Поняв, что она собирается исчезнуть с его глаз, лейтенант дернулся, но Дада успокоила его, заверив, что никуда не сбежит.
Дарья вошла в комнату и посмотрелась в зеркало.
«Рожа-то у тебя бледная, курица ты общипанная. Зачем он пришел? Что ему от меня надо?»
Скинула шубу, надела коротенький халатик и показалась на кухне. Пусть пялится – пока есть на что.
– Где вы были в ночь с шестнадцатого на семнадцатое ноября? – сухо спросил он.
Она забегала по кухне с чайничком в руках, делая вид, будто не расслышала вопрос.
– Я повторяю...
– Да, да, я просто вспоминаю, извините. – На самом деле этот Антон Ильич с его собственными мозгами на асфальте не шел из ее головы. И вот оно все к чему, к тому, что отсидеться в закутке ей не удастся.
Вспоминала она долго. Налила чай. Села за стол поближе к нему. Поясок так приослабила, что при любом ее жесте лейтенант, простите, старший лейтенант, мог видеть ее груди и венчавшие их соски. Играла с огнем, он мог и взбрыкнуть, а впрочем, этим она и жила.
– С шестнадцатого, как вы сказали, на семнадцатое я спала дома в своей постельке. Показать где? – Она поднялась с табурета и выразила готовность пройти из кухни в комнату.
– Зря ты дурачишься, Даша, – неожиданно по-простецки сказал Парусов. – Я возьму сейчас с тебя подписку о невыезде, – на этот раз он все-таки достал, уже из кителя, какой-то бланк и положил перед ней на стол. – Тебя видели в «Зеркальной» вместе с мужиком, которого несколько позже нашли на асфальте уже мертвым. Вылетел дядька из окна гостиничного номера, который снял для того, чтобы с тобой переспать. Я не знаю, может, это он на радостях, как думаешь? Мужчиной себя почувствовал. Или ты ему сказала, что не любишь?
Дарья теперь окончательно и бесповоротно поняла, что увязла в дерьме по самые сережки.
«И что теперь, на хер, делать? Я сама себя спрашиваю?»
– Ну, – она задержала воздух в груди, – раз уж мы, Серега, перешли на «ты», отвечу как есть. Трахнул он меня, причем прескверно, поковырялся, можно сказать. Уснули. Проснулась – окно открыто. В комнате дубильник, писать без подогрева, извини, не сядешь. Глянула я на улицу, а он там и лежит, на земельке-то, и знаешь, что удивительно, не шевелится. Я, естественно, ножки в сапожки и ходу. Было это, Серега, в шесть утра, точнее, без пяти.
– Значит, я так понял, ты его не убивала.
– Понял правильно, – одобрительно закивала она. – Чаек-то пей, товарищ старший лейтенант, остынет.
– Спасибо. А чего ушла? Раз не виновата. Неужели думала, что тебя не найдут?
– Да. Сомневалась я в возможностях нашей милиции. Зачем мне, простой российской девке, какие-то разбирательства? Я мечтала жить спокойно, но теперь, похоже, мне грозит тюрьма, да?
Она чувствовала, что сейчас сорвется. Дело-то хреновое, по-любому. Кто ей поверит? Кто? Понятное дело, она из-за денег выкинула мужика из окна. Или платить не хотел за услуги, или украсть что попыталась, а он вовремя заметил. Кобель-то был в годах, ростом невелик. Она вполне могла бы если уж не справиться, то оказать сопротивление.
– Стал бы я с тобой тут чаи пить, – он отхлебнул на совесть приготовленный напиток, помолчал – играет на нервах, зараза, – если бы тебя обвиняли в убийстве. Все косвенные улики за тебя. В комнате порядок, следов борьбы не видно. Окно не разбито, а открыто. Курильщик довольствовался бы, на крайний случай, форточкой, но открывать полностью окно? Это нелогично. К тому же, скажу тебе прямо, дорогая Даша, что доказать факт убийства, если оно и было, уже невозможно.
– Вот этого не надо, – она отстранилась от него. – Вы даже, товарищ милиционер, и речи не заводите о такой возможности. Мне его убивать резону не было. Ни в каких криминальных делах я не замешана, живу всю свою жизнь спокойно, можно даже сказать, добропорядочно.
Он пропустил демагогию мимо ушей и продолжил излагать факты, которые, к слову сказать, были весьма интересны Дарье.
– При покойном, на беду, не оказалось никаких документов, хотя деньги мы нашли, сто долларов, немного, но все же. Значит, ты по его карманам не шуршала.
– Мне обидно, что вы меня считаете нечестным человеком. Я никогда ничего у людей из карманов без их на то разрешения не вынимаю. – Она продолжала разговаривать с ним несколько наигранно, но теперь, поняв, что ее в каталажку никто сажать не собирается, Дарья ерничала больше от радости за саму себя (похоже, вышла сухой из воды), нежели из-за того, что перед ней сидел молодой и симпатичный офицер.
– Работа у меня такая, можно сказать, ментовская, думать о людях либо плохо, либо никак. Вы уж, Дарья, простите.
– Ничего, ничего. – Она подлила ему еще, потому как в его чашке чая осталось на донышке.
– Так как вы сами не отрицаете факт своего присутствия в номере, то поступаете, с моей точки зрения, молодцом. Вот вам вопрос: «Как он вам представился?»
– Сказал, что его Антон Ильич зовут.
Лейтенант кивнул и записал имя-отчество себе в книжечку, затем передал ручку Дарье и попросил, чтобы она поставила свою подпись на бланке.
Данилова послушно выполнила указание и посмотрела на представителя власти изумрудными глазами, затянувшимися томной поволокой:
– Что же это мне теперь из города ни на шаг?
– Это ты правильно поняла, – он спрятал бумажку в карман. – Люди не всегда говорят все от начала и до конца, вдруг мне захочется с тобой еще раз побеседовать.
– А я пока вроде ничего и не сказала.
– А вот сейчас все и произойдет. Самоубийца не оставлял записку.
– Слушайте, – она прогнула спину словно кошка, а затем вернулась в прежнее положение. – Поставьте себя на мое место. Просыпаетесь вы утром, а окно открыто, и женщина, с которой вы просто пам-пара-рам, лежит внизу. Что вы будете делать? Правильно, соберете вещички и быстрее из номера! Я не занималась осмотром комнаты, честное слово.
– Придется поверить. Дело в том, что и при более тщательном осмотре никаких записок найти не удалось, значит, ее и не было. Теперь расскажите мне все с самого начала: как познакомились и так далее.
Она пожала плечами, запустила пятерню в волосы и в задумчивости посмотрела на календарь, висящий на стене. Симпатичные щеночки сенбернара, забавно разевая пасти, смотрели на нее с цветного плаката.
– Сегодня двадцать четвертое, – будто в прострации произнесла она.
– Да, – поспешил подтвердить лейтенант, надеясь, что свидетельница вспоминает. На самом деле Дарья вспомнила, что забила стрелку с подругой на четыре вечера.
– Рассказывать-то нечего. Познакомились в ресторане «Золотая грива», можете проверить, мы там были. Покушали, поехали в гостиницу. Он показался мне приличным господином.
– Костюм на нем был дорогой. Опять же, почему он не выпрыгнул от вас в трусах, а оделся и только после этого решил проверить, умеет ли он летать, а?
– Не знаю, вы следователь, вам и ответы находить.
– Но вы не слышали, как он одевался?
– Нет.
– Что необычно, правда. Ведь женщины спят намного более чутко, нежели мужчины.
– Я выпила бутылку шампанского. В связи с этим не думаю, что мой сон был неглубоким.
– Во сколько вы проснулись?
– Было почти шесть. Можно спросить, а его полет никто не видел?
– Нет. Свидетелей мы не нашли. Кроме вас.
– Но я все проспала.
– Вы последняя, кто видел Антона Ильича живым. И я очень рад, что нам удалось разыскать вас.
– А как?
Он посмотрел на нее, будто только сейчас увидел.
– Секрет фирмы, – поднялся, одернул форму, – значит, все проспали. Тоже неплохо. Похоже, мужик на самом деле свел счеты с жизнью.
– Вы меня никуда не заберете? – на этот раз серьезно и без тени ехидства спросила Дарья.
– В этом нет необходимости, – он уже собрался было выйти на лестничную клетку, но затем повернулся и добавил: – Тюрьмы и так переполнены.
Дарья закрыла за гостем дверь и, прислонившись к мягкой обивке из кожзаменителя, медленно осела на пол и тихонько-тихонько заплакала.
Она довольно быстро пришла в себя, направилась в ванную, умылась, расчесала волосы и, взглянув на себя в зеркало, улыбнулась. Кто знал, что он бросится вниз? Никто.
* * *
Надев песцовую шубку, в которой не так давно таскалась по дому, она вышла на улицу, только теперь на ней, в отличие от домашнего варианта, были надеты еще и черные джинсы, сапоги-ботфорты да теплый мягкий свитер. Замерзнуть в таком наряде даже при нулевой температуре было тяжело.
Распахнув двери кафе «Бургерс роял», Дарья вошла внутрь и огляделась по сторонам. Столики пустые были, а вот подружки ее, Лизочки, нигде не видать. Взглянув на миниатюрные часики, Дада призналась самой себе, что опоздала на пять минут. На сколько опоздает рыженькая Лизочка, она представления не имела.
Заказав себе биг-мак и маленький стаканчик кока-колы, Дарья села за свободный столик и стала лениво пережевывать пищу для народа, мечтая о перепелах с жареными грибочками и желательно без картошки.
Подружка появилась только через двадцать минут, когда терпение Дарьи было на пределе и она готова была лопнуть от злости на Лизочку, назначающую свидание и не приходящую вовремя.
Но, как это часто бывает, в тот момент, когда видим все же дошедшего до нас человека, мы забываем о тех стрелах, которые готовы выпустить в его адрес, и до помутнения сознания рады общаться с тем, кого минуту назад хотели разорвать на куски.
– Привет, Дада, извини, меня кавалер отпускать не хотел.
Дарья глянула на подругу с улыбкой.
– Ну хоть не зря ты вокруг него крутилась?
– Под ним, под ним, дорогая, – прошептала на ухо Лизочка. – Что едим?
– Ты знаешь, я, наверное, все, что хотела, уже съела здесь.
Рыжая толстопопая девица вздохнула.
– У меня на твои запросы денег не хватит. Если хочешь куда-нибудь перебраться, будешь выступать в качестве спонсора.
– При условии, если тебе есть что рассказать. Как там насчет последних сплетен по городу Саратову?
– О! – воскликнула рыжая. – Этого у меня полон подол.
– Тогда давай переберемся в казино на набережной. – Дарья посмотрела на свитер с вышивкой, довольно дорогой. – Неприлично появляться в ресторане так вот, почти по-колхозному, но ведь не выгонят. Ты как одета?
Лизочка выпятила нижнюю губу.
– Ладно, пошли. Может, сегодня мне немного улыбнется удача.
Дарья вспомнила о визите лейтенанта и стала сомневаться в плодотворности наступающего вечера. Не везло, считай, с самого утра, какого же ей ждать продолжения?
Игорное заведение только открылось, и публика еще не подъехала. Но это только плюс, за стойкой просторно, да и в ресторане столиков свободных предостаточно.
– Ты будешь играть? – спросила Лизочка.
– Пойдем, пойдем, – Дарья подтолкнула ее в сторону ресторана, – знаю, что есть хочешь.
Перепелов в меню не оказалось. Зато был осетр. Дарья видела цену, но не могла отказать себе в двойном удовольствии. Во-первых, пустить пыль в глаза подруге, а уж во-вторых, хорошо покушать.
Когда им принесли небольшую, килограмма на два, рыбину, у Лизочки от восторга замерло дыхание.
– По-королевски! Что празднуем?
– Ничего, – безразлично ответила Данилова, – снимаем нервный стресс. Ты время не теряй, давай рассказывай, что там у тебя накопилось.
Лизочка навалила себе в тарелку рыбы, полила всю ее белым соусом и лишь после этого раскрыла рот.
– Ну, самую громкую новость последних дней, я думаю, ты слышала.
Дарья не стала скрывать, что за эту неделю она вообще ничего не видела и не слышала, что ей на все было наплевать.
– Как же, по бартеру за зерно область снова получит красную рыбу. Быки уже рынки делят. Это ж не просто так, скоро Новый год. Говорят, двоих авторитетов под это дело уже убрали.
– Да ты что? – Дарья почувствовала, как к ней вернулся аппетит, перебитый биг-маком, и она подключилась к Лизочке, которая умудрялась и языком молоть, и зубами тоже работать.
– Но это все высшие сферы. У нас открылся новый бутик. Тряпки там все итальянские. Выбрать есть из чего.
– Что предлагают?
– Джинсы, потом какие-то майки, теплые свитера, сейчас как раз сезон, и что-то из кожи: перчатки, ремни мужикам. Самое интересное там – это цены. Боже мой! Точно такую же тряпку я куплю на базаре в сорок раз дешевле. Кто там будет покупать, я не знаю.
«Зато я знаю, – подумала Дарья. – Они то на "Ниссанах" ездят, то из окон выпадают».
Заболтавшись, обе не заметили, как к ним подошел мужчина. Опомнились только тогда, когда он встал около столика. Замолчали.
– Можно мне с вами поговорить? – вежливо спросил высокий бритый налысо тип, облаченный в черный однобортный костюм. Физиономия у него была настолько широка, что отказать ему мог либо очень смелый, либо очень наглый человек.
– Мы обедаем, вы не видите? – Интонацию, с которой задала вопрос Дарья, никак нельзя было назвать любезной.
– Вижу, но поговорить надо, пусть подруга пойдет погуляет.
Рожа у него была гладко выбрита, от самого приятно пахло дорогой туалетной водой. Судя по здоровому цвету кожи лица, он скорее всего никогда не курил, а пил так же редко, как выпадает град. Брюнет, крепкий, Дарья сказала бы, даже могучий, навис над ней, будто орел над курицей.
Дарья оставила рыбу и оглядела зал. Парочка крепких парней дежурила на входе. Они не сводили с нее глаз, давая понять, что в курсе происходящего.
– Я позову охрану, – выдавила испуганно Лизочка.
– Не надо, – одернула Дарья. – Иди домой, завтра созвонимся.
– Как скажешь. – Подруга быстро поднялась и ушла, оставив Дарью наедине с мужчиной неинтеллигентного вида.
Он сел на место Лизочки, отставил ее тарелку в сторону и положил большие крепкие ладони на стол.
На правом среднем пальце Дарья увидела золотую массивную печатку – ничего особенного, просто весит она много, соответственно и стоит.
– Ты та самая?
Она посмотрела на него, не зная, чего ожидать дальше, если с самого начала задают неопределенные вопросы.
Знакомо: вначале тебе мотают нервы и лишь затем говорят о сути.
– Ты о чем? – Она через силу заставила себя есть и продолжать трапезу, не обращая внимания на его наглое поведение.
– О том мужике, которого ты выбросила из окна.
Кусок едва не застрял у нее в горле, она поспешила протянуть руку за водичкой, чтобы не было проблем с проглатыванием пищи.
«Подумать только! В один и тот же день ей задают одни и те же вопросы и менты, и какие-то здоровые лбы, и ни тех, ни других она раньше никогда не видела».
– Вежливые господа представляются в начале разговора, – напомнила Дарья своему собеседнику.
– Валера, – не смутившись, произнес он. – Так как насчет мужика? За что ты его?
– Никого я не спихивала, оставь меня, Валерик, в покое.
– Поехали, – скомандовал он, поднимаясь, – и не вздумай дергаться. Рожу попорчу.
Протестовать и сопротивляться в таких случаях можно, но это если здоровья много. А если у вашего собеседника его больше и он не один?
– Мы можем и здесь поговорить. Я расскажу все, что ты хочешь.
– Боишься, – он показал белые здоровые зубы и сел на место. – Правильно делаешь. Значит, сейчас ты мне все расскажешь. Или я ошибаюсь?
Дарья понимала, что перед ней не сотрудник милиции, и закон ему руки и другие части мужского тела не сковывает.
– Хорошо, спрашивайте.
– Вот я и спрашиваю: зачем ты его из окна выпихнула?
Дарья больше не пыталась ковыряться в тарелке.
– Послушай, я спала и ничего не видела.
– Ничего не видела, ничего не знаю! Так дело не пойдет. Мне что, придется тебя затрахать до смерти, чтобы ты мне все рассказала? Вон ребята у двери стоят, они в случае чего с удовольствием помогут.
Дарья на свой шкуре испытала, что такое групповое изнасилование, и заново проходить пройденное ей не хотелось.
– Но я на самом деле не могу вам ничего сказать.
– Сколько ты взяла с него? – наконец задал легкий вопрос Валера.
– Шестьсот, – не рискнула врать Дарья.
Она понимала, что некто вложил ее с потрохами и ментам, и быкам, но кто? Как ее в один день нашли и те, и другие? Совпадение? Может, и так.
– Хорошо живешь, наверное.
– Не жалуюсь. Лишних приключений не ищу.
– Ты забыла добавить: «на свою жопу», но это не важно. Он жаловался тебе на жизнь?
– Нет.
– Он говорил, что теперь у него много денег?
– Нет.
– «Нет, нет», – передразнил он, – так дело не пойдет. Может, все-таки съездим, а? Я тебя быстро в порядок приведу, ты мне все расскажешь.
– Я дала подписку о невыезде.
– Что? – он подпрыгнул на стуле, затем слегка перегнулся к ней через стол. – У тебя были менты?
– Сегодня приходил один. Заставил расписаться и ушел.
– Что ты ему рассказала?
– Да ничего, ничего я не знаю.
– Про джип говорила что-нибудь?
И это им известно! Товарищ старший лейтенант ни о чем таком и не обмолвился.
– Ни о каких машинах мент не спрашивал. А сама я лишний раз рот не разеваю.
– Врешь ты все, да, Даша? Все ты знаешь.
Таких тупых по жизни она еще не встречала.
– Слушай, отстань, а? Дай пожрать спокойно.
– О, зачем так грубо, грубить – моя привилегия. – Он встал, схватил ее за плечо, буквально выдернул из-за стола и повел к двери.
Она больше не упиралась, только забрала в гардеробе шубу, после чего позволила усадить себя в «БМВ» и везти в неизвестном направлении.
За руль сел один из тех, кто стоял у двери, крепыш с бычьей шеей, другой, пожиже, со здоровенным шрамом на щеке, сел рядом с ним, а Валера уселся с ней на заднее сиденье.
Она, естественно, промолчала, что приехала в казино на своей «девятке», не ровен час еще машину отожмут, а так как по жизни она сама себе голова, заступаться за нее будет некому.
Катили недолго. Она не удивлялась уже ничему, хотя бы тому, что Валера принялся ее щупать. Сидела тихо, не пискнула, даже когда туда полез. Осталась холодной, как ледышка, и вскоре он сам отстал. Понял, что его не жалуют.