– Граф Ежи Комаровский – почти крикнул граф – его уже начало это раздражать и он жалел что согласился
– Пожалуйста, не так громко, но все так же четко. Ваше место службы?
– Собственный, Его Императорского Величества Лейб-гвардии Польский Гусарский полк.
– Ваше воинское звание?
– Поручик.
– Вы добровольно согласились давать показания?
– Да.
– Вам известно о том, что процесс дачи показаний контролируется аппаратурой, позволяющей со значительной степенью достоверности определить их правдивость?
– Да.
– Вы пили спиртное последние двадцать четыре часа?
– Да.
– Когда, сколько?
– Прошлым вечером, на приеме у военного министра. Стакан Шустовской, крепкой.
– Кроме этого?
– Нет.
– Вы употребляли наркотики?
– Нет, никогда.
– Хорошо, предварительный опрос закончен. Теперь я зачитаю вам ваши права, а вы должны подтвердить, что понимаете их. Итак, как подданный Его Величества и как гвардейский офицер вы имеете право отказаться отвечать на любой заданный вопрос, а также и на все вопросы вообще, потребовать присутствия гражданского адвоката или представителя вашего полка, или того и другого разом. Если вы отказываетесь от права молчания – то все вами сказанное может быть использовано против вас на суде офицерской чести или суде военного трибунала. Данные, получаемые аппаратурой контроля, будут раскрыты вам только при наличии на то согласия военной контрразведки, командование вашего полка имеет право затребовать их и ознакомиться без ограничений. Данные аппаратуры контроля не могут быть использованы как доказательство вашей вины без сбора дополнительных доказательств. Вам понятны ваши права?
– Да, давайте быстрее!
– Не спешите, время есть. Теперь приступаем к опросу. Прошу отвечать только "да" или "нет", если это возможно. Для того, чтобы проконтролировать исправность аппаратуры, вы должны дать лживый ответ на вопрос, который я вам задам. Итак, вы бывали на Южном полюсе?
– Да.
– Прекрасно…
Граф Ежи потом заметил, что ни Штольц ни Кордава не задают вопросов – нужные они подают опрашивающему на бумажке. Смысла этого он не понимал.
– Итак, приступим. Ваш отец Тадеуш Комаровский?
– Да.
– Вы потомственный дворянин?
– Да.
– Вы работали на фабрике Радом?
– Нет, никогда.
– Только "да" или "нет". Вы женаты законным браком?
– Нет…
Через два часа с лишним, генерал Габриелян без стука вошел в модуль, занятый военной контрразведкой. Сидевший у стола полковник Кордава разматывал длинный рулон протокола опроса, расстеленный прямо поверх карт, работал красным и зеленым маркером, отчеркивая нужное. Раньше с этой работой мог справиться только профессионал, сейчас, с появлением аппаратуры распознавания голоса и автоматического контроля – даже обычный офицер.
– Ну, что? – спросил Габриелян
– Деда мухтан траге… – выругался обычно спокойный Кордава
Графа Комаровского снова вызвали в контрразведку, когда солнце стояло уже в зените, а он успел пойти и перекусить, потому что утром не успел. Статус офицера гвардейского полка обязывал его обедать в ресторане, но ресторанов в окрестностях приличных днем с огнем не было, с деньгами тоже была проблема, хотя бы потому что рядом не было банкоматов, да и не слишком богатой была его семья, по подвалам спирт не бадяжили. Пообедал обычным солдатским меню – кашей с мясом, потому как время для картошки еще не пришло. Получилось вкусно. Потом его нашел вестовой, передал, что его ждут в контрразведке.
В контрразведке творилось такое, что попади сюда кто из старших офицеров – не миновать бы скандала. На столе стояла бутылка Хванчкары, да не фабричная, а старомодная, с оплеткой, видимо полковник Кордава достал из запасов. Рядом стояли стаканы, а генерал Габриелян ходил из угла в угол и бормотал себе под нос что-то по-армянски.
Потрясенный увиденным – посреди бела дня, даже у них в полку такого не было! – граф Комаровский застыл на пороге.
– Проходи, проходи, поручик – Кордава приглашающее махнул рукой – вот, вина выпей. У нас тут демократия, б…. Сначала господин генерал угощает, потом как видишь – я.
– Не рано? – осведомился Комаровский, наливая в стакан вино. Налил немного, помотал, поднял на свет – вино стекало по стенкам стакана, густое и насыщенное, почти черного цвета, оставляя на стенках "ножки", один из признаков вина высокого качества.
– Чего смотришь, генацвале… Вино домашнее, не на продажу делается, друзей угощать да самому … ра квия*… выпить с удовольствием. Наша семья крестьяне почти все, лозой живем, один я служить пошел…
Граф выпил – вино было необычного вкуса, очень насыщенным.
– Хорошее вино. Очень хорошее вино, здесь такого нет.
– Еще бы оно здесь было. Это вино напоенное грузинским солнцем!
– А-а-а-а! – типично по-кавказски вскрикнул генерал Габриелян – вы только его послушайте! У него солнце уже грузинское!
Но разговор этот, типичный разговор ни о чем, графа Ежи только обеспокоил – напряжение витало в комнате, подобно статическому электричеству, только искры не проскакивали. Еще больше ему не нравилось, что с ним работают два человека в таких званиях – по сути начальник разведки и начальник контрразведки группировки. У этих людей должно было хватать проблем и без этого, его они могли перепоручить нижним чинам или просто отпустить на все четыре стороны, или посадить до выяснения, или отправить в расположение полка с требованием не выходить за ворота части без особого распоряжения. Если эти люди работают с ним – значит, он знает что-то, что имеет огромную важность –
Поняли это и офицеры, разведчик и контрразведчик. Вообще, профессии эти – две стороны одной медали – учили очень тонко чувствовать людей, буквально читать их мысли.
– Что показал тест? – поинтересовался граф Комаровский, теперь уже старший и единственный, допивая вино
Кордава отодвинул в сторону бумагу, сгрудившуюся на столе.
– А давайте-ка мы с вами просто поговорим. Без детектор-медектор, просто поговорим, как нормальные люди разговаривают. Нас интересует неоднократно упоминавшийся вами полковник Цезарь Збаражский. Вы его давно знаете?
– Да… пару месяцев.
– Как познакомились?
Граф Ежи начал вспоминать снова – не сказать, что это было приятное занятие.
– В кабинете у отца.
– У графа Комаровского, командующего округом.
– У меня что, два отца?!
– Один, один. Как это было? Вас вызвали, или полковник Збаражский зашел в кабинет, когда вы там уже были?
– Э… Был там. Он был там, когда я зашел, точно.
– То есть отец о чем-то поговорил с ним, а потом вызвал вас?
– Так точно.
– А о чем полковник Збаражский мог говорить с вашим отцом, вы не догадываетесь?
– Нет.
Полковник Кордава покачал головой
– Сударь, мне, старому и опытному разведчику и без детектора лжи видно. Что вы сейчас солгали. Заминка, граф. Маленькая – но заминка. И глаза.
– Графиня Елена Ягодзинская – заговорил Габриелян – состоит на учете в полиции как крайне неблагонадежная особа. Когда ее доставили к нам – вместо того, чтобы посадить ее в тюремную камеру до выяснения, мы выслушали ее и даже в какой-то степени поверили. Скажу вам одну вещь, пан граф, о чем, наверное, стоило бы умолчать. То, что могло произойти в Варшаве, когда вы встретились с пани графиней – детские шалости, по сравнению с тем, что произошло и происходит там сейчас. Думаю ни разведка, ни контрразведка не будет этим интересоваться, если конечно ей не дадут повод заинтересоваться. И я и Нестор Пантелеймонович слишком занятые люди, чтобы выслушивать ложь, да еще и ложь непрофессиональную. Так что сказать правду в ваших интересах, пан граф.
Графу это не понравилось – но он вынужден был кратко рассказать историю своего знакомства с Еленой. Правдивую историю. Разведчик и контрразведчик внимательно выслушали его.
– Интересно… Когда произошла эта попытка покушения?
– Я не помню точно дату.
– Хорошо. Через какое время вас нашел, таким образом, полковник Збаражский?
– Несколько дней…
– Конкретнее.
– Дня три.
– Вы давали подписку?
– Какую именно?
– Подписку о сотрудничестве.
– Нет.
– Полковник Збаражский присвоил вам агентурную кличку?
– Черт, нет!
– Не стоит нервничать. Вспомните, какие задания давал вам Збаражский. Что было первый раз, когда вы встретились?
– Первый раз он сказал, что Елена в опасности. Сказал, что я сорвал какой-то вербовочный подход…
– Минутку – поднял палец генерал Габриелян – какой именно вербовочный подход?
– Он не сказал. Я его переспросил, а он сказал, что не говорил этого. Хотя он говорил.
– Хорошо, дальше. Он сказал, что вы должны поддерживать отношения с пани Еленой?
– Черт, нет!
– Не стоит нервничать. Вспомните, какие задания давал вам Збаражский. Что было первый раз, когда вы встретились?
– Первый раз он сказал, что Елена в опасности. Сказал, что я сорвал какой-то вербовочный подход…
– Минутку – поднял палец генерал Габриелян – какой именно вербовочный подход?
– Он не сказал. Я его переспросил, а он сказал, что не говорил этого. Хотя он говорил.
– Хорошо, дальше. Он сказал, что вы должны поддерживать отношения с пани Еленой?
– Намеком. И дал билет на бал.
– Какой бал?
– В Константиновском дворце. Он сказал, что пани Елена там будет.
– И все?
– Все.
– Что было потом?
Граф Ежи добросовестно рассказал все, что было потом, исключая эпизод, когда царь Константин спросил его о том, нет ли у него послания от Государя. На детекторе об этом не спрашивали, и он не считал нужным поднимать эту тему сейчас. Упомянул о своей стычке с наследником, ныне Борисом Первым, о том как Елена чуть не угробила их на дороге. Что было потом он рассказывать не стал, но офицерам и так было понятно…
– Хорошо. Что было потом, на второй встрече?
Граф Ежи рассказал и про вторую встречу – и сразу заметил, как насторожились оба офицера.
– Кто из вас первым упомянул фамилию Ковальчек, вы или он?
Граф Комаровский немного повспоминал – многое уже забыл, многое, как вихрем унесло.
– Я.
– Точно вы?
– Точно.
– В связи с чем вы упомянули эту фамилию?
– Мы с Еленой были на дискотеке. Летающая тарелка. Там познакомились с этим паном, он показался очень подозрительным.
– Почему?
– Ну… Елена сказала, что он содомит…
– А откуда пани Елена знала, что он содомит?
Граф недоумевающе посмотрел на Кордаву
– Пан полковник, вероятно, вы ни разу не были в Варшаве. Там если ты содомит – скрывать это смысла нет, за это ничего не будет. Это же не армия**, тем более не гвардия. Он преподавал в университете, скорее всего, проявлял интерес к студентам, а не к студенткам, может и жил с кем-то. Об этом быстро становится известно.
– Понятно… – сказал Кордава с брезгливостью – жили, жили, вот и дожились. Значит, дело было на дискотеке. Вспомните тогда еще вот что – кто из вас предложил пойти на именно на эту дискотеку, вы или пани Елена?
– Елена.
– Вы точно уверены?
– Уверен. Я плохо знаю ночную жизнь Варшавы, в отличие от нее.
– Хорошо. Вы пришли на дискотеку и…
– Ну, Елена увидела знакомых, и мы туда пошли. Там Ковальчек и оказался. Потом мы танцевать пошли.
– То есть получается, что с Ковальчеком вас познакомила пани Елена, так?
– Не совсем… Он сам познакомился… как бы в той компании, она собралась вокруг него.
– Хорошо. А почему вы все-таки заподозрили неладное, ведь это было просто знакомство…
– Потом… Я пошел вымыть руки, голова кругом шла – и этот Ковальчек оказался в мужском туалете. Сказал, что приглашает меня в университет на какой-то дискуссионный клуб.
– Какой?
– Он не уточнил. Сказал, что просто собираются, обсуждают политику.
– А вы?
– Я отказался. Что мне там делать?
– Действительно, офицеру лейб-гвардии там делать нечего, сударь.
– А потом сказали об этом Збаражскому.
– Да… Елена мне сказала в машине, так, между прочим, что этот Ковальчек – содомит. Я еще больше убедился в том, что идти не следует.
– И Збаражский, как я понимаю, начал требовать от вас, чтобы вы пошли в этот клуб.
– Да.
– И вы отказались.
– Да.
– А он стал напоминать про пани Елену.
– Вы же знаете. Я все сказал на детекторе, к чему все это?
– К тому, что мы кое-что не понимаем. Концы с концами не сходятся. Вам это нужно не меньше чем нам – чтобы сошлись концы с концами.
– Я не понимаю, как это мне может помочь.
– Потом поймете. Пока нам просто кое-что надо выяснить. Получается, вы все-таки пошли в этот клуб.
– Да.
– Почему?
– Хотел кое-кого увидеть… – буркнул граф
– Не Ковальчека, это точно. Пани Елену? Вы поссорились?
– Да.
– Причина?
Граф Ежи откинулся на стуле, с вызовом посмотрел на сидящих напротив офицеров
– Наркотики – сказал Кордава – пани Елена принимала наркотики, и вы хотели, чтобы она прекратила это делать. Так?
И этого под полиграфом – не было.
– Откуда вы знаете?
– Другим бы не сказал – вам скажу. Вы напрасно, кстати, злитесь, пан граф. Вот что я, что Дро Арташесович – мы оба с Кавказа, и иногда тоже распирает. Но есть служба, и есть долг – личное забывается, чьи-то переживания никого не интересуют. До того, как начались погромы, варшавская сыскная полиция поделилась кое-какими материалами с петербургской. Был запрос относительно того, не состоите ли вы на оперативном учете как потребитель кокаина. Дальнейшее – несложно догадаться, сложить два и два. Как вы узнали, что Ковальчек торгует наркотиками?
– Проследил.
– За ним?
– За Еленой.
– Вы видели, как она покупает наркотик у Ковальчека?
– Да не так все было, Иезус-Мария! Я начал за ней следить, потому что знал, что она принимает эту дрянь, и хочет дальше ее принимать! Заметил, где она ходит, нанял машину, начал ездить за ней! У нее мотороллер, на машине сложно! Потом, когда Ковальчек пригласил меня – я сразу понял, что она к нему ходила, я там ее ждал, меня даже полицейский оштрафовал.
– Полицейский оштрафовал? – мгновенно перебил Дро Арташесович – за что?
– За неправильную парковку. Она загнала мотороллер прямо во двор, я не решился идти за ней. Темно уже было, это было на Ягеллонов, там постоянно проблемы с парковкой. Встал так, чтобы видеть, если она появится – а там оказывается знак. Ну и … полициянт.
Генерал Габриелян встал и вышел из модуля
– А дальше?
– А дальше. После этого сборища мы поговорили с Еленой. Опять поругались. Потом этот… пристал.
– Почему вы согласились проводить Ковальчека до дома? Как вы попали к нему в дом?
И снова – воспоминания – которые не радуют. Все же вспомнил.
– Вспомнил. Он мне сказал, что живет на авеню Ягеллонов, и попросил проводить. А там меня штрафанули, пся крев, я это место хорошо запомнил. Ну и… сложил два и два.
– Хорошо. Вы пришли домой к Ковальчеку. Он предложил вам наркотики? Или что-то еще?
– Да ничего он не предложил, пся крев! Это я ему предложил показать, где он эту дрянь хранит. Ткнул пару раз в унитаз физиономией – он и лопнул.
– И показал.
– Показал…
– А вы?
– А я все это в унитаз у него на глазах спустил.
Внезапно Кордава улыбнулся
– Верно, он сильно об этом сожалел. А потом вы сказали ему – если еще раз, то я тебя…
– Так точно.
– И ушли.
– Ушел. Ну я же сказал это, детектор должен был подтвердить.
– Что подтвердил детектор, это неважно, пан граф. Даже если вы говорите правду – обелить вашу репутацию можно только одним способом: узнать имя настоящего убийцы. А сделать это мы можем только здесь и сейчас с вами. Вы все еще не поняли? Подумайте сами – вам не кажется, что все это время вы были в центре какой-то грязной игры? Что вас просто сталкивали лбами с Ковальчеком. И занимались этим все окружавшие вас люди. Ваш отец пригласил вас в свой кабинет и познакомил вас со Збаражским. Пани Елена познакомила вас с Ковальчеком. Пан Збаражский шантажировал вас, чтобы вы сблизились с Ковальчеком. Потом пани Елена буквально вывела вас на Ковальчека как на наркоторговца. Кто-то очень сильно постарался, чтобы свести вас вместе. А для чего этот "кто-то" делал это – не задумывались? Может быть – чтобы убить и свалить вину на вас? А может еще что похуже? А?
– Не хотите ли вы сказать…
– Думайте сами.
– Этого быть не может.
– Может. Вам известна поговорка – предают только свои? Чужой не может предать, вы не повернетесь к чужому спиной. Как думаете – насколько пани Елена увязла в заговорщической организации?
– С тех пор как мы вместе – она ничего не сделала.
– Уверены? Вы с ней были двадцать четыре часа в сутки? Да тут и делать то ничего не надо было – надо просто было свести вас с ума, свести вас с нужным человеком, потом вывести из равновесия, чтобы вы начали делать глупости.
Видя, что граф Ежи еле сдерживается от того, чтобы кинуться – полковник предупредительно поднял руку
– Не стоит. У пани Елены нет одного – мотива. Сильно я сомневаюсь, что она способна хладнокровно играть на чужих чувствах ради каких то целей, пусть и неподлеглости Польши. Наркотики… она могла их просто купить. Был кто-то еще. Его мы и должны найти. Докажите невиновность пани Елены – не нам, самому себе.
Ох, как было трудно… Тем более ему, поляку и дворянину. Когда учился в кадетском корпусе – постоянно посещал карцер за драки, и считал это не наказанием, а какой-то даже доблестью. В его личном деле было записано совершенно суворовское "что в деле, что в непослушании лих". Но обучение в военном училище и служба в гвардейском полку все-таки научили его сдерживаться. И он сдержался. Хотя внутри – кипел.