Как ни странно, мой прием сработал. Я хотела как минимум посмотреть на его реакцию, но было похоже, что Фердыщенко всерьез отнесся к моим словам.
– Что у вас за дела с Зоей? – настороженно поинтересовался Корней.
– Личные, – продолжала я вешать ему лапшу на уши. – И тебе в них нечего соваться. Чем меньше ты будешь вникать, тем лучше.
– Да больно мне надо, – спохватился Корней. – Я хоть университетов и не кончал, но человек серьезный. Цветмет, ебть, это тебе не на арфе пиликать. А если насчет жениховства, то я этому Лимонадному Джо, которого Зоя для Лизы подобрала, сто очков вперед дам.
– Вот и ладушки, – поднялась я с кресла. – А теперь тебе пора.
* * *После ухода Корнея я напряженно думала – стоило ли мне отпускать его так просто? Не слишком ли я рисковала, рассказывая ему байки про свою дружбу с Зоей? И не следовало ли попробовать разговорить его – хотя бы насчет жениха Лизы, которого он назвал Лимонадным Джо? Впрочем, нет, все пока идет как надо.
Я достаточно запудрила ему мозги – как раз в нужной пропорции. Настолько, чтобы он свыкся с мыслью, что я могу видеться с Верой, но не до такой степени, чтобы Корней стал наводить у Зои справки на мой счет.
Как ни хорохорился Корней, я все же не могла не видеть того, что он остерегается будущей тещи и боится потерять ее благосклонность.
Поэтому он не будет говорить обо мне с Зоей, а сама она после нашей сегодняшней встречи вряд ли заведет речь о моей персоне.
Черт, кто же это опять трезвонит в мою дверь! Сегодня тут уже перебывали Вера, Зоя Сергеевна, тетя Клава и Фердыщенко! Могу я наконец побыть хоть немного одна? Или мне снова преподнесут очередной сюрприз неожиданные визитеры?
«Это у нас что-то новенькое, – удивленно покачала я головой, наклонившись к дверному „глазку“. – Такой экземпляр мне еще не попадался!»
И действительно, было чему удивиться! Перед дверью стоял неохватных размеров мужик – косая сажень в плечах, драная оранжевая майка на голом теле, сплошь изуродованном плохого качества татуировками, подбитый глаз, стрижка под бокс, мясистый нос и надорванная нижняя губа. А кулаки – каждый с голову взрослой овчарки.
Я на всякий случай сбегала в комнату и, вытащив из шкафчика шокер, зажала его под мышкой и вернулась в коридор.
Обычно эта игрушка всегда лежит у меня в сумочке, но как раз сегодня я забыла захватить его с собой – и вот вынуждена была расправляться с налетевшими на меня в проходном дворе орлами с помощью рук и ног. Но теперь-то я уж пущу его в дело!
Однако не пришлось!
Едва я распахнула дверь, готовая к самым агрессивным действиям, как из-за косяка появилась запыхавшаяся тетушка Мила.
– Ах, солнышко, – проговорила она, всплеснув руками, – как хорошо, что ты дома!
Она кивнула мужику в майке, и тот подтащил к двери огромную сумку, доверху набитую бандеролями с блямбами сургучных печатей.
– Кажется, я забыла свои ключи, – пожаловалась тетя Мила.
– Вы… вы откуда?
– С почты, душечка, – отирая пот платком, ответила тетя.
– Ах да, вы же весь день не могли туда попасть, – припомнила я сегодняшние перипетии. – Теперь я вижу, что вам это удалось.
– Да-да, – закивала тетя Мила. – Представляешь, мне прислали почти все, что я заказывала по каталогам. Пришлось сбегать в сберкассу и снять немного денег со счета. А потом, когда я вернулась на почту и увидела такую груду, поняла, что не смогу все это дотащить до дома. Представляешь мое состояние?!
Состояние тети Милы я представляла очень хорошо. Наверное, так должен был себя чувствовать искатель клада, оказавшийся в пещере, под завязку набитой сундуками с драгоценностями, – и унести нельзя, и бросить жалко. Положение, прямо скажем, незавидное!
– Этот достойный господин вызвался мне помочь, – указала тетя Мила на своего спутника. – Ваня работает грузчиком в молочном магазине, около почты, и он быстренько все дотащил. Уж и не знаю, что бы я без него делала! А тут еще эта жара!
– Ничего, тетя Мила, – утешила я ее. – Сейчас нашли очень действенное средство против изнуряющей жары. Его может применять любой человек.
– Вот как? – оживилась тетя Мила. – Возраст значения не имеет?
– Никакого, – серьезно заверила я ее. – Нужно просто как можно чаще повторять про себя: «Мне прохладно. Мне прохладно». Не пройдет и трех месяцев, и вы действительно забудете о жаре.
ГЛАВА 9
Я чувствовала: разгадка где-то рядом. Меня не оставляло ощущение, что я что-то упустила – нечто крайне важное, опасное и невероятное.
Я старалась связать это ощущение с реальным событием, которое таким образом «аукнулось» в моем сознании.
Тщетно.
Сначала я пробовала поднажать на свой интеллект: с чем связано это неясное представление, какие слова, какая логическая связь событий могли его вызвать? Мозг пробуксовывал, как застрявший в осенней распутице дряхлый «москвичонок».
Тогда я решила обратиться к помощи эмоций – попробовать это ощущение «на зубок», выявить, с каким состоянием эмоционального настроя оно может совпасть, чтобы затем, уцепившись за эту ниточку, размотать весь клубок. И снова – нулевой результат.
Наконец я пустила в ход самое мощное оружие, «тяжелую артиллерию» своей физиологический оснастки – подсознание.
Быстро войдя в состояние глубокой релаксации, я «отпустила» мозг, то есть позволила ему исторгать неконтролируемые ассоциации, и, следя за глубоким и ровным дыханием, фиксировала на своем мысленном экране возникающую вереницу странных образов.
Сначала все клубилось, как в мутном зеркале. Затем, после неизбежной в таких случаях суетливой чехарды обрывков прошлого, стал возникать какой-то зыбкий, колеблющийся мираж.
Я не торопилась и не подхлестывала свою подкорку, это могло испортить все дело и свести на нет мои усилия. Наоборот, я позволяла произойти чему угодно, оставаясь лишь бесстрастной свидетельницей «внутреннего кинематографа».
Я знала, что результат обязательно должен появиться. Это – как компьютер, в который закладываешь определенную задачу и тебе выдается ответ.
Вопрос только в том, когда этот ответ будет получен. И это в данном случае зависело от определенных технологий, которым нас обучали в разведгруппе.
Ага, вот уже я вижу чуть яснее. Человеческая фигура… Не пойму, мужчина или женщина… Да-да, половые признаки то вовсе отсутствуют, то меняются. Что бы это значило? Вроде бы гермафродиты и андрогины пока в этом деле мне не попадались.
Теперь фигура как бы расслаивается на два образа – мужской и женский, верно распределяя между собой первичные и вторичные половые признаки.
Но стоит этим двум половинкам на долю секунды закрепиться в статичном состоянии, как вновь они начинают сливаться друг с другом, снова образуя одну фигуру, лицо которой от меня скрыто.
Похоже, на этот раз мне не светит получить внятный и вразумительный ответ. Но я знала, что рано или поздно незримая внутренняя работа будет завершена и мое подсознание в один прекрасный момент предоставит мне полный и исчерпывающий отчет по интересующему меня вопросу – такая вот внутренняя канцелярия.
На самом деле в этом нет никакой мистики. Наверное, любой человек ловил себя на том, что какая-то фамилия вертится у него на языке, но вспомнить ее он не может. И вот через какое-то время решение приходит само собой. Человек хлопает себя по лбу и говорит:
– Вспомнил!
Этот процесс, однако, можно активизировать, для этого имеются специальные методики и разработки, одна из которых и представляет собой метод глубокого погружения и неконтролируемых ассоциаций.
Уже перед тем, как я была готова «свернуть процесс» и вернуться в нормальный режим функционирования – со стороны я выглядела просто как человек, который лег вздремнуть, – мне вдруг была подброшена одна идея. Вернее – что-то вроде приказа:
– Иди и отдай!
Придя в себя и как следует умывшись холодной водой (ах, если бы она была действительно холодной – из крана лилась влага комнатной температуры), я стала искать истолкование этой фразы.
Куда я должна идти, кому и что мне следовало отдать?
Поразмыслив, я пришла к выводу, что здесь мог иметься в виду только магнитофон.
Итак, мне следовало нанести визит тете Клаве, а не ждать, пока она сама зайдет ко мне в конце недели, как мы и договорились.
Я попросила тетушку сходить к соседке – той самой, что известила нас о похоронах Славика, – и выяснить номер квартиры кассирши овощного магазина.
Через пятнадцать минут тетя Мила сообщила мне координаты Клавдии.
Я взяла магнитофон и направилась к многодетной кассирше. Вскоре я уже стучала в ее дверь – звонок отсутствовал.
Дверь мне открыла какая-то непричесанная девчонка, за подол платья которой цеплялось несколько любопытствующих маленьких ребятишек – детвора так сновала и суетилась, что количество малышей было трудно определить с первого взгляда.
Дверь мне открыла какая-то непричесанная девчонка, за подол платья которой цеплялось несколько любопытствующих маленьких ребятишек – детвора так сновала и суетилась, что количество малышей было трудно определить с первого взгляда.
– Вы к маме? – вяло спросила она. – Сейчас я ее позову.
Но тетя Клава уже торопилась встретить гостью – из кухни раздавалось шлепанье ее тапочек. Увидев меня с магнитофоном в руках, она всплеснула руками, радостно охнула и чуть не расплакалась.
– Вот это скорость у вас! – качала она головой. – Не успела попросить об одолжении, а вы уже тут как тут! Прямо не верится!
Успокоить рассыпавшуюся в благодарностях женщину я смогла лишь согласившись «откушать чая с плюшками». Иначе тетя Клава просто отказывалась меня отпускать. Я прошла на кухню, где уже сидел один гость.
Наклонившись над столом, застеленным клеенкой со смазанным рисунком каких-то елочек и палочек, хлебал суп из фаянсовой тарелки Антон.
С тех пор как мы расстались и он одолжил у меня немного денег, я не получала от него никаких известий – разве что парень «рекламнул» меня Косте с Валей, которые решили нанять меня для собственной охраны. Может быть, он рассчитывал таким образом расплатиться со мной?
Мы поздоровались, и тетя Клава усадила меня на гостевое место возле стены – там и табурет был повыше, и ножки у него попрочнее.
Налив мне чаю и подложив на тарелку плюшки-завитушки, только что вынутые из духовки, – несмотря на адскую жару, тетя Клава пекла булочки, – хозяйка переключилась на Антона.
– Тебе еще подлить? Понравился мой супчик? – ласково спросила она.
– Нет. Да, – ответил Антон. – Очень понравился, но больше не надо.
– Ну и славно, а то давай еще подбавлю – смотри, какой ты худой.
Подобное вежливое препирательство продолжалось еще минуты две. Антон выиграл, убедительно доказав тете Клаве, что супа он больше не хочет.
Тетя Клава вынуждена была смириться, но заставила его съесть две плюшки и налила чаю, особо предупредив, что сахара можно не жалеть.
Пока Антон управлялся с плюшками, кассирша углядела, что моя чашка уже пуста, подлила мне еще и сказала, кивнув на Антона:
– Вот, Славиного друга подкармливаю. Хороший мальчик, умный, вежливый.
Антон сосредоточенно жевал плюшку и лишен был возможности подтвердить или опровергнуть выданную ему тетей Клавой характеристику.
– Даже вот думаю иногда, – поделилась со мной своими сокровенными мыслями тетя Клава, – может, взять мне его к себе жить? Как ты, Антоша? Устрою тебя на Славино место в автомастерскую…
Тут Антон поперхнулся и постарался побыстрее доесть сдобу, лихорадочно запивая ее теплым чаем. Перспектива гробить свои молодые годы в авторемонтном бизнесе его явно не устраивала.
Но не мог же Антоша открытым текстом выложить тете Клаве, что предпочитает зарабатывать денежки куда более простым способом.
Большая часть населения, в которую, несомненно, входила и тетя Клава, считала, что после такого разврата дальше падать некуда.
И тут она явно ошибалась, хотя бы уже потому, что на самом деле пропасть падения бездонна и всегда можно пасть чуточку ниже того уровня, на котором ты находился еще вчера.
– Так как, Антоша? – ласково спросила тетя Клава. – Поговорить мне с механиком?
– С-спасибо, я подумаю, – пробормотал Антон скороговоркой. – Это, конечно… хм… звучит очень заманчиво, но я должен как следует подумать. Я, может быть, поступлю в институт…
– Тоже дело, – с готовностью поддержала его тетя Клава. – Такое решение я одобряю. Хорошие руки везде нужны. И хорошие головы тоже.
Тут Антоша слегка улыбнулся, непроизвольно продолжив заданный ряд и наверняка подумав о других частях тела, которые могут приносить пользу обществу.
– Поступай, – продолжала напутствовать его тетя Клава. – Хоть в монтажный колледж, хоть в геолого-разведочный. Все лучше, чем без толку по улицам шататься. Я твоих одногодков каждый Божий день по телевизору вижу. Страшно! В наше время такого не было.
Испугавшись, что сейчас тетя Клава ударится в воспоминания, Антон быстро встал из-за стола и вытер губы заботливо подложенной ему салфеткой.
– Спасибо, все было очень вкусно. Мне пора. Нужно заниматься перед поступлением.
К этому моменту я умудрилась быстро доесть остаток плюшки. Я растягивала этот процесс, откусывая по маленькому кусочку, иначе мне непременно стали бы подкладывать еще и еще – до бесконечности.
– Я тоже пойду, – присоединилась я к Антону. – Работа…
На прощание тетя Клава снова стала благодарить меня за доставленный магнитофон, особенно упирая на радость ее средненького, который, как только вернется после пятнадцати суток, обязательно зайдет поблагодарить. Справившись, хватило ли денег, тетя Клава очень обрадовалась, услышав мой утвердительный ответ, и, пригласив заходить, проводила нас до порога.
* * *Оба мы с облегчением вздохнули, когда вышли на улицу. Гостеприимство тети Клавы было искренним и очень радушным, но все же его было чересчур.
Я чувствовала, что Антон смущен сразу двумя обстоятельствами – и тем, что он меня встретил, и тем, что не мог расплатиться с долгом.
Хоть деньги и были невелики, но я видела, что парень сейчас сидит на мели – стал бы он иначе столоваться у тети Клавы!
– Я хвост обязательно погашу, – пообещал Антон. – В смысле отдам долг.
– Это терпит, – согласилась я. – Если не торопишься, давай посидим вон на той лавочке и немного поболтаем.
Мы не торопясь прошли по пыльному скверу в самый дальний его конец, где почти не было прохожих, и устроились в тени огромного дуба.
– Это вы Славкин магнитофон отжали? – с видимой заинтересованностью осведомился Антон. – Как же вам это удалось?
– Секрет фирмы. Что ж ты тогда сразу не сказал, что это чужая вещь?
Антон пожал плечами.
– Вы же помните, как эта мегера к нам ворвалась! Тут уж было не до объяснений!
Я вынула сигарету и закурила. Антон недовольно поморщился, но возражать на этот раз не стал – не те обстоятельства.
С первой же затяжки меня осенило. Ну да, конечно! Вот глупая лошадь, как же это я сразу не дотумкала, все ведь так просто!
Стараясь не выдать охватившего меня возбуждения, я еще минуту-другую потрепалась о какой-то невнятной ерунде, а потом исподволь, не торопясь, приступила к самому главному, стараясь формулировать вопросы так, чтобы не вызвать у Антона удивления – а на фига мне нужна эта информация?
Да-да, теперь все стало на свои места. Замысловатая фигура, которая металась перед моим внутренним взором во время релаксации, обрела четкие очертания. Я ясно видела ее лицо и понимала, почему оно двоилось.
Просто наше подсознание говорит с нами на своем языке – языке особых образов, который древнее, чем язык разговорный. И если мы чего-то не понимаем, это означает лишь то, что у нас плохой «внутренний переводчик» с визуального ряда на логический.
Теперь я видела, что моя подкорка, уловив загадочное ощущение, «обработала» его в недрах подсознания и выдала мне ту самую картинку.
Это и был правильный, наиболее полный и подробный ответ, который я просто не смогла расшифровать. А ведь стоило чуть-чуть пораскинуть мозгами!
– А почему ты не живешь со своими родителями? – спросила я Антона.
– С родителями? – как бы впервые задумался парень над таким вопросом. – Не так-то все просто. Я воспитывался в Люберцах у одной одинокой библиотекарши. Она была со мной очень ласкова, но никогда не говорила об отце. Лучше бы она придумала какую-нибудь легенду, тогда я бы смирился, хоть на время…
Впрочем, я не особенно комплексовал – мало ли вокруг семей, где дети росли без отца! Но однажды я подслушал разговор пьяных соседей по дому и понял, что дело обстоит еще круче!
Эти свиньи трепались насчет того, что я – приемный! Представляете мое состояние?
– Разве это имело какое-то значение, если у вас были нормальные отношения?
– Сейчас-то я понимаю, что нет, – согласился со мной Антон. – Но тогда все во мне вскипело. Я стал вести себя по-другому, озлобился. Мама не понимала, что со мной происходит, пыталась вызвать меня на разговор, на откровенность, но я продолжал играть свою новую роль. Вот и доигрался.
Однажды, когда мама была на работе, я залез в шкатулку, где хранились документы. Обычно она запиралась на ключ, но я тайком проследил, куда мама его прячет. И, едва лишь за ней закрылась дверь, ринулся навстречу разгадке своего происхождения.
Не буду скрывать – мне иногда казалось, что я сын какого-то очень известного человека. Мне рисовались головокружительные перспективы – я нахожу своего отца, являюсь перед ним, он просит у меня прощения. А дальше начинается новая жизнь, полная радостей и богатства, – не то что наше полунищенское прозябание в Люберцах на ставку библиотекарши и какие-то копейки, которые мама получала в виде надбавки за ведение кружка «Умелые руки».