Орден Люцифера - Антон Медведев 2 стр.

— Не знаю, — смущенно улыбнулся Илья. — Здесь мы выходим на вопрос о смысле жизни, а на нем уже столько копий сломано...

— Да, — кивнул Виктор. — Согласен... — Он за­молчал, глядя, как вошедшие официанты расстав­ляют на столе тарелки с едой. Все было на редкость изысканно и аппетитно — Илья смотрел и чувство­вал, как у него начинают течь слюнки. Последним появился пузатый запотевший графин с водкой: не дожидаясь ухода официантов, Виктор тут же вынул из графина стеклянную пробку и наполнил красивые граненые стопки.

— Ну, за знайомство! — Он поднял стопку.

— За знакомство! — поддержал его Илья.

Огненная жидкость сразу провалилась в же­лудок, растекшись в нем горячей лужицей. Илья торопливо закусил соленым груздем — это было восхитительно.

— Чудесно! — выдохнул он, думая о том, как резко все в его жизни повернулось к лучшему. Четверть часа назад он брел по улице, разбитый и опустошенный, а теперь сидит в этом уютном ка­бинете за поистине царским столом.

— А я о чем говорю! — хохотнул Виктор. — Вот это и есть настоящая жизнь. Люди просто разучи­лись наслаждаться ею. Они работают, чтобы рабо­тать, а не для того, чтобы жить. Икорку, икорку на­мазывай — вчера только из Астрахани привезли.

— Спасибо. — Илья осторожно поддел кончи­ком ножа комочек черной икры и положил себе на хлеб.

— Да ты ложкой ее, ложкой. Не обижай меня! — наигранно рассердился Виктор.

— А я так и сделаю, — отозвался Илья, взял ложку и от души зачерпнул икры. — Ножом не­удобно.

— Вот теперь уважаю, — удовлетворенно ска­зал хозяин и снова потянулся к графину.

После второй стопки Илье стало совсем хоро­шо. Чудесный вечер в компании с замечательным человеком.

— Нет, ну смотри, — убеждал его Виктор. — Вот ты художник. Ты видишь мир не так, как мы, простые смертные. После тебя в этом мире оста­нется хоть что-то. Ты творец, а значит, должен стоять на вершине всей этой человеческой пира­миды. Ведь это логично: творцы должны стоять выше потребителей.

— Должны, но не стоят, — отогретые водкой слова сами слетали у Ильи с языка. — В этом об­ществе все наоборот. И этого никак не изменишь.

— Не скажи, — покачал пальцем Виктор. — Все зависит только от тебя: ты просто должен взять то, что принадлежит тебе по праву. Просто взять, понимаешь?

— Так как же я возьму, если мои картины ни­кто не покупает? Если люди их не ценят? Ну вот ты купил — оценил, спасибо тебе за это. Но таких, как ты, — единицы. А остальным нужен китч, халту­ра. Вон, недавно картину видел: три цветных ква­дратика на синем фоне. А ля Малевич. И ничего, купили. Недели не провисела.

— Ты просто не понимаешь, — снова покачал из стороны в сторону пальцем Виктор. — Дело не в том, что ты рисуешь. А в том, что ты вкладыва­ешь в свою картину. И так не только с картинами, но и вообще со всем в этом мире. Я, например, за­нимаюсь ресторанами только потому, что люблю хорошо поесть. У меня их только в этом городе три штуки. Но при желании я с не меньшим успехом мог бы заниматься чем угодно. Например, рисовать картины. И они бы пользовались успехом.

— Извини, но это вряд ли, — не согласился Илья. — Написать картину не так уж и просто — надо многое уметь.

— Умение — дело наживное. Важна энергия, которую ты вкладываешь в то, что делаешь. Важ­но то, что стоит за твоей спиной. За твоей спиной сейчас пустота, ты сам по себе. Поэтому и картины твои пустые, в них нет силы. А люди, Илья, всегда тянутся к силе. Понимаешь?

— Не очень... — нахмурился Илья.

— Да и бог с ним, — Виктор вновь потянулся к графину. — Потом об этом поговорим. Давай лучше о бабах поболтаем. Ты каких больше любишь: — блондинок или брюнеток?

— А черт их знает, — пожал плечами Илья, беря стопку с водкой. — Мне все нравятся.

— Вот это уже по-нашему! В этом мире все очень просто: бери столько, сколько можешь взять. Не возьмешь ты, возьмет кто-то другой. Вот и вся правда жизни. Ну, за женщин!

Остаток вечера Илья помнил достаточно смут­но. Помнил, как появились в кабинете красивые де­вушки, Юля и Вика. Было хорошо и весело. Вика звонко смеялась, запрокидывая голову и демон­стрируя прелестную шею. Юля вела себя более сдержанно, однако в ее темных глазах Илья то и дело улавливал огонь желания.

Затем он оказался на улице в сопровождении девушек. Здесь же был и Виктор. Откуда-то подка­тил роскошный черный «мерседес», Илья вместе с Юлей и Викой сел на заднее сиденье. На переднее поставили ящик с выпивкой и закуской. Виктор с ними не поехал: заглянув в открытую дверь, он по­желал Илье приятно провести время, а девушкам с напускной строгостью велел не уронить честь фирмы.

Проснулся Илья уже утром, в одиночестве. Де­вушки ушли, оставив на столе записку: «Ты оч. ми­лый». Внизу были два телефонных номера: рядом с одним стояло имя Юля, с другим — Вика. Чуть ниже, уже карандашом, было приписано: «Для тебя — бесплатно. Звони в любое время. Вика».

Голова почти не болела — вероятно, потому, что водка была хорошая. Ящик с едой и выпивкой так и стоял на столе, вчера было не до еды. Илья вспомнил, что, как только он привел девчонок до­мой, те сразу потащили его к кровати. Учитывая то, что он довольно много выпил, раздевали они его сами. О проведенном с Юлей и Викой време­ни он вспоминал не без удовольствия — раньше ему никогда не приходилось развлекаться сра­зу с двумя девушками, да еще такими красивы­ми. Немного удивило его только то, что девчонки ничуть не стеснялись друг друга. Наоборот, вся эта ситуация их только заводила. Вспоминая, что они вытворяли, Илья смущенно улыбался. Честь фирмы они действительно не уронили. Впрочем, как и он.

Поев и побрившись, Илья в половине одиннад­цатого отправился в художественный салон. Не­много волновался: действительно ли Виктор ку­пил его картину? И если купил, то выплатят ли ему сразу деньги?

К его удивлению, все прошло великолепно. Вый­дя из магазина, Илья еще раз пересчитал новые хрустящие банкноты и удовлетворенно вздохнул — жизнь налаживалась.

Конечно, сразу со всеми долгами пока было не рассчитаться. Илья заплатил за квартиру, вернул две тысячи Максиму, пообещав остальное отдать в следующий раз.

Вернувшись домой, он с удовольствием пообе­дал, не забыв пропустить рюмочку под соленый огурчик. После этого почувствовал себя совсем хо­рошо, даже работа уже не внушала прежнего от­вращения. Илья с надеждой думал о том, что все наладится.

Увы, следующая неделя не принесла ожидае­мых улучшений. Деньги стремительно таяли, ра­бота не шла. Илья был близок к отчаянию. Он даже отыскал в журнале фотографию симпатичного пса и стал копировать ее на холст. Ему было стыдно за то, что он делает, однако необходимость заработка брала верх над чувствами. Ничего, все будет хоро­шо. Фотография старая, к тому же на картине он сделает другой фон. И пятна на шкуре пса можно расположить по-другому. Никто ничего не заме­тит. А этого песика кто-нибудь охотно купит сво­ему любимому чаду — для детской.

Он уже закончил грубую проработку деталей, когда в дверь позвонили. Торопливо спрятав фо­тографию, пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть.

Это оказался Виктор: в дорогом костюме, глад­ко выбритый, весь какой-то сияющий.

— Привет! — с улыбкой сказал он. — Твой адрес дала Вика. Можно зайти?

— Да какие разговоры! — улыбнулся в ответ Илья. — Заходи. И привет, рад тебя видеть. Да не разувайся...

— Я не привык в обуви. — Виктор аккуратно снял туфли. — Это в Америке по коврам в обуви ходят. А мы люди культурные, интеллигентные.

— Тогда надень, — Илья вынул из тумбочки тапочки и протянул их Виктору. — Кстати, спаси­бо за тот вечер. Было чудесно.

— Ну, еще бы, — глаза Виктора насмешливо блеснули. — Покажешь, над чем работаешь?

— Да, конечно, — согласился Илья, хотя пред­ложение Виктора его не слишком обрадовало. Он не любил никого пускать к себе в мастерскую. И осо­бенно не любил, когда кто-то видел незаконченные работы. Тем не менее, своему новому знакомому он отказать не мог.

— И что тут у нас? — поинтересовался Вик­тор, оказавшись в мастерской. — Чудесная со­бачка, а тут? — Он подошел к стоявшему на полу у стены полотну. — Лужок со стогами. Тоже не­плохо...

В мастерской у Ильи находилось шесть работ разной степени готовности. Начав работать над картиной, он частенько чувствовал, что ничего не получается. То ли сюжет выбрал неверно, то ли еще что. Какие-то холсты он просто грунтовал заново и начинал писать что-то другое. А иные отставлял в сторону, чтобы вернуться к ним позже.

— Ну что ж, неплохо, — сказал Виктор, осмо­трев картины. — Мне нравится. Но понравятся ли они покупателю, а? — Он в упор взглянул на Илью, и тот опустил взгляд. Просто и сам понимал, что картины плохи.

— Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисо­вать картину, которую сразу же купят? — спро­сил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. — Может, попробуем?

— Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисо­вать картину, которую сразу же купят? — спро­сил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. — Может, попробуем?

До этого момента Илья считал нового друга слегка чудаковатым бизнесменом, хорошим пар­нем. Теперь во взгляде Виктора он ощутил стран­ную силу. Даже подумал о том, что именно такие и нравятся женщинам: сильные, уверенные в себе. В прошлый раз он этого не заметил.

— Ты серьезно? — Илья недоверчиво смотрел на гостя. — Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?

— Нет, — покачал головой Виктор. — Мне это просто не нужно.

— Ну хорошо, — пожал плечами Илья. — По­пробуй. У меня как раз есть чистый холст.

— Не надо холста, — отмахнулся Виктор. — Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?

— Не жалко, — честно ответил Илья. Этот ло­поухий пес был немым свидетелем его беспомощ­ности, а потому раздражал.

— Вот и чудненько... — Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.

— Подсказать что? — спросил Илья.

— Нет. Просто не мешай.

Илья слегка нахмурился — уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Викто­ра ничего не получится. Он даже был в этом уве­рен — это тебе не ресторан содержать...

Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высу­нувшего язык симпатичного пса. Затем взял пали­тру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика чер­ной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.

Его мазки были очень грубыми, размашисты­ми. За несколько минут от веселого пса не оста­лось и следа — Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное на­громождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую — это был огромный черный пес. Едва осо­знав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора — тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.

Шло время. Виктор все так же самозабвенно ра­ботал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже разме­ры собаки оказались вполне уместными — теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изо­бражение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки — было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой — она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывав­шиеся на заднем плане руины какого-то замка.

На всю картину — от первого мазка до послед­него штриха — у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отло­жив наконец кисти и краски, Виктор устало вздох­нул и отошел на пару шагов назад. Несколько ми­нут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.

— Ну и как? — спросил он. — По-моему, по­лучилось.

— Да... — вынужден был признать Илья, под­нимаясь с кресла и не без содрогания глядя на кар­тину. — Правда, в детской ее не повесишь.

— В детской? — усмехнулся Виктор. — Ну по­чему же... — Он взял тряпку и вытер руки. — Мож­но и в детской. Уверен, они подружатся.

— Кто?

— Дети и пес. Правда, если однажды они пре­дадут его, им не поздоровится. Эти твари не про­щают измены.

Илья невольно поежился.

— Ты говоришь об этом псе, как о реальной со­баке, — произнес он, разглядывая картину и думая о том, каким образом Виктору удалось передать этот взгляд: казалось, собака смотрела прямо на него. Глаза в глаза. Взгляд был удивительно живым.

— Она действительно реальна, — ответил Вик­тор. Его голос звучал совершенно серьезно, без тени фальши. — В этом разница между нами: ты рису­ешь свои фантазии или копируешь что-то из этого мира — то, в чем нет силы. Твои картины пусты. Но я — не художник. Я не могу ничего придумать. Этот пес на самом деле существует. Все, что я сде­лал, — это помог ему проявиться.

— И где же он существует? — поинтересо­вался Илья, подумав о том, что у нового знакомого явно не все в порядке с головой. Впрочем, все мы со странностями. Отошел чуть в сторону — и вздрог­нул. Пес следил за ним взглядом.

— Не в нашем мире, — ответил Виктор. — Но очень близко.

Илья прошел в другой угол комнаты — пес про­должал следить за ним. Это казалось невероятным. Подойдя прямо к картине, Илья посмотрел псу в глаза, думая о том, что ему непременно надо раз­гадать этот секрет. Понять, как Виктору удалось это сделать, какую технику он применил.... Нечто подобное до этого он видел только на иконах.

— Симпатичный, правда? — спросил Виктор, встав рядом.

— Да, — тихо отозвался Илья. — Симпатич­ный...

— Он твой. А мне пора... — Виктор взял со сту­ла пиджак.

— То есть как — мой? — не понял Илья. — Пусть высохнет, а потом забери его. Это же твоя работа.

— Работа моя. А пес твой. И помни, что я ска­зал: эти твари не прощают предательства.

Было во всем этом что-то ненормальное. Илья не мог воспринимать слова Виктора иначе как шутку, и. тем не менее, тот говорил совершенно серьезно.

— Послезавтра у меня день рождения, — ска­зал Виктор уже у двери. — Приглашаю. Подарка не надо.

— Хорошо, — согласился Илья. — Приду. В ре­сторане будешь справлять?

— Дома. Я часикам к семи вечера пришлю за тобой машину, хорошо?

— Хорошо. Народу много будет?

— Юля и Вика будут там...

Илья смущенно улыбнулся.

— Как девчонки — понравились? — поинтере­совался Виктор, обуваясь.

— Да, — признался Илья, чувствуя, что крас­неет. — Спасибо.

— Брось. Мы же с тобой друзья. В общем, до пятницы. — Виктор пожал Илье руку и вышел за дверь.

Закрыв дверь, Илья прошел на кухню, выпил стакан воды. Потом снова вернулся в мастерскую и остановился у картины.

Она притягивала взгляд. Казалось, свирепый пес вот-вот выпрыгнет из рамы, его злые глаза смотрели в самую душу. Да, в детской такую кар­тину не повесишь — уж больно страшная. Но по­купатель на нее непременно найдется.

Илья перевел взгляд на свою работу со стога­ми — и поразился контрасту. По сравнению с этим псом его картина выглядела полным убожеством. Но как Виктору это удалось? Техника письма до­вольно грубая, даже примитивная. А собака как живая...

Больше в этот день он не работал — на душе было удивительно гадко. Наверное, впервые в жиз­ни Илья признался себе в том, что у него никогда ничего не получится. И никакие временные успехи не смогут изменить главного — отсутствия талан­та. Несколько раз за вечер он подходил к картине Виктора и всякий раз ощущал зависть. Ну поче­му, почему бог наградил талантом этого человека, а не его?

Ночью он спал очень плохо. Часто просыпался, ворочался с боку на бок. Снов Илья не запомнил, и только утром, когда он уже чистил зубы, в со­знании всплыл образ зеленых собачьих глаз. За­мер с зубной щеткой во рту, пытаясь вспомнить, где он их видел. На картине? Очень похоже, и все же не там...

Он видел их во сне — осознание этого пришло уже во время завтрака. В памяти всплыла вся кар­тина: он стоял на дороге рядом с заброшенным старинным замком. В небе светила полная луна, а по дороге от замка к нему спокойно и величаво шла огромная черная собака с горящими зелены­ми глазами...

Весь день Илья сосредоточенно работал — пы­тался довести до ума один из своих старых сюже­тов. Ничего необычного: река, крутой обрывистый берег. Чайки. Лодка с одиноким рыбаком. Вроде бы что-то начало получаться, однако картина стано­вилась все более мрачной. Вместо белоснежных облаков на картине теперь появились свинцовые тучи, тихая спокойная река превратилась в бурный поток. Деревья на другом берегу реки гнулись от ветра. Лодку с рыбаком пришлось утопить — точ­нее, просто закрасить. Она мешала — какой идиот станет рыбачить в такую погоду? Чайки, прежде спокойно парившие над рекой, теперь яростно ме­тались в тугих воздушных струях.

Тем не менее, картина Илье нравилась. Нет, ей еще было очень далеко до шедевра. Но что-то в ней уже появилось. То призрачное, неуловимое, что отличает настоящую картину от поделки ре­месленника. Может, он рано расписался в отсут­ствии таланта?

Вечером Илья с удовольствием посмотрел те­левизор, затем, вполне удовлетворенный прошед­шим днем, лег спать.

Этой ночью ему снова приснилась собака. Как и в прошлый раз, она шла со стороны замка, ее зеленые глаза светились в лунном свете. Сначала Илья хотел убежать, но что-то подсказывало ему, что собака не причинит ему зла. Вот она подошла совсем близко, остановилась и взглянула на него. Ее взгляд обладал силой: Илья почувствовал, как его затрясло, и тут же проснулся. Вскинулся на кровати, около мину­ты сидел, приходя в себя. Затем встал и прошлепал босиком на кухню, где несколько минут курил, сидя на табуретке и думая о собаке. Конечно, в том, что она ему снится, нет ничего странного. Уж слишком необычная картина. Запоминающаяся.