— Таких людей не бывает, — категорически заявила она.
— Бывает, — улыбнулся Джерри. — Но их нужно долго искать и приукрашивать.
— И зачем вы размножаете их фото? Для выращивания комплексов у других, обычных девушек?
— Вопрос не ко мне, — хмыкнул Джерри. — Этих дивных дев коллекционируют производители модной одежды.
— Стоит ли надевать одежду на таких красавиц, если ты продаёшь её женщинам обычной комплекции и внешности? — недоумевала Никки. — Ведь это прямой… если не обман, то внушение иллюзий!
— Полагаю, леди из журналов мод символизируют мечту других женщин.
— Иллюзия как мечта? — фыркнула Никки, отбросила глянцевый женский журнал и больше никогда его в руки не брала — чтобы, будучи обычной девушкой, ненароком не подцепить комплекс неидеальности.
Но журнал про яхты и автомобили её снова озадачил. Возле многих автомобилей опять-таки красовались девушки в бикини или другой малоформатной одежде. Некоторые кокетливо держали в руках с красными ногтями большие гаечные ключи.
— Зачем возле автомобилей девушки? — спросила Никки.
— Такие машины успешнее продаются, — вновь хмыкнул Джерри.
— Девушки лучше роботов затягивают гайки? — удивилась Маугли.
Джерри долго не отвечал, лишь громко давился и хрюкал.
— Они не прикасаются к автомобилям, они просто стоят рядом! — сумел он наконец выговорить.
— И такие машины продаются лучше?
— Да!
— А покупатели знают, что автомобиль с девушкой ничуть не лучше автомобиля без неё?
— Конечно. А то и хуже.
— Знают и всё равно покупают? Они что — сумасшедшие? — кротко спросила Никки.
Но сильнее всего её потрясло другое соприкосновение с человеческой цивилизацией. Они смотрели тиви, и Никки спросила Джерри:
— Этот славный старичок и симпатичная ушастая девочка одиннадцатый раз предлагают детям попробовать круглые красные конфетки со вкусом спелой вишни. А почему они не рекомендуют детям сами вишни?
— Ну… реальная вишня заметно дороже этих пластиковых шариков.
— О! Они смогли получить биохимические компоненты вишни так дёшево?
— Нет, конечно. В этих конфетках от вишни одно название — натуральный брэнд… Остальное — простенький синтетик.
— Тогда эти полимерные конфетки совсем не так полезны детям, как настоящие вишни!
— Конечно, нет, но славного старичка и ушастую девочку совершенно не волнует детское здоровье. Их цель — отнять у детей побольше карманных денег… — хмыкнул Джерри.
Вот тут-то Никки была шокирована и, кажется, даже перепугалась:
— И этого старого хрыча не сажают в тюрьму, а показывают по телевизору?!
Каждое утро беззубые пасти медицинских аппаратов заглатывали Никкино тело, долго жевали его и удивлённо выплёвывали. После чего за девочку принималась худощавая жилистая врач, заведующая залом лечебной гимнастики. Она, что-то весело напевая себе под хрящеватый нос, тыкала Никки под рёбра твёрдым пальцем, стучала молотком по прыгающим коленкам и заставляла девочку выполнять десятки болезненных упражнений на разнообразных пыточных устройствах, которые врачи почему-то называли спортивными снарядами.
Днём Никки застревала возле новостных экранов, с восторгом отслеживая кипение жизни человеческого общества, от которого она так долго была оторвана. «Всё-таки непонятно, как они там умещаются!» — поражённо думала она, глядя на густые толпы машин, людей и роботов, циркулирующих в многоуровневом пространстве крупных мегаполисов.
Всё свободное время Никки и Джерри проводили в парке. Они там гуляли, разговаривали, обедали, захватив из кафе подносы с сандвичами и суши, или просто сидели и читали — Никки проглатывала новые книги быстрее, чем съедала десяток рисовых рулетиков с сырой рыбой и рыжими креветками. Ребята исследовали дальние уголки парка и даже сумели забраться на самый высокий холм, хотя Джерри пришлось помогать Никкиной коляске. Под взглядом с холма, который несколько метров не дотягивал до стеклянного неба, сад Лунного госпиталя со вздохом расстался со своими тайнами и съёжился в маленький остров зелени под герметичным прозрачным куполом, не пускающим драгоценный кислород в космос.
На склоне холма валуны обступили глубокую узкую расселину. Нора? Друзья стали весело гадать, кто там может жить.
— Однажды я бродил по лесу возле нашего дома… на Земле, — вспомнил Джерри, — и вдруг провалился выше колена в дыру возле куста ежевики. Вытащил ногу, смотрю — глубокая яма и брёвна какие-то. Папа решил, что это старая землянка, и сказал: «В этих местах жила легендарная индейская принцесса Покахонтас. Наверное, в землянке лежат древние индейские сокровища — ведь должны были многочисленные женихи приносить этой принцессе подарки!»
Я, конечно, стал просить его: давай раскопаем подземный дворец принцессы! А он засмеялся и пообещал: «Обязательно, но попозже, когда время свободное будет…» Так и не успели… — Вдруг Джерри замолчал и отвернулся от Никки, потом вскочил на ноги и, не оборачиваясь, бросился в гущу леса.
— Джерри! — вскрикнула Никки, но мальчик уже исчез. Никки с трудом развернула коляску и с расстроенным лицом двинулась за ним, пытаясь найти дорогу между огромными валунами. Она умела бороться со своими печалями, но от чужого горя у неё противоядия не оказалось, и девочка стала непохожей на обычную себя — весёлую и жизнерадостную. На середине спуска её коляска намертво застряла между камнями. Девочка обвела глазами густую листву вокруг, и её лицо исказила гримаса боли.
— Кто это с нами сделал? За что?! — с гневом спросила она притихшее пространство, и поручень кресла хрустнул под её ладонью.
Минут через двадцать Джерри вернулся и нашёл застрявшую в камнях коляску. Он покраснел, несмело поднял руку и прикоснулся к плечу грустной девочки.
— Я не хотел, чтобы ты видела меня раскисшим, — с трудом сказал он. — Вот и бросил тебя в этих валунах. Извини, Никки.
— Джерри, мужчины тоже имеют право плакать, а уж я давно мечтаю порыдать в чью-нибудь жилетку… — печально ответила Никки.
— Давай-ка вытащим твою коляску, — вздохнул Джерри.
Это был единственный раз, когда Джерри увидел Никки по-настоящему грустной, всё остальное время она по-прежнему радовалась жизни. На следующий день Джерри долго и с удовольствием смотрел, как хохочущая Никки пытается догнать на коляске убегающую по лужайке игривую Тамми. Когда девочка, радостная и раскрасневшаяся, подъехала к нему, он сказал серьёзно:
— Наверное, быть счастливым — это талант. Можно радоваться жизни, сидя в инвалидной коляске, живя в пещере и питаясь травой, а можно остаться мрачным ипохондриком, имея всё, что только можно себе представить… И как тебе удаётся быть такой весёлой?
Запыхавшаяся Никки вскинула на Джерри синие глаза и неожиданно принялась отвечать на этот, в общем-то, риторический вопрос.
— После аварии я долго барабанила в покорёженную дверь рубки — пока окончательно не поняла, что родители больше не выйдут оттуда. Но я не могла представить их мёртвыми… — сказала Никки, странно побледнев. — Тогда я решила для себя, что они там живы, но по-особенному: выйти не могут, но волнуются и следят за мной. Я стала думать, что мои мама и папа хотели бы от меня в нынешнем положении. И гениально решила, что они хотели бы, чтобы я ХОРОШО СЕБЯ ВЕЛА: ела три раза в день — пусть даже эту мерзкую, но полезную кашу! Чистила зубы, умывалась, заправляла постель, делала гимнастику… А ещё они были бы рады, если бы я читала книжки, рисовала, играла, смеялась — невзирая на сломанную шею и одиночество. Если я буду это всё делать, то они будут довольны, если нет — то они расстроятся…
Девочка провела рукой по погрустневшему лицу.
— Может, это мне подсказал Робби, который умён, как трёхсотлетняя черепаха… но до сих пор поражаюсь, как я смогла в то время понять — интуитивно и простыми словами! — главную истину этого мира: все родители хотят, чтобы их дети были счастливы.
Никки посмотрела, прищурившись, на зелёную лужайку с оленями.
— Дети для родителей — это их бессмертная душа, протянутая в будущее с надеждой на счастье. Если ты посмел стать несчастным, то ты не оправдал их ожиданий… Понимаешь?.. Предал их самые главные в жизни — и в смерти — надежды… Это я, конечно, сейчас так формулирую… А тогда… я загнала свой скулёж куда-то очень глубоко и стала назло всему радоваться жизни — может, сама научилась, или у моих родителей оказалась весёлая бессмертная душа… — бодро закончила Никки свой рассказ. — Теперь ты лучше понимаешь, почему я такая? — спросила она у Джерри и звонко рассмеялась, поразив его этим смехом чуть ли не больше, чем самим рассказом.
Потом она залезла в карман рюкзака, где хранилось множество интересных штучек, и достала маленькую игрушку — тёмно-рыжего коккер-спаниеля. Девочка завела её малозаметным ключом и поставила на землю. Раздалось тихое жужжание, и собачка зашагала вперёд, гордо держа голову и высоко поднимая передние лапы.
Потом она залезла в карман рюкзака, где хранилось множество интересных штучек, и достала маленькую игрушку — тёмно-рыжего коккер-спаниеля. Девочка завела её малозаметным ключом и поставила на землю. Раздалось тихое жужжание, и собачка зашагала вперёд, гордо держа голову и высоко поднимая передние лапы.
— Подарок родителей и мой талисман-хранитель, — сказала Никки. — Замечательный и несгибаемый Смелый Пёс. Он ходит только вперёд — и с таким непокорным видом, что душе становится легче. Будто говорит: «Нас никому не остановить!»
Джерри попросил разрешения и внимательно рассмотрел собачку.
— Тонкая работа! — похвалил он Смелого Пса. — Механическая игрушка такой сложности — большая редкость.
— Это не игрушка, — серьёзно возразила Никки.
Ещё две недели пролетели на крыльях махаонов.
Никки в сопровождении Джерри облазила весь сад и всё здание госпиталя, загорела и поправилась. Однажды Джерри заметил провод, идущий от Робби к Никки.
— Этот старый абак, — девочка, усмехнувшись, указала на Робби, — таскается со мной повсюду не просто так. При аварии корабля у меня сломался позвоночник в районе шеи и настал полный паралич, — она говорила об этом спокойно, даже улыбаясь, — но Робби, железный мудрец, — сам еле живой! — сумел быстро мобилизовать уцелевшего ремонтного робота, восстановить с его помощью часть энергосети и подготовить операционную…
Никки засмеялась:
— Джерри, ты бы видел шприц в огромной клешне ремонтника! Умора!.. Так вот, Робби удачно ввёл чип с протезом нервной ткани в мой позвоночник. Но контроль над телом оказался полностью утерян. Разрезанный многожильный кабель починили, но схему соединения проводов забыли!
Девочка снова развеселилась от сравнения своего позвоночника с кабелем.
— Робби сам подключился к нейрочипу, и мы стали учиться двигать ногами и руками — я думала, как поднимаю правую руку, а он запоминал положение её нерва и искал ему соответствие в… другом конце кабеля. В конце концов у нас всё получилось, но теперь я хожу и дышу только благодаря процессору Робби. Я представляю, как моя рука чешет нос, а он делает это за меня, — хихикнула Никки. — Впрочем, факт, что мои нервные сигналы проходят через процессор Робби, для меня совершенно незаметен.
Потрясённый Джерри слушал Никки не дыша. «Парень, — спросил он сам себя, — кажется, ты считал себя самым несчастным человеком на свете?»
Однажды утром Джерри и Никки оказались за столом одни — ещё неделю назад Пятнистый Сэм уехал домой, в кратер Циолковского, а вчера родители любопытной Тоны увезли её на Землю, в Аризону. Никки задумчиво посмотрела на пустые места за столом.
— Моя медицинская страховка кончается, — сказала она. — Большая Тереза вчера строго спросила, кто может забрать меня отсюда. Но я не знаю никаких родственников на Луне или на астероидах, да и вообще их, кажется, нет. Тогда Тереза сказала, что директор госпиталя велел отправить мой файл в Детскую комиссию или Центр новой семьи… что-то в этом роде. Как-то странно она прятала при этом глаза… В любом случае, я совсем не хочу иметь новых родителей. У меня уже есть и мама, и папа — и, хотя они умерли, я-то знаю, что они у меня есть, и я их очень люблю… Понимаешь?
Кафе опустело, но они продолжали сидеть за столом.
— Понимаю… мне тоже некуда деваться… — вздохнул Джерри. — И я тоже не хочу в чужую семью, я слишком… взрослый, чтобы начинать всё заново…
Они помолчали.
— Я хочу рассказать тебе, как это случилось… — вдруг решившись, с большим трудом продолжил Джерри. — Три года назад мама с отцом поехали в театр, оставив меня дома… И на их автомобиль налетел кибергрузовик, потерявший управление… Мама умерла, а отец попал в госпиталь. Когда папа вышел из больницы, он забрал меня, и мы улетели на Луну, на отдалённую обсерваторию, где никто, кроме нас, не жил. Он очень изменился после маминой смерти и много времени стал проводить со мной — играл, развлекал, учил математике, строил со мной самодельных роботов. Наверное, он тоже видел во мне мамину бессмертную душу… Отец бросил свою работу, а он был известный математик; никуда сам не ездил и меня не отпускал — я даже в школе учился заочно и без особого прилежания. Но этой зимой, перед Рождеством, он вдруг отправил меня в Архимед-Сити, к своему старому другу, у которого два сына примерно моего возраста. Мы неплохо проводили время, а через две недели в папину обсерваторию попал крупный метеорит… — Голос Джерри перехватило.
— Метеорит попал в обсерваторию?! — ужаснулась Никки. — Невероятный случай!
— От неё ничего не осталось — лишь глубокий кратер… — с трудом продолжил Джерри, глядя в стол. — Когда я увидел эту яму в иллюминатор, я… потерял контроль над собой, бил кого-то… даже кусался и хотел там остаться, чтобы меня высадили… и меня привезли в этот госпиталь.
Джерри поднял голову и посмотрел на Никки тоскливыми глазами раненого оленя. На его впалых щеках лежали глубокие тени. Она положила на его судорожно сжатые руки свою небольшую крепкую ладошку со старыми шрамами.
— Джерри, ты можешь сделать для них только одно — стать счастливым, — сказала Никки, — помни, что только в тебе жива бессмертная душа твоих родителей…
— Я впервые смог рассказать о них… — Джерри прерывисто вздохнул. — Ты одна сможешь меня понять, потому что ты тоже одна на этом свете.
— Одиночество — страшная штука, я знаю это… — кивнула Никки. — Но сейчас нас двое, а это совсем, со-овсем, со-о-овсем другое дело!
И она толкнула его в плечо жёстким кулачком.
Грустное лицо Джерри смягчилось слабой улыбкой. А Никки с удовольствием подумала, что Джерри, улыбаясь, становится совсем другим человеком…
Глава 3 Железный Дровосек
Никки лихо вкатилась в лифт, едва не впилившись в большое зеркало. Затормозив коляску так, что её занесло юзом, она нажала кнопку этажа кафетерия. Пока лифт гудел, в его зеркальную стену Никки успела скорчить с десяток преотличнейших рож. Кабина остановилась на такой кошмарной рожище, что её решено было обязательно показать Джерри. Ха! Он помрёт от зависти!
Никки выкатилась из открывшихся дверей и удивилась — это оказался не кафетерий, а технический этаж, заставленный полками, ящиками и громоздкими аппаратами. Она здесь ни разу не была. Вряд ли тут можно позавтракать… не ту кнопку она нажала, что ли? Не успела она с любопытством оглядеться, как двери лифта закрылись и он уехал. Никки развернула кресло и нажала кнопку вызова, но та не зажглась. Девочка безрезультатно попробовала ещё и ещё раз, потом осмотрелась вокруг внимательнее: лифтовая дверь только одна, других выходов не видно.
Сзади раздался лязг, и Никки обернулась. По проходу двигался здоровенный ремонтный робот с плазменным резаком в одной руке и гвоздемётом в другой. Бочкообразная грудь, голова с сейф и длинные конечности со стальными клешнями. Ремонтник грохотал огромными плоскостопыми ножищами всё ближе и смотрел выпуклыми фасеточными глазами прямо на девочку.
Она громко и весело спросила:
— Скажи, пожалуйста, Железный Дровосек, как мне попасть в кафетерий?
Робот-невежа не ответил, но резак в его клешне вдруг включился на полную мощность и выпустил синий шипящий клинок. Никки хорошо знала этот плазморез, он здорово выручил её при перестройке оранжереи. Она почувствовала неладное и попятилась в проход между ящиками.
В ответ робот вскинул гвоздемёт и выстрелил в девочку грохочущей очередью крупных гвоздей! Привязанная к коляске Никки успела лишь вскрикнуть и дать креслу максимальный задний ход. Гвозди прожужжали в воздухе стаей железных шмелей, а один больно цапнул её в плечо, оставив глубокий касательный прорез.
А-АХ!
Все сомнения исчезли: ремонтник сошёл с ума, хотя Никки никогда о таком заболевании роботов не слышала. Она успела отъехать, а когда между ней и Железным Дровосеком оказался стеллаж, быстро развернула кресло и рванула в глубь склада на предельной скорости.
— РОББИ, ЧТО ПРОИСХОДИТ, ЧЁРТ ПОБЕРИ?! — закричала Никки.
— Не знаю! — честно признался её друг.
Никки мчалась между штабелями коробок, следя за врагом в зеркало заднего обзора, которое раньше всегда её смешило: зачем оно на инвалидном кресле? Когда робот появился в проходе, она резко свернула в ближайший коридор и чудом избежала следующей очереди здоровенных гвоздей — кажется, пятидюймовых. Железные стрелы громко простучали по стеллажам, по шляпку вонзаясь в толстые стенки ящиков. Один из гвоздей срикошетировал о металлическую пластину массивного прибора и сердито прогудел у Никки над самой головой, больно выдернув прядь волос.
Почему этот Дровосек к ней привязался?! Девочка чувствовала себя совершенно беспомощной в этом кресле, её сердце бешено стучало. Никки нажала на ходу красную кнопку на коммуникаторе коляски и попыталась позвать кого-нибудь на помощь, но на вызов никто не отвечал. «Это не случайность, это охота за мной!» — мелькнула отчаянная мысль, и Никки свернула в другой проход, не дожидаясь появления робота в обзорном зеркале. Есть ли у него инфравизор? Если это охота, то должен быть. Значит, от робота спрятаться нельзя — он загонит Никки в тупик и прикончит.