«Ага, значит, и эти фрукты на завтраке тырят! – обрадовалась Настя. – Да еще в таких количествах! Набивают пляжные баулы и спокойненько тащут мимо стоящих в дверях стражей. А на наших презрительные взгляды кидают, когда те какой-нибудь жалкий бабан и хилую веточку винограда на тарелке вынести пытаются. Вот лицемеры!»
Задремать под хоровое смачное чавканье и попукиванье не получалось. Настя поднялась с лежака и грациозной походкой прошествовала к бассейну. Входя в воду, она обернулась. Старичок и его отпрыск, приподняв головы, пялились на нее с восторгом и неприкрытым вожделением. А дедуля, перехватив Настин взгляд, двусмысленно ей подмигнул.
В перечне предоставляемых отелем удовольствий значился участок бассейна с эффектом горной реки, водяная горка и два джакузи. Тищенко решила испробовать все по порядку.
Течение в рукотворной Куре оказалось неожиданно сильным, и она с размаху врезалась головой в широкую волосатую спину какого-то мужика, который повис на перекладине, вмонтированной в берега примерно в метре над водой. Удар был не столько сильный, сколько неожиданный – качок отпустил руки, и мощный поток вынес обоих на середину большого бассейна. А там в это время проходили традиционные соревнования на досках для серфинга. Дуэт «Тищенко и Неизвестный» угодил прямиком на одну из таких импровизированных сценических площадок, на которой, с трудом удерживая равновесие, долговязый дядька пытался преобразиться то ли в Мерилин Монро, то ли в Чиччолину. В момент «крушения» он как раз прилаживал на тощий торс бюстгальтер пятого размера.
Мачо, которого так коварно подсекла Тищенко, вынырнул с половинкой лифчика на макушке (на манер еврейской кипы), вторая половина свисала в районе правой щеки, создавая иллюзию мощного флюса. Участники соревнования и зрители зашлись в безудержном хохоте. Качок, однако, общего веселья не разделил. Сдернув головной убор, он пару секунд мрачно его рассматривал, потом брезгливо отшвырнул в сторону и угрожающе взглянул на Настю. Та, продолжая бултыхаться рядом, виновато развела в воде руками.
– Fuck! – выругался мачо и, картинно рассекая голубую гладь руками, кролем поплыл к сооруженной в одном из углов бассейна беседке.
– Сам ты фак, – беззлобно откликнулась Тищенко и отправилась на водяную горку, выдолбленную в горной породе, заштукатуренную и покрашенную масляной водонепроницаемой краской. Напор воды был слабоват, и многочисленные пороги преодолеть вплавь не удавалось, приходилось перешагивать.
Кроме этих «лежачих полицейских», Тищенко напрягали турчанки, которые сплавлялись в полной экипировке: в шароварах, туниках, платках и резиновых чоботах. Настя заставила себя им посочувствовать: бедолаги же не виноваты, что не могут по-человечески ни позагорать, ни искупаться. Однако, когда одна из упакованных с ног до головы дам присоединилась к ней в джакузи, Тищенко не выдержала: резко поднялась и вылезла из ванной. Турчанка проводила ее торжествующим взглядом: дескать, ловко я эту фифу выдворила.
Позагорав с полчасика, Настя отправилась в медпункт. Ее лечащий врач играл с одним из медбратьев в нарды. Он радостно поприветствовал пациентку и тут же озабоченно поинтересовался:
– Any problems?[20]
Услышав, что она явилась для профилактического осмотра, доктор одобрительно покивал головой. Тищенко поделилась своей тревогой по поводу немного увеличившихся лимфоузлов за ушами. По легкой игривой улыбке и тому, с каким нежным усердием доктор принялся массировать ей точки между ушными раковинами и волосистой частью затылка, Настя поняла: ее жалобу он воспринял как призыв перевести отношения в разряд неформальных.
«Ага, счас!» – хмыкнула про себя Тищенко.
А доктор уже вовсю готовил почву. Советовал не увлекаться водными процедурами, избегать физических нагрузок и нарушения режима. Небольшая прогулка после ужина не повредит, но именно небольшая… Потом сразу в постель. Наконец, он добрался до главного, заявив, что в десять вечера навестит пациентку в номере, проверит пульс и смерит температуру, чтобы быть уверенным: ночью ухудшения состояния не случится.
«У него неплохой английский, – отметила про себя Тищенко. – Интересно, где он изучал язык?» А вслух сказала, что вечерний визит ни к чему, и попросила как можно подробнее отражать в медкарте результаты обследований: «Моему лечащему врачу в России ваше компетентное мнение будет просто необходимо».
Оставленный ею два часа назад шезлонг теперь стоял впритык к тому, на котором возлежал немецкий дедуля. Увидев Настю, старичок подскочил и выдал длинную тираду, из которой Тищенко поняла только то, что на ее место кто-то покушался, но сосед лежак мужественно отстоял. Настя поблагодарила рыцаря, подхватила полотенце, сумку и ушла. Перспектива лежать бок о бок с сексуально озабоченным пердунчиком ее не прельщала.
Едва Анастасия устроилась на травке, как к ней подлетел один из аниматоров – высокий, широкоплечий красавчик, с тонкими усиками и крошечной, а-ля Сальвадор Дали, бородкой.
– Зачем грустим? Такая красивая девушка не должна быть грустная! – выпалил он на одном дыхании.
– Я просто пытаюсь отдохнуть, – не очень-то вежливо откликнулась Тищенко.
– Грустная, грустная, – игриво погрозил пальцем аниматор. – Я вчера тебя смотрел, сегодня утро… Ты самая красивая отеле и совсем без друга. Пойдем играть ватерполо!
– Нет. Спасибо за приглашение.
– Я тебя еще приду! – Красавчик многообещающе крутанул ярко-зелеными глазами и умчался, истошно вопя на ходу: – Waterpolo! Wasserball! Водное поло!
– Четыре идиота за два дня – это уже перебор, – пробурчала Настя, укладываясь на застеленный полотенцем газон.
Того, за чем ехали в Турцию многие из ее одиноких соотечественниц, Тищенко было не нужно. Она и в Москве на дефицит мужского внимания не жаловалась.
На одной из корпоративных вечеринок к ней подошла Ленка Хохлова – та самая, которая раз в три месяца моталась к своему бойфренду в Турцию. На следующий день Ленка в очередной раз улетала к любимому, и, видно, поэтому пребывала в сильном возбуждении и хлестала коньяк, не дожидаясь тостов.
Направляясь к Насте, она уже едва держалась на ногах. Подойдя вплотную, Хохлова оперлась рукой о стену и пахнула начальнице в лицо перегаром:
– Презираешь меня, да?
Настя покачала головой.
– Я знаю, презираешь. Да только мне на это плевать! – Серые Ленкины глазки наполнились злобой, верхняя губа приподнялась, обнажив мелкие кривые зубы. Она стала похожа на оскалившуюся, готовую наброситься собаку. – Что ты понимаешь в моей жизни? Ничего! Это за тобой все конторские мужики, как за течной сукой, таскаются. А почему? Потому что ты сволочь и стерва. А еще ты сама кобель!
– Так сука или кобель? – иронически уточнила Тищенко. – Ты уж определись.
– Сама сука, а ведешь себя, как кобель, – нашлась Ленка. – Тебе же мужики только на один раз нужны: трахнула – и дальше пошла. А эти идиоты из кожи вон лезут, только б подольше тебя в своей постели удержать.
Ленка отлепилась от стены и поманила пальцем официанта. Настя хотела, воспользовавшись моментом, избавиться от общества пьяной подчиненной, но та уперлась ладонью ей в плечо и покачала головой:
– Что, неприятно правду о себе слушать? – Принесенный официантом коньяк Хохлова выпила залпом, вытерла рот тыльной стороной ладони: – И что в тебе такого? Волосы у меня лучше, ноги длиннее. Но все равно они к тебе, а не ко мне… Да я, если хочешь знать, до поездки в Турцию себя серой мышью считала. Старой к тому же. Старой мышью без всяких перс… персп… перспектив. А там меня все хотели. На каждом шагу. И Мемета своего я сама выбрала, поняла? Со мной не только он готов был… Я сама решала, с кем… Прямо как Клеопатра… Ты вот думаешь, что у него, кроме меня, баб полно и никакой свадьбы не будет. А я и сама знаю. И мне обидно и больно! – Свободной рукой Ленка сгребла на груди платье и подтянула его к горлу. Маленькое личико сморщилось, по щекам потекли пьяные слезы.
– Все у тебя будет хорошо, – нарочито бодрым голосом пообещала Тищенко и протянула руку, чтоб потрепать подчиненную по плечу.
Ленка резко отшатнулась, чуть не упав.
– Не смей меня жалеть! Пусть он меня бросит, зато я хоть узнала, что такое настоящий мужик. А не этот, – она мотнула головой в сторону длинного и сутулого Виталика, сидевшего в их конторе на телефоне в отделе аренды жилья, – с его «карандашом» раз в месяц, да и то в виде одолжения…
– Про что думаешь? Про меня? – вдруг раздалось над самым ухом. Настя вздрогнула и открыла глаза. Рядом на корточках снова сидел зеленоглазый аниматор.
– Я сплю. Врач посоветовал мне побольше спать, набираться сил, а вы мне мешаете.
– У тебя есть проблема? Сердце? – красавчик, как и в прошлый раз, описал глазами круг. Наверное, он считал, что этот «кульбит» делает его неотразимым.
Ленка резко отшатнулась, чуть не упав.
– Не смей меня жалеть! Пусть он меня бросит, зато я хоть узнала, что такое настоящий мужик. А не этот, – она мотнула головой в сторону длинного и сутулого Виталика, сидевшего в их конторе на телефоне в отделе аренды жилья, – с его «карандашом» раз в месяц, да и то в виде одолжения…
– Про что думаешь? Про меня? – вдруг раздалось над самым ухом. Настя вздрогнула и открыла глаза. Рядом на корточках снова сидел зеленоглазый аниматор.
– Я сплю. Врач посоветовал мне побольше спать, набираться сил, а вы мне мешаете.
– У тебя есть проблема? Сердце? – красавчик, как и в прошлый раз, описал глазами круг. Наверное, он считал, что этот «кульбит» делает его неотразимым.
– AIDS, – выдала Настя и в следующие несколько мгновений со злорадством наблюдала, как сходят природные краски с его гламурной физиономии. Стало очевидным, что мачо пользуется не только цветными линзами, но и тональным кремом, а также подводит глаза и красит ресницы.
– AIDS? You have AIDS?[21] – он поспешно отполз на пару метров.
– Yeah, – кивнула Настя. – For a long time[22].
Следовало отдать кавалеру должное: несмотря на шок, он нашел-таки в себе силы растянуть губы в улыбке, но уже через пару секунд его повязанная банданой голова мелькнула за дальними кустами.
Настя снова закрыла глаза. И тут же их распахнула. Идиотка! Вот ляпнула! Через полчаса весь отель будет в курсе, что у одной из русских туристок СПИД. Начнут шарахаться, тыкать пальцем. «Ну и фиг с ним! – попыталась утешить себя Настя. – Зато приставать перестанут». Однако планы на вечер пришлось изменить – идти на пляжную дискотеку, которую организовывали аниматоры для постояльцев отеля, теперь вряд ли стоило.
Настя спустилась в ресторан в начале восьмого, и свободные места в открытой части еще были. Она села за сервированный на четверых столик, заказала два бокала белого вина. За едой решила сходить потом, когда зажгут факелы в огромных канделябрах, а на подмостки выйдет тот самый квартет, который в первый вечер лабал про Одессу. Музыканты и впрямь появились совсем скоро, но сегодня у них был совсем другой репертуар. А может, самые зажигательные хиты они оставляли на десерт… Как бы то ни было, но сейчас над столиками потекла щемящая мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Играл оркестрик не просто чисто, а почти виртуозно, так что компания за соседним столиком, еще минуту назад грохотавшая ножами и вилками, отложила приборы и застыла с набитыми ртами. Тищенко поймала себя на том, что ей это приятно. Приятно за Френсиса Лея, сочинившего бессмертную мелодию, за седобородого негра-саксофониста, за мальчика-скрипача, после каждого пассажа откидывавшего назад непослушные пряди волос.
Настя огляделась по сторонам. За те полчаса, что она тянула вино и наслаждалась музыкой, веранда заполнилась туристами – не осталось ни одного свободного столика.
К ней подошла пожилая пара. Мужчина по-английски без акцента извинился за беспокойство и попросил разрешения сесть рядом. Настя улыбнулась и сделала гостеприимный жест рукой. Супруги оставили тарелки с закусками и снова отправились в зал. Квартет заиграл мелодию из «Шербурских зонтиков», и Настя попыталась вернуть себя в состояние, в котором пребывала всего пару минут назад. Тщетно. Очарование музыки исчезло.
Она положила салфетку рядом с опустевшими бокалами, встала и пошла в сторону пляжа. До дискотеки оставалось два часа, но лежаки уже были сложены аккуратными штабелями, и юркие черноголовые подростки причесывали песок деревянными граблями с мелкими зубьями.
Оказавшись на набережной, Настя повернула направо, но, пройдя с полсотни метров, резко остановилась и зашагала в обратную сторону. Ей не хотелось проходить мимо того бара, где она устроила показательное кидалово турку, – почему-то было неловко перед барменом.
До нее снова донеслась мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Только теперь это была запись. Хорошая, качественная, воспроизведенная на приличной аппаратуре. Настя ускорила шаг и вскоре оказалась перед входом в уютный, погруженный в полумрак ресторанчик.
Через несколько минут перед ней стоял коктейль под названием «Девственная пинаколада», который, по словам подскочившего к ней сомелье, в этом заведении готовили лучше всех на побережье. Напиток Насте не понравился, но заказывать что-то другое было лень. Вытянув под столиком ноги, она привалилась к спинке кресла и стала рассматривать посетителей. Вдруг один из сидевших в дальнем углу парней привстал и поднял в приветствии руку. Настя оглянулась – сзади никого не было. А парень, сказав что-то на ходу своим сотрапезникам, направился прямо к ней.
– Добрый вечер! Вы меня не помните? – Это был тот самый бармен, встречи с которым она хотела избежать. По-русски он говорил почти без акцента.
– Почему же? Помню.
– Тогда на правах старого знакомого, может, разрешите присесть рядом?
«Да он изъясняется просто как профессор филологии!» – поразилась Настя.
– Садитесь.
– А теперь спросите меня, откуда я так хорошо знаю русский язык?
– Спрашиваю.
– Пушкина люблю. Толстого, Чехова, Достоевского, но больше всех – Лескова.
– Рада и за вас, и за них.
– Вам кто-то испортил настроение?
– Отнюдь. Оно у меня такое и было. А вы почему не на рабочем месте?
– У меня сегодня выходной. – Парень лучезарно улыбнулся и вдруг запел звонким мальчишеским голосом: – «У солдата выходной, пуговицы в ряд…»
– Откуда вы знаете эту песню? – изумилась Настя. – Ей в обед сто лет!
– Когда я был маленьким, отец часто ездил в Советский Союз в командировки и привозил оттуда кассеты с песнями. Я очень любил их слушать. Ваши старые песни мне нравятся гораздо больше, чем новые. Хотя, может, я просто не знаю хороших. А в наших отелях такое ставят… – И бармен гнусаво затянул: – «Во-о-о-ва – чума…»
Наверное, он ожидал услышать звонкий, заливистый смех, но Настя даже не улыбнулась:
– Так… папа, который еще двадцать лет назад ездил в командировки в СССР, не может быть простым каменщиком. Наверняка какая-то шишка. А сынок в баре стаканы моет?
– И такое бывает.
– А кто он, ваш папа?
– Как бы сказали в России, трудяга.
В эту минуту из динамиков полилась бессмертная «Бессамо мучо». Парень встал, церемонно поклонился и спросил, позволит ли дама пригласить ее на танец.
– Но, может, сначала кавалер хотя бы назовет свое имя и поинтересуется моим?
– Вы правы, получилось неучтиво. Меня зовут Кемаль. А вас?
– Анастасия.
По окончании танца он проводил ее до столика и, подозвав официанта, сделал заказ. С подноса на стол перекочевали ваза с фруктами, тарелка с пирожными, бутылка вина, кувшин со свежевыжатым соком, блюдо с клубникой… Окинув взглядом это гастрономическое великолепие, Анастасия недобро ухмыльнулась:
– Хотите поразить даму щедростью?
– Нет. Просто угостить.
– А зачем? – Настя почувствовала, что начинает заводиться: – Вы же знаете, что я не из этих…
– Знаю. Иначе бы не подошел.
– Чего же вы хотите?
– Чтобы вы перестали злиться и чтобы наше знакомство не закончилось, едва состоявшись.
– Зачем вам это?
– Затем, что мне интересно с вами разговаривать. Во всяком случае, так было, пока вы не начали нервничать. Мне приятно было с вами танцевать – вы хорошо чувствуете музыку. Смею предположить, что неплохо знаете русскую литературу и кино. А я и вправду очень интересуюсь русской культурой. Ну и с кем, скажите на милость, мне все это обсуждать, с ЭТИМИ?
Он довольно точно передал Настину интонацию и, видимо, ждал комплимента по поводу своих актерских способностей. Но Тищенко, мрачно прищурившись, продолжала смотреть на кавалера в упор. Кемаль передернул плечами, нервно хохотнул:
– Вы так смотрите… Я чувствую себя преступником или препарированной лягушкой под микроскопом.
– У вас богатая фантазия. Обыкновенно смотрю. – Настя откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и, покачивая под столом обутой в шлепку ногой, лениво полюбопытствовала: – А скажите-ка мне, Кемаль, – она выдержала небольшую паузу, – раз вы так хорошо знаете русский язык, почему не устроитесь в какое-нибудь агентство гидом? Вы не представляете, какую абракадабру на протяжении нескольких часов вынуждены слушать наши туристы, когда их везут, например, в Памуккале.
– А вы уже были в Памуккале?
– Нет.
– Хотите, я вас туда свожу? На машине. Это гораздо быстрее и менее утомительно, чем на автобусе. Вы сколько еще пробудете в Мармарисе?
– Одиннадцать дней.
– Прекрасно! Рано утром я улетаю в Стамбул, у меня там неотложные дела. А в четверг прилечу обратно. Только дайте слово, что не передумаете.
– Как я могу передумать, если еще не надумала? Я же вам «да» не сказала.
– Так скажите!
– Ну хорошо… А где вы возьмете машину? Или у вас есть своя? – Последний вопрос прозвучал с легкой издевкой.