У Пола одеревенели пальцы ног в ботинках. Волосы зашевелились, задрожали руки. Они стояли лицом к лицу, и разделяла их только завесь мелкого дождя. Негр так и не пошевелился. Пол очень медленно повернулся и зашагал по улице, слыша стук своего сердца.
Перед его домом стоял панелевоз, на ветровом стекле был прикреплен штрафной талон, но машину не отбуксировали в участок: кто-то дал кому-то несколько долларов. Пол остановился перед грузовиком и в наружное зеркало заднего вида осмотрел улицу. Негр стоял на том же месте, почти неразличимый в тени. Обливаясь потом, Пол вошел в здание.
Улыбка этого человека… знал ли он, кто такой Пол? Не был ли он одним из тех, кто убил Эстер?
Брось, возьми себя в руки. Кэрол говорила о мальчишках. Значит, этот парень не из тех. Вероятно, его развлек слишком очевидный страх Пола…
Если бы у меня в кармане был пистолет и ты посмотрел бы на меня так, то у тебя могли бы быть большие неприятности, приятель. И еще. Если бы я был рядом, когда вскрывали крышу автомобиля… если бы я увидел, как это происходит, и был бы вооружен…
— Ну, у вас очень хорошие шарниры на этой двери, — сказал специалист по замкам. — Хорошо. В некоторых новых домах шарниры можно сковырнуть зубочисткой.
Лучший специалист по замкам, с которым Пол договорился о встрече, так и не появился. Тогда Пола это очень встревожило, и он даже забыл о нем на некоторое время. Он позвонил два дня назад другому, и пришел приземистый лысый мужчина с оттопыренными ушами и диковатыми глазами. Он разбросал инструменты по всему ковру в прихожей, а под дверью оставил стружки и опилки — там, где высверливал гнездо для замка.
— Теперь вы поняли, что вам нужно будет повернуть ключ, иначе дверь не закроется.
— Понял. Но меня больше волнует, не сможет ли кто-нибудь открыть этот замок? Если я оставлю дверь незапертой, то должен буду пенять только на себя.
— Нет ни одного замка в мире, который не смог бы открыть опытный взломщик, но их не так уж и много, и они обычно не заходят в такие дома, как этот. В большинстве случаев они работают в Ист-сайде: на Пятой вдоль парка, на Восточной в Саттон-плейс… Я поставил в одной квартире на входную дверь три самых дорогих замка, но они не остановили грабителя, когда он прочел в газете, что хозяева отплывают в Европу. И он обчистил квартиру.
Специалист по замкам выскреб опилки из выдолбленного им гнезда и начал вставлять в него огромный механизм.
— Ни к чему сообщать в газетах о том, что ты уезжаешь, — продолжал он. — Послушайте, вы случайно не собираетесь продать какие-либо ценности?
— А что?
— Не указывайте свою фамилию и адрес в рекламном объявлении. Это же просто приглашение для воров.
— Я не думал об этом.
— Есть много хитростей, которые вы можете устроить, чтобы помешать этим ребятам. Многие оставляют, когда уходят, включенную маленькую лампочку. Это глупо. Любой грабитель в мире знает об этой уловке. Я всегда говорю своим клиентам: если уходите на вечер, в контору, на работу или куда-нибудь еще, не выключайте две-три лампочки, а радио врубите погромче, чтобы его мог слышать каждый, кто стоит у вашей двери. Я называю это дешевой страховкой…
— Постараюсь не забыть об этом.
— Черт побери, лейтенант, вы вообще ничего не узнали?
— Мы делаем все, что можем, мистер Бенджамин. Мы задержали несколько человек для допроса.
— И только?!
— Послушайте, я знаю, что вы чувствуете, сэр, но мы делаем все необходимое. Мы подключили еще несколько детективов. Не знаю, что еще вам сказать…
— Скажите, что схватили этих ублюдков.
— Но это было бы неправдой.
— Следы все больше остывают, лейтенант.
— Знаю, сэр.
— Черт побери, мне нужны результаты!
Но эта перебранка не принесла ему удовлетворения, и, повесив трубку, он долго сидел в раздумье.
На следующий день в половине четвертого он позвонил в коп-тору Джека, но Джек был в суде. Около пяти Пол попытался еще раз и застал его на месте.
— Как она?
— Паршиво.
У Пола нервно дернулось веко.
— Что случилось?
— Трудно описать: будто наблюдаешь за человеком, погружающимся в песок, и знаешь, что ни черта не можешь поделать.
— Она просто не реагирует?
— Врачи поговаривают о лечении шоком. Инсулиновым шоком, а не электрическим.
Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Ну сколько может человек вынести?!
А Джек продолжал:
— … форма амнезической кататонии. Она смотрит на предметы и, похоже, видит их, узнает меня, когда я вхожу в комнату, но у нее словно отсутствует всякая эмоциональная реакция. Ее можно повернуть, толкнуть, и она пойдет по комнате так же покорно, как заводная игрушка. Она ест сама, если перед ней поставить еду, но, кажется, не обращает внимания, что именно ест. Съела целую тарелку телячьей печенки прошлым вечером, а вы знаете, как она ненавидит это блюдо. Но она даже не заметила. Как если бы произошло короткое замыкание между вкусовыми нервными окончаниями и мозгом. Когда я прихожу к ней, она знает, кто я, но не осознает, какое отношение я к пей имею.
Когда Пол повесил трубку, в кабинет вошел Данди. Он взглянул на его лицо и встревоженно спросил:
— Пол, что случилось?
— Я не в состоянии об этом говорить, Билл. Только не сейчас.
Вечером на улице он заметил боковым зрением подозрительную фигуру, но не остановился и не повернулся, а продолжал идти и смотреть прямо перед собой. Пол шагал быстро, он не мог показать, что бои гея. Жизнь внезапно стала ему очень дорога. Может, это его воображение, может, никого нет, только эхо его собственных шагов, его собственная тень, скользящая по оштукатуренной стене? И все же он не оглядывался, не мог. Оставалось полквартала…
— Эй, постой-ка, дядя.
Голос прикоснулся к нему, подобно лезвию к позвоночнику.
— Стой! Повернись, белая крыса.
Он замер, плечи его напряглись в ожидании насилия.
— Дядя, я сказал повернуться.
Произнесено тихо, слегка подрагивающим голосом. Голос, юноши, звучащий со злой бравадой, чтобы скрыть страх.
Это ошеломило его. Боже мой, он боится так же, как и я.
И когда Пол медленно повернулся, чтобы взглянуть в лицо своему страху, он услышал, как, щелкнув, открылось лезвие ножа. И его захлестнул яростный гнев.
Его бросило в жар. Поворачиваясь и глядя на нападавшего, Пол стал вынимать носок с монетами из кармана. Затем резко взмахнул рукой, стремясь поразить врага самым мощным ударом, на который был способен.
Мальчишка с ножом стал отступать в панике, прикрывая руками голову. Вот он повернулся и побежал…
Яростный взмах не достиг цели, и Пол едва удержал руку, чтобы монеты не раздробили его собственное колено, но тут же потерял равновесие и упал. Опираясь одной рукой, встал на колено и стал смотреть, как мальчишка, который был чуть ли не в два раза меньше его ростом и весом, убегал от него…
Улица была пустынна. Пол поднялся на ноги, но тут у него сдали нервы, он весь затрясся и был вынужден ухватиться за перила лестницы на крыльце соседнего здания. Он вцепился в них и медленно, как тяжелобольной, сел на ступеньку. Его тело пронзило тысячами мелких иголок, перед глазами все поплыло, а прилив неудержимого ликования придал его голосу мощь:
— А-а-а-а-а!..
В последние две недели он начал разговаривать с самим собой. Это его немного испугало: не дай Бог заговорить вот так на людях. Теперь он понимал тех, кто ведет себя подобным образом на улице: шагают в одиночку и ведут оживленные споры с воображаемыми спутниками, жестикулируют, отвечают на вопросы, которые никто им не задавал. Таких немало… Обычно сторонишься их и избегаешь встречаться с ними взглядом. Но теперь он их понимал.
— Спокойнее, — пробормотал он вдруг.
Пол чувствовал, что его переполняет мнимая храбрость, как и того паренька прошлым вечером. Одна случайная победа — и он стал смелым, как вооруженный охранник в тюрьме для слепых…
Тебе повезло. Тот мальчишка боялся. Но большинство из них ничего не боятся и запросто могут убить. Он вспомнил свою ярость и подумал: если бы он поступил так с бывалым грабителем, то сейчас был бы мертв или лежал в реанимационной палате, истекая кровью…
Его эйфория длилась двадцать четыре часа. Но пора и стать реалистом. Спасли его не храбрость и не примитивное оружие — кучка монет, а страх паренька. Может быть, у того это была первая попытка ограбления.
Пол включил телевизор. По одному из местных независимых каналов шел старый фильм из ковбойской серии: один из ковбоев защищает фермеров от наемных убийц. Пол смотрел фильм около часа. Вестерны всегда пользовались успехом, и его удивило, что он не понимал этого раньше. В них была история Америки. Одни люди обрабатывали землю, а другие — на лошадях, стремились эксплуатировать земледельцев. Герой каждого мифа был именно тем героем, который защищал земледельцев от налетчиков на лошадях, а постоянное противоречие заключалось в том, что и сам герой был человеком на лошади.
Но все же рациональное зерно в них было: нужно уметь драться за свое добро, иначе громилы на лошадях все отберут.
Нужно уметь драться. Вот чему учил герой земледельцев.
Мы преподавали этот урок самим себе тысячу лет, но так и не усвоили его.
Мне хочется драться. Вот именно, мне хочется драться.
Но не следует терять голову. Сердце подсказывает одно, разум другое, и сердце обычно бывает право, но все же не следует терять голову. А внутренний голос нашептывал, что в следующий раз уже будет не испуганный мальчишка, а бандит с огнестрельным оружием. Пистолету может противостоять только пистолет.
Джек подал ему стакан.
— Ваше здоровье.
Пол сел на кушетку.
— Значит, тебе кажется, что она действительно чувствует себя лучше?
— Доктор Мец сказал, что не теряет надежды.
— Они не собираются применять инсулиновый шок?
— Он хочет немного подождать — может, ей станет лучше и без него. — Джек подвинул стул и сел, положив локти на обеденный стол. На столе аккуратной стопкой лежала колода игральных карт. Джек, вероятно, замусолил их, играя в солитер. Он выглядел изможденным. — Думаю, больше ничего нельзя сделать. Надо просто ждать. Боже, но легче от этого не становится, папа. Смотреть, как она сидит на краю кровати и собирает пушинки…
— Мне бы хотелось повидать ее.
— Поверьте, вам от этого не станет лучше.
— Эти доктора не хотят, чтобы я с ней встретился.
— Я спрошу Меца, возможно, удастся что-то сделать.
Пол проглотил ядовитое замечание. Он знал, что если поднимет шум, то ему разрешат встретиться с дочерью, но было ли для этого достаточно оснований? И все же сейчас они вели себя так, словно он бедный родственник, да еще больной какой-то заразной болезнью. Он чувствовал себя оскорбленным. Но Джек казался каким-то жалким, глазами он умолял Пола больше не задавать ему вопросов, на которые он все равно не мог ответить.
Пол поставил пустой стакан. В последнее время он много пил. Ну, это понятно, об этом он не станет беспокоиться, сейчас хватает дел поважнее.
— Прошлым вечером на меня напали, — произнес Пол. — Паренек на улице. У него был нож. Вероятно, хотел меня ограбить.
— Вы полагаете?..
— Я испугал его, — произнес Пол с гордостью.
Джек смотрел на него с открытым ртом.
— Вы испугали… — реакция его была комичной. Полу с трудом удалось сдержать улыбку. — Ради Бога, папа…
— Очевидно, мне повезло. Негритянский парень, лет двенадцати-тринадцати. У него был нож, но, кажется, он не знал, что с ним делать. Я закричал на него и хотел уже ударить — я был взбешен. Понимаю, что поступил необдуманно. Если бы он был чуточку опытнее, то исполосовал бы меня.
— Боже, — прошептал Джек.
— Но потом я увидел, что он убегает…
— А… где это произошло?
— Недалеко от моего дома. На Семьдесят четвертой между Уэст-эндом и Амстердам-авеню.
— Поздно вечером?
— Не очень поздно, нет. Часов около одиннадцати.
— Что сделала полиция?
— Ничего. Я не заявил.
— Боже, папа, вам следовало…
— А, к черту, я его толком-то не разглядел. Что бы они сделали? Пока бы я добрался до телефона, тот паренек пробежал бы уже кварталов шесть.
— Все могло кончиться гораздо хуже.
— Ну, правда, я разозлился. Никогда еще я не был так взбешен.
— И стали избивать этого мальчишку? Боже, как это глупо…
— Ну, я тогда не очень-то хорошо соображал. Я ни разу не ударил его… Он побежал в тот момент, когда я замахнулся. У меня в руке была кучка монет — видимо, он принял их за нечто более опасное. Но, а если бы это был не испуганный паренек, а закоренелый преступник?
— Вы на что-то намекаете, да?
— Джек, они на каждой улице. Нападают на людей даже днем. Они спокойны, словно контролеры, расхаживают по вагонам в метро. Что мы должны делать?.. Что я должен делать? Поднять руки и звать на помощь?
— Ну, скорее всего, если вы не будете нервничать и отдадите им деньги, они оставят вас в покое, папа. Большинству из них нужны деньги. Не так уж много таких, как те, кто убил маму.
— Значит, мы должны подставлять вторую щеку, да? — Пол резко поднялся. — В следующий раз, когда один из этих ублюдков нападет на меня на улице, у меня в кармане будет оружие.
— Постойте…
— Что же мне ждать, когда очередной грабитель нападет на меня и ткнет ножом? Джон, вы знаете людей в конторе районного прокурора. Мне нужно разрешение на оружие.
— Это не так просто, папа.
— Я где-то читал, что полмиллиона ньюйоркцев владеют огнестрельным оружием.
— Разумеется. Однако очень многие держат оружие незаконно, это нарушение закона Салливана — можно получить до двадцати лет за ношение оружия без разрешения.
— А владельцы магазинов, которые хранят пистолеты под кассовыми аппаратами? Как же они?
— Папа, это другое разрешение. Бюро лицензий выдает разрешение двух категорий: на хранение оружия в помещениях и на ношение. Вероятно, вы смогли бы получить разрешение на хранение оружия в квартире, если бы захотели оставить у себя захваченный в бою немецкий «люгер» или что-нибудь в этом роде, но совершенно другое дело получить разрешение на ношение оружия на улице.
— А как же тогда получают разрешение гангстеры?
— В нашем городе продажные власти, папа, и все это знают. Если у вас есть десять-двенадцать тысяч, чтобы подмазать кое-кого, то вы можете получить такое разрешение. Это несправедливо, но так уж выходит. Цена безбожная, но для мафии смехотворная. Однако я никогда не слышал, чтобы простой гражданин, уважающий закон, захотел бы истратить такую кучу денег на оружие. А если бы вы пошли на это, вас бы взяли на заметку как потенциального преступника. В вашей квартире установили бы подслушивающее устройство, и вам пришлось бы жить под постоянным наблюдением. Этого вы хотите?
— Единственное, чего я хочу, так это иметь возможность защититься.
— Вы не думали о том, чтобы уехать из города?
— А ты? — ответил Пол вопросом на вопрос.
— Думал. Как только Кэрол встанет на ноги, мы выберемся из этой чертовой дыры. Я уже начал просматривать объявления о продаже недвижимости. Советую вам сделать то же самое.
— Нет, я не уеду.
— Почему?
— Я здесь родился и прожил всю свою жизнь. Я уже пытался жить в пригороде. Не получилось. Я слишком стар, чтобы что-то менять в своей жизни.
— Но теперь все не так, как было раньше, папа. Когда-то здесь можно было жить, не опасаясь за свою жизнь.
Это было сказано с желчью, которой прежде не замечалось у Джека. Пол покачал головой.
— Я не убегу. Это исключается.
— Почему, черт возьми? Что вас тут держит?
Слишком трудно было это объяснить. Пол не мог позволить кучке дикарей выгнать себя из своего дома. Но как это выразить словами, чтобы не стать похожим на героя старого ковбойского фильма?
— Значит, ты не поможешь мне, Джек, получить разрешение на ношение оружия?
— Не могу, папа. У меня нет таких связей.
— Я вижу, даже если бы они и были, ты бы не помог мне. Тебе не нравится сама идея?
— Да, не правится. Я не думаю, что оружием можно решить проблему.
— Наступило время возродить наше самоуважение, — твердо сказал Пол. — Никто не должен ходить по улицам полупарализованным от страха, боясь, что кто-нибудь выскочит из-за угла с ножом. Люди не могут так жить.
— И вы думаете, что револьвер в вашем кармане вернет вам самоуважение и даст возможность почувствовать себя великаном?
— Н-да, теперь это похоже на диалог из старого кино.
— Вы обманываете себя, папа, — продолжал Джек. — Вы хоть когда-нибудь имели дело с револьвером?
— Я служил в армии.
— Вы были писарем в штабе, а не пехотинцем в боевом подразделении.
— Тем не менее нам приходилось проходить боевую подготовку. Я имел дело с оружием.
— С винтовками. Это совсем не одно и то же. Револьвер — очень хитрая штука, папа. Люди, которые не умеют с ним обращаться, зачастую дырявят себе колени. А что будет, когда он увидит ваш револьвер? Боже, он сделает из вас решето. Послушайте, забудьте-ка все это. Оружие не панацея, папа. Пули никогда не отвечали ни на какие вопросы…
— Дело не в вопросах. Я хочу защищать свою жизнь. Почему в наше время такое простое желание кажется аморальным?
Зазвонил телефон. Пол открыл глаза. Обстановка была незнакомой; пытаясь сориентироваться, он повернулся и увидел аппарат. Протянул к нему руку, снял трубку — услышал усталый женский голос:
— Семь тридцать, сэр, вы просили вас разбудить.