– И сколько их было?
– Для начала восемь.
– Процесс занял много времени?
– Почти шесть недель.
– Он основательный человек.
– Да, таков Питер.
– Как часто вы с ним разговариваете?
– Почти каждый день.
– И как долго продолжаются ваши беседы?
– Иногда около часа.
– Это много.
– Он мой брат. И он одинок.
– Зачем ему потребовался частный детектив?
– Из-за Майкла, его сына и моего племянника.
– Мы слышали, что у него были проблемы.
– Это неправильное слово. Вежливая замена неприятностей. Что, в свою очередь, вежливая замена чего-то похуже. Майкл и неприятности – вещи несовместимые.
– А каким будет правильное слово?
– Майкл не дошел до конца конвейера. Некоторые детали так и не заняли свои места. Я стараюсь не винить его мать, но она была не самой лучшей из матерей. Она умерла почти через десять лет после его рождения.
– И каких деталей ему не хватает?
– Вы счастливый человек, мистер Ричер?
– Не могу жаловаться. В целом. Сейчас я чувствую себя очень хорошо. Но это не имеет отношения к той части нашего разговора, ради которого мы пришли, вы же понимаете.
– По шкале от одного до десяти, каким был худший момент в вашей жизни?
– Около четырех.
– А самый счастливый?
– По сравнению с теоретическим максимумом?
– Ну да.
– Около девяти.
– Хорошо. Четыре – худший вариант, девять – лучший. Ну а вы, госпожа Чан?
Чан ответила не сразу:
– Худший момент – пожалуй, три. И я бы сказала, что лучший – восемь. Но сейчас, возможно, девять. Так мне кажется.
Она посмотрела на Ричера, когда произносила эти слова, и сестра Маккенна перехватила ее взгляд.
– Вы любовники? – спросила она.
Ответа не последовало.
– Дорогая, если вы спите вместе, то девять – это наверняка. Так безопаснее. Но не больше. Десять вызывает у них страх перед возможной неудачей. Однако сейчас ваши оценки колеблются от трех или четырех до двух девяток, хотя одна из них на самом деле восьмерка, но мы слишком вежливы, чтобы об этом сказать. Впрочем, вы поняли, к чему я клоню. Вы нормальные люди. Если б ваши оценки колебались от двух до семи, вы бы оставались нормальными, но производили бы впечатление немного мрачных и скрытных людей. Вы понимаете?
Чан кивнула.
– А теперь представьте, что ваша стрелка застряла на нуле. И совсем не двигается. Ноль внизу и ноль наверху. Это Майкл. Он родился несчастливым, лишенным способности радоваться. Родился, не имея ни малейшего понятия о том, что такое счастье. Он не знает о его существовании.
– Для этого состояния есть название? – спросила Чан.
– Сейчас есть названия для всего. Мы с Питером без конца их обсуждаем. Но ни одно не подходит. Я люблю старомодный словарь. И называю это состояние меланхолией. Но звучит как-то слабо и пассивно. У Майкла глубокие эмоции, но они не имеют разных значений. Вы ощущаете радость или страсть, а он чувствует такую же интенсивность, но только на нулевом уровне. И он умен. Он прекрасно понимает, что с ним происходит. Результатом является непрекращающаяся пытка.
– Сколько ему лет?
– Тридцать пять.
– Каковы внешние проявления? С ним трудно иметь дело?
– Напротив. Он очень тихий и незаметный. Делает то, что ему говорят. Почти не разговаривает. Целыми днями сидит, уставившись в пространство, жует губу, а его глаза мечутся из стороны в сторону. Смотрит в монитор своего компьютера или возится с телефоном. Агрессия отсутствует. Он никогда не огорчается. Огорчение предполагает эмоциональные изменения.
– Он может работать?
– Это часть проблемы. Он должен работать, чтобы иметь право на жилье. Это часть сделки. И он может работать. Некоторые вещи он делает хорошо. Но люди находят общение с ним изматывающим. Они не любят находиться рядом. Их производительность падает. Обычно его просят уйти. Поэтому он постоянно начинает новые программы, а потом бросает их.
– Где он сейчас живет?
– Сейчас – нигде. Он исчез.
* * *В этот момент в кабинет вошла будущая невеста и посмотрела на мать. Тонкая рубашка поверх бикини. Племянница Питера Маккенна. Двоюродная сестра Майкла Маккенна. Она и вблизи сияла. От нее исходил свет. Она была почти совершенной. Дородовое наблюдение, пренатальная помощь, уход в постнатальном периоде, педиатрия, рациональное питание, ортодонтия, каникулы, колледж, аспирантура, жених… полный набор. Ее сборочный конвейер сработал на отлично. Американская мечта. Впечатляющий результат. Она выглядела счастливой. Не глупой, не хихикающей, не взбудораженной и не рассеянной. Просто глубоко и безмятежно удовлетворенной. И у нее еще оставалось пространство для полного экстаза. Ее стрелка колебалась между шестью и десятью. У нее было все, чего так не хватало ее двоюродному брату.
Сестра Маккенна направилась с ней к бассейну. Она обещала вернуться, как только сможет. Ричер и Чан молча сидели в затемненном кабинете. До них доносились звуки вечеринки, приглушенные стенами и расстоянием. Плеск воды, крики, звон бокалов, голоса.
– Нам нужно позвонить Уэствуду в Лос-Анджелес, – сказала Чан. – Пора рассказать, что нам удалось узнать. Мы заключили с ним сделку. К тому же нам потребуется еще один отель.
– Скажи ему, что нам нужна информация по Невидимой сети. Все его записи. Возможно, стоит предложить ему прилететь сюда и рассказать нам лично. Мы можем не понять его записи. Ему вполне по силам сесть на самолет. И тогда он получит материал на книгу.
Чан поставила телефон на громкую связь, набрала номер и предоставила Уэствуду полный отчет с места событий, рассказав, что произошло со времени их последнего звонка из мотеля в Западном Голливуде. О Чикаго, библиотеке, семейной аптеке, улице Маккенна, доме Маккенна, Хэкетте, соседке, убийстве в Линкольн-парк, полете в Финикс и встрече с сестрой Маккенна. А потом – о его сыне, застрявшем между нулем и нулем и недавно исчезнувшем.
– Они называют это ангедония, – сказал Уэствуд. – Неспособность испытывать удовольствие.
– Сестра Маккенна говорила так, будто это нечто более серьезное.
– И Киверу было поручено отыскать Майкла и доставить его домой?
– Мы сделали именно такой вывод. Но наш разговор с сестрой еще не закончился. Нас прервали.
– Пока я не вижу, как это связано с двумя сотнями смертей и Невидимой сетью. Больше похоже на уголовную хронику и не имеет отношения к науке. Или очередная история о человеческой трагедии.
– Возможно, это все вместе. Пока мы не знаем.
– Где вы остановились?
– Мы еще не решили.
– Ладно, я позвоню вам, как только прилечу в Финикс.
Он повесил трубку.
– Очевидно, Майкл много времени проводил за своим компьютером или играл с телефоном. Может быть, это как-то связано с Невидимой сетью. Может, он постоянно сидел в каком-то чате. А если у него была еще одна жизнь, о которой никто не знал?
– Он в депрессии, в нем нет странностей.
– Депрессия – состояние, в котором человек находится ниже нормального уровня, когда на него что-то давит. А это подразумевает изменение показаний стрелки. У Майкла все иначе. Что очень странно. Или необычно, если быть вежливым. Однако он умен, сказала Лидия. Может быть, в Сети существуют какие-то группы поддержки. Или он сам организовал такую группу.
– Но зачем держать такую группу в секрете?
– Наверное, из-за поисковых машин. Работодатели проверяют, не сидят ли служащие в чатах, вместо того чтобы выполнять свои обязанности. И не только работодатели. Самые разные люди. Родственники, возможно, врачи. Человек больше не может держать в тайне свою частную жизнь. Другие могут вторгнуться в нее в любой момент. Если Майкл писал сообщения, которые не показывали, что он прогрессирует, он мог утратить дом. Или кто-то примет решение, что за ним следует наблюдать.
В этот момент дверь открылась, и вошла Лидия Лейр – сестра Питера Маккенна, тетя Майкла Маккенна и мать невесты. Она села в свое кресло, и Ричер спросил:
– Как пропал Майкл?
– Это долгая история, – ответила женщина.
* * *Двадцатью милями южнее Материнского Приюта мужчина в выглаженных джинсах и с уложенными волосами поднял трубку.
– Теперь это ваша ошибка, – сказал его агент.
– В каком смысле?
– Были вещи, о которых мы ничего не знали.
– Какие вещи?
– Я обещал вам, что они не смогут поговорить с Маккенном. И сдержал слово. Невозможно разговаривать с мертвецом. Но цена оказалась слишком высокой. Я потерял Хэкетта.
– Как?
– Ричер с ним разобрался. Или они вдвоем. В любом случае этого не должно было случиться. Даже теоретически.
– Он мертв?
– В больнице.
– И ты позволишь им безнаказанно уйти?
– Нет, не позволю. Я намерен сделать из них пример. В нашем бизнесе имидж имеет огромное значение. Очень много конкурентов. Сила фирмы – это самое главное. Поэтому я готов разделить расходы поровну.
– О чем ты говоришь?
– О чем ты говоришь?
– О цене их устранения.
Мужчина в джинсах и с уложенными волосами немного помолчал, а потом ответил:
– Ты не дал им возможности поговорить с Маккенном. И я тебе благодарен. Хорошая работа. Но со всем уважением, на этом наш бизнес заканчивается. Твои разборки с Ричером и Чан больше не имеют ко мне отношения.
– Хэкетт в больнице прикован наручниками к кровати. Он арестован.
– Что он знает?
– Лишь отдельные детали, у него нет всей картины. И при себе у Хэкетта не было никаких улик. Ричер украл его телефон, а компьютер он оставил в машине. Наши друзья в Чикаго вернули его нам. Так что мы можем вновь включить следящее оборудование. Чан еще раз воспользовалась телефоном. Она только что позвонила журналисту из «Лос-Анджелес таймс». Откуда-то из пригорода Финикса.
– Но почему они там? Из-за тебя? Они пришли за тобой?
– Ричер позвонил мне по телефону Хэкетта и обещал до меня добраться. К тому же это было нетрудно предвидеть. Но только если не знать содержание разговора Чан с журналистом из «Лос-Анджелес таймс». Они здесь совсем по другой причине.
– И по какой именно?
– Есть вещи, о которых вы не знаете.
– О чем ты?
– О том, что заставит вас с радостью разделить со мной все расходы.
– Расскажи.
– У Питера Маккенна есть сестра. Раньше ее звали Лидия Маккенн, теперь – Лидия Лейр, она вышла замуж за врача. Живет в Финиксе. В пригороде. Брат и сестра постоянно общались. Он всем с ней делился. Если верить тому, что рассказала Чан Уэствуду, разговор с сестрой может дать такой же результат, как если б они говорили с самим Маккенном.
– Мы не можем этого допустить.
– Мы?
– Ладно, пятьдесят на пятьдесят. Конечно.
– Рад, что вы меня полностью поддерживаете.
– Но с одним условием.
– И с каким же?
– Расскажи мне, как умер Маккенн.
– Хэкетт его застрелил.
– Меня интересуют подробности.
– Хэкетт пришел к нему рано утром и под дулом пистолета вывел из дома в местный парк. Там никого не было. Он выстрелил ему в затылок из пистолета калибра девять миллиметров с глушителем.
– Осталось много следов?
– Меня там не было.
– Наверное, пуля вышла со стороны лица. Но мозг уже был мертв. Сердце остановилось. Давление сразу упало. Эффективно, но не впечатляюще. Ты намерен поступить с Ричером и Чан так же?
– Я намерен сделать то, что сработает. Расходы пятьдесят на пятьдесят. А они будут значительными. Кроме всего прочего, нам нужно проделать это очень быстро. Возможно, они разговаривают с сестрой прямо сейчас.
Глава 39
Длинная история исчезновения Майкла Маккенна началась с его желания посетить Оклахому. Однажды Майкл сообщил об этом своим обычным запинающимся голосом, но его отец не стал тревожиться – во всяком случае, сразу, потому что знал: едва ли Майкл способен выполнить свои намерения. Он редко что-то доводил до конца. Но Майкл заявил, что изучает систему предоставления жилья в Оклахоме, которая отличалась от принятой в Иллинойсе, где годилась работа даже с неполной занятостью. Так что различия могли оказаться существенными.
Реакция Питера Маккенна была смешанной. Очевидно, мысль о том, что Майкл может оказаться в одиночестве, в совершенно незнакомой обстановке, приводила его в ужас. Но одновременно возникли и проблески надежды. Наконец-то Майкл сумел с пользой провести время за компьютером. Питер изучил систему предоставления жилья в другом штате. И даже пришел к выводу: Она может оказаться более надежной. Значит, Майкл был близок к реализации какого-то плана. Несомненно, он проявил инициативу. У него появилась мотивация – много лет назад один психиатр сказал, что это будет первым знаком улучшения его состояния.
Так что в целом Питер Маккенн поддержал сына.
– Потом Майкл заявил, что у него есть друг в Оклахоме, – продолжала сестра Питера Маккенна. – Огромный шаг вперед. Прежде у него не было друзей. Он никогда не произносил это слово. Мы пришли к выводу, что друга он нашел на каком-то форуме в Интернете. Это вызвало некоторую тревогу, но мы подумали, что Майклу тридцать пять лет, он не умственно отсталый, у него достаточно высокий коэффициент умственного развития – и он понимает, что делает. Просто он печальный, вот и всё. Поэтому Питер задал ему несколько вопросов и прикусил губу.
– Что произошло дальше? – спросил Ричер.
– Майкл отправился в Оклахому. В небольшое местечко возле Талсы. Сначала он часто нам писал. Потом письма стали приходить реже. Но с ним все было в порядке – насколько мы знали. Наконец, он сообщил, что вскоре собирается вернуться домой. Он не назвал точной даты и не указал причины. С тех пор мы о нем ничего не слышали.
– Когда Питер обратился в полицию?
– Вскоре после последнего письма. Потом он начал звонить всем подряд.
– В том числе и в Белый дом?
– Я советовала ему не делать этого. Конечно, никто и нигде не захотел его слушать. В Америке около полумиллиона бездомных людей с отклонениями в умственном развитии. Никто не станет искать Майкла среди них. Да и как это делать? И зачем? Он никогда не был агрессивным и не принимает лекарств. Он не опасен.
– Но они хотя бы проверили его друга?
– Не сомневаюсь, что вы знаете, как это бывает. По вашей собственной работе. У вас есть имя, не имеющее особого значения, и какой-то невнятный адрес, который никто не может найти.
– Значит, личность его друга так и не удалось установить?
– Никто даже не знает, мужчина это или женщина.
– А как обстоит дело с предоставлением социального жилья?
– А его просто не существовало. Очевидно, Майкл жил у своего неизвестного друга. Вероятно, он совсем не работал, даже неполный день.
– И что произошло потом?
– Естественно, Питер не сдавался. Он начал собственное расследование. Сначала он получил помощь от телефонной компании. Он умеет быть очень настойчивым. Они отследили телефон Майкла. В последний раз они зафиксировали, что он двигался на юго-запад, от одной вышки сотовой связи к другой, от пригорода Талсы к Оклахома-Сити, со средней скоростью около пятидесяти миль в час. Питер считает, что Майкл ехал на автобусе из Талсы в Оклахома-Сити.
– Зачем?
– Чтобы сесть на идущий в Чикаго поезд.
Ричер кивнул. Поезд.
Неминуемо.
– Из Оклахома-Сити идут и другие поезда, – заметила Чан.
– Питер думает, что Майкл возвращался домой, – сказала сестра Маккенна. – Он был уверен. Так и происходило – поначалу. Телефон двигался на север, в нужном направлении, на соответствующей скорости. Но потом его выключили.
– Потому что он оказался слишком далеко от вышки. С нами случилось то же самое. Последняя вышка сотовой связи находится в девяносто минутах езды к северу от Оклахома-Сити. А потом связь обрывается.
– Его телефон так и не заработал.
– Питер сообщил о том, что узнал, полицейским?
– Конечно.
– И что они сказали?
– Они сказали, что телефон так долго искал сигнал, что у него сел аккумулятор. И Майкл не успел его зарядить – а в Чикаго телефон украли. И из того, что он не приехал к отцу, еще не следует, что он не вернулся в город. Ну, и так далее. Или телефон украли в Талсе или Оклахома-Сити, его новый хозяин сел с ним в автобус, но не знал ПИН-код и попросту выкинул телефон. А Майкл все еще в Оклахоме или отправился куда-то еще, возможно в Сан-Франциско.
– Почему в Сан-Франциско? – спросил Ричер.
– В Сан-Франциско много бездомных, – ответила сестра Маккенна. – Полицейские думают, что город является чем-то вроде магнита. Они убеждены, что люди едут туда автоматически, словно сейчас все еще девятьсот шестьдесят седьмой год[13].
– А насколько вероятным считал такой вариант Питер?
– Он его не исключал, но не более того.
– И тогда он нанял Кивера?
– Он начал процесс поисков.
– Сначала в Интернете?
– Да.
– Расскажите нам о его интересе к Интернету, – попросил Ричер.
Но в этот момент в кабинет вновь вошла дочь и сказала, что гости начинают уходить. Они вместе вышли попрощаться, и Ричер услышал, как разговоры за стеной изменили тональность – люди прощались, с громким стуком закрывались дверцы автомобилей, урчали двигатели, гости начали разъезжаться.
Через пять минут в доме наступила абсолютная тишина.
* * *Никто не вернулся в кабинет с опущенными шторами. Ричер и Чан ждали в тусклом сумраке. Прошло еще пять минут. Ничего не происходило. Они распахнули двери и выглянули наружу. Коридор оставался пустым. На стенах висели фотографии в серебряных рамках. Семейная история в хронологическом порядке. Супружеская пара. Пара с грудным ребенком, пара с маленькой девочкой, пара с девочкой-подростком. Они все вместе становились старше.
В доме царила полная тишина.
Ни голосов, ни шагов.
Они вышли из кабинета в коридор. Ричер и Чан считали, что вправе так поступить. Во всяком случае, теперь их поведение не будет неуместным. Гости ушли. Им больше не нужно было прятаться. Джек и Мишель свернули к центру дома, стараясь не шуметь. Снова появились фотографии в серебряных рамках. Новая серия в новом месте. Но все та же история. Пара со студенткой колледжа, пара со студенткой колледжа в грязной футбольной форме и с кубком в руках, пара со студенткой-выпускницей.