В этот миг я почувствовал, как сгибаются мои пальцы, как они сжимаются в кулаки. Спокойно, Генри! Пусть все идет, как идет.
Тредмартин медленно поднимался. Бекс была уже на ногах, она зашла за стойку, чтобы помочь ему. Глим несколько секунд следил за ней, затем выложил ампулу и шприц на стойку - с явным намерением кольнуться.
Я между тем присмотрелся к глиму. Что он женщина, значения не имело, - самим халанданам различие полов до лампочки. Кожа этой твари отливала мертвенно-серым огнем. Я перешел в надпространство, чтобы «просветить» халандану насквозь. И увидел даже стул, на который она уселась, и некрашеную деревянную стену позади нее. И в пространстве между пространствами обнаружил кое-что еще. Халандана эта состояла в сеть-отделении, иными словами, она не являлась индивидуумом. Судьба ее целиком и полностью зависела от воли командира. Скорее всего глимы, эти солдаты-призраки, дезертировали всем отделением, и морфин понадобился их вожаку.
Халандана бросила взгляд в мою сторону, точно почуяла, что я мысленно забрел в иные времена и физически - в иное пространство; и я поспешил вернуться в мир простых смертных. Скоро все стало как прежде: Бекс привела Тред-мартина в чувство и возвратилась за мой столик.
- Она из другого временного отрезка, - сказал я. - Для нее мы как будто и не живем.
- Господи Боже, - печально вздохнула Бекс. - В точности, как в прошлый раз.
Я встал и пошел к выходу. Другого решения не придумать, и нельзя ничего объяснить Бекс. Даже если бы и отважился, она бы не поняла. Бездействие - рациональный и единственно верный метод, хотя это не мой метод. То есть он не был моим до сегодняшнего дня.
Я усилил ноги и побежал к дому. Но заходить в него не стал, а понесся дальше - в красные пески ферроанских пустошей. Вращалась планета, опускалась ночь, а я бежал и бежал прямиком на юго-запад. Под ярким Великим Змеем, в голубом сиянии Штейнера, когда он поднялся в безлунном небе. Все новые и новые мили оставлял я позади, и устали не ведал, хотя за мной не угнался бы ягуар. Да разве может утомиться тот, чьи органы простерты в измерения бесконечного покоя, в плоскости идеального отдыха? Если бы Бекс смогла увидеть меня таким, какой я на самом деле, - сочла бы нелюдью, колониальной тварью, сгустком концентрированной жизни, вросшей во впадины и щели реальности, как врастает в песчаник лишай. У человека только два якоря в море судьбы: его сердце и разум. Сорвешься с этих якорей - и унесут бурные течения. Обратно уже не вернешься. И кто же я? Медуза в океане времен? Тугой узел пустоты в человеческой личине?
Кое-кого убить очень непросто, это факт. Не просто убить глима.
Посреди ночи я вернулся домой, немножко надеясь увидеть там Бекс. Но она не пришла. И я еще послонялся по окрестностям, а за час до рассвета уменьшил расход энергии и отдохнул в кресле в гостиной. Разум мой уснул лишь наполовину; вторая была постоянно начеку.
Не появилась Бекс и на другой день. Я встревожился - не случилось ли чего. Настолько встревожился, что даже пошел в Гейдель, но свернул не доходя околицы и прокрался к массиву выветренных обломков вулканической породы - отвалу у заброшенной копи. На нем я усилил зрение и слух, и как следует изучил главную улицу. Вроде ничего подозрительного. Как раз это и подозрительно - очень уж тихо, даже для Гейделя.
Я навел встроенную в мое тело параболическую антенну на «Бекстер-отель» и, повозившись с настройкой, услышал голос Бекс, а потом ее отца. Было слишком далеко, слов не разобрать, но все равно мои приборы узнали людей со стопроцентной точностью. Значит, Бекс вне опасности, по крайней мере сейчас. Я вернулся домой и целый день занимался любимым делом - гнал виски.
На следующее утро выдался четвертьгодовой двойной рассвет - солнца всходили почти вровень друг с дружкой. Ко мне пришла Бекс. В гостиной моего родового гнезда, где в солнечных лучах кружились пылинки и где я теперь всегда отдыхал, Бекс сообщила, что глимы забрали ее отца.
- Он прятал в погребе старое «Полуночное» и не послушался, когда глимы велели принести виски к ним в номер. - Бекс мяла левый кулак пальцами правой руки - это вошло в привычку у женщины, вылепившей тысячи булок. - Как они пронюхали, что у нас есть «Полуночное»? Генри, как им удается все выведывать?
- Глимы очень проницательны, - ответил я. - Правда, не все. Некоторые.
- Неужели мысли умеют читать? Если это так, нам конец.
- Ну что ты. В чужие мозги им не заглянуть, по крайней мере в чокнутые мозги нашего старого макиннонита. Но заначку вашу в погребе они углядели. Дверь - не преграда для призрака войны, который бродит в чужом, времени и по чужим местам.
Бекс еще разок сжала собственную руку и положила левую ладонь на колено. Посмотрела на линии руки, посмотрела на меня:
- Если сам драться не хочешь, расскажи, как их можно одолеть. Я не позволю убить- отца.
- Да они, может, и не собираются.
- А я не собираюсь выяснять, что они там собираются. В ее глазах полыхал зеленый огонь, а за окном полыхали
солнца. На лице Бекс свет перемежался тенями, как перемежаются в камине тлеющие и погасшие угли. «Ты давно любишь эту женщину, - подумал я. - Ты просто обязан ее чему-нибудь научить. Хотя чему тут научишь? Разве можно одолеть тварь, которая пережила… Которая переживет Великую Войну, последнюю из всех войн? Будущее убить нельзя».
Вот так старый сержант воспитывает новобранца в духе боевого фатализма. Если ты попадешь в будущее, значит, тебе судьба туда Попасть, и никакая сила на свете не сможет этому помешать. А коли не суждено - ты просто исчезнешь. И ничего не потеряешь, если исчезнешь сражаясь,
- Ты их только разозлишь, - сказал я наконец. - Впрочем, можно кое-что сделать через флэш-сеть. Поговори с техником, как бишь его…
- Джарвен Дворак.
- Предложи стробировать здешнее прерывание. Тетрациклов на пятьдесят - шестьдесят. От этого остановится транспорт, но флэш-узел превратится для глимов в осиное гнездо, и подойти к нему, чтобы отключить, они не посмеют. Может быть, даже уберутся отсюда. А Дворак пусть от своей техники далеко не отходит.
- Хорошо, - кивнула Бекс. - И это все?
- Да. - Я потер виски, ощутив слабую боль в голове. Впрочем, она тотчас исчезла - органы спохватились и подкачали кровь к коже под волосяным покровом. - Да, это все.
В тот же день я очутился под неупорядоченным квантовым душем. Раздробленные, утратившие связи частицы хаотично меняли свой спин, цвет и чарм; гравитация и причинно-следственность этого мира больше никак не влияли на них. Я слышал гневный гул, точно между двумя оконными стеклами попало насекомое. Если ты восприимчив к этому звуку, то на стенку полезешь, послушав его несколько часов. Я терпел в слабой надежде, что не вытерпят глимы.
На закате пришла Бекс, привела отца, который за два дня без света и воды очень ослаб и, похоже, окончательно спятил. Глимы заперли его в кладовке, он там сидел согнувшись в три погибели между швабрами и ведрами. А когда загудело, Бекс справилась с замком и вытащила старика. По ее словам, глимы напрочь о нем забыли.
- Будем надеяться, - кивнул я.
Бекс хотела, чтобы отец остался у меня, а то вдруг спохватятся глимы. Старине Ферли Бекстеру эта идея не понравилась, он что-то забормотал из макинноновского «Послания к канадцам», но я махнул рукой - мол, согласен.
Бекс ушла, а мы с ее отцом остались в гостиной, среди облаченной в саваны мебели. Ночью квантовое гудение прекратилось. А рано поутру я увидел глимов. Они шагали по дороге впятером, пинками гнали перед собой спотыкающегося от слабости, избитого Дворака. Я ждал на крыльце. Ферли Бекстер находился в спальне моих родителей, и я надеялся, что он в ближайшее время не проснется.
Как только «гости» очутились перед моим крыльцом, Дворак бросился к насосу и уцепился в рукоятку, как за ветку дерева над бездонной пропастью. Впрочем, для него эта рукоятка была последним якорем в реальности. Несчастному технику сломали разум, записали в него сон о смерти. И скоро этот сон перерастет в явь, и никакая рукоятка не спасет.
Единственный говоривший среди пришельцев, - должно быть, вожак, - походил на человека. Я бы мог его опознать, но не хотел выдавать свои способности. Слава Богу, он облегчил мне задачу:
- Я Марек, из Д-линии. Это недалеко от «сейчас». Я кивнул, щурясь в ярких отсветах бурых сланцев.
- Мы тут просто отдыхаем, развлекаемся, - продолжал Марек. - Что ты имеешь против?
Я на это ничего не ответил. Один из спутников Марека плюнул в сухую пыль.
- Ничего не имею, отдыхайте на здоровье, - сказал я.
- Ну, коли так… - Марек повернулся к Двораку и достал оружие. Даже не Оружие, а орудие - алгоритмическую дубинку, излюбленный инструмент мастеров заплечных дел, надзирателей и дознавателей. Невыносимая боль. Страшная смерть.
Марек подошел к флэш-технику и прикоснулся дубинкой к его ноге. Как будто горящую палку поднес к костру. Дворак задрожал, потом зашипел, как закипающий чайник. Конвульсия с ноги перешла на торс, на руки. Через мгновение сгорел мозг Дворака, как сгорает чайник, в котором выкипела вся вода. При этом несчастный кричал. И кричал он долго, очень долго. А потом умер перед моим крыльцом, и ничего не осталось от этого человека, кроме жуткого огарка.
Марек подошел к флэш-технику и прикоснулся дубинкой к его ноге. Как будто горящую палку поднес к костру. Дворак задрожал, потом зашипел, как закипающий чайник. Конвульсия с ноги перешла на торс, на руки. Через мгновение сгорел мозг Дворака, как сгорает чайник, в котором выкипела вся вода. При этом несчастный кричал. И кричал он долго, очень долго. А потом умер перед моим крыльцом, и ничего не осталось от этого человека, кроме жуткого огарка.
- Я тебя не знаю, - произнес Марек, хмуро глядя на меня. - То есть я знаю, что ты, но не могу понять, кто ты, и это мне не нравится. - Он пнул скрюченную руку флэш-техника. - Но зато ты меня теперь знаешь.
- Вон с моей земли.
Я глядел на него без гнева. Кажется, я и вправду ничего не чувствовал. Эта бесчувственность - мой давний спутник, мой печальный компаньон.
Марек какое-то время рассматривал меня. Если удержу его внимание, он не увидит ничего ни в моем теле, ни в доме и не обнаружит полуживого Ферли Бекстера. И не расправится с ним.
Марек повернулся к своей шайке и бросил:
- Уходим. Что хотели, сделали.
Они убрались с моего двора и зашагали по дороге, по единственной дороге в этой стороне. А я через некоторое время отнес тело Дворака на низкий холм и там предал земле. Поставил обелиск из песчаника и нацарапал на нем крест - я помнил, что Дворак был католиком. Кстати, Иисус Млечного Пути - тоже глим. Его тоже нелегко убить.
Старик Бекстер поправлялся целую неделю. Все-таки он был слеплен из крутого теста - зная его дочь, я мог бы и раньше об этом догадаться. Едва встав на ноги, он принялся помогать мне в хозяйстве. За эту неделю Бекс рискнула прийти только раз. Отец ее снова просил взять его в город, но Бекс отказалась наотрез: его разыскивают глимы. Приставали и к ней, а она им: знать не знаю, куда запропастился родитель. Как будто поверили.
Припасы у нас подошли к концу, и я отправился в город. Там битком набил рюкзак, а потом набрался храбрости и заглянул к Бекс. В гостинице ее не застал, но табличка на стойке сообщала всем интересующимся, что искать ее следует у Тредмартина, потому как она решила позавтракать.
Я перешел через улицу, оставил ношу в гардеробе и шагнул в прохладу и сырость бара.
Там сразу почуял глимов и подобрался - и физически, и психически. Бекс сидела в своем любимом углу; я направился к ней. Когда проходил мимо столика в центре зала, глим - знакомая халандана - подставила длинную волосатую ногу. Да так резко, что я едва не споткнулся. Упасть бы не упал - опора нашлась бы, но - не в этом пространстве. Я застыл, а потом аккуратно обошел вытянутую конечность халанданы.
- Можно присесть? - спросил я, подойдя к Бекс. Она кивнула на свободный стул. Перед ней я видел две
кружки, пустую и полупустую. Тредмартин никогда не дает порожней посуде задерживаться на столиках. Зачем Бекс так быстро пьет? Для храбрости? Я опустился на стул, и мы с ней долго молчали. Бекс допила пиво. Сразу появился Тредмартин, с любопытством посмотрел на пустые кружки. Бекс жестом велела повторить, а я попросил своего виски.
- Ну, как дела на ранчо? - спросила она наконец.
У нее горели щеки, слегка дрожали губы. Злится, сообразил я. На меня, на ситуацию. Что ж, это понятно. Вполне естественно.
- Отлично, - ответил я.
- Это хорошо.
Повторилась долгая пауза. Тредмартин принес напитки. Бекс глубоко вздохнула, и я было решил, что она заговорит, но ошибся. Зато она протянула руку под столом и коснулась моей руки. Я раскрыл ладонь, и на нее легли пальцы Бекс. Они были напряжены; они нервно оплели мои пальцы. Ей очень страшно. И она любит меня, я это чувствую.
И тут в пивную вошел Марек. Он искал Бекс. Он пересек зал и остановился перед нашим столиком. Посмотрел в упор на меня, потом на Бекс, потом махнул над столиком рукой, и пиво Бекс и мое виски полетели в стену. Пивная кружка разбилась, но стакан я поймал, ни капли не пролилось. Понятное дело, обычный человек на такие фокусы не способен. Бекс заметила, как Марек бросил на меня странный взгляд. И она громко заговорила, чтобы отвлечь глима:
- Чего тебе надо? Зачем меня в гостинице искал?
- Так я же там номер снимаю, - ответил Марек с притворным миролюбием в голосе. - Проголодался, хотел заказать чего-нибудь. Звоню, звоню…
- Ну, прости, - зло сверкнула глазами Бекс. -.Я скоро тут закончу и вернусь.
- А ты сейчас закончи. - Марек дернул стол на себя. Виски снова не пострадало, я, даже не привстав, подвел колено под стакан. Бекс вскочила на ноги, в бешенстве застыла перед Мареком, но опомнилась и процедила, глядя ему в глаза:
- Я не задержусь.
Марек неожиданно выбросил руку и схватил ее за подбородок. Сжал он, похоже, не сильно, но я-то знал, какую боль глим способен причинить даже играючи. Он потянул Бекс к себе. А она смотрела ему в зрачки. Я медленно встал, опустил стакан на нагретое сиденье.
Марек повернул голову ко мне. Взгляды наши встретились, и с такого близкого расстояния он наверняка разглядел искусственные роговицы.
- Отпусти ее. Он не подчинился:
- Да кто ты такой, чтобы мне приказывать?
- Простой солдат. Такой же, как и ты. Отпусти. Халандана успела покинуть свое кресло и теперь стояла за
спиной у Марека. И глухо рычала. На краю моего поля зрения возникла схема - как выйти из ситуации победителем. Зеленая фигурка - халандана, красная - Марек, Бекс - бледно-розовая. Я моргнул, чтобы увеличить изображение, изучил его за долю секунды, еще раз моргнул, убрав «картинку». Марек отпустил Бекс. Она отошла, шатаясь.
Халандана рычала громче и грознее, появились ультразвук и инфразвук.
- И много ли звезд ты покорил, разрушитель неба? - спросил Марек. - Наберется на пару галактик?
Халандана двинулась на меня, но Марек вытянул перед ней руку, точно шлагбаум. - Постой, постой! Ты что, не видишь - перед нами военная элита! Куда нам, салагам.
И в этот момент я расширился. Бекс этого видеть не могла совершенно, а Марек мог видеть далеко не все. Я осмотрел глимов снаружи и изнутри; я просканировал их прошлое и будущее; я провел полную идентификацию и Марека, и халанданы. Вот уж не ожидал, что еще раз доведется заглянуть в надпространственную базу данных, где хранился архив строевых частей. Марек Ламброз, капрал тыловой военной полиции, направлен в это созвездие с задачей удерживать пару планет, но дезертировал вместе со своим отделением на пару других миров. Врожденная агрессия усугублена по транссети антиалгоритмическим кодированием. Боевой профиль его подразделения всегда был близок к минимальному. «Набирают подлецов и делают из них подлецов запрограммированных», - подумал я.
Марек был прав, называя себя сопляком. И он, и его шайка - не солдаты, а надсмотрщики. Таких берут, чтобы держать в подчинении солдатскую массу.
- Что за черт? - спросил Марек.
Да, он кое-что заметил, но не успел ничего понять - моя техника совершеннее, чем у него. Вернее, он понял то, для чего не требовалось сверхмощных компьютеров. И в этот момент все изменилось. И От меня уже ничего не зависело.
- Э, разрушитель неба, да ты, я гляжу, большая шишка! - криво улыбнулся Марек, блеснув диагональю ровнейших, чистейших зубов. - Из тех, от кого там, в будущем, кое-что зависит, я угадал? Сейчас - твое время, и глупостей тут ты делать не станешь, чтобы потом не оказаться в большом-большом дерьме.
- Зря ты на это рассчитываешь, - проговорил я.
- Это ты зря на что-то рассчитываешь. - В его голосе прибавилось наглости. - И чего я так разволновался? Ведь что захочу, то с тобой и сделаю.
Я тоже ухмыльнулся, но ничего не сказал.
- Топай в гостиницу, сделай чего-нибудь пожрать, - приказал Марек Бекс. - Я буду ждать в сорок пятом номере, поняла, малютка?
- Да я лучше…
- Не спорь. - Это прозвучало, пожалуй, слишком -резко, я даже собственного голоса не узнал. Но слова были мои, и голос я через секунду вспомнил. Мой. Но из очень далекого будущего.
От негодования Бекс поперхнулась воздухом, но опустила голову и двинулась к выходу.
- Бекс, - смягчил я тон, - принеси этому человеку еды. Я повернулся к Мареку:
- Если что-нибудь сделаешь ей, я на все плюну. Ты понял? Я перестану сдерживаться.
Улыбочка Марека растянулась. Он медленно, нарочито медленно похлопал меня по щеке. Потом добавил настоящую пощечину, не слабую - у меня даже голова мотнулась и кровь потекла с рассеченной губы. Но мне, конечно, не было больно.
- Не дрейфь, разрушитель неба, - процедил он. - Я всегда знаю, когда и где надо остановиться.
Он повернулся и вышел, и вслед за ним убралась халандана, забыв на столе дозу и шприц. А Бекс смотрела на меня. Мне же не хотелось встречаться с ней взглядом. Бекс мизинцем стерла кровь с моего подбородка.
- Наверное, мне лучше уйти, - сказала она. Я промолчал.
Она взмахнула рыжими кудрями и вышла. Я не смотрел ей вслед.
Из меня высосали сердце,
Оставили только черную дырку,
Ты не сможешь меня заколоть…