Господин Андарз закрыл глаза и пробормотал, кланяясь:
– Я доложу государю о вашем желании. Я счастлив стать вашим сватом!
Варвар улыбнулся и стал тереть руками о щеки, а сын его, Маленькая Куница, недовольно сказал:
– Батюшка, вы забыли о моем счастье!
– Ах да, – сказал варвар, – дело в том, что вы видите перед собой двух влюбленных людей!
– Великий Вей, – сказал Андарз, – в кого же влюблен ваш сын?
– В вашу дочь, – сказал Аннар Рогач.
* * *Все говорят «варвары, варвары». А кто такие были эти варвары-ласы? Мы вам расскажем.
Жил некогда народ по прозванию «та-лас», что значит «рогатые шапки». Это был совсем дикий народ. Они жили в лесу вместе с обезьянами. У обезьян не было царя и у «рогатых шапок» не было царя, и они жили одинаково скверно. У них было много племен и мало законов, и каждые три года они собирались в одно священное место выбирать начальника, которого они потом не слушали.
Однажды они выбрали начальником человека по имени Лахар Сурок, и Лахар Сурок повел их через северные сопки. В тот год, когда это случилось, они захватили в одном набеге кувшин с прекрасным лицом и шитую серебром скатерть. Все посчитали это благоприятным предзнаменованием, потому что тогда у «рогатых шапок» не было таких дивных вещей.
Через три года после того, как Лахар Сурок стал королем, к нему привели двух человек, путешествовавших со стражей и с нагруженными ослами.
– Вы лазутчики? – спросил король.
– Нет, мы купцы из Осуи, – ответили эти люди.
Король подивился храбрости этих людей, пускающихся в одиночку за прибылью, и стал их расспрашивать, что такое торговля. И когда они ему объяснили, он сказал:
– Покажите мне ваши товары и назначьте за них цену.
Тогда первый купец разложил свои товары, и каково же было изумление короля, когда он увидел перед своей палаткой на земле кувшины с маленькими ручками и тяжелыми бедрами, и шелк, белый как кислое молоко, и цветные ткани, благоухающие, как цветущий луг, – и все это добро было много прекрасней того кувшина, который был захвачен три года назад и слухи о котором передавались из уст в уста.
А купец разложил товары, поклонился и сказал:
– За всю эту красоту я прошу у тебя тысячу шкурок бобра и пятьсот шкурок горностая.
Король Лахар Сурок покраснел от гнева и сказал:
– Этот человек принимает нас за невежд, которые никогда не видали кувшинов с прекрасными лицами! Неужели человек чести будет платить за то, что он может взять даром?
И он приказал прибить купца к ограде перед палаткой. После этого он спросил у его товарища:
– А сколько ты просишь за свой товар?
Тот перепугался и ответил:
– Великий король! Я пустился в путь, прослышав о твоей мудрости, и привез эти товары тебе в подарок, а о плате я сроду не думал.
Такая торговля понравилась великому королю: он взял те подарки, что предложил ему купец, и сказал:
– Ты справедливый человек! Я прикажу моему племени покупать твои товары за ту цену, которую ты назначишь.
Так и пошло: каждый год осуйские купцы приезжали к королю, и он брал у них приглянувшиеся ему вещи по той цене, которую он назначал, а потом купцы продавали племени вещи за ту цену, которую назначали они.
Вот прошло много лет, и Лахар Сурок помер, и народ избрал королем его племянника. К этому времени «рогатые шапки» слушались самих себя во время мира, а во время войны слушались одного человека. По счастью, они много любили воевать.
Годы летели, и вышло так, что все бобры и песцы, которыми «рогатые шапки» платили за кувшины и шелк, были истреблены, а кувшинов и шелка, напротив, меньше не становилось. Тогда князья «рогатых шапок» стали воевать с соседями и отбирать у них золото и разные вещи, и на эти вещи покупать у осуйцев товары, которые они потом раздавали дружине, чтобы она храбро воевала с соседями.
Как-то один осуйский купец, приближенный короля ласов, сказал:
– На юге есть большая страна, под названием страна Великого Света, и в ней много добра, которое плохо лежит. Если вы переселитесь к ее границам, то ее правители будут посылать вам дань только за то, чтоб вы их не грабили. Эту дань вы будете продавать нам и жить очень хорошо, а во времена смуты, кто знает? Может, вы и сами завладеете этой большой страной.
После такого намека король созвал общий совет, и совет рассудил, что в провинции Хабарта много добра и на нее можно напасть. Король повел свои войска с гор на равнину. Наместник испугался и прислал ему письмо, в котором обещал королю заплатить деньги, лишь бы тот не трогал провинцию. Король согласился и ответил: «Пошли же мне людей, с которыми я заключу мир». Тот прислал троих чиновников и дары. Король схватил этих чиновников и одного убил, а у других с помощью пыток выведал наилучшую дорогу.
Король построил алтарь своему богу и сжег на нем все подарки наместника, чтобы обеспечить себе благоволение и поддержку небес, а потом призвал себе в палатку осуйского банкира, бывшего при нем, и заключил весьма выгодные соглашения о продаже добычи, так как был очень корыстолюбив.
В скором времени они подошли к столице провинции Хабарта. Жители столицы, не видавшие войн, дивились на них со стен и потешались, что такие грязные свиньи могут взять такой большой город.
Варвары же соорудили перевернутые суда на колесиках и обмазали их, по совету осуйских банкиров, глиной и уксусом. Сжечь эти суда было невозможно. Спрятав внутри этих черепашек воинов, варвары подступили к городским стенам. И в конце концов вышло так, что варвары ворвались в город, сжигая дом за домом и квартал за кварталом. Последним пал дворец аравана. Аравану провинции предложили сдаться, но араван стал спиной к спине своего брата. Рядом стало еще до сотни людей, а в середину они воткнули государево знамя. Первым погиб араван, а потом его брат, а потом варвары срубили государево знамя.
Наместник бежал в самом начале осады, так как араван, враждовавший с ним по обыкновению, воспользовался этим случаем, чтобы обвинить наместника в том, что это он привел варваров.
Множество людей тогда бросилось в реку и утонуло. Король, ужаснувшись, приказал вытаскивать трупы на берег, так как ему было жалко, что столько золота и серебра пропадает на утопленниках.
Так варвары-ласы в первый раз завоевали Хабарту, и очень огорчились, когда Андарз отвоевал ее обратно. Но они постепенно смирились с этим фактом, поселились на границах империи, грабили ее или служили в ее войсках. Хамавн выплачивал ласам содержание, которое ласы называли «данью», а вейцы «жалованьем», и вожди ласов продавали эту дань купцам города Осуи.
Кроме того, вдоль границы имелись рынки.
Года три назад у ласов выбрали нового короля, Аннара Рогача, и Аннар Рогач потребовал у наместника Хамавна увеличить дань. Наместник выполнил его просьбу раз, и другой, и третий, а когда король Аннар потребовал то же в четвертый раз, наместник Хамавн послал против него отряд человека по имени Росомаха.
Поговаривали, что отец Росомахи был раб, показавший чудеса доблести и занявший в королевском совете место своего хозяина. Из-за своего новейшего происхождения Росомаха был человек неверный и злой. Войско Росомахи сошлось с войском Аннара, и король подскакал на глазах у всех к Росомахе, схватил за повод его коня и сказал: «Ты с ума сошел! Какого беса нам, братьям-ласам, воевать друг с другом, если мы вдвоем завоюем всю Хабарту?» Росомаха поразмыслил и пришел к выводу, что Аннар прав.
Через три дня жители богатого приграничного города Эреты увидели войско Росомахи, которое гнало к городу пленных варваров, и впереди, на поводке и со связанными руками, ехал король Аннар. Горожане высыпали на стены и отворили ворота, но не успели конвоиры въехать в город, как пленники их освободились от фальшивых узлов и бросились вместе с конвоирами избивать горожан.
Так они завоевали Хабарту так легко, словно это было какое-нибудь овечье пастбище.
* * *Выполняя указание господина Нана, Шаваш принялся развлекать варваров всякими фокусами. Впрочем, фокусников во дворе оказалось двенадцать человек, и шестерых из них Шаваш знал как государственных соглядатаев, одного – как чародея из запрещенной секты «знающих путь», а еще один работал на побегушках у богачей из «красных циновок». Словом, все слои общества проявили интерес к новому элементу.
Некоторые из варваров были совсем сырые, а другие были вполне люди: впереди всех сидел и хмурился Росомаха, которого не позвали наверх. Шавашу говорили, что Росомаха – человек злой и корыстный, но Росомаха бросил Шавашу золотой, и Шаваш решил, что чужие языки часто мелют вздор. Когда Шаваш кончил подкидывать в воздух шарики, Росомаха сдернул его со стола и посадил рядом с собой. Они поговорили о том, о сем, и Шаваш полюбопытствовал, как получилось, что завоеватель провинции Хабарты так скоро приехал в Небесный Город:
– Видишь ли, – сказал Росомаха – когда король брал стены города, впереди нас бился какой-то великан в черных доспехах; а когда после битвы король пожелал отличить этого человека, оказалось, что никто, кроме короля, его не видел! Король бросился искать по залам и переходам, зашел в храм Парчового Бужвы, взглянул на статую бога и вскричал: «Вот этот черный парень». Тут статуя встрепенулась и сказала: «Я отдал тебе этот город, потому что владевший им погряз во взятках и воровстве: смотри же, следуй правильному пути!» Эти слова произвели на короля Аннара большое впечатление, и вот он вытребовал у вашего государя двести чиновников в заложники, а сам с тремястами воинов явился в столицу.
– Видишь ли, – сказал Росомаха – когда король брал стены города, впереди нас бился какой-то великан в черных доспехах; а когда после битвы король пожелал отличить этого человека, оказалось, что никто, кроме короля, его не видел! Король бросился искать по залам и переходам, зашел в храм Парчового Бужвы, взглянул на статую бога и вскричал: «Вот этот черный парень». Тут статуя встрепенулась и сказала: «Я отдал тебе этот город, потому что владевший им погряз во взятках и воровстве: смотри же, следуй правильному пути!» Эти слова произвели на короля Аннара большое впечатление, и вот он вытребовал у вашего государя двести чиновников в заложники, а сам с тремястами воинов явился в столицу.
В это время послышался шум: во двор спустились господин Андарз с королем, и Андарз объявил:
– Сегодня я угощаю всех! Пусть дружинники остаются во дворе, первых людей прошу в Красный Зал!
– У моего народа, – заявил король Аннар Рогач, – нет первых и последних, мы тут все равны!
И велел звать всех в Красный Зал.
Красный Зал получил свое название по колоннам красного мрамора, уходящим в глубь усадьбы. Эти мраморные колонны были не что иное, как хвосты драконов, чьи крылья, перекрещиваясь, образовывали потолок. Головы драконов были вырезаны с необычайным искусством, и в пасти некоторые драконы держали светильники.
Поначалу варвары притихли, изумленные красотой. Но скоро к ним вынесли кожаные блюда с наваленным на них мясом и тяжелые серебряные кувшины с вином, и по мере того, как все это исчезало в глотках варваров, столь широких, что в них без труда могла бы пролезть изрядная дыня, они вели себя все более и более нахально, и даже велели фокусникам плясать на столе, чего в порядочных домах не делается.
Все были довольно пьяны, когда Нан, наклонясь к королю Аннару, спросил:
– Как вам Небесный Город?
– Чудный город, – ответил король, – хотел бы я княжить в таком городе.
– Ба, – сказал молодой судья, видимо пьяный, – разве это – чудный город? Раньше был, а теперь? Видели ли вы львов перед входом в храм Земных Зерен?
– Видел, – сказал варвар, – золотые львы, стоят на задних лапах и держат в передних факелы!
– Были золотые, – сказал Нан, – но при государыне Касие их продали Осуе, за проценты от долга.
Нан вздохнул. Варвар поглядел на него горящими глазами: чиновник был явно пьян, выбалтывал государственные секреты.
– Чтобы не было позора, – продолжал Нан, – умоляли осуйцев не говорить, откуда взялось золото. И что же? Они воспользовались этим, чтобы утверждать, будто мы вообще не платили никаких процентов, и теперь требуют их от государя Варназда второй раз! А государь, – он ведь не может признаться, что заплатил долг священным золотом!
– Клянусь божьим зобом, – изумился варвар, – то-то осуйский посланник мне говорил, что вейцы не хотят платить долга!
– Мало этого, – горько сказал Нан, и его ореховые глаза наполнились слезами, – видели вы крышу в Зале Облачных Чертогов?
– Видел, – сказал варвар, – но там нет крыши: просто сеточка.
– Сеточка, – заплакал пьяный чиновник. – Раньше над залом была золотая кровля, ее сняли и отправили в Осую. Государь строит в Зеленом Овраге маленький дворец, – десять комнат! Хочет в него переехать. А отчего? Ему не по силам содержать нынешний дворец. Государь, конечно, горд, уверяет, будто ему хочется уединения.
И пьяный чиновник уронил голову на стол.
Варвар озадачился, а вскоре поднялся с места и пошел поднести рог певцу, игравшему на лютне в дальнем конце зала.
Когда варвар ушел, к Нану незаметно приблизился секретарь Иммани.
– Господин Нан, – зашипел он, – что вы себе позволяете? Вы что – травы наглотались? Над Залой Облачных Чертогов никогда не было никакой крыши, кроме серебряной сетки! Золотых львов никто не продавал!
– Тише, – сказал Нан, безо всякой пьянки в голосе, – я знаю, что я себе позволяю.
Между тем король вернулся с певцом, и тот начал петь одну за другой песни о походах Андарза: и все это были славные песни. А затем он спел новую песню, и эта была та самая песня о Черном Бужве, который сражался впереди короля на стене города и который пригрозил королю бесчестьем, если тот не будет править по совести. Сын короля, Маленькая Куница, дал певцу золота и сказал:
– Это неплохая песня, – но сдается мне, что господин Андарз сочинил бы об этом песню получше!
– А ведь и правда, – сказал человек по имени Каба Деревянный Башмак, – провинция погибла из-за жадности наместника! Господин Андарз подписал указ о взяточничестве своего брата, почему бы ему не написать об этом песню?
Андарз поднял голову и поглядел на Кабу этаким тараканьим глазом, а король заметил это и сказал:
– Не пори чепухи, Каба! Одно – подписать указ, а другое – написать о таком деле песню!
Росомаха, желая сгладить впечатление от случившегося, взял за шкирку Шаваша и поставил его на стол:
– А ну-ка, покидай свои шарики, – и, вздохнув, прибавил вполголоса: – а все-таки это была бы прекрасная песня, если б ее написал Андарз.
Шаваш стал между сладкими дынями и фруктами, запеченными в тесте, вынул из корзинки семь гибких колец и стал их подкидывать. Кольца закрутились в воздухе, подобно разноцветным бабочкам. Король наблюдал за мальчишкой, разинув рот. Если бы дело было на рынке, сообщник Шаваша непременно срезал бы у него в этот миг кошелек.
– А, – сказал король, – не такое уж это дорогое дело, – подкидывать в воздух круглый прут! А вон у левой стены стоят кувшинчики: покидай-ка их!
С этими словами король подошел к стене, сгреб с полки три стоявших там вазы и стал швырять их Шавашу одну за другой – а Шаваш их ловил.
Это были ламасские вазы из собрания господина Андарза: только десяток таких ваз, может быть, и осталось по всей ойкумене, и больше этих фарфоровых вазочек Андарз любил только сына. Андарз, побледнев, положил про себя мальчишку убить, если с вазами что-то случится.
Шаваш покидал-покидал вазочки, и они остались целы. Андарз и гости стали смеяться и хлопать в ладоши, а варвара взяла зависть. Он еще не забыл, что Андарз выразил нежелание сочинить песню о своем брате. Он сгреб вазы и сказал:
– Подумаешь! Каждый может удостоиться похвалы от господина Андарза за то, что не разбил эти вазы! А вот я могу их разбить, и все равно меня похвалят!
И шваркнул все три вазы о пол.
* * *Утром, расставаясь, Андарз подарил гостю меч старинной работы, драгоценное янтарное ожерелье, меховой плащ на златотканой подкладке, и много штук шелка и виссона.
– Все мое добро в вашем распоряжении, – сказал Андарз, – чем я, ничтожнейший, могу порадовать гостя?
В это время через двор, как на грех, проходил Шаваш.
– Господин Андарз, – сказал король, кланяясь, – подарите мне этого мальчишечку: он вчера славно меня позабавил.
Господин Андарз наклонил голову, но не посмел отказать варвару. Он подозвал к себе Шаваша и сказал:
– Я хочу подарить тебя королю Аннару: иди с ним.
– Долгового раба нельзя дарить без его согласия, – дерзко возразил Шаваш.
Король ужасно изумился:
– Что же за порядки в этой стране! – сказал он, – если человек, который вершит судьбы государства, не имеет права продать своего слугу?
А золотоволосый мальчишка упал в ноги Андарзу и запричитал:
– Никуда я не уйду от вас, господин.
Императорский наставник страшно разгневался. Он приказал выпороть Шаваша и вскричал:
– Либо ты отправишься завтра же к прекрасному королю, либо я пошлю тебя на кружевной завод, чтобы ты не думал, будто у варваров тебе будет хуже, чем у меня.
Шаваша выпороли не очень сильно. Он не спал всю ночь и думал о далеких северных варварах, которые не знают домов и земледелия, а живут в шатрах и питаются молоком кобылиц, и о княжеском городе Инехе, далеко в горах, богатом городе: склады его ломятся от награбленного и унесенного, подземелья его полны пленниками из империи.
* * *Надобно сказать, что нрав народа очень переменчив, и прибытие варварского посольства сильно расстроило население столицы. Все доводы о покорности короля Аннара, так хорошо звучавшие во дворце, были совершенно потеряны для народа. Народу казалось, что будет гораздо лучше, если варвары будут платить дань империи, а не империя – жалованье варварам.
Народ был возмущен утратой провинции и поведением Нарая. Черт знает что за глупый народ: ведь, казалось бы, это у государя пропала провинция и налоги, – но государь был согласен с доводами Нарая. А какое дело горшечнику или башмачнику, который и за ворота квартала-то только в праздник ходит, – до провинции за речными переправами и горными хребтами?
А горшечник рыдает.
О причинах варварского посольства в городе говорили по-разному.
Рассказывали ту самую басню про Черного Бужву, который, собственно, и сдал город. Говорили также, что наместник Хамавн, идя на войну, пренебрег ежегодными церемониями в честь Бужвы и даже обозвал его «дерьмом собачьим» – и лазутчики варваров, услышав об этом, проникли в храм и принесли Бужве жертвы, умоляя о победе. Перед городским храмом росло священное дерево, отросток Золотого Дерева из императорского сада, без которого в провинциях не бывает урожаев и налогов: наместник перед бегством срубил это дерево, и рассказывали, что варвар приехал к государю за новым ростком.