– Звали, Венечка?
– Извините, я хотел продемонстрировать Ване нашу с вами связь, – радостно потер руки компьютерщик. – Ну, теперь ваша душа спокойна?
– Абсолютно, – кивнул я и вышел вместе с Нюсей в прихожую.
Дама открыла дверь.
– Вы живете рядом, – догадался я.
– В соседней однушке, – пояснила Нюся, – я всегда держу ноутбук включенным, и Вене легко меня позвать. Ему не по душе, когда сиделка постоянно перед глазами маячит. А еще он часто принимает обезболивающее лекарство, тогда почти под наркозом находится. Может целый день проспать. Сообщает мне: «Ушел в астрал», и я не захожу в его квартиру до нового письма. Спокойной ночи!
– Доброго сна, – отозвался я и пошел к машине.
Может, воспользоваться любезным предложением Вени и попытаться освоить азы компьютерной грамоты? А то как-то неудобно ощущать себя дикарем, даже такая пожилая женщина, как Нюся, умело пользуется плодами технического прогресса.
– Значит, вы ее коллега, – с недоверием в голосе осведомился Яков Михайлович, в упор разглядывая меня, – ничего больше?
– Да, – резко ответил я, – что с Наташей?
– Умерла, – спокойно сообщил Никоненко.
– Как! – ахнул я.
Милиционер воспринял мой возглас как вопрос и уточнил:
– Во время операции.
– Еще вчера Ната была совершенно здорова, – прошептал я.
– Наверное, – пожал плечами Никоненко, – пока на нее машина не наехала. Травмы, несовместимые с жизнью, черепно-мозговая и перелом позвоночника. Я бы на месте врачей и пытаться не стал, но ее все же положили на стол. Да вы сядьте, может, вам дать нашатырь?
Я плюхнулся на жесткую банкетку.
– Боже! Катастрофа!
– Нет, она перебегала дорогу в неположенном месте, где нет перехода.
– Где? – неизвестно зачем спросил я.
– На Власьевской, – пояснил Яков Михайлович. – Тело нашли на проезжей части, без документов.
– Сумка, скорей всего, осталась в автомобиле. – Я пытался прийти в себя. – У Наташи есть машина.
– При пострадавшей не было ключей, значит, машины нет!
– Может, они отлетели в сторону? – предположил я. – Или упали в водосток?
– Чего сейчас гадать, сообщите данные женщины, – приказал мент.
– Капустина Наталья, – бормотнул я.
– Год рождения?
– Не знаю.
– Отчество?
– Не в курсе. Вроде Витальевна или Валерьевна, нет, Викторовна! Абсолютно точно! Викторовна!
– Домашний адрес, телефон, как зовут родственников?
Я заколебался.
– Муж Веня, но он тяжело болен. Лучше связаться с женщиной по имени Нюся, она его сиделка, живет в соседней квартире.
– Разберемся, – деловито ответил Никоненко. – Можете опознать погибшую?
Я вздрогнул:
– Это необходимо?
– Да.
И что мне оставалось делать?
– Пойдемте, – мрачно согласился я.
Когда санитар приподнял край простыни, я совершенно не по-мужски зажмурился, потом, набравшись храбрости, открыл глаза и вскрикнул:
– А где ее волосы?
– Так сбрили, – зевнул санитар, – черепно-мозговая, операцию делали. Вы на лицо гляньте, она?
– Вроде да, – прошептал я, – хотя… не знаю… сама на себя не похожа… такая гримаса… Ната красивая девушка… а тут…
– Ты бы тоже после такого не персиком казался, – выдал санитар. – Во народ! Говорю же, на лицо позырь!
– Тело целиком покажи, – отрывисто приказал Никоненко, – и болтай поменьше.
– Я никогда не видел Капустину без одежды, – испугался я, но грубая рука уже сдернула белую простыню.
– Теперь опознаете? – деловито осведомился Никоненко. – Сконцентрируйтесь, а то придется ее мужа-инвалида сюда тащить!
Я с силой ущипнул себя за бедро и, еле-еле справляясь с тошнотой, ответил:
– Это она.
– Точно?
– Да.
– А утвержали, что голой не видели, – напомнил Яков Михайлович.
– Татуировка на ноге, – прошептал я, – очень оригинальная, ангел с одним крылом… розово-голубой.
– Отлично, – обрадовался Никоненко, – спасибо за помощь.
– Она ничего не говорила перед смертью?
– А как же, – склонил голову набок Яков Михайлович, – сначала назвала номер наехавшей на нее машины, она успела его записать, передала приветы всем родным и близким, вам в том числе, затем спокойно на тот свет отъехала. Так всегда жертвы аварий с черепно-мозговой и переломом всех костей поступают. Не помрут, пока не поболтают всласть.
В первое мгновение я обрадовался тому, что Ната успела записать координаты своего убийцы, но через секунду испытал огромное желание отвесить Никоненко пощечину.
Не сказав подонку ни слова, я развернулся, пошел к двери, но не утерпел и обернулся.
– Никоненко!
– Слушаю, – отозвался шутник.
– Знаете, почему сотрудников МВД зовут ментами?
Глаза Якова Михайловича округлились.
– Из-за таких негодяев, как вы, – выпалил я.
– За оскорбление при исполнении и привлечь можно, – посинел Никоненко.
– Великолепная идея, – кивнул я, – давайте составим протокол. У меня в кармане случайно включен диктофон, он записал вашу шуточку.
– Да пошел ты! – выплюнул мент.
…Приятная прохлада апрельского вечера слегка остудила голову, я сел в машину, оперся на руль и попытался сложить обрывки сведений в относительно целую картину.
Наташа занималась расследованием обстоятельств таинственной смерти Романа Бурлеева. Его нашли в недостроенном доме, в законсервированном поселке Лукоморье. Парень якобы схватился за оголенные провода и умер от удара током. Вот только маленький нюанс: электричество к домам не подведено. Идя по следу, Наташа оказалась в редакции «Час пик», устроилась туда корреспондентом. Интересно, на работу в «желтое» издание легко попасть? Берут всех с улицы или Капустину кто-то порекомендовал?
Что же произошло дальше? Я получил эсэмэску, из которой стало понятно: девушка нарыла какую-то информацию. И вдруг… Наташу сбивает машина.
Она так и не успела сообщить мне важные сведения. Кто-то решил убрать ее. Ну не верю я в случайности. И зачем Наташе бежать через дорогу? У нее есть машина, можно подъехать!
Я выпрямился. Автомобиль! Мерзкий Яков даже не подумал искать его, следовательно, машина осталась где-то на Власьевской. Надо немедленно отправиться туда и обыскать малолитражку, вдруг в ней обнаружится нечто интересное?
Глава 13
К счастью, Власьевская улица оказалась небольшим переулочком, в котором из машин нашлась лишь серебристая «капелька» с розовой лапкой, прикрепленной к стеклу. Двери машины были заперты. Интересно, если я попытаюсь взломать замок, сигнализация завоет?
Прижав лицо к слаботонированному стеклу, я попытался рассмотреть внутренность иномарки, вроде сиденья пусты, никаких сумок не видно. Хотя многие люди, покидая машину, прячут борсетки в багажник, на всякий случай, чтобы не соблазнять вора.
Я отошел от машины. Нет, женщины предпочитают всегда иметь при себе необходимые мелочи. Наташу привезли в больницу без сумки, может, сотрудники «Скорой помощи» позарились на нее или ее украли гаишники? Увы, подобное случается. Жертва аварии лишается денег, которые имела при себе, таинственным образом испаряются и золотые украшения, часы, дорогие мобильные аппараты.
Кстати! Если Ната не имела при себе сумки, то каким образом при ней оказался мобильный, тот самый, на номер которого я послал SMS?
Впрочем, ситуация с сотовым объяснима, наверное, он лежал у Наташи в кармане.
– Эй, мужчина, – высунулась из стоящего в двух шагах от меня тонара с хлебом полная блондинка, – ищешь чего?
– Вы давно здесь работаете? – обрадовался я.
– Три года, – хмыкнула тетка. – А че?
– Я имею в виду длину трудового дня, – уточнил я.
– Так всегда двадцать пять часов в сутки, – живо пояснила баба, – сплю вполглаза, бизнес бросить нельзя.
– Здесь случилась авария, машина сбила женщину.
– Вау! Жуть страшенная, – запричитала блондинка, – я чуть сама не померла! Как он ее! Тело, наверное, по воздуху летело! Шмяк о землю! Бух! Я в тонаре сидела! Лучше такого не видеть! Потом не заснешь.
– Вы случайно не запомнили марку автомобиля, совершившего наезд?
– Не! Длинная такая… с фарами и колесами.
Я постарался скрыть разочарование и продолжил допрос:
– А цвет?
– Черный! Или синий! А может, коричневый, – засомневалась торговка.
Я вынул из бумажника купюру, положил ее на грязную фарфоровую тарелочку и сказал:
– Очень вас прошу, попробуйте напрячься и в деталях описать произошедшее. Вас как зовут?
– Лариса, – кокетливо представилась тетка и взбила пальцами кудряшки.
– Ларочка, мне очень нужны подробности!
– Э… э… торговля плохо шла, – завела Лариса, – булки кончились, а народ, как назло, сдобу хотел, через одного нудили: «Где плюшки?» Все теперь избалованные, это раньше все молча сметали, наплевать, как называется, батон – он и в Африке батон. Нынче же кривляются по полной программе, подавай одному с персиком, другому с клубникой, третий ваще ананасов хотит.
Я терпеливо ждал, пока Лариса доберется до сути. Никогда нельзя перебивать свидетеля, среди массы словесной шелухи может попасться алмазное зерно.
Лариса, огорченная отсутствием булочек, то и дело выглядывала из вагончика, она ждала мужа Леню, который привозит из пекарни товар, но он, как назло, не ехал.
Лариса без конца трезвонила супругу на мобильный. Сначала Леня вежливо отвечал:
– Не дергайся, пробки кругом.
Но Лара не успокаивалась и в конце концов заорала:
– Дурак! Скоро народ с работы попрет, самая торговля начнется, если плюшки к ночи доставишь, я их не продам, а на следующий день засохшие никому не нужны. Из тебя бизнесмен как из меня веник!
Леня вышел из себя и завопил в ответ:
– Заткнись, дура, вот попаду в аварию, расхреначу тачку, ваще тонар закроется, не на чем хлеб возить будет!
Лариса притихла, ей стало стыдно, ну задержался Леня, это же не повод мужика пилить. Видно, муж тоже ощутил вину, потому что перезвонил сварливой половине и мирно заявил:
– Я уже рядом, через два квартала, распихай там пока пустые противни.
Лариса стала складывать штабелем кондитерские листы и тут услышала глухой удар, странный скрежещущий звук, крик… Торговка похолодела, неужели спешивший с булками муж таки попал в аварию? Не вписался в поворот и влетел в стену дома?
Бросив все дела, Лариса выскочила на улицу и перевела дух, вдали мелькали красные задние фонари какой-то тачки, Ленин старый «каблук», очевидно, пока ковылял по соседнему переулку. Не успела Лара обрадоваться, как увидела что-то, темневшее на дороге. Сначала она приняла кучу за сбитую собаку и бросилась к ней. У Лары дома живут три беспородных пса, двоих она подобрала у метро, вылечила, поставила на ноги. Лариса метнулась к неподвижному телу и, только подойдя вплотную, поняла: это женщина.
– Тут Ленька припер, – заново переживала стресс торговка, – ему прям плохо стало! Выглядела девка жутко, стали мы в «Скорую» звонить, потом ментов вызывать! Знаете, не дай бог вот так под тачкой оказаться! Никто не торопился! Ну ваще! Красный Крест через два часа приплюхал! Да еще врач на меня наорал, зачем я несчастную двигала! Так я картонку под нее подпихивала, земля холодная, сырая. Ну ежу понятно, воспаление легких получит! Вот хренота. А потом ее увезли.
– Не припомните, когда это случилось? – Я попытался выяснить хотя бы время наезда.
Лариса стала крутить толстое золотое кольцо на указательном пальце.
– В больницу ее, ну… около… э… после часа отправили.
– Постойте, – удивился я, – и до этого бедняжка пролежала около двух часов?
– Больше, – с уверенностью сказала Лариса. – Хочешь, я тебе точное время назову? Вот, смотри, тама заводик, ну, левее, видишь будку?
– Да, – кивнул я. – Что же могут производить в подобии собачьей конуры?
– Ой, юморист, – захихикала Лариса. – Это проходная, предприятие у них в глубине двора, за елками. Хитро придумано, деревья зимой и летом одним цветом, никогда ниче не видать. В советские времена здесь почтовый ящик[13] был, а сейчас всякую лабуду выпускают, народу у них много. Я че так из-за булок дергалась? Эти заводские – мои покупатели, их расписание смен я шикарно выучила. Первая на работу в пять тридцать утра прет, мимо тонара бегут и хлеб хватают, видать, буфет у них там дорогой, вот и запасаются, в полдень они назад бегут и тогда домой берут. А второй пересменок в полдевятого утра плюхает, назад, соответственно, в четыре дня. После никакой торговли, так, несколько человек подойдет. Когда девку сшибло, первая смена еще не вышла, народ повалил уже после, такая толчея получилась, все останавливаются, зырят, я ее загораживаю, говорю: «Люди, че интересного, валите себе мимо, плохо человеку. Лучше помогите, если в медицине разбираетесь, или позовите со своей фабрики врача, небось медпункт есть!» Значит, сшибло ее в половине двенадцатого!
– Спасибо, – кивнул я.
Получается, что Наташа утром поехала сюда, зачем-то вышла из машины, двинулась пешком через дорогу и была сбита. В тот момент, когда я планировал встречу с ней, она уже лежала на асфальте.
– А вы ей кто? – догадалась наконец спросить Лариса. – Тоже в «Часе пик» работаете? Про меня напишете? Ну, что я ее увидела? Фамилию назовете? Я вашу газету завсегда покупаю.
– Да, непременно, – кивнул я и тут же вздрогнул: – Подождите, откуда вы знаете, что Ната корреспондент?
– Мужики такие торопливые, – с укоризной заявила Лариса, – перебивают, договорить не дадут.
Продавщица неожиданно проворно нагнулась, потом выпрямилась и с торжеством воскликнула:
– Во!
Толстые пальцы, украшенные варварскими золотыми перстнями, сжимали ремешок из темно-коричневых камушков, оригинальная ручка крепилась к розовой кожаной сумке.
– Наташина сумка! – обрадовался я, моментально вспомнив, что видел ее в кабинете. – Как она к вам попала?
– Уж не украла, – прищурилась Лара, – кабы сперла, за фигом ее ща показывать! Девку «Скорая» как неизвестную увезла, а я час назад, простите, конечно, пописать отошла, гляжу, под тонаром валяется! Вещь дорогая, заводские такие не покупают, я сразу доперла: бедняжка когда упала, сумчонка от удара отлетела. Ну я и открыла ее. А там удостоверение рабочее, телефон, деньги, косметика. Хотела завтра позвонить в редакцию и сказать о находке, сегодня-то у вас небось никого нет. А ментам сообщать нельзя, сопрут! Забирайте!
– Спасибо, – искренне сказал я и вынул из портмоне купюру.
– Не за деньги старалась, – обиделась Лариса, – из жалости. Вот если мою фамилию в газете укажете, обрадуюсь.
Я спрятал деньги:
– Я не хотел вас обидеть, как ваше полное имя?
– Лариса Петровна Кочергина, – отрапортовала продавщица, – а еще укажите, где тонар стоит и что у меня завсегда свежие батоны!
Я пообещал Ларисе рекламную кампанию, взял сумку несчастной Наташи, вынул оттуда ключи, подошел к осиротевшему автомобилю и нажал на брелок. Мигнули фары, щелкнул замок, я открыл дверь и стал пристально осматривать салон. Ничего достойного внимания: в бардачке навалена всякая женская мелочовка, там нашлась даже упаковка запасных колготок. И какой смысл складировать в автомобиле сразу четыре пудреницы? Нет, мне никогда не понять женскую душу. А вот еще пакетик с совершенно новыми, розовыми стрингами, тюбик с клеем, сломанные очки от солнца и губная помада.
Я машинально попытался открыть золотой футляр, но у меня ничего не получилось. Слегка заинтригованный, я повернул верхнюю часть тюбика и внезапно услышал голос Наташи:
«Эй, чем занимаешься?»
От неожиданности я вздрогнул, уронил помаду и нервно оглянулся. Естественно, Капустина умерла и никак не могла сейчас очутиться около своего автомобиля.
«Не заводится, блин», – произнес другой, тоже знакомый голосок.
«Куда собралась?» – спросила Наташа.
«По делам».
«Хочешь подвезу?»
«Вау! Давай».
«Садись».
Я в изнеможении откинулся на спинку водительского кресла, похоже, я схожу с ума.
«Ты бы попросила у Николаши новую машину, – зажурчала Ната. – Куда едем?»
«На Власьевскую», – ответила девушка.
«Чего ты там забыла?»
«Ну… так…»
«Антонио попросил? Что на этот раз? Кстати, тебе не надоело в грязь одеваться?»
В машине воцарилась тишина, я пришел в себя. Умерший человек не способен вести беседу, и, будучи материалистом, я не верю в привидения и загробную жизнь. Голос записан на магнитофон! Я начал судорожно осматриваться.
«Ты о ком?» – зазвенел дискант.
«Об Антонио», – повторила Наташа.
Я наклонился, звук явно шел от пола.
«Я все знаю, – промурлыкала Капустина, – все!!! Пойми, у тебя нет шансов! Главная я!»
«Нет! – взвизгнула ее собеседница. – Не может быть! Ой, я ни при чем! Ничего не понимаю! Ты ваще сдурела?»
Я поднял губную помаду и повернул верхнюю часть, в автомобиле стало тихо. Тут только до меня дошло, что я держу в руках звукозаписывающее устройство отличного качества, диктофон, выполненный в виде вполне обычного дамского предмета.
Я вновь крутанул верхнюю часть золотого тюбика.
«Что, не может быть? – засмеялась Ната. – Антонио есть! Лучше скажи, зачем ты охмуряешь папу?»
«К-кого?» – запнулся голосок.
«Светка, не идиотничай! Сказала уже, я знаю все!»
Я стукнул кулаком по рулю. Светик! Вот кто разговаривает с Наташей, то-то щебетание показалось мне знакомым.
«Н-не понимаю!» – зашептала Светик.
«Не ври!»
«Останови машину».
«Зачем?»
«Мне выйти надо».
«До Власьевской еще далеко. Так чего ты перед папой жопой крутишь, а? За что тебя к Антонио сунули, а? Что ты натворила? Кого убила?»
«Мне надо сюда».
«Хорош брехать».
«Ой, тошнит, притормози, а то салон испачкаю», – простонала Светик.
«Никак ты беременна? – промурлыкала Наташа. – Думаешь, ты ему нужна? Нет! Главная я! Остальные мимо! Вот блин!»