— Тише, тише! Успокойтесь!
— Пусти! — Он почти рычал, явно не чувствуя боли. Мне что прикажете, совсем выломать ему руку, чтобы остановить припадок?
— Агнешка! — вспомнила я. — Тут вода должна быть! Скорее!
Девочка сорвалась с места. Отыскала на лавке пока еще целый кувшин, подбежала к нам и со всей силой выплеснула. Попало примерно пополам — на меня и князя. В лицо мужчине полетели лишь считаные капли, но и этого оказалось достаточно. Тихо вскрикнув, Витолд еще пару раз дернулся и обмяк в моих руках.
Я на всякий случай продолжала удерживать его захватом — как бы чего не вышло. Он рванулся, тряся головой:
— Ох… Дайна… Пусти меня!
— Нет уж, — пришлось сдавить сильнее. — Я вас отпущу, а вы опять пойдете бесчинствовать!
Он вскрикнул тонко, как раненый заяц. Знаю, что больно! На себе испытывала в тренировочном лагере, куда сначала попадают все новобранцы.
— Отпустите! Мне больно! Я… больше не буду. Я сам не знаю, что на меня нашло.
Хм, кажется, действительно стал успокаиваться. Тихо ослабила захват. Ровно настолько, чтобы он перестал корчиться от боли. Но все равно ограничила свободу маневра. Чтобы имелась какая-никакая опора, привалилась к столу, весьма кстати оказавшемуся за спиной.
— Вы что себе позволяете, ваша милость? — прошипела князю на ухо. — А еще мужчина! Что происходит? Этот погром… Агнешку напугали…
Девочка стояла перед нами, прижимая к себе двумя руками, как куклу или младенца, пустой кувшин. В глазах ее страх смешался с надеждой. Я не видела, какое выражение лица было у Витолда, когда он посмотрел на сестру, но у нее из глаз закапали слезы.
— Витко, миленький, — пролепетала она. — Пожалуйста…
— Не смотри на меня так. — Он отвернулся, понурив голову. — Мне трудно себя сдерживать. Я ведь не трогал Бедвиру! И пальцем не трогал! Во всяком случае, я этого не помню. Зачем мне было ее убивать?
— Ради того, что она там сказала, на ступенях. И ради того обещания, которое вы ей дали. Кажется, речь шла о женитьбе?
— Не помню, — честно признался Витолд. — Все как в тумане. Помню, я вышел из пиршественного зала. Помню, проводил пани Ярославу до ее покоев. Помню, она что-то у меня спросила. Я ей ответил…
Он замолчал, замер, как парализованный. Если бы не неровное хриплое дыхание и напряженные мускулы, можно было подумать, что мужчину внезапно сразил сердечный приступ. Тот мой обезумевший от горя однополчанин тоже внезапно затих и больше уже не очнулся. Не выдержало сердце. Но князь был жив.
— Что? — спросила я.
— Не помню. Я действительно ничего не помню. Кажется, куда-то шел. Слышались какие-то голоса. Мне было страшно. Хотелось убежать или забиться куда-нибудь в безопасное место, где можно отсидеться…
— И вы вспомнили про меня?
У подслушивающей Агнешки глазенки на лоб полезли.
— Да, — Витолд вывернул шею, пытаясь найти взглядом мое лицо. Наши глаза встретились. — Я вспомнил, как мне было хорошо и спокойно рядом с… с тобой… Вспомнил, что ты обещала охранять мои тело и душу. Подумал, что там — самое безопасное место…
И приполз, как раненый зверь в логово, искать спасения и защиты.
— Они правы, — снова послышался его шепот. — Я — чудовище. Но и они тоже хороши… Как они имеют право меня судить? — Его опять начало трясти. — Бедвира глупа! Она слишком много о себе возомнила. Осмелилась вести себя непристойно! Предлагала себя… Оскорбляла меня! Такие, как она, недостойны того, чтобы жить! Кто бы ее ни убил, он сделал благое дело… Плохо только, что подумают на меня! Но я ведь ни в чем не виноват! Нет! Нет! Пусти!
Тело князя внезапно выгнулось дугой. Он запрокинул голову, клацая зубами. Мускулы налились такой силой, что опять пришлось ломать руку, но мужчина словно не чувствовал боли. Опасаясь, что сейчас припадок скрутит его, я со всей силой толкнула Витолда вперед. Под визг Агнешки ударила головой о стену…
Помогло. Сознание он не потерял, но припадок миновал, будто не было. Мелко дрожа, князь обмяк в моих руках.
— Я не знаю, что со мной происходит, — прошептал он, ни к кому не обращаясь. — Такого раньше не было. Ну то есть иногда я ощущал смутное беспокойство, желание куда-то бежать, страх и злость. Однажды замахнулся на отца. Другой раз в таком состоянии один отлупил троих братьев Хаш — а двое из них были старше меня! Но такого… Почему?
Я догадывалась об ответе, и он мне очень не нравился. Князь Витолд Пустополь был болен. В детстве, по его словам, болезнь никак себя не проявляла, но, когда мальчик стал превращаться в юношу, она начала прогрессировать. Происходило примерно то же самое, что у девочек лет в двенадцать-четырнадцать. Только здесь изменения были другими. И, учитывая легенду об оборотне, опасными для людей. Вот старый князь Доброуш и отыскал алхимика, которому нечего было терять и который согласился в обмен на жизнь ежемесячно потчевать княжеского наследника одурманивающими зельями. Зельями, которые как-то смягчали болезнь и одновременно защищали его разум от оборотня. Возможно, артефакт тоже как-то играл свою роль. Не знаю, я не ведьма.
Как бы то ни было, имелся кто-то, кому надоело такое положение вещей. Кто-то, кто воспользовался слабостью Витолда Пустополя и попытался его уничтожить. Наверное, сначала убийцы хотели просто покончить с князем традиционными методами. А когда это не сработало, пошли другим путем. Его лишили возможности принимать успокоительные настои. Убрали оберегающий артефакт. В общем, сделали уязвимым для зубов и когтей оборотня. Появление стай волкопсов и охотящихся на них «ястребов» должно было послужить оправданием.
Да, все одно к одному. Либо князя загрызет оборотень, либо его самого сочтут таковым из-за этих приступов. Скажут, что сошел с ума, вообразил себя зверем и был уничтожен, ибо представлял опасность.
— Вы это сами знаете. Вас ведь хотели убить…
— Да. — Витолд вполне успокоился и сейчас вел себя как обычно. — Сначала отравили мою собаку… У меня был пес, большой такой, черный, я про него уже рассказывал. Обычно собаки меня боялись, а он — нет. Его отравили. То есть хотели-то меня… Я бросил ему кусок со своей тарелки, машинально, не задумываясь, и продолжал какой-то разговор. А Кусай вдруг упал, забился в судорогах и сдох. Мне повезло, что я тогда отвлекся.
Я нахмурилась, вспомнив свой сон. Тот странный приснившийся мне пес по описанию очень походил на Кусая. Так вот как он закончил свое существование…
— А потом какой-то человек прямо в замке бросился на меня с ножом, — продолжал князь тихо, словно говорил сам с собой. — Один из гайдуков. Его приняли на службу незадолго до этого, он был новичком. Сам не помню, как мне удалось с ним справиться, но я выкинул его в окно. Я до сих пор не понимаю, откуда во мне тогда взялось столько сил. А однажды на мою постель упала потолочная балка… Я встал, чтобы… ну… зарисовать кое-что, и в этот момент она рухнула. Мне говорили, что просто замок очень старый, и рано или поздно такое могло бы случиться, но я-то догадываюсь, что ее подпилили. Тот случай с гайдуком был последним. После этого я и решил нанять телохранителя.
— Пошли туда, где собираются ветераны войны, люди, прошедшие и не такой кошмар, чтобы выбрать достойного, — проворчала я, вспомнив тот вечер. — А на обратном пути чуть было не стали жертвой грабителей, которые вряд ли хотели вас всего лишь ограбить. Скорее им заплатил тот, кто до этого несколько раз пытался расправиться с вами.
— Да, но зато там я встретил тебя, — пробормотал Витолд и неожиданно потерся щекой о мое плечо.
Ошеломленная таким неожиданным заявлением, я чуть было не уронила своего подопечного. Ибо в других обстоятельствах это могло сойти за признание в любви.
Спасла положение Агнешка. Девочке наскучило стоять с кувшином в обнимку, и она потребовала:
— Пошли отсюда!
— Пошли, — согласился князь, выпрямляясь. — Только как же я покажусь им на глаза после всего… ну, этого?
— Скажите, что вы и так сильно потрясены приездом невесты, а тут еще и это событие… И что вы просто-напросто настолько сильно испугались за княжну Ярославу, что утратили над собой контроль, — предложила я.
Мужчина просиял. Агнешка доверчиво подала брату руку, и мы втроем направились вон из разгромленной студии. Мне пришло в голову пока умолчать о том, что пани Бедвира успела признаться, что это пан Матиуш по ее наущению ударил Витолда по голове. В том состоянии, в каком сейчас пребывал князь, это могло спровоцировать новый приступ агрессии. И, чего доброго, могло произойти еще одно убийство.
Но события этого дня еще не думали заканчиваться. В коридоре на нас налетел посланный госпожой Маришей слуга. Только что в замок Пустополь приехал рыцарь из ордена Орла.
ГЛАВА 14
Приезжий «орел» дисциплинированно ждал в нижнем зале, вскинув голову, расправив плечи и озираясь с таким видом, словно и впрямь был хищной птицей, случайно принявшей человеческий облик и еще не до конца свыкшейся с этой мыслью. В отличие от «ястребов», он прибыл в доспехах, покрытых эмалевой светло-серой краской. И серый с белой оторочкой плащ, заколотый позолоченной брошкой, падал с его плеч. Я не слишком разбираюсь в орденских регалиях, но подумалось, что в своей среде этот рыцарь занимает положение где-то посередине. «Подорлик»[14] скорее всего. У «орлов» то ли пряжка на плаще в виде расправившего крылья орла должна быть из чистого золота и намного массивнее, либо цвет плаща другой. Не помню, не скажу. Он был при мече и булаве, висевших на перевязях, а вот шлем снял, позволив видеть породистое моложавое лицо, обрамленное светлыми длинными волосами. Может быть, это совпадение, а может быть, они нарочно красятся, но большинство встреченных мною «орлов» были светло- или русоволосыми. Шлем, украшенный когтистой птичьей лапой — а как иначе? — держал на локте подросток лет четырнадцати, кажется, «слеток».
Но события этого дня еще не думали заканчиваться. В коридоре на нас налетел посланный госпожой Маришей слуга. Только что в замок Пустополь приехал рыцарь из ордена Орла.
ГЛАВА 14
Приезжий «орел» дисциплинированно ждал в нижнем зале, вскинув голову, расправив плечи и озираясь с таким видом, словно и впрямь был хищной птицей, случайно принявшей человеческий облик и еще не до конца свыкшейся с этой мыслью. В отличие от «ястребов», он прибыл в доспехах, покрытых эмалевой светло-серой краской. И серый с белой оторочкой плащ, заколотый позолоченной брошкой, падал с его плеч. Я не слишком разбираюсь в орденских регалиях, но подумалось, что в своей среде этот рыцарь занимает положение где-то посередине. «Подорлик»[14] скорее всего. У «орлов» то ли пряжка на плаще в виде расправившего крылья орла должна быть из чистого золота и намного массивнее, либо цвет плаща другой. Не помню, не скажу. Он был при мече и булаве, висевших на перевязях, а вот шлем снял, позволив видеть породистое моложавое лицо, обрамленное светлыми длинными волосами. Может быть, это совпадение, а может быть, они нарочно красятся, но большинство встреченных мною «орлов» были светло- или русоволосыми. Шлем, украшенный когтистой птичьей лапой — а как иначе? — держал на локте подросток лет четырнадцати, кажется, «слеток».
Князь Витолд уже вполне оправился и спустился по ступеням спокойно и решительно. Даже я не могла поверить в столь внезапное и полное перевоплощение. Либо он сейчас с блеском играл роль, либо накануне весьма умело разыгрывал окружающих, и меня в том числе.
— Кто вы и что вам угодно? — поинтересовался он властно и вместе с тем вежливо.
— Брат Домагощ к вашим услугам. — Рыцарь сделал шаг навстречу и коротко качнул подбородком вверх-вниз. — Некоторое время назад к нам поступила заявка о том, что в окрестностях Пустополя чересчур расплодились волкопсы. Совет принял решение удовлетворить вашу заявку и прислал меня.
— Э-э, — Витолд немного сбился с настроя, — дело в том, что заявка подавалась, насколько я помню, почти четыре месяца назад, еще в разгар зимы…
— Что поделать, — тон рыцаря оставался ровным и спокойным, — большая очередь. Все заявки рассматриваются по мере поступления. Стандартный срок ожидания — три месяца. У нас и так большой объем работы. Я, например, только что вернулся с другой зачистки — на прошлой неделе поступила заявка, что в пруду близ Свислова расплодилось слишком много водяной нечисти. Надо было срочно обеззаразить водоем.
Я тихо хмыкнула. Наверное, жители этого Свислова хорошо заплатили «орлам», раз их заявку не только рассмотрели, но и удовлетворили за семь дней, вопреки собственным заявлениям рыцарей. Или в ордене решили, что водяная нечисть опаснее стай волкопсов, которые нападают на людей практически на улицах города. А может быть, это такая нечисть, по сравнению с которой волкопсы — просто слепые кутята, ползающие в поисках мамкиных сосков?
— Да-да, конечно, я понимаю. — Голос Витолда звучал виновато, но я уже видела накануне, как быстро он может разозлиться, и приготовилась к любым неожиданностям. — Спасибо хотя бы за то, что вообще откликнулись на нашу просьбу. Просто мы… э-э… тут недавно…
Быстрые чеканные шаги я услышала издалека и, еще не поворачивая головы, угадала милсдаря Генриха.
— Наконец-то, — с места в карьер начал тот. — Вы уже здесь.
— Да, и готов приступить к работе. Надеюсь, вы не откажетесь выделить мне проводников, дабы местные жители показали, где тут что? Желательно, чтобы это были гайдуки, а не мужичье.
— Все, что нужно, предоставим, брат…
— Брат Домагощ, «подорлик».
Так я и думала!
— Вот что, брат Домагощ, у нас возникла небольшая проблема. Волкопсы… то есть то, что мы зимой принимали за дела волкопсов, на самом деле работа оборотня.
На миг мне показалось, что сейчас «подорлик» вскинет свою породистую голову, тряхнет длинными мягкими волосами (интересно, они ему не мешают, когда шлем надевает?) и заявит что-то вроде: «Предупреждать надо! Подавайте новую заявку, мы через три месяца ее обязательно рассмотрим. Может быть, даже чуть раньше!.. Чтобы ускорить процесс, можете написать прошение прямо сейчас, и я сегодня же отвезу его в Гнездо». Он уже открыл рот, чтобы сказать…
— Это меняет дело.
— Вы возьметесь? — Похоже, старый рыцарь с трудом верил своим ушам.
— А как же? Это наша работа! И где, позвольте спросить, видели оборотня в последний раз?
— Здесь. В замке.
Князь Витолд внезапно протянул руку и стиснул мое запястье. Хватка у него оказалась железная, и я поняла, что он опять начал нервничать. Ох, только бы не сорвался в присутствии «подорлика»!
— Вот как, — тот склонил голову, — и на чем же основано столь смелое утверждение?
— Есть жертва, — ответил Генрих Хаш. — Моя бывшая невестка, вдова моего сына, убита нынче ночью. Ее тело, растерзанное какой-то тварью, нашли в комнате.
— Вот как, — повторил гость, на сей раз без тени иронии. — Значит… — он посмотрел куда-то вверх, выискивая взглядом высокие витражные окна, — хм, учитывая, что завтра полнолуние… Значит, оборотень еще в замке.
Я поморщилась — князь все крепче сжимал мое запястье. Его можно было понять — этот самый оборотень много веков так или иначе преследовал его род. Зверь всегда чувствует присутствие охотника. Значит, в ближайшую ночь все и решится. С проклятием рода князей Пустопольских будет покончено. Или оно покончит со всеми нами.
— Отлично. Можно осмотреть тело?
Генрих Хаш сделал приглашающий жест, и «подорлик» начал не спеша подниматься по ступенькам. Я внимательно смотрела на посланца Орлиного Гнезда и пыталась понять, нравится он мне или нет. Лицо, конечно, красивое. Наверное, когда улыбается, на щеках появляются ямочки. Ровные брови, длинные ресницы, твердая линия рта. Красивый мужчина. В такого можно влюбиться. Но, с другой стороны, от Коршуна я поначалу шарахалась как от прокаженного, а потом выяснилось, что это нормальный человек, вызывающий только теплые чувства. А этот… Ох, как бы не случилось наоборот!
— Я пойду к себе, — сказал Витолд. — Генрих, ты покажешь нашему гостю все, что нужно? А мне необходимо отдохнуть и привести себя в порядок. Дайна, — он напоследок еще раз сжал многострадальное запястье и отпустил, — поприсутствуйте там, елико возможно, и в случае чего немедленно известите меня обо всем, что сочтете нужным доложить. Я хочу держать руку на пульсе расследования! Прошу меня извинить, но я должен вас покинуть!
Да уж, «на пульсе»! Я потерла запястье: на коже остались следы мужских пальцев. Даже впадинки от ногтей заметны! Пока изучала повреждения, Витолд ушел, не дожидаясь, когда «подорлик» поравняется со мной и старым рыцарем.
Пропустив эту пару вперед, поплелась следом, держась на почтительном расстоянии. Впереди меня шагал даже тот мальчишка-оруженосец, несущий шлем рыцаря с таким видом, словно это священная реликвия ордена. В конце концов, чего я там не видела? Крови и трупов?
Пока суд да дело, останки пани Бедвиры перенесли из комнаты в передний зал, где тело уложили на стол и накрыли простыней. Суетились заплаканные служанки, причитали придворные дамы княгини Эльбеты, госпожа Мариша дрожащим голосом отдавала приказания. Стоял как тень пан Матиуш, не сводя тоскливого взгляда с останков молодой женщины. Но все смолкли, когда «подорлик» переступил порог.
Ни на кого не глядя, рыцарь прошел к столу и откинул ткань, рассматривая тело. Осторожно провел пальцами по лицу и шее покойной, не обращая внимания на слабые протесты пана Матиуша, оттянул ворот платья, изучая рваные раны на груди. Прищурившись, наклонился, двумя пальцами поднял неприметный волосок, рассмотрел его на свет. Потом наклонился, едва не обнюхивая раны, даже смочил кончики пальцев в свернувшейся крови.
— Оборотень, — наконец сказал он. — Самец. Еще молодой. Светлой масти. Среднего телосложения. Действовал левой лапой, но вряд ли левша.
— Почему? — Я сама думала только о левшах и не могла сдержать язык за зубами.
Глупую женщину одарили снисходительным мужским взглядом:
— Удар был слабоват. Явно это не его рабочая конечность. Скорее всего он по каким-то причинам не мог пользоваться правой рукой. Или одинаково хорошо действует обеими. Много в замке молодых мужчин моложе тридцати лет с недавней травмой правой руки?
Вопрос был задан сразу всем, но голос подал только Генрих Хаш:
— Мой сын Тодор был когда-то ранен в правую руку. В плечо, — старый рыцарь показал на себе место ранения. — Но это случилось больше трех лет назад, и…
— Жаль. Не подходит. Ранение недавнее. От силы полтора месяца. Ну два. Из-за него оборотень не мог бить правой лапой и ударил левой, которая слабее и менее скоординирована. Когти соскользнули с тела. Иначе второго удара не понадобилось бы, — безжалостно констатировал рыцарь. — Значит, ищите светловолосого мужчину не старше тридцати лет с недавней травмой правой руки. Это может быть кто угодно — шляхтич, гайдук, челядинец. Из числа тех, кто в данный момент находится в замке.