Таким образом возникают пары, тройки, а иногда и более длинные ряды названий для одной и той же профессии. Раньше такое встречалось достаточно редко и, в основном, в медицине (стоматолог – дантист – зубной врач; офтальмолог – окулист – глазник), сейчас же – на каждом шагу.
Как уже сказано, эти названия распределены по разным сферам и стилям речи. Официальные – назовем их «номенклатурные» – названия типа специалист в области…, менеджер по… встречаются исключительно в письменной или официальной чиновной речи. Именно они фигурируют в списках зарегистрированных профессий и в других документах. Пойти учиться можно только на специалиста в области… или специалиста по…, а в штатном расписании предусмотрен лишь менеджер по…
В речи же самих специалистов и менеджеров, особенно в разговорах друг с другом, используются «обрусевшие заимствования», те, которые можно отнести к сниженной или жаргонной лексике. Едва ли можно услышать фразу: «Кирюха, программа полетела. Не знаешь, куда подевался наш специалист по информационным технологиям?» В этой ситуации предпочтителен айтишник, а специалист по информационным технологиям выражает здесь с трудом сдерживаемый сарказм.
Интересное распределение вариантов названий профессий можно наблюдать по визитным карточкам. Там исключены варианты типа айтишник, а вот специалист по информационным технологиям и IT-менеджер равновероятны и зависят от самоощущения компании или конкретного человека. Если говорить о каком-то распределении, то государственные компании тяготеют к первому, второе же характерно для частного бизнеса и особенно для крупных иностранных компаний.
Несмотря на все недостатки, наиболее нейтральны обычные заимствования. Именно у них наилучшие шансы войти в состав литературного языка. Сложнее придется аббревиатурам, особенно на графическом уровне. Латинские буквы все-таки еще воспринимаются как чужеродные, и подобные слова не принято включать в словари. А передача их английского произношения кириллицей (айти, эйчар) – своего рода прием освоения, автоматически переводящий их в категорию сниженной лексики. Тем не менее, слова, устроенные таким образом, стали уже общеупотребительными (например, пиар и эсэмэс). Хотя для письменной речи большинство из них остаются, пожалуй, экзотикой.
Но и в использовании таких заимствований желательно все же знать меру. Брокер и дилер в русском языке чувствуют себя уже достаточно комфортно. И по своему статусу приближаются к старожилам – адвокату, метеорологу или геодезисту. А вот бьютиконсультанта мне бы пускать в литературный язык не хотелось. Это ведь не профессия, а достаточно специфическая должность. В узкопрофессиональном кругу такое название может существовать, а для широкого употребления вполне достаточно консультанта по красоте.
Все рассмотренные процессы сошлись в русском языке в одной точке – в одном слове. История появления этого слова заслуживает если не романа, то хотя бы отдельной главы. Вот и перейдем к нему, тем более что оно уже несколько раз проскакивало в тексте.
Задать пиару!
С этим словом все не так. Мягко говоря, его недолюбливают. Например, когда ругают заимствования, в пример приводят именно его. К компьютеру, говорят, или там президенту мы уже привыкли, а вот это – бррр. Эмигранты от него в ужасе шарахаются. Да что эмигранты, – англичане и американцы его не узнают. Это, спрашивают, что у вас за такое важное новое слово, и что оно значит, и откуда взялось. С ним борются, его запрещают, а оно живет, обрастает родственниками и все комфортнее обустраивается в русском языке. Вы знаете это слово. Но начнем с самого начала.
Вначале это было название профессии или, точнее, области профессиональной деятельности где-то в рыночной экономике развитых стран, а потом и у нас. Оно восходит к английской аббревиатуре PR, раскрываемой как public relations. Удивительное началось почти сразу, поскольку возникло несколько конкурирующих названий этой профессии, прежде всего написаний. Во-первых, эти слова перевели на русский язык: связи с общественностью. Во-вторых и в-третьих, просто используют английские написания (латинскими буквами): словосочетание public relations и, соответственно, аббревиатура PR. В-четвертых, заимствовали целиком английское название, которое стали записывать русскими буквами как паблик рилейшнз (с вариантами рилейшнс, релейшнз, релейшнс, рилейшенз, рилейшенс, релейшенз, релейшенс). И, наконец, в-пятых, заимствовали аббревиатуру, а точнее говоря, ее английское произношение: пиар. Самое смешное, что для названия профессии и этих вариантов оказалось мало, и сегодня частью профессионального сообщества продвигается еще один, более сложный, вариант – развитие общественных связей, и его русская аббревиатура – РОС, что является переводом английского public relations development.
Эти варианты отчасти распределились по разным сферам употребления и стилям. Перевод связи с общественностью оказался самым официальным и используется в государственных документах, например в перечне студенческих специальностей, а также в названиях многих отечественных учебников. Словосочетание паблик рилейшнз может считаться более профессиональным. Оно используется в специальных текстах, например в специальных журналах или в тех же учебниках, но прежде всего иностранных авторов. Примерно так же употребляются и английские слова (PR и public relations), в особенности аббревиатура, которая часто встречается и в названиях соответствующих компаний, сотрудников и видов деятельности: PR-агентство, PR-консалтинг, PR-менеджер. А вот для всех остальных сфер осталось слово пиар, то есть для устной речи и для неофициальных текстов, в том числе для газет и журналов. Оно уже не воспринимается как аббревиатура и активно вступает в отношения с другими словами, приставками и суффиксами. Достаточно назвать ряд образованных от него слов: пиарщик, пиарить, отпиарить, пиар-кампания ит. д.
Важно и другое. Это слово сильно расширило свое значение и из узко профессионального стало поистине национальным. Теперь смысл, да и употребление слова, столь сильно отличаются от английского прототипа, что его, как я уже сказал, не узнают англичане и американцы. Фактически слово пиар может относиться к любому факту навязывания своего мнения, к любой манипуляции чьим-то сознанием с целью создания мнения, более того, к любому случаю просто распространения мнения о чем-либо или о ком-либо. «Хватит его пиарить!» – прерывают меня, когда я лестно аттестую моего коллегу в разговоре с третьими лицами. Как страна жила без пиара, точнее, без этого слова, раньше, уму непостижимо, ведь пиар в таком общем значении («навязывания определенного мнения») существовал всегда. Популярность данного слова, по-видимому, означает осознание всеобщности манипулирования всех всеми, что, впрочем, было характерно для нашего общества и в далекие «допиаровские» (то есть советские) времена.
Кроме разговорности, или «сниженности» стиля, и расширительности, еще один фактор мешает пиару стать нейтральным названием профессии. С этим словом связаны очевидные отрицательные ассоциации, позволяющие ему легко погружаться в соответствующие контексты. Словосочетание черный пиар по существу уже стало устойчивым. Глагол пиарить явно выражает неодобрение к осуществляемому действию, которое иногда еще усиливается приставкой. Мне, например, попадалось несколько газетных статей с заголовком «Отпиарили!», построенным по аналогии с глагольным рядом отдубасить, отметелить и т. д., обозначающим крайне неприятное для объекта действие.
Таким образом, пиар в обывательском сознании, воплощенном в языке, обозначает нечто слегка неприличное и вместе с тем привлекательное. Его частотность в текстах во многом следствие моды, но мода эта не случайна. Она вызвана не только тем, что это слово обозначает престижную и отчасти загадочную профессию, но и тем, что за ним стоит важное понятие или явление, возможно, ключевое для нашего сегодняшнего восприятия мира. Можно сказать, что наша эпоха в определенной степени характеризуется словом пиар.
В заключение рискну сделать прогноз. Думаю, что именно это слово через какое-то время станет наиболее нейтральным и, возможно, единственным названием данной сферы деятельности. Нужно только подождать, пока пройдет мода, дождаться, когда исчезнет эта особая смысловая аура. В любом случае, оно уже встроено в русский язык, и из всех нынешних своих конкурентов наиболее употребительно. И, следовательно, давно заслужило, чтобы его включали в словари и не подчеркивали спелчекеры.[13]
В заключение рискну сделать прогноз. Думаю, что именно это слово через какое-то время станет наиболее нейтральным и, возможно, единственным названием данной сферы деятельности. Нужно только подождать, пока пройдет мода, дождаться, когда исчезнет эта особая смысловая аура. В любом случае, оно уже встроено в русский язык, и из всех нынешних своих конкурентов наиболее употребительно. И, следовательно, давно заслужило, чтобы его включали в словари и не подчеркивали спелчекеры.[13]
Просто я работаю волшебником
Раньше в детстве все хотели стать космонавтами или пожарниками, а становились инженерами. Теперь кем хотят, тем и становятся. То есть менеджерами. Слово менеджер появилось недавно, в словарях 80х годов ХХ века его еще нет, и кажется для русского языка избыточным. Ведь вроде бы уже есть слова с похожим значением, например управляющий или разговорное управленец. Существуют также слова служащий, клерк и другие. В словаре Ушакова присутствует даже совсем смешное менажёр, которое было заимствовано из французского и относилось только к миру спорта.
Однако, если подумать, слово менеджер совершенно уникально, и ничем заменить его нельзя. В новых словарях оно толкуется как нанимаемый руководитель предприятия. Но это не так (в этом значении, скорее, скажут топменеджер), и по существу слово менеджер означает почти любую наемную профессию. Вы приходите в турфирму, и вам говорят: «Сейчас к вам подойдет наш менеджер», то есть попросту наш сотрудник. Сын моей родственницы устроился, по ее словам, на престижную работу – менеджером торгового зала. Ну что же, неплохо, подумал я, пока не перевел эту профессию на более привычный язык. Говорят, что существует даже менеджер по клинингу.[14] Слово менеджер звучит солидно, но без объяснения практически ничего не значит. Это как просто сказать, что человек работает. Появилось две самых частых объяснительных конструкции. В одном случае пояснение присоединяется с помощью предлога по: менеджер по продажам, менеджер по работе с клиентами и т. п. В другом случае заимствуется английская конструкция с предшествующим существительным в качестве определения, причем чаще всего это существительное тоже просто заимствуется: сейлзменеджер, акаунтменеджер, брендменеджер и подобные. Порой эта английская добавка пишется через дефис, но строгих правил на этот счет пока не существует. Порой первая часть так и пишется по-английски, скажем, eventменеджер встречается не реже, чем ивентменеджер или эвентменеджер (или эвентменеджер). Поскольку русское написание еще не устоялось, проще написать латиницей, тем более что степень понятности одинакова, – все равно надо знать английский язык. В этой конструкции менеджер означает: «тот, кто занимается», соответственно, продажами, продвижением бренда, организацией мероприятий…
Зачем же русскому языку понадобилось заимствовать такое абстрактно-пустоватое слово? Дело в том, что за этим словом скрывается не столько профессия, сколько образ жизни, целая культура, которую можно назвать корпоративной, или «культурой белых воротничков». Менеджер – это стабильная работа, стабильная зарплата, стабильные привычки, наконец, просто стабильная жизнь. Менеджер читает солидные СМИ, ест бизнес-ланч, вечером ходит в клубы, а летом отдыхает за границей. В конце концов, это что-то вроде среднего класса минус богема и представители свободных профессий. Стать менеджером означает чего-то добиться в жизни, завоевать свое место под солнцем. Менеджер оказывается основным адресатом рекламы. Слово менеджер используется в качестве приманки и включается в название десятков книг типа «Как стать менеджером», «Как быть менеджером», «Как подцепить менеджера».
Это действительно чем-то похоже на инженера в советское время. Мальчик мог играть на скрипочке или сочинять стихи, но все равно должен был стать инженером, потому что это профессия. По крайней мере, так считали мамы, забывая о том, что есть громадная разница между главным инженером завода или чего угодно и обычным инженером, проводящим большую часть рабочего времени в курилках или на овощных базах. В слове инженер таился определенный статус, некая планка, ниже которой уже не опуститься.
Общественный статус и престиж характеризуют и слово менеджер, и делают его столь популярным. А дальше его границы начинают расплываться, как и у инженера, и разница между топ-менеджером крупной компании и, скажем, офис-менеджером тоже огромна. С помощью расширения употреблений этого слова можно избежать названий непрестижных профессий, например продавец или уборщица (см. выше), и сделать их престижными. Менеджер по клинингу звучит куда более загадочно и многообещающе, в конце концов можно сказать коротко: «Я – менеджер», и тем самым приобщиться к культуре, к статусу, к целому солидному классу солидных людей. Таким образом, слово менеджер оказалось своего рода волшебной палочкой, с помощью которой тыква превращается в карету, а Золушка – в принцессу, и, конечно, стало чрезвычайно востребованным именно сейчас, в период складывания новых социальных групп. Оно полезно и ядру этой группы, задающему основные параметры корпоративной культуры, и маргиналам, использующим его как пропуск в клуб для избранных.
Но русский язык не был бы русским, если бы не сумел сыронизировать над собой и в этой ситуации. И породил слово-близнец – манагер. Это транслитерация английского слова, которая воспринимается как особый русский способ прочтения manager и в буквальном, и в переносном смысле. И вот уже появляются спектакли и романы, посвященные манагерам, а кто-то философствует, определяя различия между менеджером и манагером (например, манагер – это плохо работающий, непрофессиональный менеджер). А различие на самом деле одно, и заключается оно в ироническом отношении к соответствующей культуре, статусу и привычкам, и к себе, менеджеру, в том числе. И понятно, что никто не захочет зваться манагером торгового зала, поскольку приходится выбирать – либо погоня за престижем, либо ирония…
Недетские игры
– Кто у вас работает нативным пруфридером?
– Нативный американец.
Кто понял, о чем этот взятый из интернета диалог, тот молодец, а кто не понял – тот уж, наверно, догадался, что речь снова пойдет о профессиях.
Почему я никак не могу оставить в покое эту тему? Не только потому, что мне полюбились эти загадочные и бесконечно красивые слова: мерчандайзер, фандрайзер, медиапланнер, коучер, хедхантер, – в конце концов, когда появились дизайнер, дилер и брокер, о них тоже слагали анекдоты, а потом ничего, привыкли. Скорее, дело в другом. Во-первых, про некоторые из них я даже после длинных объяснений не могу понять, в чем состоит та или иная профессия, что собственно эти люди делают, а во-вторых, я вообще перестал отличать профессии от непрофессий, например от должности, хобби и т. п.
Начнем с «во-первых». Возьмем хотя бы коучера. Читаю статью из рубрики «профориентация»: «Коучеры – не советники, не психологи, не тренеры. Они не навязывают своих вкусов, взглядов или выбора. И не пытаются анализировать психологическое прошлое (как это делают психоаналитики). Они просто помогают человеку максимально успешно идти к той цели, которую он сам себе поставил. Человек для них не пациент, а клиент». Не понимаю. Почему не советники или, скажем, не помощники и наставники? Ведь, вроде бы, и советуют, и помогают, и наставляют. Почему это вообще профессия? Ну, то есть это как раз понятно: раз человек для них – клиент (и это в тексте звучит как-то особенно гордо), то профессиональный подход к делу налицо. И тут мы плавно переходим к «во-вторых».
Проще всего считать профессией любую деятельность, за которую платят деньги. Но тогда скажите: блоггер и трендсеттер – это профессии? Кому-то из них, наверно, уже платят. Но пока все это, скорее, что-то другое – хобби там, или стиль жизни.
Попробуем зайти с содержательной стороны.
Мне кажется, произошли принципиальные, сущностные изменения в понимании профессии как таковой. С одной стороны, имеет место тенденция определения профессии не через предметную область или конкретное дело, а через довольно абстрактную функцию. Пояснить это можно следующим образом. Старые названия профессий во многом дают представление о месте работы, о цели и объекте труда и даже о конкретных действиях. А вот большинство новых – едва ли.