Проигрыш польской истории был результатом одновременного воздействия многих факторов. Граф фон Чернин, равно как и другие австро-венгерские аристократы – затевая все это не знали, что британцы и не надеялись здесь выиграть, все что они хотели – это отвлечь внимание русских от направления главного удара, дестабилизировать обстановку в России, расколоть ее общество, способствовать притоку свежих сил в революционные и заговорщические организации, в Делегатуру Варшавску, в иные общества, которые кроме как предательскими и не назовешь. Но настолько быстрые и жесткие действия стали сюрпризом даже для британцев. При проработке операции они рассчитывали, что к проведению зачистки будут привлечены десантники с легким вооружением, с ними можно и нужно было успешно бороться за счет разграбленных складов с тяжелым вооружением, а также за счет частей и соединений Австро-венгерской армии. Первых результатов мобилизации – если она вообще будет объявлена – ждали только на девятый день. И для британцев и для австро-венгров стало шоком, что уже через пять дней русские пошли в наступление силами трех тяжелых и трех бронекавалерийских бригад. Сюрпризом оказался и чрезвычайно высокий уровень взаимодействия наземного и воздушного компонентов, это показало что уроки Бейрута, где с этим были проблемы – были усвоены, и теперь по уровню взаимодействия русская армия как бы и не превосходила армии цивилизованных стран – граф фон Чернин не считал Россию цивилизованной страной. Сюрпризом было и то, что русские не стали штурмовать Варшаву – при разработке операции рассчитывали на тяжелые уличные бои как в 81-82 годах, во время последнего рокоша. Аналитики на этот счет дали просто заключение – как наиболее вероятным казался сценарий взятия Варшавы блокадой, интронизации русского императора на Варшавский престол и объявление Бориса Первого вне закона. Далее скорее всего последовало бы убийство Бориса Первого и объявление русским императором частичной амнистии и помилования мятежников, после чего большая часть Гвардии Людовой разбежалась бы и перешла на сторону русских. Только если удастся сохранить Бориса Первого живым и вне досягаемости рук русских варваров – можно было вести игру дальше со двором польского короля в изгнании. Но для этого надо было уговорить Бориса на изгнание. А это было не так просто сделать.
Граф фон Чернин имел достаточно материалов на Бориса Первого – Борис длительное время состоял в противоестественной связи с сотрудником австро-венгерского посольства при польском дворе, который получал задания на разработку наследника от ХауптКундшафтШтелле. Согласно досье ХКШ Борис – среднего интеллектуального развития, жесток, эгоистичен, самонадеян, хитер, циничен, жаден. Как раз такой человек, который запросто пойдет в осведомители иностранной разведке, продаст все с потрохами. Как оказалось – идея убить отца ему тоже пришлась по душе, равно как и идея поднять вооруженный мятеж против суверена.
Первая часть специальной операции, направленной на отторжение от России Виленского края и создания на его территории агрессивного и враждебного России государства – Речи Посполитой, контролируемой британцами и австро-венграми прошла как нельзя лучше, а гибель русского императора в авиационной катастрофе вообще стала для австро-венгров, ненавидящих русских, а тем более их правящего монарха, приятным сюрпризом – но на этом приятные сюрпризы закончились, все пошло кувырком. Русские отвергли предложенный спешно созданной международной контактной группой план урегулирования и заявили о "подлом вооруженном мятеже, инспирированном теми, кто протягивает испачканную кровью руку в знак дружбы". План ввода ограниченного контингента австро-венгерских сил в западную Польшу так же потерпел крах: в Хорватии очень своевременно начался крупный сербский мятеж, явно не без поддержки извне и Хорватия отозвала из состава готовящегося "миротворческого" контингента самые боеспособные части. Оставшийся контингент вряд и бы смог произвести впечатление на донельзя милитаризованную Россию – только разве что разозлить. Поэтому – решили, что усугублять не стоит, и австро-венгерские части и впрямь проводили серию учений, как было объявлено. А польские части, несмотря на большое количество добровольцев – показали чрезвычайно низкую боевую устойчивость. Только в нескольких эпизодах поляки вступили в действительно серьезный бой с русскими – и то только до прибытия авиационной поддержки, обычно не заставлявшей себя ждать.
Граф фон Чернин был зол и на британцев, они чувствовали что подставили его. Ситуация пошла совсем не так, как это было оговорено, в то же время начались события на Востоке и граф понял, что их элементарно "кинули", как выражается быдло. Отвлекли внимание русских за их счет, проехались на чужой спине. От этого он негодовал – причем граф отчетливо понимал, что Австро-Венгрия сейчас всего лишь "непотопляемый авианосец на европейском континенте" для Британии, как для САСШ таким авианосцем является итальянское королевство. Отношения Британского содружества с Австро-венгерской империей уже давно строились не на принципах сотрудничества, а по схеме "отдание приказа – его выполнение". Сам граф фон Чернин будучи членом тайной подрывной организации, контролируемой британской разведкой, немало сделал для того, чтобы позиция его страны была именно такой, а не другой – но ему все равно было неприятно. Наверное, это защитная реакция, как у дамы легкого поведения, убеждающей себя, что она всего лишь меняет мужей чуть чаще, чем средняя домохозяйка.
За тонированными стеклами машины летела дорога, почти ничего не было видно, но граф мог и так сказать, что там можно увидеть. Перелески и поля, только что они выехали из чистенькой, обихоженной, даже кукольной Священной римской империи и въехали на территорию, которая долгие годы стонет под игом азиатских варваров. Здесь конечно дорога получше, а дома – если заехать в любое село приграничье – несравнимо лучше, чем по ту сторону границы и не идут ни в какое сравнение с небольшими, аккуратными домиками германцев, которые считают каждый пфенниг, в том числе и расходы на отопление зимой, и не строят огромных хором. Но люди здесь – по-византийски лукавы, в душе жестоки, особенно к слабому, лживы и коварны. Долгое господство русских несомненно оставило свой след.
– Подъезжаем – негромко сказал старший охраны – всем приготовиться! Не стрелять без команды!
Специальное бюро государственной охраны организационно входило в состав дворцовой полиции и подчиняется генералу свиты Его Императорского Величества Императора Австрийского и Апостолического короля Венгерского. Из всех служб государственной охраны она является одной из самых многочисленных и хорошо подготовленных но в то же время на ней висят несмываемые пятна позора, такие как убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги и несколько других. Но сейчас агенты службы намеревались сделать все что в их силах, чтобы сохранить жизнь того, кого они охраняли…
Свет фар высветил блокпост Гвардии Людовой – старый бронетранспортер, со стволом крупнокалиберного пулемета, почему то нацеленным в лес а не на дорогу, небольшой сельский грузовичок по другую сторону дороги., несколько человек с ружьями и автоматами, небритых и одетых не по форме. Они не выглядели как регулярная армия.
Один из повстанцев с помповым ружьем подошел к головной машине, ничего не опасаясь, постучал по стеклу.
– Не открывай! – резко сказал старший охраны водителю
– Что вам угодно? – спросил по-немецки начальник охраны конвоя. Официальным государственным языком Австро-Венгрии был немецкий в его австрийском варианте, на территориях имели хождение еще два языка, венгерский и хорватский, но официально они признаны не были во избежание усиления сепаратизма
Повстанец застучал по стеклу уже кулаком. Он не мог понять, откуда идет передача, не знал что специальные автомобили повышенного уровня защиты оснащаются микрофоном и громкоговорителем, чтобы общаться с внешним миром не нарушая периметра, то есть не открывая окон и дверей. Carat Duchatelet, один из ведущих мировых поставщиков такого рода машин знала свое дело…
– Мы прибыли сюда по приглашению. Пригласите старшего по званию – сказал старший по-немецки, потом повторил то же самое по-английски. Никакой осмысленной реакции
Повстанец понял, что надо как то общаться, языков он не знал, а стрелять по одинаковым черным, начальственного вида машинам он не решался. Поэтому он обернулся, что-то закричал, замахал рукой. К машинам побежал еще один повстанец.
– Что они делают, экселленц… – спросил водитель головной машины офицера
– Понятия не имею. Будь наготове, двигатель не глуши.
Подбежавший второй повстанец, намного моложе первого тоже несколько раз стукнул кулаком по стеклу, требуя открыть.
Подбежавший второй повстанец, намного моложе первого тоже несколько раз стукнул кулаком по стеклу, требуя открыть.
– Мы прибыли сюда по приглашению – повторил старший охраны по-немецки и по-английски – свяжитесь с вашим командованием.
– Можно говорить? – на плохом английском сказал второй повстанец.
– Да, вы можете говорить.
– Въезд в город платный. Десять рублей с машины… Десять рублей, золотой червонец, понимаете?
Старший охраны ожидал всего, чего угодно, но только не этого. Требований выйти из машины, подвергнуться обыску – но только не такого вот спокойного заявления о том, сколько стоит въезд в город. Хотя ничего удивительного не было – просто возвращались средневековые европейские нравы, там за проезд через каждую сеньорию брали деньги, за въезд в любой город – тоже. Раньше еще и камень брали – на мощение дорог или специальный "каменный сбор" с тех, кто этот камень не привез. Здесь, судя по всему, о состоянии дорог никто не заботился.
– У нас нет русских рублей.
– Тогда марки или кроны. Двадцать пять римских марок или сорок австрийских крон, понимаете? Богемские кроны мы тоже принимаем, бельгийские франки тоже. Любые деньги в уплату проезда, пан – платите и проезжайте или ищите другую дорогу.
Удивительно – как русские до сих пор сюда не дошли. Может они и там так же – платили на дорогах, их и пропускали, так дошли до Варшавы.
Кстати – злотые здесь почему то не принимали.
Старший конвоя достал бумажник, пересчитал деньги. Свои собственные, потом как-то отчитается. У него было около двухсот австрийских крон разными купюрами и крон пять мелочью. Три машины это… сто двадцать крон, правильно. Только бы не потребовали еще…
Помимо микрофона с громкоговорителем, у этой машины было что-то вроде щели, предназначенной специально для таких случаев, щель эта при необходимости герметично перекрывалась.
– Возьмите. Видите, возьмите. За три машины, австрийские кроны.
Ополченец принял и пересчитал деньги, одну даже посмотрел на свет при помощи фонарика, чтобы увидеть водяные знаки.
– Все правильно. Поезжайте, пан, счастливого пути.
Непостижимо уму!
Вопреки ожиданию, кортеж не пошел сразу в центр города, свернул на одну из тихих улочек жилого пригорода, зеленого, расположенного по розе ветров – чтобы "лисьи хвосты" от металлургического комбината не висели над ним. Здесь, в одном из домов жил тот, кто был им нужен.
Граф фон Чернин, потомственный можно сказать министр иностранных дел – эту должность справлял его прадед, а отец два года был первым министром в австрийском правительстве, поежился. Ночь, темно и, признаться жутко – а идти надо. По условиям – контактер должен был прийти один.
Граф нажал на кнопку переговорного устройства
– Я хочу выйти – сказал он
Особо охраняемые персоны не могут просто так, по своему усмотрению. Решение, можно выйти или нет – принимает начальник службы безопасности, он же дает команду открыть дверь. Бывает и такое, что решение принимает сам охраняемый – но в таком случае нечему удивляться, если в один прекрасный день охрана не спасет. Здесь отношения работодатель-работник неприемлемы, охрану нужно слушаться, если хочешь остаться в живых.
Офицер безопасности не выпустил бы своего охраняемого – но до того, как отправиться в эту мутную поездку он имел разговор с куратором службы от ХауптКундшафтШтелле. Тот предупредил его, что такой визит будет.
– Внимание, первый выходит.
Дверь открыли снаружи, охрана занимала позиции, открыто держа автоматы. Ночная улица была пустынна, фонари едва горели – не хватало напряжения в сети.
– Мы должны вас сопровождать, экселленц – неуверенно сказал офицер
– Я пойду один – отрезал фон Чернин
Дом, к которому он подошел – выглядел заброшенным – ни света в окнах, ни собаки, нечего. Неухоженный палисадник с высокой травой, именно палисадник русского стиля, а не газон или сад, как на западе.
Граф осторожно открыл калитку, пошел к двери. Никого не было видно – но он чувствовал, что за ним кто-то следит. Ощущение чужого взгляда… ледяная тяжесть между лопатками. Может быть – и ствола.
Он постучал в дверь – раз другой. Ответа не было. Разозлился, постучал в окно, едва его не выбив. Тишина… дом казался брошенным, в Виленском крае сейчас немало таких.
– Я от пана Скотницкого – вспомнил граф – от пана Скотницкого.
Псевдоним "пан Скотницкий" имел полковник Добель.
Никто не ответил.
Разозлившись, граф повернулся, пошел обратно к машинам. И уже открывая калитку – услышал, как позади скрипнула дверь…
Человек, который встретил графа фон Чернина совсем не был похож на самого себя десятилетней давности. Он располнел, чеховская бородка и усы исчезли и теперь он носил длинные усы наподобие казака-запорожца, голову он теперь брил наголо, как обычно делали это поляки. Одевался он теперь не в костюм– тройку – а в джинсы и кожаную куртку как бандит. Полнота сделала его неузнаваемым. Почти.
В руках у этого человека был автоматический пистолет, но он не целился в графа, а просто держал его в руке.
Графа он пропустил вперед. Дверь запер. Здесь этот человек был известен под псевдонимом "полковник Мусницкий", мятежникам он стал известен только после переворота. До этого – держался в тени.
– Я ждал самого пана Скотницкого – заявил человек, не зажигая свет – почему он послал вас, сударь?
– Пан Скотницкий убит – коротко сказал граф фон Чернин – в Хорватии. Мне приходится работать за него. Может быть, зажжем свет?
– Нет – коротко сказал этот человек – присядьте сюда. Я люблю темноту. И тишину. Как убит Скотницкий?
– Во время мятежа.
– Сербов?
– Да.
– Каким именно образом?
– Снайпер. Он не мучался…
Человек, присевший за круглый обеденный стол напротив фон Чернина, помолчал.
– А стоило бы помучаться… – сказал он – подставил нас всех.
– Послушайте, я…
– Это русские.
– Что? – не понял фон Чернин
– Русские. Русские убили пана Скотницкого и подняли мятеж. Сербы давно выполняют распоряжения русских. Где-то протекает.
– Простите?
– Где-то протекает. У вас или у британцев. У вас крот.
Граф фон Чернин не знал, что сказать
– Вы из ХауптКундшафтШтелле? Вы поняли, что я только что сказал?
– Я министр иностранных дел австрийского правительства, и прошу…
– Просить будете у себя в Австрии – сказал человек – нашли, кого послать. Кто сейчас за пана Скотницкого?
– Как вы смеете… – граф разозлился. Ему хамили в лицо
– Смею. С вами нельзя работать. Вы ищете территориальных приобретений, но при этом даже не озаботились для начала навести порядок у себя. Русские проникли в вашу разведку, они сорвали план еще до его начала – а вы ничего не знаете про это. Кто сейчас назначен вместо пана Скотницкого?
– Еще не решено – раздраженно сказал фон Чернин. Он все таки аристократ в девятнадцатом поколении, и не должен выслушивать подобное от хамов.
А место Добеля и в самом деле было не занято. Это в условиях фактически ведущейся войны за Польшу! В числе прочих особенностей австро-венгерской монархии значилась крайняя коррумпированность и решение кадровых вопросов в результате длительного закулисного торга. Но и тут имелись особенности. Если в обычных странах коррупционный механизм, где он имелся предусматривал использование денег, то есть должность тупо покупалась-продавалась за деньги прямо сейчас, или за обещание "отстегивать наверх" или и за то и за другое сразу – то в Австро-Венгрии презирали деньги. В Вене было слишком много денег. В начале века здесь говорили "если хочешь получить должность, придумай как понравиться Шраат". Екатерина (Катарина) Шраат, актриса (по другим данным акушерка) и любовница престарелого императора Франца-Йосифа длительное время держала в своих руках всю кадровую политику государства. Мало что изменилось и сейчас. Студенты – а здесь многие учились до тридцати-тридцати пяти лет – работали жиголо или "сахарными мальчиками", получали за это деньги, а престарелые мужеложцы брали на работу своих любовников. Про студенток – и говорить нечего. Министры открыто делали свои любовницам карьеру в Венской опере. Стоило кому-то получить министерство – он сразу устраивал судьбу всех своих родственников, принимая их в свое министерство, а когда это запретили – стали принимать в чужие по принципу "рука руку моет". Должность главы иностранного отдела ХКШ была не "денежной", здесь не было перспективы значительных взяток и ее должен был занять кадровый разведчик – но глава иностранного отдела по должности был чрезвычайно осведомленным человеком, и имел хорошие шансы продвинуться выше и занять место самого главы ХКШ. Смерть Добеля, если вдуматься, была многим выгодна, потому что на мертвого очень легко свалить все неудачи. Это и сделали, и едва над могилой полковника Добеля отгремели револьверные залпы (на похоронах офицера такого ранга салютовали из револьверов) – как сразу несколько кланов вступили в ожесточенную борьбу за освободившееся место. Постепенно отсеивались слабейшие – но претендентов все еще было больше, чем один и борьба продолжалась, а место главы иностранного отдела ХКФ было до сих пор вакантным.