Шарль, очевидно, не хотел ей объяснять настоящую причину.
— О матери малышки ходят разные слухи. Мне кажется, они лживы, но… слухи распространяются все сильнее, поэтому никто не хочет удочерить малышку.
— Наверное, все-таки в этих слухах что-то есть.
— Нет. Моя милая супруга, я все проверил, она сказала правду. Но я не могу в этом никого убедить, и они не желают брать ребенка.
— Не стоит волноваться. Вы найдете ей приемных родителей в Монреале.
— Нет. Лучше, чтобы ее мать уехала как можно быстрее. Ей хочется вернуться во Францию, но она не может уехать, пока не решена судьба ребенка, — он шепнул на ухо жене: — Вам должно быть ясно, что я не хочу, чтобы эта женщина оставалась в Монреале, пока Жан-Батист находится здесь.
— Ей позволили вернуться?
— Да, я об этом позаботился, но нам следует уладить дела с ребенком.
Пока муж с женой переговаривались, тетушка Сулетта переводила взгляд с одного на другую. Ей было известно, что они обсуждали, и, казалось, ее эта тема очень волновала.
— Мсье Шарль, — наконец произнесла она.
— Да, тетушка Сулетта?
— Этот ребенок… здоров?
— Конечно. Она — во всех отношениях нормальная девочка.
— Она… Она хорошенькая?
— Удивительно, но нет, она совсем не напоминает свою мать!
Экономка осталась очень довольна ответом. Она несколько раз кивнула головой и даже улыбнулась. Это была весьма несчастная улыбка.
— Мсье Шарль, — униженным тоном произнесла она, — вы не хотели бы отдать девочку мне?
— Вам? — мсье Шарль был поражен. Он взглянул на жену, но она была поражена не меньше его.
— Да, мсье Шарль. Я буду счастлива взять девочку. Мне… Мне с ней будет хорошо. Я уверена, что смогу за ней ухаживать и это не помешает моей работе.
— Я в этом тоже уверен, — заявил мсье Шарль. — И я не сомневаюсь, что это станет мудрым шагом.
— Я понимаю, о чем вы думаете. Вы меня считаете слишком суровой. Правда, что я постоянно слежу за этими лентяями — слугами, погоняю их и требую, чтобы они работали, как следует, или я их накажу. Если я не стану требовать выполнения установленных правил, в доме не будет порядка. Мсье Шарль, что касается ребенка, тут совершенно иное дело. Она не будет страдать… от моего сурового характера. Я обещаю… я клянусь!
Экономка взглянула с мольбой на хозяина дома.
— Она никому не нужна и она… не очень привлекательная девочка… Мсье Шарль, мне она понравится, и я стану хорошо ее воспитывать. Я постараюсь, чтобы она выросла послушной, разумной и религиозной девушкой. Она не вырастет легкомысленной кокеткой и дурочкой, которые считают, что в жизни самое важное, чтобы ими восхищались мужчины. Нет-нет, она станет совсем другой.
Мсье Шарль взглянул на жену:
— Почему бы и нет? Вот и нужное нам решение проблемы. Мадам ле Мойн колебалась.
— Я надеялась, что малышку кто-нибудь пригреет, но это выход из затруднительного положения.
Она подумала о том, что если экономка будет заботиться о малышке, возможно, у нее станет лучше характер, потому что тетушка Сулетта была несносной. Она осталась им в наследство от старого мсье Шарля, и муж не желал с ней расставаться.
— Шарль, если ты этого хочешь, я не стану спорить.
— Хорошо. Тетушка Сулетта, малышка ваша. В голосе хозяина послышалось облегчение.
— Как только я вернусь в Монреаль, девочку вам доставят. Экономка не улыбнулась, но было ясно, что она была довольна. Она сразу начала строить планы.
— Из моей комнаты раньше вынесли небольшую кровать, чтобы там стало просторнее, теперь ее снова можно принести. Я проверяла, она в хорошем состоянии. Ее только надо хорошенько отмыть. Что касается вещей, мадам, после того как мадемуазель Катерина вышла замуж, она оставила много одежды в старом сундуке. Если вы не возражаете, я из них выкрою одежду для девочки.
— Конечно, тетушка Сулетта, делайте, что считаете нужным. Зачем же малышке ходить в старых обносках? Я пришлю для нее из Монреаля новую материю.
— Мадам, этого не следует делать, — твердо заявила экономка. По ее голосу было ясно, что она не желает никакой помощи и не потерпит, чтобы кто-то вмешивался в воспитание девочки.
Шарль ле Мойн сопровождал знаменитого брата до юго-западных ворот, от которых тропинка вела к причалу. Они остановились под каменной аркой и задержались там.
Арендатор по имени Шаррон воспользовался их присутствием и сообщил им последние новости:
— Старик Киркинхед пытался повеситься сегодня утром! Я проходил как раз мимо его дома, и ему повезло. Услышал, как упал стул, и вошел в открытую дверь. Боже! Он висел на крюке, торчащем из потолка. Я перерезал веревку, и он свалился на пол.
— Сколько времени он провисел? — спросил Шарль.
— Мсье, всего несколько секунд, веревка даже не врезалась ему в шею.
Мсье Шарль задумчиво хмыкнул.
— Удивительное совпадение, что это случилось как раз в этот момент, когда ты проходил мимо. Мне это кажется странным. Он давно угрожал, что повесится.
Арендатор согласно кивнул головой.
— Теперь мне тоже вспоминаются его слова. Мсье Шарль, когда я проходил мимо дома, мне кажется, что я обратил внимание на то, что он осторожно выглядывал из окошка. Сначала мне показалось, что я ошибся, потому что когда я вошел, он уже был в петле.
— Если бы у меня было время, я сходил бы к нему и устроил бы ему взбучку, — проворчал Д'Ибервилль.
— Он оставил письмо Сесили, — продолжал арендатор. Его просто распирало от гордости. Еще бы, он оказался участником такого важного события!
— Он написал, что они довели его до этого, и они еще пожалеют, когда увидят его мертвым.
— Что он делал, когда ты уходил? — спросил мсье Шарль.
— Он хлебал суп, улыбался, подмигивал и кивал в сторону Сесили, как будто очень гордился собой, — до арендатора наконец дошло, свидетелем чего ему пришлось стать. — Вот дурак, настоящий тупица! Значит, он все подстроил?
— Я должен переговорить с мсье Жираром, — заявил владелец поместья, обменявшись взглядом с братом.
— В данном случае, — сказал Д'Ибервилль, — с ним не следует особенно церемониться.
Арендатор продолжал возмущаться:
— Клянусь святыми, он меня увидел и подождал до тех пор, пока не был полностью уверен в том, что я его спасу! Пусть только попробует во второй раз сотворить подобную вещь со мной! Если я поймаю его на этом, я стану перед ним и буду хохотать ему в лицо, пока он не задохнется! Наверное, он считает, что теперь я буду постоянно его спасать…
Д'Ибервилль засмеялся.
— Когда ты его увидишь, передай, что в аду дьявол специально накаляет вилы, чтобы ими встретить самоубийц, — он покачал головой. — Как жаль, что наш верный Филипп должен жить в доме этого «чокнутого».
Караульный убрал цепь с ворот, и братья последовали дальше.
— Да защитит вас Господь Бог и Все Его Святые, мсье Пьер, — сказал караульный, — и пусть Они приведут вас домой.
Д'Ибервилль сменил камзол цвета спелой сливы на куртку, широкую в талии. На шее у него, как всегда, висели ножны для столового ножа. Д'Ибервилль опять где-то потерял свой нож. Шарль обратил внимание и сказал, что слуги его непременно найдут, и он отошлет его в Монреаль.
Братья прошли половину дороги до причала, а потом остановились и взглянули друг на друга.
— Ну, что, Пьер, начинаем!
— Да, Шарль. В течение двух лет мы будем очень заняты, и прольется много крови. Думаю, мне предстоит провести множество сражений. А ты, мой мудрый старший брат, будешь занят тем, что станешь снабжать меня всем необходимым для сражений.
— Нам придется не легко. — Мсье Шарль оглянулся на высокие стены замка. — Пьер, нам следует укрепить наши форты на реке, и тогда мы сможем удержать весь запад для Франции.
Д'Ибервилль начал цитировать из Первой Книги Маккавеев.
— «Тогда Симон построил укрепления в Иуде и оградил их стенами с высокими башнями, воротами и запорами». Значит, ты, мой братец, имел в виду именно это, когда возводил вокруг Лонгея крепкие стены и высокие башни? Те, кто критиковал тебя, не понимали в чем дело. Теперь, когда у нас пустые карманы, они опять все начнут снова.
— Это не имеет никакого значения, — спокойно ответил ему мсье Шарль, — возможно, они нас поймут, когда мы построим форты вдоль Миссисипи. Меня не волнуют досужие сплетни соседей.
Д'Ибервилль смотрел на стены замка, взгляд его погрустнел. Потом он взглянул на реку и внимательно осмотрел густые деревья на острове Св. Елены.
— Я всегда любил Лонгей, и мне не следует сюда возвращаться, потому что тут мне в голову приходят странные мысли. Когда я возвращаюсь, то спрашиваю себя: «Это в последний раз?». И сейчас у меня дурные предчувствия. Наверное, я больше никогда не увижу Лонгей.
Глава 7
В тот же день двое мужчин сидели в таверне в нижней части Монреаля. Жюль Бенуа, человек с неприятной внешностью и с отметиной дьявола на щеке, и Жозеф де Марья. В комнате было удушающе жарко, и они сняли плащи.
— Мсье, всем известно, зачем вы сюда пожаловали, — сказал Бенуа, обхватив колени руками. Ему было не по себе в присутствии важного вельможи из Франции.
— Конечно, — де Марья, как всегда чинил гусиное перо и не поднял головы. — И что же им известно?
— Что вы тут, чтобы узнать, как нарушаются законы по торговле мехами. Вы служите у короля и собираете необходимые доказательства, — Бенуа усмехнулся. — Мсье, я не занимаюсь торговлей, а всего лишь незнатный человек, промышляющий адвокатской практикой. Мне от вас нечего скрывать…, поэтому мне нечего бояться.
Де Марья повернулся к окну в надежде глотнуть немного свежего воздуха. Но перед окном высилась высокая стена.
— В Монреале никто не знает, — сказал мсье де Марья хрипловатым голосом, — что мне стало известно все о сделках с таможенниками в Квебеке. Я осмотрел тайные хранилища на судах, которые никогда не замечали инспекторы, — эти тайники приспособлены для хранения мехов. Мне известно, как рыбацкие суда и лодки, встречающие торговые суда у острова Олерона, разгружают меха, а инспекторы в Рошеле ничего не могут найти.
Он закончил точить перо и внимательно его осмотрел, как бы желая сказать: «Теперь я могу записать все, что мне о вас известно, умник Жюль Бенуа, и это станет — ха! ха! — твоим концом!»
Де Марья кивнул головой, а потом спокойно заметил:
— Мне известно об огромных прибылях. Но сначала кладут на лапу таможенникам, чтобы они закрыли глаза на нарушение закона, и немного делятся с капитанами и их помощниками на кораблях, платят, конечно, рыбакам и золотят ручку чиновникам в Рошеле, но даже после всего этого купцы Новой Франции зарабатывают не менее семисот процентов, — он опять покачал головой. — У меня записаны все имена и цифры, все до мелочи. Я могу вернуться во Францию и взорвать махинации этой колонии, а сделать это будет очень легко. Пах-пах!
Судейский крючкотвор подставил руку к уху, как это делают глухие люди, и переспросил:
— Что вы сказали?
— Не думаю, что вы ничего не слышали, — возмутился де Марья. — Я уверен, что вы слышите все, что вас интересует. Но я не могу вам повторить — у меня достаточно доказательств, чтобы всех торговцев мехами Монреаля посадить в тюрьму.
Судейский покачал головой.
— Но вы, конечно, не сделаете этого, — сказал он. Королевский посланец захохотал.
— Конечно, я не сделаю ничего подобного. Все ограничения, которые наш мудрый король ввел на торговлю мехами, не следует принимать чересчур серьезно. Я обязательно представлю отчет и в нем скажу, что были кое-какие нарушения, и мне для этого понадобятся козлы отпущения. Конечно, в их число не войдут королевские чиновники или влиятельные купцы. Вы понимаете, что никакого упоминания не будет сделано… об уважаемом семействе ле Мойн. Я уже составил список. В нем имеются: парочка мелких торговцев, помощники капитанов и неизвестный служащий из Квебека, который от глупости позволил присвоить себе несколько су. Я уверен, что их ожидают невысокие тарифы.
Де Марья развел руками.
— Конечно, это все очень грустно, но законы следует выполнять, и мне необходимо подтвердить подозрения нашего короля.
Жюлю Бенуа были знакомы подобные разговоры.
— Легче всего отыграться на мелких людишках, — сказал он. — Ни один из них не должен нарушать законы.
Любой намек на дружелюбие на полном лице королевского служащего исчез. Он сурово уставился на Бенуа, чье лицо было узким и тощим, и на нем резко выдавался длинный вздернутый нос.
— Вы понимаете, — сказал де Марья, — что следует найти способ, чтобы как-то компенсировать этот провал. Мне понадобится тут свой человек и агент, который станет собирать деньги и оказывать давление, когда это понадобится, а при особых обстоятельствах подкупать местные власти. Я попытался найти подходящего человека, и мне кажется, что я нашел его. Это — вы, мсье Бенуа, вы мне подходите. Вы при желании можете стать полезным для меня и для других, кого я представляю. Если вы захотите мне служить, вы будете прилично вознаграждены.
— Понимаю, — судейский крючкотвор постарался ничем не выдать свою радость и торжество. — Награда для меня будет немаленькой.
Де Марья наклонился к Бенуа, и его лицо оказалось совсем к нему близко.
— Должен вас предупредить.
Бенуа задохнулся, и радость его покинула. Он почувствовал, что его как бы поместили в морскую воду, и там на него уставились отвратительные глаза осьминога.
Де Марья начал говорить приглушенным голосом:
— Вам следует быть очень осторожным и осмотрительным во всем. Вы должны проявлять преданность и повиноваться любому приказу безоговорочно и сразу. Ни один человек не должен узнать о том, что я вам скажу. Если вы хотя бы в чем-то меня ослушаетесь, а мне кажется, что у такого наглеца возникнет подобный соблазн, то вы на собственном опыте убедитесь, что мы всегда сможем расправиться с жалкими предателями. И эта расправа будет не из приятных. Тюрьмы Франции полны жалких предателей, и для них имеется достаточно места на тюремном кладбище. Среди этих жертв могут оказаться лжецы и хитрецы и даже не очень ловкие воришки.
Бенуа почувствовал, что ему наконец разрешили вынырнуть на поверхность, после того как у него перехватило дыхание. Он еле перевел дух и тихо сказал:
— Мсье, у вас не будет причин жаловаться на меня. Де Марья рассмеялся.
— Детали мы обсудим позже — он полез в карман вышитого жилета и вытащил оттуда великолепные часы, сделанные в форме распятия. — О, уже поздно. Вам следует запомнить очень точно все, что я вам сказал.
За де Марья по улице следовал слуга и держал на плечах его саквояж. За ними шли два носильщика, и каждый из них тащил огромный чемодан. Вот уже два дня стояла прохладная погода, и с реки дул свежий ветерок. Но де Марья запыхался, пока дошел до залива де Барк.
— Хорошо, что мы отправляемся назад, — сказал де Марья, останавливаясь и показывая на парочку индейцев на другой стороне улицы. На одном из них была узкая набедренная повязка, а второй вообще был нагим. — Если человек обладает тонким вкусом и хорошими привычками, ему трудно оставаться в этой стране.
Казалось, город раздирали разные звуки. На улицах толпилось множество народа. Люди разговаривали, смеялись и пели, с башен неслись громкие звуки колоколов, де Марья остановился у таверны и обратился к хозяину, стоявшему у дверей.
— Здесь что-то празднуют?
Хозяин вышел вперед, вытирая руки о фартук.
— Да, мсье, — глаза у него сверкали от возбуждения. — Сегодня отправляется в путь Д'Ибервилль. Он принесет нам новые победы. Поэтому мы и веселимся, и в этом нет ничего удивительного. Великий господин Пьер заслуживает, чтобы его проводил сам король.
Де Марья фыркнул и отправился дальше, хозяин подмигнул двум носильщикам и тихо пробормотал:
— Шпион несчастный, свиная рожа! Слуга приблизился к де Марья.
— Мне нужно вам кое-что сказать. О том, кого вы мне показали…
— Ты имеешь в виду…?
— Да, мастер. Эта дама.
— Болван, не так громко. Ты думаешь, что я хочу, чтобы все в городе были в курсе моих дел? Подойди ближе. Нет, отступи на один шаг. Ты считаешь, что я приглашаю тебя в мою постель и хочу, чтобы ты хлебал суп моей ложкой? Тебе следует говорить шепотом: я тебя услышу.
— Мастер, это та самая женщина, — шептал слуга, — та вдова, которую отсылают во Францию. Она уезжает сегодня из Квебека на одной лодке с вами.
На жирном лице де Марьи появилось довольное выражение.
— Как удачно! Если бы я сам приложил к этому руку, все сложилось бы не так удачно, — он взглянул через плечо на слугу. — Что еще? У тебя есть еще новости. Я сужу об этом по хитрому блеску твоих глаз, старый лис.
— У дамы есть деньги, — продолжал шептать слуга. — Раньше их у нее не было, и она промышляла как белошвейка. Но сейчас она покупает красивые вещи — новые шляпки, шали и башмаки, хозяин, разные шелка для платьев. В городе болтают…
— Говори, говори! Ты мне не открываешь государственных секретов, так что побыстрее.
— Болтают, что ей дали денег, чтобы она отсюда уехала. Наверное, это так, хозяин. Она свободно тратит деньги. В тавернах разнеслись слухи о том, что, когда она возвратится в Париж, то станет там изображать из себя благородную даму. Зачем иначе ей нужны такие красивые и дорогие вещи?
— У нее имеется официальное позволение вернуться во Францию?
— Да, хозяин. Его было не так легко сделать, для этого понадобилось влияние в высоких сферах. Об этом постоянно болтают в тавернах.
Де Марья некоторое время молча шагал вперед. Он твердо ставил ноги на землю, как будто выполнял какую-то важную задачу.
«Итак, — подумал он, — дружище Шарль позаботился о том, чтобы побыстрее избавиться от красивой вдовушки. Мудрая мысль! Он не желает, чтобы хорошенькие хохлатки уводили подальше его бойцовых петушков!» — Он фыркнул от удовольствия и достал мелкую серебряную монетку из кармана, де Марья поднял монету вверх и сказал слуге: