— Вы думаете, он нанесет удар в Израиле?
— Скорее всего нет. На этот раз он готовит нечто более оригинальное.
Европа. Он осторожно набирает группу из людей, владеющих английским и французским языками.
— Почему об этом нужно говорить в вашем посольстве? Примерно то же самое вы уже сказали мне и при утренней встрече.
— Вы должны понять наше положение. У российской разведки есть собственные источники информации по такому террористу, как Мул.
— Как вы сказали?
— Мы называем так Ахмеда Мурсала. Его трудно переубедить, сами друзья называют его часто за упрямство Мулом. По гороскопу он Телец, а это знак упрямых и сильных людей. И очень злопамятных, не забывайте об этом, Дронго.
— У меня с ним несовместимость, — засмеялся Дронго, — я по гороскопу Овен.
— Вот его личное дело, — поднял папку Райский, — мы не можем выносить этот документ из посольства. Но вы можете знакомиться с ним столько времени, сколько нужно.
— В личном деле указаны его друзья?
— Конечно. Но боюсь, что друзей у него сейчас нет. Или очень мало. Хотя на нескольких вы можете обратить внимание. Вот этот мерзавец возглавлял нападение на нашу резидентуру в Бейруте, — генерал взял одну из фотографий, — Салех Фахри, кличка Красавчик.
— Ну и рожа, — поморщился Дронго, — представляю, как ему не нравится его собственная кличка.
— Это Арман Эррера. По нашим сведениям, он причастен к убийству нашего агента в Париже. Гомосексуалист, имеет обширные связи во Франции, но мы пока его не нашли. Думаю, это дело нескольких дней.
— Надеюсь, вы его не будете трогать до моего приезда в Париж?
— Не обещаю. Но постараемся. Вообще-то у нас принцип «око за око».
Никто не должен уйти от возмездия.
— Библейские заповеди вы явно не соблюдаете, — сказал Дронго. — А как же ваши постулаты? У вас ведь религиозное государство?
— Во всем, что касается безопасности нашего государства… — начал Райский.
— Я все знаю. Мне уже объяснял все Павел. Перед тем как я начну знакомиться с делом Мула, четко изложите мою задачу.
— Первая и самая главная задача — найти Ахмеда Мурсала. Если при этом вы сумеете еще и выяснить, где и когда он готовит удар, то все остальное можете просто забыть. Однако не скрою, что нас интересует, во-первых, что именно делал в Баку Мул и как он оттуда исчез, если, конечно, действительно покинул пределы Азербайджана. Во-вторых, мы не возражали бы против вашей поездки в Тегеран и соответствующей информации, которую от вас могли бы получить иранские спецслужбы. Я думаю, им будет приятно найти убийцу хаджи Карима. И, соответственно, очень неприятно узнать, что новый удар в Европе, в котором обвинят иранские спецслужбы, вызовет такую волну антииранских настроений, что все новые контракты, заключенные за последние несколько лет, станут весьма проблематичными, если не сказать почти нереальными.
— Почему вы считаете, что в Тегеране мне поверят?
— Ваша репутация эксперта безупречна. Все знают, что вы не играете на какой-либо стороне. А заодно вы сможете прочувствовать, что происходит на самом деле. Действительно ли иранцы ведут двойную игру, устроив убийство одного из известных шиитских деятелей. Или они собираются найти и покарать убийцу. Хотя о последнем мы даже не просим. Достаточно, если они не будут ему помогать. Уже эта информация сама по себе стоит того, чтобы обратиться к вашей помощи. Вы согласны?
— Я все понял, — вздохнул Дронго, — вы снова пытаетесь втянуть меня в свои собственные игры. Или это вообще отличительная черта МОССАД?
— Мне иногда становится странно, что мы обратились именно к вам, — признался Райский.
— Вы не упомянули мой гонорар.
— Сто тысяч долларов. Разумеется, ваши поездки мы будем оплачивать отдельно. Гурвич выдаст вам пятьдесят тысяч в счет аванса и для текущих расходов.
— Расписка нужна?
— Конечно, мы же государственная организация. У нас деньги налогоплательщиков.
— А потом меня обвинят в сотрудничестве с иностранной разведкой, — пожал плечами Дронго.
— Это единственное, что вас беспокоит?
— Нет. У меня есть еще несколько вопросов. Во-первых, где именно был убит ваш агент в Париже? И как произошло нападение на вашу резидентуру в Бейруте? Мне нужны подробности, факты, различные мелочи. В общем, полная ситуация.
— Понимаю.
— Во-вторых, мне понадобятся личные дела всех возможных друзей Мула, оставшихся с ним, не порвавших даже после убийства. Не фотографии, а личные дела.
— Сделаем.
— И наконец, третье, полное невмешательство в мои дела. Расследование я веду сам, и мне не нужны ваши указания. Для связи можете оставить моего старого товарища.
— Хорошо. Офицер Песах Гурвич будет в вашем распоряжении.
— Спасибо. Я, кстати, не знал, что его уже не зовут, как раньше, Павлом. Теперь буду знать и про своего университетского товарища.
— Вы опять иронизируете? — нахмурился Райский.
— Нет. Я просто млею от счастья, — огрызнулся Дронго, пододвигая папку с документами на террориста.
Баку. 28 марта 1997 года
Они прилетели в Баку вчера днем. Трое одинаково молчаливых и совсем непохожих людей. Дронго, вспоминая подробности многих преступлений, совершенных Мулом за последние годы, был все время задумчив. Картина получалась безрадостной. Террорист был натурой эксцентричной, жестокой и деспотичной. А самое страшное, что его не могли остановить страдания беззащитных людей и кровь невинных жертв.
В последнее время, после того как он попал в больницу во Франции, Дронго с нарастающим удивлением и некоторым беспокойством отмечал, что у него чаще и сильнее болит сердце, о существовании которого он раньше и не подозревал.
Перелеты на самолетах стали напоминать небольшую пытку, он часто задыхался в воздушных лайнерах, стараясь не показывать окружающим то неприятное состояние панического удушья, которое охватывало его, едва он попадал в закрытое пространство самолетов.
Сидевший в самолете у окна Мовсаев вообще не отличался разговорчивостью. Он дремал все время, отказавшись даже от обеда. Только две рюмки коньяку попросил перед тем, как заснуть. Песах Гурвич, которого Дронго по-прежнему упрямо называл Павлом, напротив, пообедал с большим аппетитом и, достав журнал, углубился в чтение. Перемены, происшедшие в его бывшей стране, представлялись ему такими поразительными и невозможными, что чтение прессы делалось просто необходимым атрибутом выживания в этом непонятном для него новом мире.
Сегодня утром они были приняты в Министерстве национальной безопасности. Узнавший, что генерал МОССАД не приехал, а вместо него к нему на прием хотят попасть офицер МОССАД, сотрудник посольства и бывший международный эксперт-аналитик, министр решил, что принять эту необычную группу вполне может один из его заместителей, и перепоручил ему заниматься делом непонятного канадца, из-за которого разгорелся дипломатический скандал.
Чтобы не мешать расследованию и облегчить работу Дронго и Гурвича, полковник Мовсаев не стал официально заявлять о своем присутствии. Он прилетел в Баку как дипломат и сразу поехал в российское посольство для дальнейшей координации действий с местным резидентом СВР в Азербайджане.
Посольство Канады в Турции прислало в Баку своего специального представителя, потребовав немедленно отпустить задержанного гражданина своей страны и дать внятные объяснения по поводу его незаконного задержания. А прилетевшая группа, сформированная совершенно удивительным образом, только мешала завершению расследования.
Заместитель министра национальной безопасности Азербайджана принял гостей в мрачном настроении. Было неприятно, что именно ему поручено это кляузное, грязное дело.
— Мы уже во всем разобрались, — мрачно сообщил он гостям. — У канадского гражданина украли паспорт еще в Европе, и один из его знакомых предложил ему помощь через посольство Канады в Германии. Он сообщил нам имя своего знакомого, и мы выслали запрос в Германию и передали все документы в канадское посольство. Если паспорт у него не в порядке, то это проблемы канадцев, а не наши. Завтра мы его депортируем в Германию, пусть там разбираются в посольстве. Азербайджанская виза получена им в нашем посольстве в Брюсселе. У нас нет никаких претензий к этому задержанному. И, соответственно, нет никаких оснований держать его у нас.
— Но по его документам границу пересек другой человек, — настаивал Павел Гурвич.
— Сейчас мы его ищем, — развел руками заместитель министра, — фактически мы имеем только один паспорт. Человек с именем Анвера Махмуда не пересекал больше нашей границы, тем более канадский гражданин. У нас в стране бывает не так много канадцев, чтобы мы о них не знали. Он прилетел и через несколько дней улетел. И у нас нет никаких доказательств обратного.
— Сейчас мы его ищем, — развел руками заместитель министра, — фактически мы имеем только один паспорт. Человек с именем Анвера Махмуда не пересекал больше нашей границы, тем более канадский гражданин. У нас в стране бывает не так много канадцев, чтобы мы о них не знали. Он прилетел и через несколько дней улетел. И у нас нет никаких доказательств обратного.
— Но он врет, — нервничал Гурвич, — из Голландии прилетел не он. С его паспортом оттуда прибыл совсем другой человек, это же ясно. А улетал именно этот тип. Он все врет, проверка в Германии ничего не даст.
— Повторяю, у нас нет никаких доказательств, — сухо возразил заместитель министра, — по нашим сведениям, один человек въехал со своим паспортом в нашу республику и через несколько дней этот же человек с этими же документами пытался выехать. И мы его арестовали по вашей просьбе. Но вы не представили нам никаких доказательств. Извините, но мы должны депортировать задержанного в Германию. Пусть его посольство разбирается с ним на месте. Это не наше дело.
— Максимум, что ему грозит, это штраф за незаконное использование документов, — отметил Гурвич, — и то, если сумеют доказать, что документы были незаконными. Его адвокаты легко докажут, что документы настоящие.
— Это проблема канадских властей, — упрямо повторил хозяин кабинета.
Ему стали надоедать эти израильские представители, которые так тупо настаивали на своей несостоятельности. Он с легким презрением подумал о том, что хваленый МОССАД мог бы сработать и лучше. Сидевший напротив него Дронго молчал. Он понимал, что позиции обеих сторон по-своему справедливы и, не понимая позицию своего собеседника, невозможно принять другую точку зрения.
Однако нужно было что-то предпринять.
— Простите, — неожиданно сказал он, обращаясь к заместителю министра, — но вы же можете разрешить нам поговорить с ним.
— Нет, — улыбнулся тот, — не могу. Вы граждане другого государства, а он гражданин третьего. Я не могу разрешить вам допрашивать его.
— Но я не гражданин Израиля, — тоже улыбнулся Дронго.
— Лучше бы вы помогали нам, — сказал заместитель министра, — у наших гостей и без того хватает помощников.
— А может, я помогаю и вам, — быстро отреагировал Дронго.
— В любом случае, разрешить не могу, — сухо ответил заместитель министра.
— Но мы могли бы побеседовать в вашем присутствии, — настаивал Дронго, — поймите, речь идет не только о безопасности Израиля. Это террорист международного уровня. Вполне возможно, что готовится акция в самом Баку. В таком случае вы лично будете виновны в этом террористическом акте. Мы еще можем его остановить или хотя бы понять, куда делся террорист.
Заместитель министра задумался. С одной стороны, есть строгая инструкция. С другой, Израиль был дружественной страной, а перспектива теракта могла оказаться вполне реальной. В Баку за последние годы уже привыкли к подобным трагедиям, когда террористы взрывали станции метро и автобусы, подкладывая бомбы против случайных людей.
— Хорошо, — согласился хозяин кабинета. — Но в моем присутствии.
— В таком случае дайте мне десять минут, — попросил Дронго, — только не мешайте, и я попытаюсь разобраться с этим типом.
— Надеюсь, вы не собираетесь избивать его в моем кабинете? — уже позволил себе пошутить заместитель министра.
Через пятнадцать минут в комнату ввели небритого и осунувшегося Анвера Махмуда. Он настороженно смотрел на присутствующих. Он уже знал, что это кабинет заместителя министра национальной безопасности. И знал, что его собираются депортировать в Германию. Поэтому чувствовал себя увереннее, чем в первые дни после ареста.
— Садитесь, — предложил хозяин. Он говорил на азербайджанском, и Анвер Махмуд его понимал.
— Когда меня отправят в Германию? — спросил задержанный.
— Пока трудно сказать, — ответил заместитель министра, — но у нашего друга есть к вам несколько вопросов.
— Какого друга? — насторожился задержанный.
— Решение о вашей депортации в Германию будет пересмотрено, — холодно сообщил Дронго, — вы будете преданы суду в Азербайджане за незаконный переход границы.
— Вы с ума сошли? — возмутился Анвер Махмуд. — Я — канадский гражданин и прилетел из Голландии…
— Эту сказку расскажете в следующий раз, — жестко перебил его Дронго. — В вашем самолете один из туристов снимал камерой свою семью. И в кадр случайно попал настоящий Анвер Махмуд, который сидел на своем месте. Мы проверили по регистрации в компании «КЛМ», это был именно он. Вы самозванец, выдающий себя за Анвера Махмуда. У нас на пленке совсем другой человек. Очевидно, вы убили этого человека и выдали себя за него, чтобы покинуть республику.
— Нет! — закричал Анвер Махмуд. — Это я, это мой паспорт. Он прилетел по моему паспорту.
И, только выкрикнув это, он с ужасом понял, что выдал себя, настолько неожиданным и страшным было сообщение о камере и съемках в самолете.
Заместитель министра одобрительно кивнул. Ему очень понравилась выдумка с камерой.
— А когда прилетели вы? — быстро спросил Дронго.
— Мы… вы… мы… — несчастный закрыл лицо руками. — Они обещали мне деньги, — простонал он, — пять тысяч долларов.
— Когда прилетели вы? — не давая ему времени на раздумья, спросил Дронго.
— Две недели назад, — забормотал испуганный Анвер Махмуд, — мы прошли границу в Баку вместе с группой туристов из Турции.
— На чье имя у вас был паспорт? — быстро спросил заместитель министра, уже чувствуя удачу.
— На имя Намига Омара, — опустив голову, тихо прошептал задержанный.
— Какого числа это случилось?
— Шестнадцатого марта.
Заместитель министра поднял трубку телефона. Теперь он чувствовал себя на коне. Он даже забыл, как не хотел разрешать разговор задержанного с Дронго.
— Быстро проверьте, Намиг Омар, гражданин Турции, прилетел к нам шестнадцатого марта. Проверьте и подтвердите. Если он еще в Азербайджане, сообщите мне срочно. — Положил трубку и удовлетворенно вздохнул.
Гурвич от напряжения сжал пальцы. Он прожил в Баку достаточно много лет, чтобы понимать азербайджанский язык. Анвер Махмуд испуганно смотрел на Дронго.
— Что со мной будет? — тихо спрашивал он. — Меня расстреляют?
— Я думаю, до этого не дойдет, — улыбнулся Дронго, — вас все равно вышлют в Германию.
Раздался телефонный звонок. Заместитель министра быстро поднял трубку, выслушал сообщение и убитым голосом сказал:
— Да, я все понял. — Потом негромко произнес:
— Намиг Омар покинул Баку двадцать третьего марта. Кажется, мы ничего не сумеем сделать. Он улетел в Турцию.
Павел разжал пальцы. Дронго покачал головой. Так глупо все сорвалось.
Баку. 29 марта 1997 года
В этот день Дронго ждал результатов официального расследования. В Министерстве национальной безопасности пообещали по возможности установить, с кем именно встречался уехавший турецкий коммерсант. В израильском и российском посольствах были усилены меры безопасности, а Гурвич и Мовсаев в этот день встречались с резидентами МОССАД и СВР в Баку и, соответственно, с послами обоих государств.
Дронго приехал в свою квартиру, которая была точной копией московской.
С огорчением заметил слой пыли на книжных полках. Нужно будет позвонить, чтобы пришли и убрали. В Баку и в Москве он договаривался с женщинами, которые приходили к нему убирать квартиры раз в неделю, избавляя его от утомительной процедуры.
Проверив комнаты, он прошел в спальню, чтобы немного отдохнуть. И в этот момент раздался звонок. Он огорченно посмотрел на телефон. Тот зазвонил еще раз. «Нужно поднять трубку», — с сожалением подумал Дронго.
— Слушаю вас, — несколько напряженным голосом сказал он.
— Здравствуй, — услышал знакомый голос отца, — ты сказал, что приедешь, но не позвонил.
— А откуда ты узнал, что я именно сейчас дома? — удивился он.
— Твоя соседка. Я попросил ее позвонить мне и сообщить, когда ты появишься. Надеюсь, ты не обиделся?
— Конечно, нет. Ты всегда умел придумывать невероятные и в то же время самые простые варианты.
Отец был настоящим профессионалом. Всю жизнь он работал в органах прокуратуры и лишь на старости лет ушел на пенсию, решив, что в его возрасте нужно уступать дорогу более молодым. Однако, несмотря на преклонный возраст, он сохранил невероятную ясность ума и аналитическое мышление, которое передалось и сыну.
— Это не вариант, — возразил отец, — это самый легкий способ тебя найти. Когда ты приедешь к нам?
— Прямо сейчас, только приму душ. Через час он сидел в доме родителей.
И счастливая мать приносила с кухни все новые блюда. Отец сидел напротив и слушал неторопливый рассказ Дронго о случившихся за последние дни происшествиях. С самого детства они договорились не скрывать друг от друга ничего, и почти сорок лет придерживались этого универсального принципа доверия в отношениях. Отец гордился своим сыном так же, как сын гордился своим отцом.