Большинство исследователей жизни и творчества Фридриха Ницше отмечают, что в самых разных вопросах он испытал переоценку и порой весьма радикальное изменение своих воззрений. Ницше увлекался до упоения и охладевал до отвращения ко многому, что составляло его жизнь. Так было с филологией, так было с Вагнером, так было с религиозностью, так было и с немецким патриотизмом. А еще Ницше было свойственно, порвав с чем-то, никогда не пытаться вернуть прошлое, всегда идти вперед, как говорится, не оглядываясь на прошлые достижения и ошибки. Обращенность в будущее проявлялась и в пророческих замечаниях Ницше о том, что он будет понят и принят лишь спустя годы и столетия.
Армии и войне больше не суждено было вторгнуться в судьбу философа.
Глава V Семья – вынужденная опора «отшельника разума»
В жизни Фридриха Ницше отношения с семьей можно условно разделить на три периода. Первый – это, конечно, детство и юность, то есть время до начала относительно самостоятельной студенческой жизни в Бонне и затем в Лейпциге. Второй – до начала 1890 года, то есть взрослая независимая жизнь. Наконец, третий – последнее десятилетие, когда Ницше был болен. В каждый из этих отрезков времени связь с самыми близкими для него людьми – матерью и сестрой – имела наглядно выраженные характерные особенности.
Первый
В первом периоде ничего экстравагантного не наблюдалось – подросток был окружен родственниками, жил с матерью, сестрой и прочими, ездил в гости к бабушке, а от «казарменного положения» Пфортской школы отдыхал, приезжая к семье на каникулы.
«Некогда были у тебя страсти, и ты называл их злыми. А теперь у тебя только твои добродетели: они выросли из твоих страстей»
(«Так говорил Заратустра»)Достаточно типичная картина. Популярные в биографической литературе рассуждения о том, как на будущую знаменитость влияли семейные события, как эпизоды и привычки детства сказывались на непростом творческом пути, как происходило болезненное переосмысление внушенных в детстве истин и жизненных установок и так далее, при известном желании вполне можно применить и к нашему герою, найдя без особого труда такие же параллели.
«Если знаешь, „зачем“ жить, то примиришься почти с любым „как“»
(«Сумерки идолов»)Воспитание в строгом и упорядоченном прусском обывательском мире – и отторжение в зрелости едва ли не всего прусского, если не сказать немецкого (даже гражданства, хотя и в еще молодом возрасте и по иным причинам). Религиозная атмосфера дома – и трагическое самоощущение от собственных размышлений, приведших к выводу о том, что Бог умер, люди убили его, Бога больше нет. Жестокая травма детства, в чем вполне можно винить революцию (ранняя смерть отца), – и революционность философских воззрений Ницше, который не мог не понимать, что, будучи восприняты и воплощены массами, они неизбежно вызвали бы потрясения и ломку устоев.
Не только отец Ницше был священником – священниками были также оба его деда по отцовской и материнской линии
И, конечно, то немногое, что оставалось неизменным на протяжении всей его жизни, – любовь к матери. Впрочем, о причинах этого постоянства некоторые биографы (да и, по-видимому, современники) высказывали довольно своеобразное мнение, суть которого стоит привести для лучшего понимания психологии Фридриха Ницше.
Отношения с матерью
Есть достаточно циничное наблюдение: родственников хорошо любить на расстоянии, и чем оно больше, тем любовь прочнее. Применительно к Ницше это выглядело так. Практически с раннего подросткового возраста он постепенно, но неуклонно отдалялся от материнского очага. Сперва он стал бывать дома лишь на выходных, потом – только на каникулах, затем – изредка по праздникам, как, например, на Рождество в год своего тридцатилетия (1874).
«Слепота перед христианством есть преступление par exellence – преступление против жизни…»
(«Ecce Homo»)Можно проследить это отдаление географически: Пфорта, Бонн, Лейпциг (все это пока сравнительно близко к давно ставшему родным Наумбургу), затем Швейцария, Базель, Турин, бесконечные переезды по югу Европы. Конечно, это всего лишь попутное наблюдение, но в каком-то смысле оно показательно.
Франциска Элер-Ницше была для Фридриха где-то далеко, она не имела возможности (а с годами – и желания) вмешиваться в текущие дела сына. А отсутствие повседневных неизбежных трений делает образ далекого родного человека милее и притягательнее, встречи с ним – желаннее, переписку – нужнее. В сознании этот образ очищается от всего негативного, конфликтного, оставаясь далекой тихой гаванью, где всегда ждут и любят. Вот это-то теплое отношение к матери, не омраченное обыденными сложностями, Ницше и сохранил до последнего дня.
Есть версия, по которой род Ницше происходит от польских дворян Ницких, перебравшихся в свое время в Саксонию по политическим соображениям и обстоятельствам. Однако кроме поздних биографических утверждений об этом самого Ф. Ницше доказательств этой версии нет
Трудно сказать, насколько такой взгляд отражает реальное положение вещей, но факт остается фактом:
Ницше, не раз на протяжении жизни делавший резкие повороты в отношениях с людьми, с матерью не имел ничего подобного. Из его писем она была в курсе дел сына, что объясняется скорее не материнским любопытством, а склонностью Фридриха говорить и рассказывать о себе – как минимум на бумаге. Ей было отчего радоваться за сына – ранняя университетская карьера, публикации и так далее, – но было и отчего переживать. Как любая нормальная мать, она не могла оставаться равнодушной к двум главным, на ее взгляд, проблемам сына: плохому здоровью и отсутствию собственной семьи. Врядли она глубоко вникала в духовные поиски Ницше – он сам не всегда имел ясное и единое представление о них. Но проблема непонимания, с нарастанием сопровождавшая Ницше в зрелости, почти не касалась матери.
«Я, может быть, больше немец, чем им могут быть нынешние немцы, простые имперские немцы, – я последний антиполитический немец. И, однако, мои предки были польские дворяне: от них в моем теле много расовых инстинктов, кто знает?»
(«Ecce Homo»)Переписка Ницше с матерью порой была весьма трогательной. Так, описывая длительное проживание у него сестры, он говорил, что Фриц и Лизхен «бегут в упряжке рядышком, как две добрые лошадки». В другой раз он предается мечтательным размышлениям: «как бы я хотел иметь маленькое поместье… стал бы скакать по жнивью, то бишь управлять имением», – в развитие волнующей для матери темы его женитьбы. Ну и, конечно, не обходилось без частых жалоб на здоровье, о чем Ницше писал не только матери, но и сестре, друзьям и знакомым.
В зрелые годы Ницше резко негативно отзывался о тезисе «чистоты немецкой крови». Он, напротив, утверждал, что только смешение рас и народов является благодатной средой для появления великих людей
«Завтра снова жду приступа… Со вчерашнего вечера не отступает дикая боль… Мигрень усиливается…» или «На мне лежит тяжкое-тяжкое бремя. За истекший год у меня было 118 тяжелых приступов», – типичный лейтмотив писем тридцатипятилетнего Ницше.
Мама снова рядом
Во втором из периодов, обозначенных в начале этой главы, отношения Ницше с матерью имели в основном дистанционный характер, складываясь из переписки и редких визитов. Все переменилось на рубеже последнего десятилетия XIX века и жизни Фридриха Ницше. Получив известие о тяжелой болезни сына, Франциска Ницше отправилась к нему в Базель. Современники описывают их встречу, как очень теплую и нежную. Фриц узнал мать, обнял ее, произнес: «Ах, моя добрая, любимая мама, как я рад тебя видеть!» и принялся было рассуждать о текущих делах, как вдруг разумная речь прервалась возбужденным бредом.
«Когда я измышляю себе род человека, противоречащего всем моим инстинктам, из этого всегда выходит немец… Однако моя мать, Франциска Элер, во всяком случае нечто очень немецкое; так же как и моя бабка с отцовской стороны»
(«Ecce Homo»)Некоторое время Франциска жила в Базеле, мечась между врачами и церковью и не зная, откуда скорее придет помощь. Упорные молитвы не помогли – ей пришлось отвезти больного сына не в Наумбург, под домашний присмотр, а в Йенскую психиатрическую клинику к доктору Отто Бинсвангеру. Сохранившаяся у Фридриха способность к музицированию и временные просветления все еще давали надежду на возможность его выздоровления. Мать даже отказалась от прав на творческое наследие Фридриха в пользу дочери, полагая, видимо, что после излечения он восстановит справедливость в этом вопросе. Но чуда не произошло.
«Человек познания должен не только любить своих врагов, но уметь ненавидеть даже своих друзей»
(«Так говорил Заратустра»)И все же Франциске Ницше не довелось испытать самое страшное родительское горе – пережить своих детей. Она умерла в 1897 году, за три года до смерти сына.
Рудольф Штайнер (1861–1925) – немецкий (австрийский) философ-эзотерик, автор идеи познания и проникновения в сверхчувственный мир – антропософии
Сестра
Значительно более заметное и гораздо менее однозначное место в периоде послеуниверситетской жизни Ницше занимал другой человек из семейного круга – его сестра Элизабет. (Заметим, что не все биографы Ницше согласятся с излагаемым здесь взглядом, ведь одни и те же факты можно объяснять по-разному.)
«Не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду!»
(«Так говорил Заратустра»)Взаимоотношения Ницше с сестрой невозможно показать без рассказа о ней самой – настолько это переплетающиеся истории, притом выходящие за хронологические рамки жизни самого Ницше.
«Мы не хотим пощады от наших лучших врагов, а также от тех, кого мы любим до глубины души»
(«Так говорил Заратустра»)Элизабет Ницше родилась в 1846 году. По материнской, скорее всего, линии ею было унаследовано хорошее здоровье, позволившее ей дожить почти до девяноста. За первые тридцать восемь лет жизни с нею фактически не происходило ничего сколько-нибудь интересного и существенного. Зато последующие годы были наполнены событиями, деятельностью и известностью, в основе которых лежало творчество знаменитого брата.
Бернард Фёрстер (1843–1889) – маргинальный немецкий общественный деятель, известный своими великогерманскими и ксенофобскими выступлениями, авантюрный предприниматель, покончивший с собой из-за финансовых проблем. Муж Элизабет, сестры Ницше
Образование Элизабет получила сначала в народной школе, затем в Школе для молодых дам. На протяжении всей жизни она периодически что-то изучала: различные языки, «приличные» ремесла, даже прошла краткий философский курс у известного немецкого мыслителя Рудольфа Штайнера, создателя концепции антропософии, – это понадобилось ей много позже, когда она занялась продвижением теорий Ницше. Любопытно, что Штайнер не очень-то лестно отзывался о своей ученице: «У нее полностью отсутствует способность логически распознавать не только тонкие, но даже и грубые материи».
«Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью»
(«По ту сторону добра и зла»)Личная жизнь Элизабет Ницше долго не складывалась – многие исследователи связывают это с тем, что брату она уделяла слишком много времени. Правда, мнения здесь расходятся: то ли из-за отсутствия личной жизни она годами занималась делами Фридриха, то ли наоборот, из-за заботы о брате ей некогда было устраивать свое женское счастье. Так или иначе более десяти лет начиная с 1871 года Элизабет постоянно присутствовала в жизни Фридриха, притом первые восемь из них они практически жили вместе.
«НОВАЯ ГЕРМАНИЯ»
Проект Б. Фёрстера по созданию в Южной Америке образцовой немецкой колонии, которая должна была стать ядром будущего «нового чистого рейха». В нем участвовали 14 семей немецких переселенцев, но вскоре предприятие рухнуло по экономическим причинам
Началось это, когда из-за вновь подорванного военными приключениями здоровья Ницше вынужден был попросить руководство Базельского университета об отпуске для лечения. Сестра приехала к нему незадолго до этого и отправилась сопровождать брата на швейцарский курорт Лугано. В 1875 году ситуация повторилась – на сей раз Элизабет поехала с Фридрихом поправлять его здоровье в Баден-Баден.
«Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: „Я, государство, есмь народ“»
(«Так говорил Заратустра»)В промежутках между этими лечебными путешествиями и отъездами домой к матери Элизабет вела текущие хозяйственные дела брата – готовила, следила за домом, делала бытовые покупки. Избавленный от этих проблем Фридрих мог сполна предаваться работе и творчеству. Правда, первое все больше угнетало его, а второе пока еще не стало главным делом жизни.
«Растворение» в брате
Ницше старался бывать в различных местах – в гостях, на представлениях и так далее, был принят в доме у Вагнера – и почти везде появлялся вместе с сестрой, которую все находили «послушной, милой и скромной». Теплые на тот период отношения брата и сестры общеизвестны. У Фридриха тоже с созданием семьи дело не шло дальше планов и разговоров, несмотря на увещевания родных.
«Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная»
(«Так говорил Заратустра»)В 1870-х годах ситуация в жизни Ницше складывалась так, что позже некоторые из множества писавших и рассуждавших о нем (а злые языки, возможно, уже и тогда) осторожно намекали на некоторую вероятность инцеста, не приводя, впрочем, никаких реальных доказательств. (Здесь стоит заметить, что при изучении разных жизнеописаний великих людей нет-нет да и встретишь низкопробную сплетню – и случай с Фридрихом Ницше, увы, не уникален.)
ЙЕНА
Город в Германии (Тюрингия) на реке Заале, основан не позднее 1145 г.
ЙЕНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Основан в 1558 г., в XIX в. был известен, в частности, сильной философской школой
В 1879 году Элизабет вернулась жить к матери – Фридрих настоял на ее отъезде домой, объясняя это «потребностью в уединении». Об истинной причине этого решения можно только догадываться. Возможно, Ницше просто надоела опека и разговоры сестры «обо всем и ни о чем», могло повлиять и соображение, что, состоя при нем, сестра не сможет из-за этого устроить свою личную жизнь, чего он каклюбящий брат не мог допустить. В том же году, уйдя из университета в отставку со скромной пенсией, Ницше начал свои бесконечные переезды по югу Европы – сестре это могло быть в тягость.
Разрыв и примирение
В первой половине 1880-х годов идиллические отношения Ницше с сестрой заметно пошатнулись – вплоть до полного разрыва на какое-то время. Причины такого развития событий можно трактовать по-разному.
Во-первых, сестра категорически не приняла начавшийся у Ницше странный роман, а может быть, и самую большую любовь в его жизни – Лу Саломе (этой теме посвящена отдельная глава нашей книги).
«Свободною стоит для великих душ и теперь еще земля. Свободных много еще мест для одиноких и для тех, кто одиночествует вдвоем, где веет благоухание тихих морей»
(«Так говорил Заратустра»)Сама Элизабет объясняла свою неприязнь желанием уберечь брата от недостойной и вызывающе экстравагантной особы, желающей лишь использовать Ницше, погреться в лучах его разгорающейся славы.
Иное объяснение можно найти на страницах некоторых биографий.
Раскованное, привлекающее мужчин поведение молодой (двадцати с небольшим лет) женщины было болезненно оскорбительным для одинокой тридцатишестилетней Элизабет, без пяти минут старой девы. Этого оказалось достаточно, чтобы она активно старалась настроить Фридриха против Лу, используя и относительно разумные аргументы, и ханжеские колкости. Естественно, что влюбленный Ницше не желал и не мог спокойно выслушивать ни то, ни другое.
Отто Бинсвангер (1852–1929) – немецкий психиатр, профессор психиатрии Йенского университета, автор работ и методик лечения неврастении, паралича, эпилепсии, истерии и др.
Элизабет стремилась убедить брата в том, что его пассия ни в грош не ставит главное дело Ницше – его философию. Но и этот аргумент, далеко не бесспорный, не возымел решающего действия – Ницше колебался. Даже внешне полудружеские отношения Лу и Элизабет не могли сгладить остроту проблемы. Потом сестра стала распространять отвратительные, вне зависимости от их правдивости, слухи про Саломе. В любом случае Элизабет попыталась встать на пути влюбленности, а такое долго не прощают. Отношения испортились.
«Ах, как много есть великих мыслей, от которых проку не более, чем от воздуходувки: они надувают и делают еще более пустым»
(«Так говорил Заратустра»)Отчасти стараниями сестры (хотя преувеличивать ее роль все же не стоит), отчасти по иным причинам с Лутоже ничего не получилось. Как часто бывало при жизненных неудачах, это привело обескураженного Ницше к болезненному состоянию с нервной лихорадкой и приступами меланхолии.