– Дальше Белобров нам не велел ходить, а то убьет, – весело объяснил он. – Чудной мужик. Вкопал по периметру деревни квантовые стингеры. Мы все рассмотрели. А в огороде у него электромагнитный излучатель. Бедный. Думает, это спасет. Вот мы к вечеру уйдем – и на рассвете все достанется врагу.
Климов, горбясь, нехотя перешел речку. Это несложно, когда воды едва за щиколотку. Он оглянулся, поискал глазами Гаврилова, но того и след простыл. Климов раскрыл ладонь и сильно дунул на полоску биоткани. Пропитанная ядом материя взметнулась вверх и тут же с элегантного разворота легла в воду, чтобы затеряться среди обкатанных рекой камней.
На крыльце своего дома Петр Белобров сосредоточенно строгал ножичком корявую деревянную ложку. На кухне его жена гремела посудой. Пахло теплым творогом и зрелой листвой. Спелое, как яблоко, лето падало в руки молодой осени.
– Принес новые предложения от компании? – хмыкнул Белобров.
– Больше предложений не будет. Компания договорилась с противником. Малые Силки сдадут. Наши формирования к вечеру снимут. Завтра противник разнесет поселок. Они уже здесь, за восточной сопкой. Еще не поздно уйти. Подумай.
– Зна-чит, бу-ду во-е-вать, – по слогам констатировал Белобров. Он поднял голову от работы. – Что-то еще?
– Хочу попроситься на ночлег. Будет лишняя пристройка? Подышу свежим воздухом, вылечу аллергию.
– Оставайся, если не боишься шума, – просто согласился Белобров.
– Больше не боюсь. Научишь обращаться с оружием? Честно говоря, сколько в компании работаю, а воевать никогда не пробовал, – Климов присел рядом с Белобровом.
– Все бывает в первый раз, – Белобров снова углубился в работу.
– Ты в курсе, что они дезактивировали половину вживленных в тебя устройств?
– Но половина осталась. Прорвемся.
Перед закатом на дороге, ведущей к дому, появился лейтенант Гаврилов.
– Не убивайте! Я – свой! – орал он во все горло, размахивая импровизированным «белым флагом» парламентера – к кривой палке был приделан гибкий экран карманного телевизора.
Белобров как раз обучал Климова обращаться с электромагнитным излучателем.
– Не надо его подпускать, – предупредил Климов. – Вдруг провокация? Это Гаврилов из компании, командует «нашими».
Белобров присмотрелся в сторону парламентера.
– Не похоже на провокацию. Я не чувствую.
Гаврилов аккуратно сложил у калитки «белый флаг» и вошел во двор.
– Гаврилов, что ты здесь делаешь? – хмуро спросил Климов. – Вы должны были уйти.
– Мы с ребятами посовещались и решили никуда не уходить, – Гаврилов снял шлем и почесал бритый затылок. – Мужик, говори что делать, а мы подхватим.
– Гаврилов, ладно я… Я – конченный для компании человек, – улыбнулся Климов. – А вот тебя точно с работы уволят.
– Больно надо, – беспечно отмахнулся Гаврилов. – Я сам уволюсь. Воюем-воюем, а спроси – из-за чего? «Участок на Луне». Глупость какая-то. Надоело. Здесь хоть дом – все-таки святое. Не бойся, мужик, мы их близко к дому не подпустим. Теперь нам есть за что воевать.
На рассвете противник пошел в атаку. К полудню все было кончено. Дом не пострадал. На веранде Белобров и его бойцы, порядком уставшие, но не остывшие от победы, сели пить чай.
Как там обстоят дела в Бычьем Роге или на Луне, им было решительно наплевать.
Ася Михеева Малый бизнес Салли Мэшем
Марк подъехал к грузовому причалу заранее. Шутка ли, такие арендаторы не каждый год добавляются. Он бросил велосипед прямо у стойки «Вейрсбанка» – под камерой никто не тронет – и пошел к кессонам.
Из грузовой трубы выдвинулась перегруженная телега и за ней два парня привычно неухоженного вида. Отогнав телегу в угол, парни посторонились, давая проход следующей, и нырнули назад в трубу. Единственный толкач второй телеги поставил ее рядом с первой, уперся ладонями в колени и шумно задышал.
– Компания «Джентл граув»? – спросил Марк, подождав, пока тот выпрямится.
– Не, – просипел парень, – мы подрядились ей до места довезти, сами-то на шахты. Я Шомкис.
Марк прокрутил в планшетке лист прибытия почти до конца. Шомкис в группе вольнонаемных значился.
– Ей? – уточнил Марк, возвращаясь к заголовку через три экрана пунктов снаряжения юридического лица.
– Миз Мэшем, – охотно уточнил Шомкис, – она биостенд сама вытаскивает, погодите малость.
Тем временем двое вольнонаемных выкатили еще одну телегу, и отдышавшийся Шомкис нырнул в трубу вслед за ними.
Главный инженер Даймонд-Пойнта Марк Тушински убедился, что его никто не видит, помотал головой и ослабил галстук. Так он и знал, что с этим «Джентл Гроувом» будут проблемы.
Через пятнадцать минут он наконец смог побеседовать с миз Мэшем. Вольнонаемные укатили паровозик из шести телег вслед за парнишкой-администратором шлюза. Единственный представитель компании терпеливо ждала главного инженера возле последней телеги, заваленной запаянными паллетами.
– Добрый день, мэм, – сухо сказал Марк, – я не предполагал, что вы заявитесь одна. Когда прибудут остальные сотрудники?
– Нет никаких остальных сотрудников, – спокойно ответила миз Мэшем, – вы, я полагаю, мистер тушински?
– Но… – Марк торопливо вывел на экран документацию по «Джентл Гроув», – коммунальные расходы вычислялись из расчета на пятерых, тут ваша подпись стоит!
– Да, – спокойно кивнула женщина, – ну, мне было проще оплатить первый год именно так. Тем более, у меня растения, им изначально кислорода надо больше, чем они смогут фотосинтезировать.
– Хм, растения, – вспомнил Марк, – тут вот что. Воздух в вашем помещении уже приведен к химнормативам, но вот нагреть этот ангар, сами понимаете… Мы вам поставили две тепловые пушки, и в принципе там уже можно находиться без скафандра, но минут пять, если не хотите обморозить легкие.
– А в подсобках? – поинтересовалась миз Мэшем.
– Подсобки мы просто подсоединили к общему воздуховоду. Ну, и вода, биоотходы, все такое, само собой. За пятерых я с вас, конечно, драть не буду, но первый год уже оплачен; потом пересчитаем.
– Когда нагреется так, чтобы работать можно было?
– Думаю, через месяц, если не тонкая работа. Там кабели протягивать, стенки штробить – что все равно в спецодежде.
Марк сделал паузу, в надежде, что арендаторша раскроет какие-нибудь планы – чем, черт возьми, она там собирается в одиночку заниматься? – но та не поддалась.
– А что я буду делать месяц с камнедробилкой? Любоваться на нее за свои деньги?
– А вам никто и не предлагает камнедробилку с сегодняшнего дня. Прогреется ваш ангар, вы мне кликнете – я вам пришлю ее. Еще не хватало, чтобы у меня дробилка месяц без дела стояла.
– А вам какая разница, оплачено же, – слабо улыбнулась Мэшем.
– У них гарантия не бесконечная. А ресурс стоя не тратится. Если мы ее уделаем за два с половиной года, нам пришлют новую. А если за три года и месяц – то новую придется покупать.
– Логично, – кивнула она и взялась за телегу.
– Извините, миз Мэшем, – сварливо сказал Марк, – а вы, вообще, в курсе, каково у нас тут гендерное соотношение?
– Да, конечно, – мрачно ответила она, – но, мне кажется, это пренебрежимая проблема. С вашей службой пищедоставки я договорилась, высовываться из тупика мне незачем – а поддатым бездельникам наверняка лень будет топать шесть километров от прогулочного терминала, только чтобы поцеловать запертую дверь. Хотя бы там за дверью была порнозвезда. Да и профессионалки у вас, я посмотрела, не так чтоб дорогие на фоне средних заработков.
Марк кивнул.
– Если вы засядете там безвылазно, то конечно. Но как соберетесь в сити, свяжитесь сначала со мной или шерифом, хорошо?
– Конечно, – вежливо ответила она.
– И последнее. Поскольку именно мне придется решать вопросы с предоставлением техники в аренду, мне нужно знать, как глубока ваша задолженность. Вы помните, если люфт останется меньше пятнадцати процентов глубины кредита…
– У меня нет задолженности. На счету «Джентл Гроув» пока даже кое-какой плюс; небольшой, правда, – сказала она и нахмурила белесые бровки.
Марк поднял брови и посмотрел на телегу.
– Вот это – всё…
– К сожалению, это – всё. Желательно было гораздо больше, но. Видите ли, у меня предприятие, требующее достаточно долговременного развертывания, а кредитование у вас тут короткое.
Марк с надеждой помолчал, но Мэшем молчала тоже. Нестарая еще тетка, – подумал он, – лет сорок максимум. Просто серая какая-то, как промокашка. Что ж она все-таки собирается делать в заброшенном штреке?
Он поднял руку приглашающим жестом, женщина взялась за ручки телеги.
– Ведите пока прямо, – я возьму велосипед и провожу вас, – сказал Марк.
Через три недели Мэшем позвонила Марку и осторожно сказала, что градусник в ангаре показывает минус тринадцать[2], и на ее взгляд, можно уже и подгонять камнедробилку Марк поежился, потом пожал плечами. Как раз одну из дробилок должны были вернуть еще на прошлой неделе, самое время позвонить и напомнить размеры пени за внеочередное пользование.
Через три недели Мэшем позвонила Марку и осторожно сказала, что градусник в ангаре показывает минус тринадцать[2], и на ее взгляд, можно уже и подгонять камнедробилку Марк поежился, потом пожал плечами. Как раз одну из дробилок должны были вернуть еще на прошлой неделе, самое время позвонить и напомнить размеры пени за внеочередное пользование.
Ну, ее и вернули тут же, не прошло и двух часов. Народ такой – не пнешь, не полетят. Марк перезвонил в депо еще через час, дробилку признали здоровой (в кои-то веки) и подогнали к юго-западной развилке, в двух этажах от его офиса. Там Марк отпустил Тиш, толстую ремонтницу, и сел за руль сам.
Миз Мэшем ждала Марка у широко распахнутой тяжелой двери. Он только головой покачал и аккуратно вогнал неповоротливую дробилку в проем. Еще не хватало повредить герметичность. Коридор к ангару вел широкий, по обе стороны легкие двери подсобок стояли распахнутые, в паре комнат горел яркий свет. Мэшем с натугой затянула вход, и потрусила к воротам. Пощелкала выключателями, запустила откатное устройство. Большие ворота отъехали в сторону, Марк сморщился – даже во внутреннем кессоне было холодновато – видно, Мэшем в ангар похаживала. Он завел дробилку в кессон, Мэшем зашла следом и собралась было подойти к основной двери, но Марк резко окликнул ее.
– Мэм, вы можете рисковать сами, что пульт заест и вы застрянете там, в холодильнике, без связи. Ноя, извините, отвечаю за столько всего, что мне никак нельзя влипать в приключения. Подождите снаружи, пока я загоню машину и выйду.
Мэшем послушно кивнула и отступила за откатную дверь. Марк нажал кнопку, и дверь с тихим шелестом вернулась на место. Он нажал вторую, и сморщился под порывом ледяного воздуха. Ну, хоть кислорода в нем было достаточно, и то.
Не теряя ни секунды, Марк вывел дробилку в ангар. Мэшем тут, похоже, действительно поработала – вместо двух прожекторов на трехметровых штангах, которые Марк оставлял тут вместе с тепловыми пушками, на стене высоко у него над головой горели пять мощных софитов. Яркие лучи разгоняли мрак метров на двести вперед. Однако и потолок, и больше половины длины помещения оставались невидимы. Пятьдесят метров вверх, восемьдесят в ширину и полкилометра в длину Вдоль центральной оси ангара тянулись два ряда неуклюжих каменных колонн. Конкуренты Вейрса планировали тут какой-то цех… Впрочем, уже неважно. Главное, что Марку наконец-то повезло сыскать на эту дуру арендатора.
Марк торопливо припарковал камнедробилку, вытащил блок зажигания и метнулся в кессон, нажал трясущейся рукой кнопку и стал ждать, когда закроется дверь.
– У вас есть чай? – спросил он, едва увидел лицо Мэшем.
– Горячее какао, – ответила она.
В бытовке у нее было чистенько, отметил Марк с удовольствием. Непохоже на истеричку или отягощенную фантазмами. Ну и мало ли почему одна. Он приободрился.
– Вы ведь знаете, – сказал Марк наставительно, – почему я с вами нянчусь?
– Нет, – ответила Мэшем.
– Главный инженер начинает получать процент от арендной платы после того, как контракт продлится год. Через десять лет контракта – пять процентов. Но, сами понимаете, таких пока нет.
– Дальновидно, – признала Мэшем.
– Так что, миз Мэшем, вы уж не обессудьте, но я все-таки должен спросить – у вас что за предприятие-то? Оборудование мне ваше совершенно непонятно.
– Предприятие? – как-то криво улыбнулась Мэшем. – Предприятие мое называется кладбище. А оборудование – кремационный аппарат… И биоцикл переработки газов. А остальное – семена, рассада и почва. И симбионты.
После очень, очень долгой паузы Марк спросил:
– Э… А как вы получили «добро» от Вейрса?
– Да нормально, – пожала она плечами, – он же сам первый заинтересован, чтобы город перерастал шахту, а жители – вахтовиков. У вас тут, по вашим прикидкам, сколько народу не собирается возвращаться?
– Процентов тридцать.
– Ну, вот, две тысячи клиентов. Зачем отправлять тело на Землю, если вся семья тут?
– Кого-то на поверхности хоронят.
– А там посещать тяжко, – и… – она задумалась, – на Земле мы возвращаемся в биосферу, а тут холодильник, и все…
На самом деле есть всего три обязательных пункта. Умерший должен быть доступен для посещений – не лично, а как локация; умерший не должен попадать в отбросы и умерших нельзя есть, по крайней мере три автотроф-гетеротрофных цикла. И четвертый пункт опционален – умерший имеет право приносить пользу.
– В смысле? – вытаращился Марк.
– Чаще всего в виде базы для растений. Плюс моральная поддержка для живых. Вот, м-мм, вы сейчас представьте такого, совсем абстрактного доброго знакомого, не кого-то конкретного, а вообще. Лично уважаемый и толковый человек. У него тут семья, и вот он сидит и завещание пишет, например. Вот как он своим телом распорядится скорее всего?
– На Землю – дорого и незачем, – согласился Марк, – в общую переработку запрещено. Кремировать и развеять в космосе или на поверхность.
– Ни один из этих вариантов не позволяет приносить пользу.
Марк почесал подбородок.
– А покажите-ка ваше оборудование.
Она встала, убрала чашку.
– Пойдемте.
Печь стояла в ближайшей к выходу подсобке, а трубы от нее шли по свежим тоннелям (трактор, а не баба, подумал Марк) в другую. Там высился гигантский агрегат, чем-то похожий на пустой аквариум. Аквариум опутывали пластиковые трубки, выходящие снизу и возвращающиеся в крышке. Внутри аквариума что-то поблескивало. Марк присмотрелся – на всю длину протянулась мощная лампа дневного света.
– Вот, видите, а вы еще спрашивали, зачем мне столько воды, – ткнула пальцем Мэшем, – только сюда нужно четырнадцать тонн, чтобы запустить систему, в ангар-то можно будет постепенно добавлять до баланса, хоть десять лет.
– С ближайшей кометы не обещаю, – уточнил Марк, – а там любой каприз за ваши деньги… А что оно делает?
– Ну, органика же в основном в дым при кремации уходит, – рассеянно сообщила Мэшем, – дым фильтруется сквозь воду… многократно, и тепло, и питание для фитопланктона. То есть, если запускать часто, тепла будет избыток, придется тепло с труб отводить, – она указала на нераспакованные ящики в углу, – в ангар, там в любом случае всегда греть придется… Но, дай бог, ближайшие несколько лет это не будет актуально. Ну, а планктон отжимается и идет во внутренний цикл переработки… и в гумус. А на гумус я высажу парк. Не пищевые растения, а многолетники. Высоты достаточно даже для сосен.
– А вам ресурсов хватит? – осторожно спросил Марк. – У вас лет пятнадцать, если ничего не стрясется, клиентов будет по два в год.
– Не хватит, перееду в Новый Ленинград, – мрачно сказала Мэшем, – они мне предлагали свою Большую Дыру в проект городского значения и должность при ней.
– А что ж вы не поехали? – удивился Марк.
– Да Большая Дыра неудобная, дно и стены ровнять год и потолок слишком высокий. Тут-то я собираюсь старую термоизоляцию повесить со временем, а там? И русского я не знаю.
Марк уехал в большой задумчивости, из которой его вывел звонок Мэшем ровно через час.
– Извините, мистер Тушински, вы можете сейчас говорить? Труба сброса у дробилки коротковата. Ее никак нельзя нарастить?
Марк попросил фермера, протечку которого чинили уже третий день, подождать и вышел в пустой коридор.
– Зачем вам трубу сброса увеличивать?
– Я за первый проход беру только два метра глубины, – пожаловалась Мэшем, – поэтому отбой мне приходится ссыпать вбок. А труба все время соскальзывает. Мне бы еще метров на пять ее удлинить… хотя бы.
Марк в полной мере осознал первую фразу и содрогнулся.
– А вам, э-эээ… какую глубину желательно?
– В идеале пять-шесть метров, – выдала Мэшем, – но придется обойтись четырьмя. В два прохода. Так вот, как бы мне отбой ссыпать в центральную зону, труба-то короткая?
– До вечера это ждет? – сварливо спросил Марк.
– Если до вечера, то ждет, – сообщила Мэшем и повесила трубку.
Нет, камнедробилка с шестиметровым захватом у Марка была. То есть даже две, но одна плотно и обоснованно занималась очередным сельхозштреком – ас ней и единственный вменяемый оператор. Большая дробилка отличалась от обычной примерно как экскаватор от газонокосилки; Марк и сам бы трижды подумал, прежде чем сесть за руль.
Он потолковал с начальником техстанции на предмет надставить трубу, тот только руками замахал. Поток гравия, шутка ли. Родная труба – усиленная, цельная, без швов и заглаженная изнутри, но ее восемь метров и баста, и что – запасную целую переводить? Марк вспомнил, что у простаивающей большой дробилки сброс двадцать пять метров и пятнадцать – добавочная длина; да вот всё это шире вдвое, чем у маленькой, – и сплюнул в сердцах.
Обещание брать только половину аренды за дробилку, пока проблема не решится, Мэшем особо не обрадовало, но она хоть отвязалась.