Маме не тяжело. Горе не придавило ее. Наоборот, она как будто улетает от нас, как будто она уже оторвалась от земли, но никто не обращает на нее внимания или не замечает этого, лишь я одна стою внизу и держу ее за ноги, пытаясь водворить обратно.
Глава шестая Передвижная библиотека
Итак, кухня вычищена и вымыта, отдраена до последнего дюйма, и лишь одну-единственную меня никак нельзя засунуть куда-нибудь на полку.
Никогда еще не видела женщину, которая с такой энергией терла бы и чистила все кругом, да еще с такой целеустремленностью, словно от этого зависела ее жизнь. Розалин закатала рукава, вся покрылась потом, на руках и ногах выступили поразительные бицепсы и трицепсы, когда она скребла пол, вымывая все следы жизни, какие только были в кухне. Я продолжала сидеть и, признаюсь, не без капельки высокомерной жалости, завороженно следила за необязательной, на мой взгляд, но интенсивной деятельностью Розалин.
Потом она ушла из дома, унося с собой свежеиспеченный черный хлеб, от которого исходил такой чарующий аромат, что мой непустой желудок судорожно сжался. Из окна гостиной я смотрела, как Розалин, энергично шагая, переходит дорогу, направляясь в сторону бунгало, и отметила про себя, что в ее походке нет ничего женственного. Задержавшись у окна, я стала ждать того, кто встретит ее, но Розалин обошла бунгало кругом и лишила меня ожидаемого развлечения.
Тогда я воспользовалась возможностью осмотреть дом, в котором мне предстояло жить, радуясь, что Розалин не ходит за мной по пятам и не рассказывает историю каждого предмета, попавшегося мне на глаза, как она делала все утро.
— Это комод. Дубовый. Однажды зимой, когда гремел гром и сверкала молния, дерево рухнуло, и у нас несколько дней не было электричества. Артур не мог спасти его — дерево, конечно, а не электричество. Электричество потом дали. — Розалин взволнованно хихикнула. — Из этого дерева он сделал комод. В нем удобно хранить всякие вещи.
— Артур мог бы сделать из этого бизнес.
— О нет. — Розалин посмотрела на меня так, словно я богохульствую. — Это хобби, это не ради денег.
— А почему не ради денег, если это может быть его бизнесом? Не вижу в этом ничего плохого.
В ответ Розалин пробормотала что-то вроде «еще чего не хватало».
Вслушиваясь в свои слова, я поняла, что говорю в точности как отец, и, хотя я всегда ненавидела такие его рассуждения, а также его стремление из всего сделать бизнес, у меня потеплело на душе. Когда в детстве я приносила из школы свои рисунки, он говорил, что когда-нибудь я стану художницей, но такой художницей, которой будут платить миллионы за ее картины. Если я вступала из-за чего-нибудь в спор, то в его мечтах становилась адвокатом, получающим сотни фунтов в час. У меня оказался неплохой голос, и он отправил меня в студию своего приятеля, чтобы я стала звездой. Дело было не во мне, он поступал так со всеми. Для него жизнь состояла из бесконечной череды возможностей, и не думаю, что это так уж плохо; просто он не сумел с ними справиться. Папа не был страстным поклонником искусств, ему было наплевать на адвокатов, призванных помогать людям, и даже хороший голос не пробуждал в нем никаких особенных чувств. Все дело в деньгах. Поэтому мне кажется вполне закономерным, что в итоге его убила потеря денег. Таблетки и виски лишь ускорили его смерть.
— Смотришь на фотографию? — спросила Розалин, пока я оглядывала комнату. — Он сделал ее, когда мы ездили поглядеть на Мостовую гигантов[19]. Весь день шел дождь, и по дороге туда еще пришлось менять колесо.
Но это было только начало.
— Смотришь на занавески? Надо их постирать. Вот завтра ими и займусь. Ткань я купила у соседки. Никогда бы не стала это делать, но она иностранка, не знала английского языка, сидела без денег, и у нее только и было, что эта ткань. Мне понравились цветы. Вроде бы они сочетаются с цветами на подушке, как ты думаешь? В гараже еще лежит много такой ткани.
Я пошла в гараж и узнала, что Артур построил его собственными руками уже после того, как она поселилась в этом доме.
Мне показалось это странным. Когда она поселилась в этом доме.
— А кто жил тут прежде?
Розалин посмотрела на меня круглыми глазами и с таким же любопытством, с каким смотрела во время завтрака. И ничего не сказала. Все время она умолкает на самом интересном месте. Просто уходит от ответа, словно не слышит вопроса.
Она до того надоела мне со своими причудами, что я отвернулась и стала изучать коврик, который она на что-то выменяла. Не знаю… Однако, когда я осталась одна и она перестала лезть в мои мысли, у меня появилась возможность оглядеться по-настоящему.
Гостиная произвела на меня впечатление уютной и немного несовременной. Очень даже несовременной, не то что мой дом, который — был — модным и современным. Здесь же повсюду стояли вещи, вещи, вещи. Фотографии, которые не соответствовали обстановке, забавные орнаменты, столы и кресла с длинными веретенообразными ножками на звериных лапах, два дивана с разными покрывалами (одно — голубое в сочетании с цветом слоновой кости и с цветочками, а другое — как будто на нем скакала кошка), кофейный столик, раскладывающийся как шахматная доска. Пол тоже показался мне неровным, с уклоном от камина к книжным полкам, отчего у меня вдруг закружилась голова. Насколько я заметила, больше всего вещей было возле камина. А при виде самого камина я вся покрылась мурашками, не говоря уж о всяких приспособлениях, которые были похожи на орудия из средневековой пыточной камеры: кованые железные кочерги с головами животных, разных размеров совки, старинные мехи, черная чугунная каминная решетка, украшенная с передней стороны фигурой какого-то зверя. Повернувшись спиной к камину, я сосредоточила внимание на книжных шкафах, поднимавшихся в комнате до потолка, и на лестнице — тоже до потолка. В шкафах были, естественно, книги, а еще фотографии, монеты, шкатулки, никому не нужные безделушки и все остальное в этом роде. Большинство книг специфического содержания, по садоводству и кулинарии, что меня совсем не интересовало. Старые, зачитанные, разорванные, некоторые без переплетов, с пожелтевшими страницами, с пятнами от воды — и без единой пылинки. Мое внимание привлекла огромная книга с красным переплетом и до того старая, что у нее почернели страницы от въевшейся красной краски. «Регистр кораблей. 1919–1920. Том 2» Ллойда. Сотни страниц с названиями кораблей в алфавитном порядке, с указанием водоизмещения и потребности в топливе. Поставив том на место, я вытерла руки об одежду, чтобы вирусы 1919 года не добрались до меня. Еще одна книга была посвящена мировым религиям, и на обложке у нее красовался врытый в землю золотой крест с обвившейся вокруг него змеей. Рядом стояла книга с рецептами греческой кухни, но я усомнилась в том, что Розалин готовит на своей плите сувлаки[20]. По соседству стояла книга «Всё о лошадях», хотя вряд ли в ней было «всё», потому что рядом я обнаружила еще двенадцать книг на ту же тему.
Я прочитала всего лишь первую главу из той книги, которую Фиона подарила мне на похоронах, и это было почти все, что я прочитала за год, так что содержимое здешних книжных полок тоже не особенно меня заинтересовало. Зато альбом с фотографиями явно разжег мое любопытство. Он стоял на полке с большими книгами, словарями, энциклопедиями, атласами. Старомодный, похожий на обычную книгу, по крайней мере корешок был похож. Я взяла в руки альбом, переплетенный в красный бархат, украшенный золотом, и провела пальцем по бархату, оставляя темный след. Свернувшись клубком в кожаном кресле, я уже представляла, как буду мысленно бродить в чужих воспоминаниях, но едва открыла первую страницу, раздался долгий и настойчивый звонок в дверь. Он нарушил тишину в доме и, наверное, напугал меня, потому что я торопливо спрыгнула с кресла.
Я ждала, я мечтала о том, чтобы Розалин, подобрав юбку до бедер и показывая такие тугие сухожилия, что Джими Хендрикс[21] мог бы играть на них рок, перебежала через дорогу. Но этого не случилось. Мама молчала, будто ничего не слышала. Снова позвонили в дверь, и, положив альбом на столик, я отправилась к входной двери, ощутив при этом, что дом вроде бы стал мне роднее.
В полупрозрачном стекле я различила мужской силуэт. Когда же открыла дверь, то увидела настоящего красавца. На вид ему было немного за двадцать, темно-каштановые волосы с помощью геля подняты наверх, как воротник спортивной рубашки. Похож на регбиста. Оглядев меня с головы до ног, он улыбнулся.
— Привет, — сказал он, открыв два ряда идеально белых зубов. На подбородке у него заметно отросла щетина. Глаза сверкали небесной голубизной. В руке он держал нечто наподобие пюпитра, с картой.
— Привет, — отозвалась я и, выгнув спину, прижалась к двери.
В полупрозрачном стекле я различила мужской силуэт. Когда же открыла дверь, то увидела настоящего красавца. На вид ему было немного за двадцать, темно-каштановые волосы с помощью геля подняты наверх, как воротник спортивной рубашки. Похож на регбиста. Оглядев меня с головы до ног, он улыбнулся.
— Привет, — сказал он, открыв два ряда идеально белых зубов. На подбородке у него заметно отросла щетина. Глаза сверкали небесной голубизной. В руке он держал нечто наподобие пюпитра, с картой.
— Привет, — отозвалась я и, выгнув спину, прижалась к двери.
— Сэр Игнатиус? — спросил он.
— Только не я.
Сказала и улыбнулась.
— Могу я увидеть сэра Игнатиуса Пауэра?
— Сейчас нет. Он уехал на охоту с лордом Каспетом. Молодой человек подозрительно прищурился.
— И когда вернется?
— Полагаю, когда загонит лису.
— Хм-м-м, — задумчиво пробурчал визитер и огляделся. — Лисы здесь быстрые?
— Похоже, вы не здешний. Тут все знают, какие у нас лисы.
— Хм-м-м. Не здешний.
Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
— Значит, это может быть долго, — произнес он, и я поняла, что подпадаю под его чары.
— Может быть, даже очень долго.
— Понятно.
Он прислонился к столбу и пристально вгляделся в меня.
— Что? — спросила я с вызовом, чувствуя, что таю под его взглядом.
— А если серьезно?
— Что — серьезно?
— Он живет в здешних местах?
— По крайней мере, не за этими воротами.
— А вы тогда кто?
— Я — Гудвин.
— Спасибо. Но я спрашивал фамилию.
Тут уж я расхохоталась от души.
— Ужасно, сам знаю. Прошу прощения, — проговорил он, насколько я поняла, искренне и со смущенным видом стал сверяться с картой, отчего вытянул шею и его прическа показалась мне сверху еще более взъерошенной.
Поглядев поверх его головы, я обратила внимание на белый автобус с надписью на боку «Передвижная библиотека».
В конце концов он оторвался от карты.
— Что ж, признаю, я заблудился. В моем списке нет Гудвинов.
— Возможно, у вас там значится другая фамилия.
Девичья фамилия моей мамы была Бирн. Значит, у дяди Артура такая же фамилия, и дом числится на эту фамилию. Артур и Розалин Бирны. Дженнифер Бирн звучит как-то не так. Для меня мама как будто всегда была Гудвин.
— Килсани? — с надеждой спросил молодой человек, снова отрываясь от карты.
— Ах, Килсани! — с улыбкой произнесла я, и у него как будто отлегло от души. — Они живут рядом, слева от нас, за деревьями.
— Отлично. Спасибо. Никогда прежде мне не приходилось тут бывать. Я на час опоздал. Какие эти Килсани? — Он потер нос. — Будут ругаться?
Я пожала плечами:
— Они не очень разговорчивы. Но вы не бойтесь, книги они любят.
— Отлично. Вы позволите остановиться тут на обратном пути, чтобы вы могли взглянуть на мои книги?
— Конечно.
Закрыв дверь, я опять расхохоталась. А потом стала с нетерпением ждать его возвращения, и у меня словно бабочки кружились в груди и в животе, будто я вновь стала маленькой девочкой и играла в прятки. Уже месяц, как я не ощущала ничего подобного. Не прошло и минуты, как послышался шум возвращающегося автобуса. Он остановился напротив дома, и я открыла дверь. Широко улыбаясь, молодой человек вышел из автобуса. Он поднял голову, посмотрел на меня и покачал головой.
— Их нет дома? — спросила я.
Он засмеялся, подходя ближе, и как будто не рассердился, скорее выглядел удивленным.
— Они решили, что им не нужны книги, потому что у них теперь нет второго этажа, нет большей части стен, нет крыши и книжной полки тоже нет.
Я хихикнула.
— Очень смешно, мисс Гудвин.
— Большое спасибо за мисс.
— Меня зовут Маркус.
Он протянул руку, и я пожала ее.
— Тамара.
— Красивое имя, — ласково проговорил он и прислонился к столбу. — А если серьезно, вы знаете, где живет сэр Игнатиус Пауэр из Ордена сестер милосердия?
— Дайте мне вашу карту. Здесь не сэр, а сестра, — медленно проговорила я. — Дурачок. — И я постучала картой по его голове. — Он — монахиня.
Во всяком случае, не трансвестит.
— А… — Библиотекарь рассмеялся и сделал попытку забрать у меня карту, но я крепко держала ее. Он потянул сильнее и вытащил меня на крыльцо. Вблизи он был еще привлекательнее. — Так значит, это вы сестра? — спросил он. — Уже приняли постриг?
— Принимаю только приглашения на обед. Он засмеялся.
— Так кто она такая?
Я пожала плечами.
— Хотите, чтобы я окончательно заплутал?
— Я сама только вчера приехала, поэтому ничего не знаю.
Я не смеялась, когда говорила это, и он тоже не смеялся. Наверное, поверил.
— Тогда будем надеяться, ради вашего же блага, что это правда. — Он поглядел на дом. — Вы живете тут?
Я пожала плечами.
— Даже не знаете, где живете?
— Странный вы человек, путешествуете на автобусе, забитом книгами. Думаете, я скажу вам, где живу? Слыхала я о таких, как вы, — произнесла я, направившись к автобусу.
— Неужели?
Он последовал за мной.
— Был такой парень, который леденцами заманивал ребятишек к себе в автобус, а потом закрывал двери и увозил несчастных неведомо куда.
— Я тоже слышал о нем, — отозвался библиотекарь, сверкнув глазами. — У него были длинные сальные черные волосы, большой нос, бледная кожа. Он плясал в узких штанах и много пел. И еще ему нравились маленькие коробки.
— Тот самый. Ваш приятель?
— Вот. — Он сунул руку в верхний карман и достал удостоверение. — Вы правы. Надо было показать раньше. Это общественная библиотека с лицензией, короче говоря, действует на законных основаниях. И обещаю, что не буду тащить вас внутрь.
— Разве что я сама попрошу. — Потом я внимательно изучила удостоверение.
— Маркус Сэндхёрст.
— Это я. Хотите взглянуть на книжки? — Он махнул рукой на автобус. — Экипаж ждет.
Я огляделась. Кругом никого, даже мамы не видно. Из бунгало тоже не доносилось ни звука. Тогда я словно бросилась головой в омут и вскарабкалась в автобус, после чего Маркус пропел голосом похитителя: «Дети» — и фыркнул. Я засмеялась.
Внутри, вдоль обеих стен, стояли стеллажи с сотнями книг, разделенных на научные, художественные и так далее. Я стала проводить по ним пальцем, не вчитываясь в заглавия и немного побаиваясь странного человека, с которым осталась один на один. Думаю, Маркус понял это, потому что отступил на пару шагов, давая мне побольше пространства, и встал около открытой двери.
— Какая у тебя любимая книга? — спросила я.
— Ну… «Лицо со шрамом».
— Это фильм[22].
— Сначала была книга.
— Ну нет. Говори, какая у тебя любимая книга?
— «Колд-плэй»[23], — произнес Маркус. — Пицца… Не знаю.
— Понятно, — рассмеялась я. — Ты не читаешь.
— Нет. — Он сел на полку, заменявшую стол. — Но надеюсь, эта работа повлияет на меня в лучшую сторону и я стану книгочеем.
Маркус лениво и неубедительно произнес эту фразу, видимо, повторяя чьи-то слова. Я внимательно смотрела на него.
— Вот оно, значит, как. Твой папа попросил своего друга дать тебе работу.
Маркус сжал зубы и надолго замолчал, так что я уже было решила взять свои слова обратно. Не знаю, зачем я сказала то, что сказала. Даже не знаю, как это у меня получилось. Просто возникло странное чувство, что я угадала. Наверное, угадала в нем свои черты.
— Извини, я не хотела тебя обидеть. Расскажи, чем ты занимаешься, — попросила я, пытаясь разрядить обстановку. — Ездишь к разным людям и снабжаешь их книгами?
— Как в библиотеке, — сказал Маркус, все еще не совсем остыв от обиды. — Люди приходят, получают членские карточки и берут у нас книги. В мои обязанности входит объезжать города, где нет библиотек.
— Где нет высокоразвитой формы жизни, — подхватила я, и Маркус засмеялся.
— Тебе тут не тяжело? Как местной жительнице?
Я пропустила мимо ушей его вопросы и продолжила изучение заголовков.
— А ты не знаешь, что местные жители предпочли бы книгам? И он улыбнулся.
— Ну нет. — Я тоже улыбнулась. — Вот если бы ты избавился от книг, мог бы сделать немного денег на автобусе.
— Ха! А как же культура?
— У нас тут нет автобусного сообщения. А в пятнадцати минутах езды город. Может быть, скажешь, как туда добираться?
— Ну… в твоем вопросе есть ответ.
— Я не могу поехать на машине, потому что… — Я замешкалась, и Маркус усмехнулся. — Потому что не умею водить машину.
— Что? Хочешь сказать, что папа до сих пор не купил тебе «мини-купер»? Это неслыханно, — поддразнил меня Маркус.
— Туше.
— Ладно. — Он соскочил со стола, вновь наполнившись энергией. — Я сейчас еду туда. Как насчет того, чтобы вместе посетить чудесный город, где не ступала нога человека?