Брат Кадфаэль полез за пазуху своей просторной рясы, извлек оттуда кинжал в потертых кожаных ножнах и молча вложил оружие в руки Торольда. Восхищенный юноша принял его с благоговением - будто первое маленькое чудо было явлено в ответ на его сокровенное молчание. Он взял кинжал за ножны, держа рукоять перед глазами, и любовался им, а монах и девушка тем временем вышли наружу и прикрыли за собой дверь.
Этот взгляд Торольда, обращенный на кинжал, всколыхнул воспоминания Кадфаэля и он задумался о прошлом, вдыхая свежий вечерний воздух в шафранном отсвете заходящего солнца. Было время, когда и он так же восторженно взирал на этот клинок. Давным-давно, вступая в ряды крестоносного воинства, он принял обет, поклявшись на его крестообразной рукояти. Вместе с ним этот кинжал побывал в Иерусалиме и более десяти лет бороздил восточные моря. А когда Кадфаэль отказался от своего меча и расстался со всеми бренными мирскими пожитками, обладанием которыми некогда так гордился, этот кинжал он сохранил. Теперь наконец можно и его отдать тому, кто нуждается в оружии и не посрамит этот славный клинок.
Когда они обогнули угол мельницы и пересекли дорогу, Кадфаэль осторожно огляделся по сторонам. Слух у него был острый, как у лесного зверя, но до самой последней минуты он не слышал снаружи ни шепота, ни шороха. Да и не было у него уверенности в том, что это были шаги человека мог и какой-нибудь зверек прошмыгнуть по стерне. Однако стоит поразмыслить и о том, что может случиться, если за ними действительно следили. Правда, даже в самом худшем случае, подслушано было лишь несколько последних фраз, но и они могли рассказать о многом. Упоминались ли сокровища? Ну да, он же сам говорил, что от него только и требуется, что раздобыть лошадей, выудить сокровища да спровадить эту парочку в Уэльс. А о том, где спрятана казна, они случаем не обмолвились? Нет, речь об этом заходила гораздо раньше. Но тот, кто подслушивал, если, конечно, там вообще кто-то подслушивал, мог сообразить, что на мельнице скрывается преследуемый соратник Фиц Аллана и, хуже того, что в аббатстве прячется дочь Фалька Эдни.
Все это было не слишком утешительно. Лучше всего Торольду и Годит убраться восвояси, как только юноша сможет сесть на коня. Впрочем, если сегодня вечером и ночью ничего не произойдет, значит, можно надеяться, что тайна их не раскрыта и все это - пустые страхи. Вокруг не было видно ни души, только какой-то мальчуган на берегу реки увлеченно ловил рыбу.
- Что это было? - робко спросила Годит, настороженно шагавшая рядом с ним. - Я вижу, ты чем-то встревожен.
- Тебе не о чем волноваться, - успокоил ее Кадфаэль, - все идет как надо.
Но в этот момент краем глаза он неожиданно уловил движение у реки, за кустами, в которых Годит наткнулась на Торольда. Стройная фигура мужчины поднялась из укрытия в редком кустарнике. Лениво потянувшись, человек направился наискосок, к тропе, по которой они шли - так что пути их неминуемо должны были пересечься. Хью Берингар приближался к ним, всем своим видом показывая, что эта встреча случайна, но тем не менее не оставляя Кадфаэлю и Годит ни малейшей возможности от нее уклониться.
- Прекрасный вечер, брат Кадфаэль. Вы, конечно же, собрались к вечерне. Позвольте мне пойти с вами.
- С удовольствием, - приветливо отозвался Кадфаэль. Он похлопал Годит по плечу и вручил ей небольшой сверток с травами и тряпицами для перевязки.
- Беги-ка вперед, Годрик, положи все это на место, а потом приходи к вечерне вместе с мальчишками. Побереги мои ноги - неохота мне самому делать крюк, только не забудь взболтать мой свежий настой. Давай, дитя, живее!
И Годик, ухватив сверток в охапку, припустила со всех ног, стараясь бежать, как бежал бы резвый парнишка, - сшибая щелчками одинокие уцелевшие колоски и насвистывая, она скрылась из виду, довольная тем, что убралась подальше от своего нареченного. В мыслях у нее был другой.
- Услужливый у тебя паренек, - добродушно заметил Берингар, поглядывая ей вслед.
- Славный малец, - безмятежно согласился Кадфаэль, шагая рядом с ним через выбеленное солнцем сжатое поле. - За ним дали годичный вклад, год он у нас и проживет, а в том, чтобы он принял обет, я сомневаюсь. Но он научится грамоте и счету, станет разбираться в травах да снадобьях - все это сослужит ему добрую службу в миру. А у тебя, как я погляжу, остается время и для отдыха?
- Не то чтобы я отдыхал, - в голосе Берингара звучала такая же безмятежность, - просто у меня возникла нужда в твоих знаниях и уменьях. Я сперва зашел в твой садик, не нашел тебя там и отправился искать по садам аббатства - да все без толку. Вот я и присел у речки, солнышком заходящим полюбоваться. Я думал увидеть тебя на вечерне, мне и в голову не приходило, что мы встретимся на поле. А что, всю пшеницу уже убрали?
- Всю, какую нам Бог послал. Теперь это жнивье послужит кормом для овец. А чем я могу послужить тебе, добрый господин? Я сделаю все, если это не противно моему долгу.
- Брат Кадфаэль, вчера утром я спросил тебя, не обдумаешь ли ты мою просьбу, и ты, помнится, ответил, что ничего не делаешь, не поразмыслив. Наверное, так оно и есть. Так вот, вчера о том, что я имею в виду, только ходили слухи, а теперь это реальная угроза. У меня есть все основания полагать, что король Стефан собирается вскоре выступить в поход и намерен обеспечить свое войско припасами и лошадьми. Осада Шрусбери обошлась недешево, а теперь ему придется накормить и усадить в седло куда больше народу. Не всем это известно, - весело признался Берингар, - а то нашлось бы немало желающих отвертеться - таких, как я, например. Так вот, Стефан задумал обыскать каждую усадьбу в городе и реквизировать для нужд армии десятую часть всего провианта и фуража. И заметь, всех до единой годных под седло лошадей, независимо от того, кто их владелец, король тоже хочет прибрать к рукам. И для конюшен аббатства не будет сделано исключения.
Все это Кадфаэлю вовсе не понравилось. Разговор этот пришелся куда как некстати. Его можно было понимать как намек - десять, знаю я, что тебе лошади нужны, и как зловещее указание на то, что Хью Берингар, который раньше всех в городе прознал, что затевается в королевском стане, ничуть не хуже осведомлен и о том, что замышляют в стане его противников. Однако молодой человек умел скрыть свои истинные намерения - какую бы игру он ни вел, это была его собственная игра. В таких обстоятельствах, рассудил Кадфаэль, лучше попридержать язык. Они оба могут вести каждый свою игру, и не исключено, что оба и окажутся в выигрыше. Пусть-ка этот парень первым скажет, что ему нужно, даже если то, что он скажет, придется проверять и перепроверять, да еще и как следует поломать над этим голову.
- Для брата приора это будет дурная весть, - осторожно сказал монах.
- Прежде всего, это дурная весть для меня, - хмуро заметил Берингар, я держу в конюшнях аббатства четырех своих лошадей, и хотя я вроде бы и могу забрать их для себя и моих людей, раз король дал мне поручение, полной уверенности в том, что это разрешат, у меня нет, ведь в войско я не зачислен. Могут позволить, а могут и нет. А мне, по правде говоря, вовсе не хочется расставаться со своими лошадками. Вот я и подумал, что нехудо было бы забрать парочку из конюшни да упрятать в каком-нибудь укромном местечке, куда фуражиры Прескота не сунутся, - пусть побудут там, пока не уляжется вся эта кутерьма.
- Всего парочку? - с невинным видом спросил Кадфаэль, - а почему не всех?
- Ладно, ладно, - я-то знаю, что ты быстро соображаешь - да ведь они тоже не дураки. Не мог же я явиться сюда пешком. Если они не найдут ни одного моего коня, то сразу смекнут, что к чему, и станут их разыскивать; и боюсь, что после этого мне не придется рассчитывать на благоволение короля. Господь с ними, пусть забирают пару - ту, что похуже, - мне их расспросы ни к чему. Двух лошадей я могу позволить себе лишиться. Брат Кадфаэль, не так уж много времени надо пробыть здесь, чтобы понять, что ты тот самый человек, которому любое дело по плечу, даже самое трудное и опасное.
Берингар говорил оживленным и доверительным тоном, слова его звучали искренне, и казалось, что на сей раз за ними не кроется никаких намеков.
- Я знаю, - добавил он, - что лорд аббат всегда обращается к тебе, если сталкивается с задачей, которую не в силах разрешить. В общем, мне нужна твоя помощь: ты ведь знаешь здесь все окрестности, скажи: есть тут безопасное место, где можно подержать лошадок, пока будут обшаривать город?
Такого невероятного предложения Кадфаэль не ожидал - воистину, оно было для него как манна небесная. Он не колебался, поскольку выгода была очевидна. От этих двух лошадей зависели жизни молодых людей. Да и кроме того, монаху было ясно, что Берингар использует его без зазрения совести, а стало быть, нечего терзаться сомнениями насчет своего права на ответный ход. А еще Кадфаэль подозревал, что Берингар прекрасно понимает, что творится сейчас в голове у монаха, и не имеет ничего против того, чтобы тот строил догадки относительно того, что на уме у него, Берингара.
"Каждый из нас, - подумал Кадфаэль, - достаточно проницателен для того, чтобы разгадать уловки другого, даже если не ясны мотивы. Это будет честная борьба. И тем не менее, вполне возможно, что этот добродушный, любезный весельчак - убийца Николаса Фэнтри. Так что предстоит такой поединок, в котором никто не попросит и не предложит пощады. Главное - не упустить время и постараться извлечь все, что можно, пусть даже из случайного стечения обстоятельств".
- Да, - сказал Кадфаэль, - я знаю такое место.
Берингар даже не стал расспрашивать, далеко ли это, безопасно ли, и вообще, где это место находится.
- Покажи мне дорогу сегодня ночью, - попросил он напрямик и улыбнулся, глядя в глаза Кадфаэлю. - Сегодня или никогда. Завтра уже огласят приказ. Если мы успеем обернуться до утра, поезжай со мной - я не хотел бы брать с собой кого-нибудь другого.
Кадфаэль давно уже взвесил все "за" и "против", и Берингару не пришлось долго дожидаться его ответа.
- После вечерни выводи своих лошадей к часовне Святого Жиля. Я приду туда после повечерия, к тому времени уже стемнеет. Не годится, чтобы кто-нибудь видел, как я отправляюсь с тобой куда-то верхом, но сам ты можешь прогулять вечерком своих коней - в этом нет ничего подозрительного.
- Так и сделаю! - кивнул Берингар, и только потом спросил: - А где это место? Нам придется переправляться через реку?
- Через ручей, и то не придется. Это старая ферма, принадлежащая аббатству, находится она в Долгом Лесу, далеко за Пулли. Когда настали беспокойные времена, монастырских овец пришлось оттуда забрать, но в доме по-прежнему живут двое наших братьев. Искать коней там никто не станет всем известно, что ферма давно заброшена. Ну а братья поверят тому, что я им скажу.
- А часовня Святого Жиля по дороге туда?
Принадлежавшая аббатству часовенка находилась далеко, на восточной оконечности аббатского предместья.
- Да, по дороге. Мы поедем на юг, в Саттон, а там повернем на запад и двинемся лесом. Обратно пойдем более коротким путем - мили три, не больше. Без лошадей мы срежем добрую милю.
- Надеюсь, что от такой прогулки ноги у меня не отвалятся, - с улыбкой предположил Берингар. - Значит, после повечерия жду тебя у Святого Жиля.
Не говоря больше ни слова, он кивнул и, расставшись с Кадфаэлем, прибавил шагу, ибо на пороге своего дома появилась Элин Сивард. Девушка повернулась к воротам аббатства, собираясь в церковь. Она успела сделать всего несколько шагов, когда рядом с ней уже оказался Берингар. Элин подняла голову и доверчиво улыбнулась ему. Это бесхитростное создание, напрочь лишенное гордыни и подозрительности, прямо-таки расцвело при виде Хью, который, что ни говори, был коварен как змий.
А ведь это, подумал Кадфаэль, глядя, как они идут рядом и оживленно беседуют, пожалуй, может свидетельствовать в его пользу. Невинные молодые девицы испокон веков бывали обмануты закоренелыми негодяями и даже убийцами, однако случалось и такое, что эти самые убийцы и негодяи искренне привязывались к невинным юным девицам - наперекор собственной природе.
Увидев в церкви Годит, Кадфаэль приободрился и успокоился: вот уж кого не обдурить. Она стояла среди мальчишек, толкаясь и перешептываясь, но при виде Кадфаэля бросила на него быстрый взгляд вопрошающих голубых глаз, на который монах ответил кивком и улыбкой. Не то чтобы он был так уж уверен в успехе, но во всяком случае постарается сделать все, что сможет. Сколь ни восхитительна Элин, такие девушки, как Годит, ему больше по душе. Глядя на нее, он вспомнил Арианну, лодочницу-гречанку: юбка задрана выше колен, облако коротких кудряшек, стоит, опираясь на длинное весло и кричит, зовет его... Как давно это было!
Кадфаэль усмехнулся своим мыслям и вздохнул. Впрочем, он и тогда был в таких летах, до которых Торольд еще не дорос. Эти дела для молодых, а его после повечерия ждет другое свидание - у часовни Святого Жиля.
Глава седьмая
Поездка через Саттон в Долгий Лес, который тянулся на пятнадцать миль и, если не считать вершин поросших вереском холмов, представлял собой непролазные дебри, словно вернула Кадфаэля в давно минувшие времена, когда лихие ночные налеты и рискованные засады были столь привычны для него, что порой приедались. Теперь под тенистыми сводами леса его охватило возбуждение и предвкушение чего-то захватывающего. Он сидел на рослом и крепком породистом коне - на таком ему не доводилось ездить уже лет двадцать, а то, что он поддался на лесть и искушение, не давали ему забыть о том, что и он не без греха, как и всякий смертный. Ехавший рядом молодой человек, без колебаний следовавший всем указаниям монаха, напоминал ему о товарищах, с которыми он некогда с радостью делил труды и лишения, благородных, беспредельно преданных и безрассудно отважных.
Всадники углубились в лес, подальше от проезжих дорог. Их окружали только деревья да ночные тени, и казалось, что Хью Берингара не заботит ничто на свете, а уж меньше всего возможность предательства со стороны его спутника. Всю дорогу он, чтобы скоротать время, расспрашивал Кадфаэля о его прошлом и о странах, в которых тот бывал.
- Так стало быть, прожив в миру долгие годы и многое повидав, ты никогда не помышлял о женитьбе? А поговаривают, что ты знавал женщин чуть ли не со всего мира.
Хью произнес это мимоходом, с легкой усмешкой, но все же вопрос был задан, и он требовал ответа.
- Как-то раз я подумывал о женитьбе, - честно признался Кадфаэль, перед тем, как отправился в Святую Землю. Она была достойной женщиной, но, по правде говоря, я позабыл о ней на Востоке, а она здесь, на Западе, забыла меня. Слишком уж долго меня не было, так что она не дождалась и вышла замуж за другого, в чем я никак не могу ее упрекнуть.
- А встречался ли ты с ней снова? - спросил Хью.
- Нет, никогда. Теперь у нее небось уже внуки - дай Бог, чтобы они приносили ей только радость. Она была замечательной женщиной, моя Ричильдис.
- Но ведь на Востоке тоже есть женщины, а ты был молодым воином. Я не перестаю тебе удивляться, - произнес Берингар мечтательным тоном.
- Ну так и удивляйся на здоровье. Я тебе, знаешь ли, тоже удивляюсь, беззлобно заметил Кадфаэль, - один человек всегда загадка для другого.
Между деревьями забрезжил неяркий свет. Братья на ферме засиделись за свечой допоздна - наверное, попросту заигрались в кости. А почему бы и нет - должно быть, тоскливо торчать в этой глуши. Приезду Хью и Кадфаэля они будут рады - хоть небольшое, да развлечение.
Братья оказались бдительными сторожами: хотя путники при приближении не производили много шума, когда они подъехали, их уже встречали у порога. Могучий, мускулистый брат Ансельм, пятидесяти лет от роду, возвышавшийся, словно дуб, размахивал длинным, увесистым посохом. Маленький, жилистый и проворный брат Луи, по крови француз, хотя и родившийся в Англии, даже в лесной глуши не расставался с кинжалом, с которым отменно умел обращаться. Вышли братья со спокойными лицами, но настороженными глазами, готовые к любым неожиданностям. При виде Кадфаэля они заулыбались.
- А, это ты, старина! Не ждали мы тебя на ночь глядя, но приятно видеть знакомое лицо. Ночевать-то останешься? По какому делу пожаловал?
Братья оценивающе присматривались к Берингару, но тот счел за благо предоставить объясняться Кадфаэлю - здесь предписания аббата значили больше, чем приказы короля.
- Есть у нас к вам одно дело, - промолвил Кадфаэль, слезал с коня, этот молодой лорд просит поставить в конюшню и укрыть на несколько дней этих животных - так, чтобы их никто не видел.
Не стоило лукавить с этими монахами, которые, конечно же, поймут и не осудят владельца таких прекрасных коней за то, что он не стремится с ними расстаться.
- Король реквизирует всех лошадей для армии, но эта судьба не для таких скакунов - их надо попридержать, они достойны лучшей участи.
Брат Ансельм окинул коня Берингара понимающим взглядом и любовно погладил выгнутую шею.
- Давненько эта конюшня не видывала такого красавца. Впрочем, в ней вообще никого давно не было, если не считать мула приора Роберта, когда тот наведывался сюда, да только в последнее время и он у нас редкий гость. По правде говоря, мы ждем, что нас отзовут отсюда: место-то на отшибе и корысти с него никакой - что толку людей держать. Ну а пока суд да дело, найдется у нас комнатенка для тебя, дружище, да и для твоего знакомца тоже. Особливо, ежели молодой лорд позволит прокатиться разок-другой на своем коне, чтобы животное не застоялось.
- Я думаю, он даже тебя снесет без труда, - добродушно согласился Берингар, оглядев богатырскую фигуру Ансельма. - Я не против, но помните, что отдать коней можно только брату Кадфаэлю, и никому другому.
- Все понятно. Здесь их никто не углядит, - братья повели лошадей в заброшенную конюшню, чрезвычайно довольные как тем, что судьба внесла разнообразие в их утомительное существование, так и щедротами, на которые не поскупился Берингар.