— Кто? Кто тебя спас?
— Она.
Маккейб нетерпеливо вздохнул.
— Как ее зовут?
Криспен испуганно поерзал.
— Не могу сказать. Дал слово.
Братья обменялись растерянными взглядами, и Аларик выразительно поднял бровь, словно хотел сказать: «Я тебя предупреждал».
— Ну, хорошо, сынок. А что еще ты обещал?
— Обещал, что не скажу тебе, кто она такая, — еле слышно отозвался малыш. — Прости, отец.
— Понятно. А что-нибудь еще?
Криспен задумался, явно не зная, что сказать. Аларик, в свою очередь, уже понял, к чему клонит брат, и улыбнулся.
— Просто обещал, что никому не скажу, как ее зовут, — наконец ответил мальчик.
Юэн покачал головой:
— Что же, пусть так. Продолжай свою историю. Леди тебя спасла. Как именно это случилось? Она остановилась на ночлег вместе с воинами, у которых ты хотел украсть лошадь? Может быть, они сопровождали ее в путешествии?
Криспен нахмурился, мучительно соображая, можно ли ответить на конкретный вопрос и в то же время не нарушить данное слово.
— Больше не буду спрашивать, как ее зовут, — торжественно заверил Юэн.
Мальчик вздохнул с облегчением и заговорил снова:
— Те люди схватили ее в монастыре. Она не хотела с ними ехать. Я видел, как они притащили ее в лагерь.
— Пресвятая дева, так она монашка? — в ужасе выдохнул Юэн.
Аларик не выдержал и, энергично покачав головой, воскликнул.
— Если она монашка, то я, по меньшей мере, епископ!
— А ты сможешь жениться на монашке? — неожиданно поинтересовался Криспен.
— С какой стати ты об этом спрашиваешь? — опешил Маккейб.
— Дункан Кэмерон хотел сделать ее своей женой. Но ведь если она монашка, это невозможно, правда?
Юэн выпрямился и с яростью взглянул на брата, но тут же взял себя в руки, чтобы не напугать сына, и поспешил перевести разговор в более безопасное русло.
— А те люди, у которых ты хотел украсть лошадь, служили Кэмерону? Это они забрали девушку из монастыря?
Криспен уверенно кивнул:
— Они нас связали и отвезли к лэрду Кэмерону. Он пытался заставить ее… подчиниться и выйти замуж, но она так и не согласилась. И тогда он начал жестоко ее избивать.
Глаза Криспена наполнились слезами, однако он мужественно сдержался и не расплакался.
Юэн снова вопросительно посмотрел на брата, словно желая понять, как тот относится к услышанному. Кем могла оказаться незнакомка, если Дункан Кэмерон до такой степени стремился ее заполучить, что даже организовал налет на святую обитель? Может быть, богатые родители прятали за толстыми стенами дочь, чтобы уберечь наследницу от мирских соблазнов?
— А что было дальше? После того как Кэмерон ее избил? — задал он очередной наводящий вопрос.
Криспен вытер влажные глаза, и на щеках остались грязные разводы.
— В комнату она вернулась едва живой. Мне даже пришлось помочь ей добраться до постели. Ночью нас разбудила какая-то женщина. Сказала, что господин пьян и крепко спит, но все равно собирается добиться своего. А чтобы она согласилась, решил убить меня, и поэтому нам надо как можно быстрее бежать. Леди очень испугалась, но все равно, пообещала меня защищать. А я дал слово, что привезу ее к нам домой, чтобы ты мог ей помочь. Ты ведь не позволишь Дункану Кэмерону на ней жениться? Правда, отец? И бить больше не разрешишь?
Криспен смотрел на отца совсем по-взрослому, с нескрываемой тревогой и надеждой. Сейчас он выглядел намного старше своих восьми лет: человек сознательно принял нешуточную ответственность и готовился идти до конца.
— Не бойся, сынок. Кэмерон никогда больше не сделает твоей спасительнице ничего плохого.
Криспен глубоко, с искренним облегчением вздохнул и вдруг, покачнувшись, едва не упал от изнеможения. Хорошо, что отец успел вовремя его поймать.
Юэн долго, с трудом сдерживая чувства, смотрел на задремавшего сына — так ему хотелось приласкать, поцеловать и погладить его по растрепанным непослушным кудрям… Он поступил как истинный Маккейб: бесстрашно и благородно. Аларик рассказал, что всю дорогу Криспен неустанно оберегал свою спасительницу. А теперь потребовал от отца исполнения обещания, данного от имени клана.
— Как же он крепко спит! — прошептал Аларик.
Теперь уже ничто не мешало Юэну погладить сына по голове и нежно прижать к груди.
— Кто, по-твоему, эта леди, брат? Почему жила в монастыре и зачем понадобилась Кэмерону?
Аларик растерянно пожал плечами:
— Если бы знать… за всю дорогу не произнесла ни слова. Да и Криспен тоже. Можно было подумать, что они два монаха, давшие обет молчания. Знаю одно: били ее нещадно. В жизни не видел, чтобы женщина так пострадала. Звериная, хищная жестокость. Но, несмотря на ранения, бесстрашно защищала Криспена, пыталась закрыть собой, спрятать — до тех пор, пока не поняла, кто я такой.
— Неужели действительно упорно молчала? Ни разу не обмолвилась, не проболталась? Подумай-ка хорошенько: а вдруг все-таки что-то вспомнишь? Ни одна из сестер Евы не способна держать язык за зубами!
Аларик вновь пожал плечами:
— Должно быть, ей об этом никто не сказал. Повторяю: за всю дорогу не проронила ни слова. А смотрела с таким выражением, будто увидела жабу. Даже Криспена сумела настроить против меня: сообщники шептались между собой, а едва я пытался что-нибудь выяснить, тут же оба замолкали и начинали дуться.
Юэн нахмурился и принялся барабанить пальцами по старинному дубовому столу.
— Чего же все-таки хотел от нее Кэмерон? Да и вообще, что делала северянка в монастыре на юге страны? Мы, горцы, охраняем дочерей так, как будто они сделаны из золота и посыпаны бриллиантами. Не представляю, что какому-то отцу могло прийти в голову спрятать девочку в обители, до которой и за два дня не доскачешь.
— Если только в качестве наказания, — предположил Аларик. — Например, за юношескую опрометчивость. Разве мало девиц позволяют себе лишнее, не дожидаясь брачных уз?
— А может, ее отцу надоело терпеть упрямство, — добавил Юэн, вспомнив, как строптиво вела себя незнакомка всего лишь несколько минут назад.
Что же, версия вполне правдоподобная. Но до какого отчаяния нужно довести несчастного, чтобы тот согласился отослать дочку в дальние края, да еще и спрятать за толстыми монастырскими стенами?
Аларик хмыкнул.
— Ничего не скажешь, особа норовистая. А Криспена защищала, как родного. Не раз и не два прикрывала собственным телом и принимала на себя пинки и удары.
Маккейб долго молчал, пытаясь найти правдоподобное объяснение, а потом снова взглянул на брата.
— Ты видел раны?
Аларик коротко кивнул:
— Видел. Негодяй бил ее ногами. Даже следы от сапог остались.
Не сдержавшись, Юэн энергично выругался, и каменные стены отозвались гулким раскатистым эхом.
— Узнать бы, что связывает ее с Кэмероном… с какой стати девчонка понадобилась бандиту так остро, что тот начал рыскать по дальним монастырям и взбесился, когда она отказалась выходить за него замуж? Да еще и придумал шантажировать жизнью моего сына…
— Ну, насчет сына как раз все понятно, — угрюмо отозвался Аларик. — Кэмерон видел, как она защищает Криспена, и понял, что, если начнет его мучить, она не выдержит и уступит. Даже не сомневайся.
— Возникает проблема, — задумчиво покачал головой Маккейб. — Кэмерон сходит с ума по своей монашке. Мой сын требует, чтобы я ее защитил. Сама же она хочет лишь одного: как можно быстрее уехать. А кто она такая и откуда — неизвестно.
— Если Дункан обнаружит, где скрывается беглянка, тут же явится за ней, — мрачно предупредил Аларик.
Юэн кивнул:
— Без сомнений.
Братья посмотрели друг на друга. Слов не потребовалось. Младший понял молчаливую клятву старшего и кивнул в знак поддержки. Если Кэмерон пойдет войной, Маккейбы с честью отразят наступление.
— И все-таки что мы будем делать с нашей гостьей? — озабоченно уточнил Аларик.
— Приму окончательное решение после того, как услышу правду из первых уст, — уверенно ответил Юэн.
В собственной справедливости и умении рассуждать здраво он не сомневался. Как только незнакомка оценит эти качества, сразу перестанет дичиться и согласится на рациональное сотрудничество.
Глава 5
Мейрин проснулась оттого, что в крохотную спальню кто-то вошел. Она с трудом открыла один глаз и возле двери увидела Маккейба.
Сквозь ставни пробивались солнечные лучи, и в свете дня вождь выглядел еще страшнее, чем в полумраке. Сейчас стало ясно, насколько он высок и широк в плечах. Открытая дверь, в которую великан с трудом протиснулся, оказалась рамой впечатляющего, но в то же время внушающего серьезные опасения портрета.
— Простите за вторжение, — заговорил Юэн. — Я пытаюсь разыскать сына.
— Простите за вторжение, — заговорил Юэн. — Я пытаюсь разыскать сына.
Мейрин проследила за цепким взглядом хозяина и поняла, что Криспен умудрился забраться к ней в постель и теперь мирно спал, свернувшись калачиком под теплым одеялом и сладко посапывая.
— Простите, я даже не знала… — смутилась она.
— Поскольку я собственноручно уложил его рядом с собой, то, думаю, вы действительно ничего не знали, — сухо согласился Маккейб. — Видимо, ночью парень сам выбрал себе место.
Мейрин пошевелилась, но лэрд тотчас остановил ее движением руки:
— Нет-нет, не надо. Не будите. Вам обоим необходим отдых. Сейчас прикажу Герти позаботиться о завтраке.
Не зная, что делать и как реагировать на неожиданную доброту, Мейрин беспомощно смотрела на него снизу вверх. Вчера отец Криспена выглядел таким грозным, что его испугался бы даже самый храбрый из воинов. А сейчас он коротко кивнул, вышел и неслышно прикрыл за собой дверь.
Мейрин нахмурилась. Подозрительная метаморфоза доверия не внушала. Но вот взгляд упал на спящего мальчика, и на душе посветлело. Густые локоны красиво обрамляли спокойное, умиротворенное лицо. Пройдет время, и эти темные волосы станут такими же длинными, как у отца.
А что, если суровый лэрд смягчился, увидев ребенка целым, невредимым и беззаботно спящим? Что, если зачерствевшее в боях сердце оттаяло и преисполнилось благодарности? Может быть, вождь даже испытывает неловкость за вчерашнюю резкость?
Надежда быстро пустила корни и даже дала робкие ростки. Не исключено, что в замке для нее найдется конь и хоть немного еды в дорогу. Куда ехать, правда, неясно, зато вполне понятно, что здесь нельзя оставаться ни дня: Дункан Кэмерон оказался смертельным врагом Юэна Маккейба.
Мейрин грустно вздохнула и еще крепче обняла Криспена. Долгие годы монастырь служил ей родным домом, матушка Серинити опекала ее и учила, а насельницы заменяли и близких подруг, и даже сестер. И вот в одночасье мир предстал холодной пустыней: ни родных, ни друзей, ни крыши над головой, ни теплого угла.
Оставалось одно: закрыть глаза и погрузиться в страстную молитву. Господь не оставит в тяжелую минуту; милость Его неисповедима и бесконечна.
Незаметно для себя Мейрин снова уснула, а когда проснулась, Криспена рядом уже не было. Она потянулась и тихо застонала: боль поползла по телу ядовитой змеей. Даже горячая ванна и мягкая удобная постель не совершили чуда. И. все же руки и ноги слушались куда лучше, чем накануне, а это означало, что можно сесть верхом и уехать… куда? Куда глаза глядят!
Мейрин откинула одеяло, спустила ноги на каменный пол и поморщилась от холода, но все же мужественно встала, подошла к окну и распахнула тяжелые шторы.
Солнце ворвалось янтарной волной, согрело лицо, ласково коснулось волос, приветливо осветило небольшую, но аккуратную и уютную комнату.
Весна подарила чудесный яркий день — один из тех, какие случаются только в горах Шотландии. Взгляд скользнул по округлым вершинам холмов. Встреча с родиной после долгой разлуки — разве не счастье? Случались в жизни черные дни, когда отчаяние твердило, что небеса утрачены навсегда. Ним-Аллэн. Прекрасные небеса. Придет день, и она снова увидит свое наследство — наследство своего будущего ребенка. Единственное, что осталось ей в память об отце.
Мейрин крепко сжала кулаки и тихо, но внятно поклялась:
— Не сдамся.
Медлить не хотелось. На стуле висело кем-то заботливо приготовленное простое платье. Ворот и подол украшали искусно вышитые нежные цветы, а на груди гордо сиял золотом и отливал изумрудами витиеватый герб, несомненно, герб клана Маккейбов. Все что угодно, лишь бы не символ могущества ненавистного Кэмерона!
Она спустилась по узкой каменной лестнице и нерешительно остановилась у входа в главный зал. К счастью, одна из девушек заметила гостью и с приветливой улыбкой пошла навстречу, избавив от неминуемой неловкости.
— Добрый день, кажется, вам уже лучше?
Мейрин удивилась и слегка растерялась.
— А что, разве уже день? Сколько же я проспала?
— Не больше чем было необходимо. Вчера вы на ногах не держались. Да, кстати: меня зовут Кристина. А вас?
Теперь уже гостья окончательно смутилась и даже покраснела. Выдумать какое-нибудь имя? Нет, лгать — последнее дело.
— Простите, не могу сказать, — пробормотала она.
Кристина удивленно вскинула брови, однако мудро смолчала и дружески взяла незнакомку под руку.
— Что ж, леди, пойдемте в кухню, а не то Герти решит, что вы сыты святым духом, и отдаст еду собакам.
Мысленно поблагодарив новую знакомую за сдержанность и понимание, Мейрин с радостью пошла с ней в кухню. В просторной чистой кухне возле очага хозяйничала воинственного вида женщина. Мейрин почему-то ожидала увидеть дородную, щедрую и очень гостеприимную особу. Разве кухарке не положено быть толстой и доброй? Но Герти оказалась на удивление худой. Седые волосы выбились из пучка на затылке и топорщились вокруг круглого лица. Маленькие глазки сверкнули так остро и проницательно, что Мейрин смутилась и поспешила отвести взгляд.
— Наконец-то ты встала, девочка. Здесь у нас никто не лежит в постели до полудня — конечно, если не отходим к праотцам. Тебя в этом трудно заподозрить: вот стоишь живая и невредимая. Не вздумай привыкать к лени, а не то будешь ходить голодной.
Неожиданная тирада показалась забавной, однако Мейрин постаралась сдержать улыбку. Вдруг кухарка обидится? Она ограничилась тем, что торжественно сложила руки и клятвенно заверила, что никогда больше не опоздает к завтраку. Обещание далось ей без труда, поскольку ночевать в замке она больше не собиралась.
— Садись. Вон в углу стоит табурет. Поешь здесь: какой смысл ради одного человека накрывать стол в зале?
Мейрин покорно взяла миску и с аппетитом принялась за еду. Голод давал о себе знать: трудно было вспомнить, когда в последний раз в рот попала хотя бы крошка. Герти и Кристина издалека наблюдали за чужестранкой. Судя по всему, обе решили, что она слишком увлечена трапезой и ничего не слышит, а потому без стеснения делились впечатлениями и соображениями.
— Не захотела сказать, как ее зовут? — удивленно воскликнула Герти и, громко хмыкнув, без стеснения обратилась к гостье: — Люди не называют своего имени только тогда, когда им есть что скрывать. А что ты скрываешь? Не надейся обмануть нашего господина. Тебе это все равно не удастся. Уж он-то найдет способ справиться с такой худышкой, как ты.
— Значит, ему и отвечу. А больше ни с кем разговаривать на эту тему не собираюсь, — твердо заявила Мейрин, надеясь, что решительный ответ и независимое поведение заставят не в меру любопытную кухарку отступить.
И правда, Герти недовольно закатила глаза, но умолкла и вернулась к своему очагу.
— Можешь отвести меня к лэрду? — обратилась Мейрин к своей покровительнице, едва блюдо опустело. — Мне и в самом деле необходимо как можно скорее с ним поговорить.
— Конечно, леди. — Кристина улыбнулась. — Тем более что мне приказано проводить вас к нему сразу после завтрака.
Мейрин почувствовала, что еда, которая только что казалась вкусной, готова взбунтоваться в желудке.
— Боитесь? — участливо спросила Кристина, первой выходя из замка и спускаясь по широким ступеням. — Не волнуйтесь, ничего страшного не случится. Наш лэрд выглядит суровым, а порой, когда сердится, очень громко кричит, но на самом деле с нашим кланом добр и справедлив.
Кристина, очевидно, не учла, что незнакомка к клану не принадлежала, а, следовательно, ни доброта, ни справедливость Маккейба на нее не распространялись. Но она спасла Криспена, а в любви вождя к сыну сомневаться не приходилось. Пожалуй, это обстоятельство могло принести немалую пользу.
Они с Кристиной прошли по двору и свернули за угол. От неожиданности Мейрин остановилась: на просторной площади сотни воинов оттачивали боевое искусство. Стук копий и звон мечей о щиты оглушил, а блеск начищенных доспехов заставил прикрыть ладонью глаза, чтобы солнечные блики не ослепляли. Однако новое зрелище оказалось еще более безжалостным.
Рука непроизвольно поднялась к груди, а перед глазами повисла туманная завеса. Лишь спустя некоторое время Мейрин поняла, что от волнения у нее остановилось дыхание. Она жадно стала хватать ртом воздух, однако головокружение так и не прошло.
По пояс голый, в одних лишь узких бриджах и высоких сапогах, лэрд Маккейб тренировался в паре с другим воином. Его обнаженная грудь блестела от пота, а по плечам струилась кровь.
О, пресвятая дева!
Не в силах отвести взгляд, Мейрин ошеломленно застыла, хотя ясно понимала, что откровенно рассматривать мужчину грешно.
Лэрд отличался недюжинной силой, об этом красноречиво свидетельствовали его широкие мускулистые плечи. Мощную грудь украшали несколько глубоких шрамов — для настоящего горца своеобразный символ почета и воинской доблести. Без шрамов мальчик не становился настоящим мужчиной, и только трусу удавалось избежать боевых отметин.