одеваться. Мы ж тоже хочем побаловаться с тобой. Красавчик, в сторону!
К ужасу Леры, Генрих начал подниматься, но ей показалось, что у него нет намерений набить негодяю рожу, он уступил ему место. Еще не веря, что такое может быть, она схватила его за руку:
— Генрих, ты куда?
— Да ладно тебе, не убудет же.
Это сказал Генрих?! Которого она любила со всей нахлынувшей страстью, которому верила, о котором мечтала…
Бугай оттолкнул его, присел перед Лерой.
— Не хочешь? Я согласен на минет.
Ее как ударило: это подлая ловушка, помощи ждать неоткуда, спасайся. Словно вихрь подхватил Леру, она выскользнула из пледа и понеслась, не соображая, куда бежит, понеслась голая, одержимая одной страстью — спастись. Далеко убежать не удалось, ее настиг второй бугай, подоспел первый, оба повалили Леру на траву, она закричала отчаянно и громко:
— Не надо!!! А!!! Пустите меня, подонки!
Загрохотала музыка из автомобиля, заглушая ее крики. Лера боролась, кусалась, но что она могла сделать против двух ублюдков, двух зверей? Когда один вывалил свое хозяйство, она, обессилев, взмолилась:
— Пожалуйста, не надо! Не трогайте меня!..
И плакала. Плакала громко, навзрыд. Плакала от боли, обиды, раскаяния. В лицо бил тошнотворный смрад перегара, ветчины и шампанского.
— Красавчик, снимай на камеру! — крикнул тот, что держал Леру.
— Нет уж, нет уж, — отказался тот, раскладывая шампуры на прогоревшие угли. — Я свою работу сделал, а вы свою делайте сами. Она скоро выдохнется, вы тоже. И спокойно заснимете.
Лера перестала сопротивляться, только плакала. Солнце выжигало глаза, очевидно, от этого слезы стали горячими. А музыка гремела, раскалывая голову. Насильник «работал», рыча в такт барабанам, с него капал пот ей на лицо. Второй тискал ее груди и подгонял первого:
— Быстрей кончай! Не могу больше…
Насильник повалился на Леру, задыхаясь от перенапряжения, второй расстегивал штаны, передвигаясь на коленях, встал на исходную позицию.
— Отвали, — гаркнул он первому, тот перекатился на спину, но встать сразу не было сил.
Как только второй навис над жертвой, готовясь к акту, неожиданно раздался оглушительный выстрел прямо над их головами. Второй насильник застыл, захрипел, на шею и грудь Леры полилось что-то липкое и теплое, потом он рухнул на нее и замер, придавив своей тушей. Следом, без паузы, грянул второй выстрел. В это время Красавчик-Генрих натягивал джинсы, услышав выстрелы, он выпрямился, вглядываясь в группу зарослей, но обзор закрывала высокая трава.
— Эй, что это? — крикнул он. — Кто стрелял?
Лера ничего не понимала. Второй лежал на ней, не двигаясь, рядом не слышалось сопения первого. С трудом повернув голову, она увидела лицо первого насильника со странно выпученными глазами, трава вокруг его головы была в бордово-алых сгустках. Сквозь туман в голове, заглушая клокочущее сердце, Лера услышала приближающийся и обеспокоенный голос Генриха:
— Чего молчите? Я спрашиваю, кто стрелял?
Под тушей Лере нечем было дышать. Собрав силы, которых осталось мало, она, упираясь в землю руками, отталкиваясь ногами, высвобождалась из-под тела второго насильника. Он, сползая по ее груди и животу к ногам Леры, оставлял кровавые потеки на ее теле. Она замерла: кровь? Почему кровь?
— Кто стрелял? — заорал Красавчик, очутившись напротив Леры.
Красавчик, или Генрих, остолбенел, увидев неподвижных насильников и Леру в крови. Его лицо перекосил страх, глаза беспокойно забегали по сторонам. Он вздрогнул, услышав шорох, уставился на заросли за спиной Леры, странно сжавшись. А на нее упала тень. Лера в панике оглянулась — кто тут еще появился? Сзади, явно выйдя из зарослей, стоял человек в камуфляжном комбинезоне. Лицо он спрятал за черной маской с прорезями для глаз и рта, руки его были в перчатках, в одной он держал пистолет.
— Ты кто? — трусливо выдавил Красавчик.
Пауза. Только барабаны из автомобиля грохотали, выбивая мозги, казалось, вся поляна содрогалась от децибел.
Неизвестный медленно, будто получая удовольствие, поднял руку с пистолетом, направил его в Генриха. У недавнего любовника Леры расширились глаза, наполнившись ужасом, он побелел и попятился. Неизвестный пошел прямо на него мимо Леры и двух ублюдков, которые не шевелились, пошел твердо, уверенно. По этой походке легко определялось: идет машина для убийства. Красавчик пятился, лепеча:
— Ты чего?.. Что надо?… Деньги? У меня есть… Я дам…
Он споткнулся и упал на пятую точку, но не прекратил движения, отползал, суча ногами по траве.
Неизвестный наступал молча, оттого страшно, держа в вытянутой руке пистолет, наступал бесстрастно, будто это робот шел на цель. А цель поняла, что ее жизнь на волоске, подскочила и побежала к протоке. Неизвестный ускорил шаг и вскоре исчез из поля зрения Леры.
Музыка, веселая и громкая, разрывала барабанные перепонки…
Лера поднялась на вялые ноги и только тогда поняла, что оба насильника мертвы, убиты. Первый лежал с простреленной головой, второй, видимо, получил пулю в грудь, Лера видела лишь его простреленную спину и голый зад. Их убил неизвестный в камуфляже — догадалась она. Но пережитое унижение и разочарование оказались сильнее ужаса от зрелища окровавленных трупов, Лере не стало плохо, она не упала без чувств, а механически пошла к пледу, завернулась в него, ей стало холодно, стучали зубы…
Пах! — раздался выстрел. Лера содрогнулась. Взвыл Генрих. Это был вопль ужасающей боли, настоящий рев. Пах! — второй выстрел. Пах, пах, пах!
Теперь гнусавый голос из автомобиля блеял о любви… Он не помешал ей услышать тяжелую поступь, Лера замерла, не зная, чего еще ждать. На поляну вышел робот, остановился, кажется, раздумывая, что сделать с ней.
— Вы убьете меня? — почти неслышно спросила она.
Неизвестный убийца стремительно направился к машине, голос певца резко оборвался.
Тишина. Мирная, пленительная тишина, будто никакого кошмара не было. Но он был, Леру трясло, как в лихорадке. Она не отдавала себе отчета в том, что произошло и происходит, находилась в странном сумраке, когда вокруг ярко и светло, а внутри темно и страшно.
Неизвестный изучил бардачок, затем борсетку Генриха, забрал записную книжку, вынул ключи из зажигания и вышел из машины. Он сделал несколько шагов, остановился напротив Леры достаточно близко, чтобы различить в его зрачках холодную пустоту.
— Вы убьете меня? — повторила она вопрос.
И с удивлением обнаружила, что ей все равно. Она заслужила смерть, таким дурам, не умеющим ценить все хорошее, что у них есть, нечего делать на этом свете.
Неизвестный ничего не сказал, кинул ей ключи от машины, которые упали у ног Леры. Он поднял камеру, достал из нее мини-кассету, бросил ее Лере, она поймала. Неизвестный прошел мимо нее и направился к зарослям, откуда появился. Лера поняла, что он не сделает ей ничего плохого, мало того, он спас ее, возможно, от смерти.
— Спасибо вам, — всхлипнула Лера.
Неизвестный остановился, но лишь на пару секунд, не обернулся. Потом двинул дальше, что-то бросил к трупам и скрылся в зарослях, так и не произнеся ни звука.
Она осталась одна, держа кассету, опустила голову. Ключи лежали у ступней. Лера догадалась, почему неизвестный молчун вынул из зажигания ключи и кинул ей. Он дал ей понять, чтобы она убиралась отсюда.
Лера заметалась по поляне, как сумасшедшая, она подбирала свои вещи, на ходу одевалась, но вдруг увидела кровь на груди, животе и руках, чужую кровь, липкую, словно сироп. Все, что случилось за какой-то час, пронеслось кинолентой с точностью до секунды, со всеми запахами и вкусами, вызвав омерзение к себе же. Лера блевала, согнувшись пополам, но, к счастью, недолго. Основное желание — убраться отсюда как можно быстрей — победило, она побежала к протоке, лихорадочно смыла кровь с тела. Осмотрелась. Она и трупы. Больше никого.
Лера вытерлась пледом, потом оделась и прыгнула в машину. Но у нее появилось ощущение, что она что-то забыла. Вспомнила о кассете, которую кинул ей неизвестный, выскочила из машины, оглядела поляну.
— Где же она? — перебегая с места на место, беспорядочно разбрасывая вещи, бормотала Лера. И потеряла надежду найти кассету, ведь она такая маленькая, запросто затерялась в траве. — Я же держала ее в руках… Зачем-то он кинул ее мне, вдруг там что-то важное…