– Ну вот, наконец ты заговорил своим голосом, – удовлетворенно заметил Гуров. – А то развел тут бодягу про джунгли и черепа!.. Женщины любят победителей, Стас, а не кающихся грешников.
– Это я и без тебя знаю, – заносчиво сказал Крячко. – Только твоя Мария – не обыкновенная женщина. Мне не хотелось бы, чтобы в ее памяти мой образ связывался с катастрофой.
– По-моему, ты загибаешь, – покачал головой Гуров. – По-моему, твой образ в ее памяти будет теперь связан с предотвращением катастрофы. Боюсь, она теперь будет думать, не в МЧС ли ты служишь.
– Отвечу твоими же словами, – сказал Крячко. – Кончай трепаться. Я знаю, почему ты так развеселился. Ты со вчерашнего дня смурной ходил, потому что решил – Мария теперь твою профессию возненавидит. А теперь гроза миновала. Так что не я один голову пеплом посыпаю. Просто некоторые даже это умеют делать по-джентльменски, а мы люди простые…
– Вот уж точно – кончай трепаться! – засмеялся Гуров. – На другое переключаться надо. Приехали уже.
Они затормозили возле маленькой булочной, в одинокой витрине которой отражались пасмурное небо и серые дома. Погода с утра немного улучшилась, но низкие тучи по-прежнему были готовы разразиться дождем в любую минуту.
Оперативники вышли из машины и направились к дверям магазина. Судя по всему, с утра торговля у Тягуновых шла неплохо – навстречу Гурову с набитыми хозяйственными сумками в руках вышли из магазина старушка в очках, пожилой мужчина в кожанке и парень, на голове которого легкомысленно торчали наушники. А уже в дверях в Гурова буквально врезался вихрастый вундеркинд, на ходу обкусывающий только что купленный каравай.
– Тебе смена растет, Стас, – кивнул Гуров, глядя вслед скачущему по тротуару вундеркинду.
– А что? Сразу видно – умный мальчик, – в тон ему ответил Крячко.
Они вошли в магазин, и первое, что увидел Гуров, – это несколько бледное, но от этого не ставшее менее миловидным лицо хозяйки. Правда, когда Тягунова подняла глаза и узнала вошедших, по ее лицу пробежало что-то вроде судороги, и Гурову пришлось это с неудовольствием отметить.
Самого Тягунова видно не было, но у прилавка стояла небольшая очередь – человека четыре, и оперативникам пришлось поневоле немного подождать, пока Тягунова отпустит покупателей. Ожидание затянулось, потому что присутствие незваных гостей подействовало на Викторию Павловну самым тягостным образом – она по нескольку раз переспрашивала покупателей, чего им нужно, с видимым усилием пересчитывала деньги и все равно ошибалась, путаясь в самых простых цифрах. Кончилось тем, что она сдала с пятидесятирублевой купюры более ста рублей сдачи, после чего безропотно выслушала ласковый упрек пенсионера, который не пожелал воспользоваться плодами такой неожиданной математики, но отказать себе в удовольствии прочесть бестолковой девчонке нотацию все-таки не смог.
Наконец суета немного спала. Последний покупатель с чувством превосходно выполненного долга покинул булочную. Тягунова, не поднимая глаз, поспешно раскладывала мелочь по ящичкам кассы.
– Здравствуйте, Виктория Павловна! – сказал Гуров, приближаясь к прилавку. – Не ждали нас так скоро? Извините, служба. У нас тут новая информация появилась благодаря вашей помощи. Так вот теперь надеемся еще кое-что у вас выведать… у вас как дома? Все в порядке?
Тягунова наконец посмотрела на него и невесело усмехнулась.
– Лучше не спрашивайте, – сказала она. – И вообще, зря вы пришли. Мой с похмелюги, – понизила она голос. – Рвет и мечет. Никак не может вчерашнего забыть. Это он еще не знает, что я вас ночью в магазин водила…
– А где он сейчас? – спросил Крячко.
– Уехал за товаром. Вот-вот должен подъехать.
– Ну, собственно, нам с ним встречаться необязательно, – заметил Гуров. – Мы с вами сейчас одну фотографию быстренько посмотрим… – Он достал из кармана последнее изображение Аслана и показал его Тягуновой. – Вот такого человека нигде поблизости не встречали? Нет, конечно… Но суть даже не в этом. Всмотритесь хорошенько – вот этот подвал, вход этот, лестница – это должно быть где-то тут рядом. Вам никогда этот подвал на глаза не попадался? Или что-то похожее? Перфилов этот снимок где-то здесь неподалеку сделал.
Тягунова робко, но внимательно посмотрела на картинку. Глядя на ее раскрасневшееся от волнения лицо, на неловко выбившуюся из-под белой наколки прядь, Гуров догадался, что вряд ли Тягунова сейчас достаточно хорошо соображает. Мысли ее были слишком далеко, и плохо различимый вход в незнакомый подвал на каком-то непонятном фотоснимке интересовал ее сейчас меньше всего.
– Я не знаю… – протянула она нерешительно. – Где-то рядом? Здесь во дворе вроде нет подвалов… А вообще я не знаю. Мы с мужем редко здесь ходим – туда и обратно на машине.
– Это понятно, – вздохнул Гуров, с сожалением пряча снимок. – Жаль! Честно говоря, надеялись, что вы и подвал узнаете. Рука у вас легкая.
– Да какая там легкая! – сердито сказала Тягунова. – Сейчас вон этому противному старику чуть сотню не отдала! Куда уж легче! Невезучая я, товарищ милиционер! До смерти невезучая! И муж, и долги, и милиция – все на мою голову!
– Ну, может быть, не все так плохо? – улыбнулся Гуров. – Может, это просто полоса такая, черная? Жизнь, она ведь как зебра – то черная полоса, то белая…
– Может, у кого-нибудь и как зебра, – с горечью сказала на это Тягунова. – А у меня как конь вороной. – Лицо ее вдруг напряглось, и она потерянно пробормотала: – Вон, муж подъехал. Пойду открою.
Гуров действительно расслышал замирающий шум машины за стеной и хлопок закрываемой дверцы.
– Так вы идите, наверное, – засуетилась Тягунова. – Может, не стоит, чтобы муж вас сейчас видел? Я прямо не знаю, до чего он с утра злой.
– С утра все мы немного злые, – заметил Гуров. – Но только зря вы нас так боитесь. Это с непривычки. А привыкать надо, Виктория Павловна. Нам с вами еще работать – я же вас предупреждал. Так что вы идите открывайте, а мы пока тут хозяйство посторожим.
Тягунова неуверенно посмотрела на обоих оперативников, но спорить не решилась. Она скрылась в подсобке. Оттуда послышался шум открываемой двери, короткий топот и непонятный, сразу же заглохший вскрик.
Крячко с тревогой дернул головой и вопросительно посмотрел на Гурова.
– Не пришиб ли ее там часом мужик? – спросил он. – С похмелюги-то… Я пойду гляну!
Гуров пожал плечами.
– Давай, – сказал он. Ему тоже не понравился этот странный шум в подсобке.
Крячко зашел за прилавок и уже почти перешагнул через порог подсобки, как вдруг с кошачьим проворством нырнул вбок и спрятался за полуоткрытой дверью. Гуров не успел удивиться – он увидел, какие большие глаза сделал прячущийся за дверью Крячко, и догадался, что происходит что-то неладное.
В следующую секунду он уже знал это точно, потому что в руках Крячко появился пистолет. Гуров, не раздумывая, выхватил свой и едва успел опустить руку, как из подсобки появилась Тягунова.
На этот раз она опять была бледнее бледного и шла неуверенной, пошатывающейся походкой. За спиной у нее маячила бессловесная мужская тень, но Гуров мог поклясться, что это не была тень Тягунова. "Вот попали, – мелькнуло в голове у Гурова. – На ровном месте да мордой об асфальт!"
– Товарищи покупатели, – деревянным голосом вдруг произнесла Виктория Павловна. – Прошу ненадолго покинуть магазин. Мы закрываемся по техническим причинам.
Гуров прекрасно видел эту техническую причину – угрюмая мужская фигура, старающаяся держаться в тени, воплощенная угроза и опасность. Гуров понял, что дело плохо, и нужно постараться выманить незнакомца из подсобки. Он решил разыграть небольшой любительский этюд в надежде, что Крячко, партнер верный и опытный, поймет его и поддержит.
– Что такое, девушка?! – гневно сказал Гуров, держась ближе к прилавку, чтобы не обнаруживать пистолет в своей руке. – Я жду здесь уже десять минут, и у вас все время какие-то причины! Теперь у вас еще технические причины, видишь ли! Работать не хотите? А на это есть комиссия по нарушению прав потребителей. Вот взгреют вас там разок…
Тягунова чуть не плакала. Ее умоляющий взгляд был красноречивее слов – она молила Гурова о спасении и никак не могла понять, почему он не приходит на помощь, а несет какую-то ерунду. Вряд ли она поняла из его тирады хотя бы одно слово. Но Гуров тоже не мог броситься в атаку с шашкой наголо – ситуация требовала терпения и хотя бы самого примитивного анализа. Гуров еще не до конца понимал, что здесь происходит.
Но человек за спиной Тягуновой, похоже, тоже спешил. Выслушивать сентенции Гурова он был не расположен и, решив, что перед ним обычный обыватель, подал из подсобки голос:
– Послушай, ты! Тебе сказали – выйди! Горгаз пришел, понял? – Он ляпнул первое, что пришло в голову. – Утечка газа, понял? Взорваться хочешь?
– Послушай, ты! Тебе сказали – выйди! Горгаз пришел, понял? – Он ляпнул первое, что пришло в голову. – Утечка газа, понял? Взорваться хочешь?
Наружу он так и не показывался, но, как предположил Гуров, наверняка держал Тягунову на мушке – такой страх, какой она сейчас испытывала, мог быть вызван только очень материальными причинами. Гуров подумал, что стоит сделать вид, что он сражен доводами "газовика", и сказал:
– Так надо же объяснять нормально! Для чего я тут стою тогда? И вообще, закрывать этот магазин надо, однозначно! Один бардак!
Он пренебрежительно махнул рукой, полуобернулся и сделал вид, будто собирается направиться к выходу.
– Запри за ним! – прошипел из подсобки нетерпеливый голос.
Тягунова встрепенулась и, спотыкаясь, послушно шагнула в сторону. И тут же была молниеносно подхвачена Крячко, который сгреб ее одной рукой и, прикрывая своим крепким телом, спрятал за дверью. Виктория Павловна вскрикнула от неожиданности и, кажется, почти потеряла сознание.
Внезапного исчезновения заложницы человек в подсобке уже не выдержал. Вряд ли он успел сориентироваться в ситуации – скорее всего, он решил, что женщина решила сама от него спрятаться. Уже не скрываясь, он прыгнул через порог и, наставив на Гурова короткоствольный автомат, завизжал, брызгая слюной:
– На пол, сучок! Быстро на пол! Мозги вышибу!
Человек с автоматом был черноволос, смугловат и говорил с едва заметным акцентом, который в принципе можно было принять за индивидуальную особенность речи. Гуров уже не сомневался, что теперь они снова играют все в ту же игру. Только теперь правила ее немного изменились.
Он упал на пол и трижды выстрелил сквозь прилавок туда, где должны были находиться ноги бандита. Сквозь грохот выстрелов он услышал крик боли и тут же опять вскочил на ноги.
Оказалось, что больно бандиту сделал не он, а Крячко, – поза Стаса недвусмысленно указывала на то, что он только что врезал сопернику рукояткой пистолета по затылку. А тот, закатив глаза и роняя из обессилевшей руки автомат, уже падал на затоптанный грязными подошвами пол.
Крячко при этом разрывался на два фронта, потому что на руках у него была бесчувственная Виктория Павловна, которую приходилось искусственно поддерживать в вертикальном положении, иначе бы она немедленно присоединилась к поверженному налетчику, чего Стасу, видимо, очень не хотелось.
Гуров бросился вперед, чтобы надеть на бандита наручники, и в этот момент из подсобки начали беспорядочно стрелять. Оружие было с глушителем, и Гуров скорее его почувствовал, чем услышал. И еще он увидел мечущуюся в соседней комнате тень. Второй налетчик пытался, кажется, открыть дверь во двор, которую сам перед этим и запер, но от волнения у него ничего не получалось.
Отпрянув к стене, Гуров тоже несколько раз выстрелил в ответ. Он стрелял не на поражение, а просто чтобы отвлечь на себя внимание противника. Крячко снова понял его без единого слова. Он все-таки оставил Викторию Павловну на произвол судьбы и, по-ковбойски перекатившись через порог в подсобку, внес свою лепту в общую перестрелку. У бандита как раз кончилась обойма, и Крячко практически беспрепятственно влепил ему пулю в правое колено.
Гуров услышал душераздирающий крик, а потом грохот падающего тела – вернее, двух падающих тел – и удовлетворенный голос Крячко, приговаривающий:
– Спокойно, мужик! Спокойно! Меньше движений! А то ведь я и покалечить могу ненароком… У нас с этим запросто!
Поняв, что Стасу помощь уже не требуется, Гуров перепрыгнул через прилавок и надел на первого бандита наручники. Виктория Павловна лежала в глубоком обмороке. Гуров слегка пошлепал ее по щекам, но, не добившись результата, распрямился и вошел в подсобку.
Пол в соседней комнате был перемазан кровью и мукой из простреленных пакетов. Крячко, тоже весь в муке и в крови, сидел на полу и слегка дрожащими руками прикуривал сигарету. Он посмотрел на Гурова веселыми глазами и сказал:
– На ловца и зверь бежит! А здорово лопухнулись ребята! Заигрались. Главное, обоих живыми взяли!
– Ты сам-то живой? – спросил Гуров. – Почему в крови?
– Это вот его кровь, – отмахнулся Крячко. – Повозились с ним маленько. Здоровый лось! Хоть я ему и ногу чуть не отстрелил, а он все дергался, силу свою показывал… Ничего, теперь вон лежит как миленький…
"Здоровый лось" действительно лежал, не двигаясь, уткнувшись щекой в пол, и только посверкивал на Гурова злым глазом. Запястья были скованы у него за спиной наручниками.
– Второй-то дышит? – добродушно поинтересовался Крячко. – А то я его от души по черепу приложил.
– Ты у нас просто победитель великанов сегодня, – рассеянно сказал Гуров. – Вот только хозяйка у нас без чувств. Как бы чего не вышло. Нужно "Скорую" вызвать.
– Без "Скорой" справимся! – сказал Крячко, резво вскакивая. – Я женщин в чувство умею приводить.
Он убежал в соседнюю комнату.
– Входную дверь запри! – крикнул ему вслед Гуров.
Все произошло так неожиданно, что столь необходимую вещь не смогли сделать сразу ни бандиты, ни они сами. На их счастье, никто из покупателей в эти минуты не заглянул в булочную.
– Итак, магазин все-таки закрыт по техническим причинам, – пробормотал под нос Гуров и остановился над раненым.
Тот слабо пошевелился и посмотрел на Гурова с ненавистью. Если бы не нога и не наручники, он бы наверняка разорвал Гурова на мелкие кусочки.
– Как там Аслан поживает? – спросил Гуров. – Не очень? Ну, дальше еще хуже будет.
– Какой еще Аслан? – неразборчиво пробормотал бандит. – Не знаю такого.
– А Перфилова? – спросил Гуров. – Тоже не знаешь… А сюда ты за хлебом зашел? Зашел за хлебом, а получил пулю. Бывает же такое! Расскажешь – не поверят.
– Кассу взять хотели, – угрюмо буркнул бандит.
– Серьезно? – удивился Гуров. – Это как же расценивать – как добровольное и чистосердечное? Ну ты меня просто радуешь! Такой сознательный бандит попался! Только сомнения меня берут. Такие крутые ребята, а берут кассу в паршивой булочной, да еще с утра. Не верится что-то. Или вы такие тупые от рождения, или ты мне мозги пудришь. Мне почему-то последнее более вероятным представляется. Зачем на самом деле приходили-то?
– Кассу брать, – тупо повторил бандит.
– У тебя вроде нога пострадала, а такое впечатление, что голова, – заметил Гуров. – Кстати, о голове… Ты вот о чем подумай – мы сейчас здесь одни, никому ни о чем пока не сообщали. Все в наших руках, понимаешь?
– Нет, – сказал бандит, невольно заинтересовываясь. Ему показалось, что Гуров хочет предложить сделку.
– Как тебе понравится, если мы доложим начальству, что при перестрелке один налетчик погиб? – спросил Гуров. – Ты напал на сотрудников милиции. Мы вполне могли пристрелить тебя на месте. Пуля, она ведь дура. Летела в ногу, а попала в голову.
– Замочить меня хотите? – спросил бандит. – Не имеете права.
– Пока имеем, – сказал Гуров. – Молчащий ты нам вообще без надобности. Чем меньше вашего брата топчет землю, тем она чище. У нас еще один такой есть. Вот мы его и оставим на развод. Не захочет последовать твоему героическому примеру – заговорит!
Раненый напряженно засопел и, задирая голову так, что на шее разом вздулись все жилы, с беспокойством следил за Гуровым. Вернее, за его руками, потому что Гуров неторопливо и аккуратно извлек в этот момент из пистолета пустой магазин и с эффектным щелчком вставил новый. Затем он передернул затвор и многозначительно посмотрел бандиту в глаза.
– Может, последнее желание имеется? – спросил он. – Не стесняйся. В пределах разумного… Я вот знаю, что ты фотографией интересуешься. Могу показать тебе напоследок, за чем вы охотились. Уйдешь на тот свет с чувством выполненного долга…
– Ладно, мент, твоя взяла! – с подобострастием сказал вдруг раненый. – За фотоаппаратом мы приходили. Аслан посылал. Я все расскажу. Только так сделайте, чтобы он меня не достал. Защита свидетеля должна быть, правильно?
– Быстро ты правильным стал, – усмехнулся Гуров. – Исправляешься на глазах. Придется пойти тебе навстречу. Только все ты расскажешь в прокуратуре. Или в ФСБ. Это где уж тебя пожелают допросить. А мне ты сейчас только три вещи скажи. Во-первых, кто убил в Сокольниках женщину утром семнадцатого сентября? Во-вторых, где сейчас Перфилов? И в-третьих, где подвал, около которого Аслана сняли? Отвечай быстро и четко, чтобы я не нервничал с оружием в руках…
– Бабу-то? – неохотно переспросил бандит. – Бабу Вачик замочил. Он с Асланом сейчас. У него коронка – он ладонью убивает. С одного удара. При каждом удобном случае тренируется. Мясник настоящий!
– Ты от эмоций пока воздержись, – посоветовал Гуров. – Все равно в искренность твоих чувств не очень верится. Где Перфилов?