Сумбурно, поди, говорю, да? Ну, извини, на самом деле до сих пор не могу спокойно то время вспоминать…» – Отец виновато улыбнулся такой до боли родной и знакомой улыбкой, что у Егора защемило сердце. Он и так последние полтора часа сидел, судорожно ухватившись за подлокотник кресла побелевшими пальцами, боясь пошевелиться, а сейчас… сейчас вдруг отчетливо понял, что больше не может, потому что видеть отца – живого и невредимого, зная при этом о его гибели, – было просто невыносимо! Егор торопливо остановил рекордер и нервно поднялся. Прошелся по комнате, переводя дух и стараясь осмыслить услышанное. В принципе, для него не было новостью или каким-то шокирующим откровением многое из того, о чем рассказывал отец, – все же он с детства был рядом с ним и волей-неволей оказался в курсе его бесед с друзьями, родственниками, сослуживцами, а когда повзрослел, то и сам стал принимать в них участие. Но сейчас Егор неожиданно увидел всю картину целиком, а не разрозненными кусочками хитроумной мозаики, которую исподволь открывали перед ним! Боже, каким же наивным он был! Капитан-лейтенант с удивлением почувствовал, что у него отчаянно горят уши – словно у юнца, застигнутого за просмотром неприличных журналов. Но одновременно он не мог не восхититься отцом, который, оказывается, незаметно воспитывал его и давал огромный массив информации, лукаво дробя сведения на отдельные, с виду малозначащие и не такие уж важные фрагменты.
– Уже закончили? – Полковник Гарутин, неслышно вошедший в кабинет, заставил Егора вздрогнуть от неожиданности. – Ох, простите, никак не привыкну, что для вас наша манера поведения в диковинку. – Командир «ярославичей» покаянно улыбнулся.
– Да нет, все в порядке. – Звонарев взял себя в руки и постарался успокоиться. – Просто я немного задумался. Понимаете, господин полковник, все же очень нелегко вдруг согласиться с тем, что ты смотрел на мир через розовые очки, а теперь они разлетелись на мелкие части. Самое странное, никак не могу понять: то ли отец не был уверен, что я смогу правильно все осознать и принять, и потому не рассказывал мне все раньше, то ли считал, что я проболтаюсь и как-то выдам его секреты?
Гарутин задумчиво посмотрел на него:
– А может, все проще? По-моему, Владимир Петрович просто не хотел забивать вам голову раньше времени. Понимаете, Егор, до всего надо дорасти – не вздумайте только обижаться на мои слова, я совсем не желаю вас обидеть! – дорасти, чтобы соответствовать новым знаниям. Знаете, как говорят: «Учитель приходит, когда готов ученик». А какой смысл шокировать и сводить с ума, уж простите, зеленого юнца?
– Да, наверное, вы правы, – неохотно признал Звонарев. – Значит, отец думал, что я буду готов только тогда, когда его, – спазм перехватил ему на мгновение горло, – не станет?
– Снова здоро́во! – раздраженно поморщился Гарутин. – Да не об этом сейчас надо думать! Поймите наконец, что Владимир Петрович переправил мне этот информкристалл не потому, что хотел признать ваше состоявшееся взросление столь экзотическим способом, а в силу чрезвычайной необходимости! Сейчас, когда его уже нет с нами, на первый план выходят интересы дела, а не чьи-либо эмоции. Скажите мне лучше, вы поняли, как добраться до хранилища?
– Хранилища? – Егор удивленно посмотрел на полковника. – Судя по всему, я еще не досмотрел запись до конца, поскольку не понимаю, о чем вы?
Гарутин всплеснул руками.
– Милый вы мой! Да что ж вы тогда голову мне морочите?! У нас ведь каждая секунда на вес золота, а вы тут сомнениями а-ля юный Вертер мучаетесь! Смотрите быстрее диск – это сейчас самое главное. А нравственные терзания давайте оставим на потом!
– Да, конечно, – вяло кивнул Егор. – Сейчас я продолжу, – внезапно до него дошел смысл сказанных полковником слов. – Погодите-ка, а с чего вдруг такая спешка, Олег Витальевич?
Комбриг ожег его злым взглядом.
– Не хотел говорить, – нехотя процедил он, – но пару минут назад наши операторы засекли приближение к базе нескольких десятков воздушных целей. Их идентифицировали как армейские транспорты с охранением, несущие, предположительно, на борту как минимум одну десантную дивизию. Направляются они именно сюда. И проблема вовсе не в том, что мы не в состоянии отбиться от них, наоборот, наш арсенал вкупе с оборонительными сооружениями самой базы способен перемолоть десяток таких атакующих групп – боеприпасов вполне хватит, – но это будет означать открытый мятеж, и на нас мгновенно обрушится вся мощь императорской армии и Флота. Тем более что со мной уже связались и предложили допустить «группу досмотра», не оказывая ни малейшего сопротивления! И, угадайте с трех раз, что или, точнее, кто им нужен в первую очередь? То-то!
Звонарев похолодел. В свете того, что он узнал за последние несколько часов, это могло означать лишь одно: за них решили взяться всерьез! А ведь все вроде бы только-только стало налаживаться…
Лешку должны были отправить с дежурным катером, следующим в город. Пилот, малость пришедший в себя после ночки, оказавшейся столь богатой на самые разнообразные события, хорохорился и говорил, что останется со Звонаревым, но полковник Гарутин был непреклонен. «Мне не нужна здесь лишняя обуза! – категорично заявил он. – Господин лейтенант, кругом марш! Следуйте на свой корабль! Исполнение доложить». Вихров скорчил кислую физиономию, но подчинился. Конечно, Звонарев прекрасно понимал, что на самом деле аса вряд ли так уж сильно грела мысль сменить простор неба и космоса на пусть и элитную, но все же пехоту, но в душе он был ему благодарен за участие. Сам каплей, немного введенный в курс дела Гарутиным, на крейсер не торопился.
Сначала Егор не понял, отчего вдруг комбриг взъелся на Лешку, но вскоре все встало на свои места. В просторном кабинете Гарутина, спрятанном глубоко-глубоко под землей, у них с Олегом Витальевичем состоялся весьма откровенный разговор. Звонарев и представить себе не мог, что его отец, оказывается, входил в состав тщательно скрытой от постороннего внимания небольшой группы, сосредоточившей в своих руках подлинную власть над Империей. Да-да – ни много ни мало! За внешностью заслуженного, но вполне заурядного, судя по занимаемому месту, чиновника захолустной планетной администрации таился один из высших имперских вельмож, обладавший такими полномочиями, знаниями и допусками к высшим государственным секретам, что просто дух захватывало!
Владимир Петрович был, как объяснил Егору Гарутин, одним из тех людей, которых специально убрали с открытой политической сцены Империи под различными, тщательно залегендированными предлогами в самом конце правления старого Императора. Далекий от понимания внутренних механизмов таких интриг, Егор вначале никак не мог взять в толк, зачем это было сделано. Но Олег Витальевич вполне доступно разъяснил ему: в условиях войны любой мало-мальски здравомыслящий государственный руководитель должен заранее позаботиться о том, чтобы создать тайный аппарат управления, который бы дублировал существующий; надежно укрыть основных секретоносителей и сокровенные базы данных; продумать возможные варианты ухода в подполье и прочие подобные нюансы. А уж если вспомнить о том, что в то время не только разгорелась война между Империей и Демократическим Союзом, но и в острой форме встал вопрос о смене Императора, то становилось понятным стремление пока еще работающего Кабинета подготовить для себя запасные позиции. Ну, а на кого еще можно было опереться в этой ситуации, как не на тех, кто, собственно, и поспособствовал в немалой степени восшествию Императора на престол?
В общем, Звонарева-старшего тихо отправили в отставку, как якобы несогласного с грядущим неизбежным изменением в высших эшелонах власти, и он гордо отправился в почетную ссылку на Лазарус, где и поселился со всем своим семейством. Для вида, чтобы не создавать из него икону для всевозможных оппозиционных движений, его ввели в состав всепланетной администрации, где он занял вполне достойный, но не первостепенный пост.
А основным делом Владимира Петровича явилось создание секретного хранилища. Что предполагалось в нем спрятать и где оно размещено – это Егор как раз и не успел узнать до прихода Гарутина. Одно было понятно и так: отец стал хранителем чего-то неимоверно важного, раз уж Император согласился на удаление вернейшего слуги в острейший момент своего правления. Егор попробовал представить себе, каково это – бросить навсегда привычный, выстраданный, завоеванный потом и кровью мир, добровольно расстаться с привычным кругом, смириться с мыслью, что теперь ты не один из могущественнейших вельмож, а скромный чиновник на захолустной планетке… Представил – и понял, насколько он мелок по сравнению с отцом! Нет, все же люди, строившие Империю, действительно были страшно далеки от простых обывателей, озабоченных лишь тем, чтобы у них была уютная квартира, непыльная работенка и приличный счет в банке, – они мыслили поистине государственными категориями и строили свою жизнь именно по этим лекалам!
А основным делом Владимира Петровича явилось создание секретного хранилища. Что предполагалось в нем спрятать и где оно размещено – это Егор как раз и не успел узнать до прихода Гарутина. Одно было понятно и так: отец стал хранителем чего-то неимоверно важного, раз уж Император согласился на удаление вернейшего слуги в острейший момент своего правления. Егор попробовал представить себе, каково это – бросить навсегда привычный, выстраданный, завоеванный потом и кровью мир, добровольно расстаться с привычным кругом, смириться с мыслью, что теперь ты не один из могущественнейших вельмож, а скромный чиновник на захолустной планетке… Представил – и понял, насколько он мелок по сравнению с отцом! Нет, все же люди, строившие Империю, действительно были страшно далеки от простых обывателей, озабоченных лишь тем, чтобы у них была уютная квартира, непыльная работенка и приличный счет в банке, – они мыслили поистине государственными категориями и строили свою жизнь именно по этим лекалам!
– Эх, надо было в космос уходить! – в сердцах бросил Гарутин, нервно прохаживаясь по кабинету за спиной вновь устроившегося в кресле перед рекордером капитан-лейтенанта. – Да все ведь указывало на то, что схрон ваш батюшка где-то здесь устроил – не случайно же и нас в свое время именно на этих островах разместили. Двойная страховка, так сказать, – и Владимир Петрович, и моя бригада. Кто ж мог предположить, что дойдет до такого – самого Звонарева к стенке рискнут поставить! Знали бы, уроды, на кого руку подняли! До сих пор не могу понять – неужто они не понимали, кого арестовали? А все, поди, наша обычная расхлябанность и неразбериха: с Церебруса, видимо, не успели предупредить местных держиморд, что с вашего отца пылинки надо сдувать и беречь как зеницу ока, вот эти дебилы его как обычного неугодного Императору старого вельможу и восприняли. Решили, что, дескать, нечего с ним церемониться: встал вопрос о возможной эвакуации тюрем и следственных изоляторов? Так проще всего расстрелять, да и дело с концом! Сейчас, поди, локти себе кусают, козлы!
Капитан-лейтенант слушал комбрига, чувствуя, как снова противно заныло сердце. Конечно, Гарутин думал прежде всего о деле, о своем задании, обязанностях и поручениях. Для него Владимир Петрович Звонарев являлся лишь ключевым объектом операции, и потому он не обращал внимания на то, как отреагирует на его слова Егор. Но от понимания этого становилось вдвойне больнее. Егор с трудом заставил себя сосредоточиться на том, о чем говорил ему с экрана отец.
– Ничего не понял! – с досадой ударил кулаком по столу Гарутин, когда они досмотрели запись до конца. – Что Владимир Петрович имел в виду? Почему ничего не сказал прямо о том, где следует искать хранилище, как в него попасть и каков код доступа?
– Я думаю, что отец не исключал возможность того, что этот кристалл попадет не в те руки, – задумчиво произнес Егор. – Сказать по правде, мне вообще не очень понятно, как он решился замкнуть эти секреты именно на меня: а если бы «Московит» сгинул где-нибудь в Приграничье или, что еще вероятнее, находился бы сейчас в походе?
– Вздор! – решительно заявил полковник, вскакивая с места. – На этот случай у нас были предусмотрены и другие варианты. Не забивайте себе голову ненужными пустяками – не время! Ответьте лучше, вы поняли, где нужно искать? Ну же, Егор! Вполне вероятно, что нас скоро начнут прижимать к ногтю, а надо еще озаботиться эвакуацией хранилища и его содержимого!
– Да-да, – рассеянно отозвался капитан-лейтенант. Он задумчиво чертил что-то на листе бумаги, который взял со стола комбрига. Гарутин нетерпеливо заглянул ему через плечо. Какие-то закорючки, стрелочки, кружочки. Полковник с трудом сдерживал рвущееся наружу раздражение. Он буквально каждой клеточкой чувствовал, как утекает драгоценное время, как сжимается кольцо вокруг базы «ярославичей», но вынужден был усмирять свои эмоции, поскольку прекрасно понимал, как важно сейчас, чтобы этот парень разобрался во всем правильно, ведь иначе они неизбежно нарвутся на какую-нибудь ловушку, и все пойдет прахом. А в том, что Звонарев-старший оборудовал хранилище всевозможными смертоносными секретами, полковник был твердо уверен на всю тысячу процентов.
Мягко стукнул в виски сигнал вызова, и Гарутин отошел в угол кабинета, где стояла система защиты переговоров. По въевшейся за долгие годы службы привычке он не хотел давать возможным шпионам и враждебно настроенным наблюдателям даже малюсенького шанса перехватить служебную информацию, не предназначенную для чужих ушей.
– Господин полковник, – голос ведущего оператора наблюдения был сух и деловит, – базу накрыли «колпаком». Пока еще не совсем плотно и можно попробовать прорваться по зеленому и красному векторам, – на развернувшемся экране появилась электронная карта-схема окружающей местности с указанием направлений. – Транспорты с десантом пока вне радиуса поражения. Судя по их поведению, они представляют себе, чем мы вооружены, и пока не форсируют события.
– Ну, еще бы, – ворчливо отозвался Гарутин, – в одной конюшне ведь выросли. Продолжайте.
– Да, конечно. Противодесантные комплексы развернуты и готовы к бою. Два звена атмосферных истребителей также заняли свои стартовые площадки. Личный состав базы на своих постах, согласно боевому расписанию.
– Что там на орбите?
– Они попытались подвесить прямо над нами пару фрегатов огневой поддержки, но там же время от времени появляются «незабудки» – приходится то и дело освобождать им дорогу, – так что пока небо над нами периодически дырявое – вполне можно осуществить попытку прорыва.
– Ах да, «незабудки»! – Комбриг повернулся к погруженному в размышления капитан-лейтенанту. – Егор! Эй, Егор, отвлекитесь ненадолго! Скажите, вы ведь были там, наверху, когда эти «веселые бегемотики» вмешались в бой между нами и «демократами»?
– Что? А, вы о «незабудках», – Звонарев попытался переключиться и вникнуть в смысл нового вопроса. – Да, мы как раз уже готовились прикрыть отход остатков эскадры к планете, когда они появились. Надо признать, что очень вовремя: шансов сделать это у нас, в сущности, было совсем немного. Мы, правда, не рассчитывали, что они нам чем-то помогут, но надеялись хотя бы на временное прекращение огня – все же в курсе, что «незабудки» терпеть не могут, когда рядом с ними кто-нибудь пытается стрелять. И вдруг, представьте наше изумление, они с ходу начинают выносить один корабль «демократов» за другим! Те и пикнуть не успели, как от всего их флота осталось «полторы калеки»! Да, драпанули они в момент! Мы не рискнули их преследовать – черт его знает, как «незабудки» на это отреагировали бы, – и предпочли за благо потихоньку отойти к Лазарусу. А эти, как вы их назвали, «бегемотики» за нами пристроились и сопровождали всю дорогу, будто овчарки отару овец. Самое смешное, что по-прежнему ни одна попытка связаться с ними ничего не дала. То есть двигаются рядом, защищают, но делают вид, что незнакомы, представляете? Наши аналитики чуть с ума не сошли, всю обратную дорогу головы ломали и компы мучили, чтобы разгадать этот парадокс, да куда там! В итоге плюнули и просто решили принять этот факт как данность. Было еще опасение, что «незабудки», как говорится, у нас на плечах к Лазарусу вплотную подойдут, пояс обороны проскочат и разнесут на планете все и вся, но нет, тоже обошлось – кружатся неподалеку, рыдают себе на разных диапазонах и только.
– Занятно, – протянул Гарутин, внимательно выслушав космолетчика. – Весьма занятно. – Он прошелся взад-вперед по кабинету. – Дежурный! Последние данные по вражеской группировке… А вы работайте, Егор, работайте – сейчас от результатов расшифровки послания Владимира Петровича зависит очень и очень многое. И ребята мои, которые, возможно, скоро в бой вступят, будут защищать именно вас! Да, если нужен доступ к терминалу или помощь моих аналитиков, то не стесняйтесь – просто скажите, в чем нужда, хорошо?
– Да нет, ничего не нужно – я, похоже, обнаружил ключик к этой загадке, – капитан-лейтенант возбужденно потер ладони, впившись глазами в экран. – Смотрите, здесь есть указание на пикник, когда мы всей семьей праздновали Сашкин выпуск. Это мой брат, он погиб в самом начале войны, – пояснил Егор нехотя, заметив недоуменное выражение на лице полковника. – Так вот, я припоминаю, что отец тогда предложил слетать на острова, поплавать с аквалангом, поохотиться на акул. И мы были как раз неподалеку от того места, где сейчас расположена ваша база. А на второй день папа и брат уплыли куда-то на батискафе и вернулись только под вечер. Самое интересное, что Сашка был весь белый – я еще вышучивать его, помню, начал, а отец очень резко меня оборвал и велел замолчать. Да… как будто в другой жизни все было…
– Не отвлекайтесь, – нетерпеливо попросил слушающий его с хищным интересом Гарутин. – Что было дальше?