- Accio медальон! - попробовал Гарри без особого успеха. Регулус мог быть Пожирателем и мог быть молод; но вряд ли он был идиотом и не защитил медальон противопризывными чарами.
Так оно и случилось - спустя две минуты всё ещё не было никакой реакции на заклинание. Вздохнув, Гарри засучил рукава мантии и принялся методично обыскивать комнату.
Спустя два часа Гарри мог бы безошибочно опознать почерк Регулуса, мог бы рассказать желающим, как тот учился, как протекала его карьера слизеринского ловца, какие ткани тот предпочитал для мантий и что он любил есть шоколад, лёжа на кровати - на белоснежной простыне сохранились почти невидные, незамеченные подслеповатым медлительным Кричером коричневые полоски, пахнущие мирной сладостью. Но медальона или хотя бы намёка на то, куда его могли девать, не было.
- Чтоб тебе на том свете икнулось, Регулус, - раздражённо пожелал Гарри вслух, садясь на кровать. - Где теперь медальон искать?..
Гарри устало потёр виски - он был на ногах уже семнадцать часов, и не похоже было, чтобы его день собирался вскоре закончиться.
Дневника Регулус не вёл, никаких указаний после себя не оставил, если не считать той записки, что лежала в фальшивом хоркруксе, и, по-видимому, не уничтожил хоркрукс, потому что не знал, как - иначе упомянул бы об этом в записке, хотя бы просто из вредности.
- Кричер! - негромко позвал Гарри. Шанс выжать что-нибудь из всецело преданного портрету миссис Блэк эльфа был невелик, но другого источника информации и вовсе не было.
- Молодой хозяин звал Кричера? - неприязнь и страх мешались в мутных, блёклых глазах эльфа.
- Да. Мне нужно, чтобы ты ответил на мои вопросы. И я приказываю тебе говорить правду, иначе ты будешь работать не здесь, а для магглорожденных в Хогвартсе.
- Да, молодой хозяин, - Кричер явно не забыл проникновенной речи Гарри два года назад и чувствовал, что теперешняя угроза вполне реальна.
- Ты знаешь что-нибудь о медальоне Тёмного лорда и о том, что с ним сделал твой бывший хозяин Регулус?
Кричер в немом ужасе уставился в лицо Гарри и попятился назад.
- Отвечай! - потребовал Гарри.
- Да, - с трудом выдавил из себя Кричер. Его трясло, как в лихорадке.
- Что именно? Расскажи мне всю историю.
- Кричер плохой! Он не выполнил приказ!! Кричер не справился!! - истошные вопли эльфа оказались для Гарри полной неожиданностью; не прекращая вопить, Кричер бросился к стене и принялся биться об неё головой.
- Я запрещаю тебе себя наказывать! - заорал Гарри, перекрывая и суматошный стук головы о стену, и продолжающиеся вариации на тему того, как плох не сумевший выполнить приказ Кричер. - Слышишь, Кричер? Запрещаю!
Эльф послушался; на лбу у него вздулась шишка, из ссадины у виска текла кровь, глаза покраснели и налились слезами.
- Успокойся и расскажи мне всё спокойно, - уже тише попросил Гарри.
И услышал в ответ прерывистую историю о том, как Тёмный лорд испытывал на домовом эльфе Блэков систему защиты своего хоркрукса. И о том, как Регулус приказал Кричеру отвести его туда, куда он ходил с Тёмным лордом; и как там, в пещере, Регулус сам выпил яд и велел Кричеру разрушить медальон, а если не сумеет - то скрыть так, чтобы его никто и никогда не нашёл.
И о том, как Кричер безуспешно пытался разрушить хоркрукс, а не сумев - решил хотя бы замаскировать. Трансфигурацию домовому эльфу никто, конечно же, не преподавал, но обращаться с ней он умел неплохо; особая эльфийская магия позволяла эльфам сделать почти всё, не задумываясь о способах, - лишь бы выполнить приказ обожаемого хозяина.
Не сумев причинить хоркруксу никакого вреда, Кричер превратил его в точную копию фамильного медальона Блэков, указывавшего хозяину злейшего врага; и спрятал настоящий медальон глубоко в лохмотьях у себя в каморке, чтобы никто никогда не заподозрил, что медальон в спальне хозяина Ориона - поддельный. В самом деле, кто стал бы бросать второй взгляд на фамильную безделушку, способную послужить по прямому назначению только своему хозяину?
А около года назад пришёл хозяин Сириус - негодный мальчишка, разорвавший сердце хозяйки, любитель грязнокровок - и забрал медальон. И Кричер не знает, где медальон теперь; все эти годы Кричер пытался его разрушить, но так и не мог - во многом благодаря цепенящему ужасу, исходившему от овального куска металла…
- Фамильный медальон? - подозрительно переспросил Гарри. - Сириус забрал? Это был серебряный медальон с большой буквой «Б», перевитой выгравированными змеями?
- Да, молодой хозяин… - проскрипел немного успокоившийся Кричер; кажется, он уже жалел о своём красноречии.
- А на оборотной стороне у него было написано: «Во мне ты увидишь врага своего»?
- Да, - Кричер уже смотрел на Гарри с привычной неприязнью, но страха отчего-то было куда меньше.
- Вот * * * * * , - сказал Гарри.
* * *
«25.10.
На самом деле, это было просто смешно - и его предложение, и моё согласие. Должно быть, у меня и правда помутилось в мозгах от того, что Поттер туда залез. А сам Поттер слишком перепугался, когда понял, что я не могу защитить свой разум. Наверное, едва в штаны не наложил, когда сообразил, что за убийство придётся отвечать - вот и от радости, что я всё-таки жив, предложил научить меня окклюменции, да ещё и поцеловал несколько раз.
Каких только глупостей люди от радости не делают.
Я не дописал в прошлый раз, уж очень хотелось спать. Но, разумеется, он не начал учить меня прямо тогда - сказал, после такого вторжения мне надо отдохнуть хотя бы день. Проводил до подземелий, не слушая возражений, и ещё раз поцеловал прямо у входа в гостиную - дескать, ему этого очень хочется. Слава Салазару, у нас там не висит портрет, иначе пикатная новость о двух извращенцах мигом разнеслась бы по школе.
Но это всё ещё ничего было. Дальше - оно всегда бывает хуже. Сколько ни проверял - всегда так и оказывается. Сначала нормально, потом всё хуже, хуже и хуже. А в конце концов мы вообще все умрём.
Вчера за обедом Поттер прислал мне сову - назначил на вечер первое занятие. Я долго думал, идти или не идти - в голове ведь и правда стало яснее, когда выспался.
Но всё-таки пошёл; в основном, чтобы сказать, что вся эта ерунда отменяется, и что я как-нибудь обойдусь без этой его… окклюменции.
Но разве гриффиндорцы давали когда-нибудь кому-нибудь хоть слово сказать первым?
- Привет! Начнём, пожалуй, с теории, - Поттер нервно улыбнулся и облизал губы - волнуется. Тоже, наверно, отошёл от вчерашнего и не знает теперь, как отказаться от того, что сам предложил. Дескать, слово надо держать… я бы его вполне понял, если б он той совой прислал просьбу о том, чтобы я забыл вчерашний день, словно его не было.
Ненавижу гриффиндорцев за долбаную принципиальность.
Ненавижу.
- Что за теория? - спрашиваю хмуро.
- Окклюменции, разумеется, - фыркает Поттер. - Ты что-нибудь знаешь о ментальной магии?
- У меня только есть немного практического опыта, - говорю. - Кое-кто не так давно лазил ко мне в мозги без разрешения.
Поттер морщится, но рвущийся с языка комментарий сдерживает.
- Ясно. Значит, начнём с азов, - Поттер устраивается поудобнее на том же столе, где сидел вчера. - Ментальная магия, как правило, делится на два больших раздела: сознания и чувств. В разделе сознания есть два подраздела: памяти и разума. Искусство легилименции и окклюменции относится к подразделу разума, поскольку для обоих искусств необходимо сознательное владение собственным мышлением, но порой бывает трудно провести границу между разумом и памятью, поэтому разделение довольно условное.
Никогда не предполагал, что Поттер может без запинки выдать такое длинное предложение с таким количеством умных слов. Ну не учил же он его наизусть специально, чтобы меня впечатлить.
Поттер снова облизывает губы - словно нарочно, чтобы я вспомнил, какие они мягкие и ласковые - и продолжает свою лекцию.
- Овладение ментальными искусствами обычно начинают с окклюменции, поскольку это пассивное искусство: оно требует умения закрывать разум и держать удар. Потом следует легилименция - искусство нападать и пробивать защиту. Высший уровень - артименция, умение создавать фальшивые воспоминания. Эти воспоминания можно либо при помощи некоторых легилиментивных приёмов вложить прямо в мозг другого человека, либо отправить в мыслеслив с целью обмануть кого-либо. Требуется высокий уровень мастерства, чтобы при просмотре подобных воспоминаний не выявилась их фальшивость; на подобное владение собственным разумом способны только единицы. Но окклюменцию и начало легилименции может освоить почти любой, если приложит достаточно стараний.
Ещё немного в том же духе, и я поверю, что под маской беззаботного идиота Поттер все пять с лишним лет прятал не такой уж завалящий ум.
- Прежде всего, - не затыкается Поттер, - тебе требуется научиться очищать разум. Ты умеешь медитировать?
- Нет.
- Тогда будешь учиться, - Поттер очень старательно не обращает внимания на мой угрюмый тон. - Для начала попробуй прямо сейчас очистить разум. Закрой глаза, чтобы проще было сосредоточиться, и представь себе что-нибудь мирное. Морской берег, например. Или текущий водопад. И выгони из головы все мысли, которые не будут касаться этой картинки.
Нет, я явно поспешил. Поттер - всё тот же идиот. Неужели он думает, что после этих пяти лет мне будет комфортно закрывать глаза в его присутствии и не обращать на него внимания? Да я рядом с Мародёрами всегда мечтал отрастить ещё три пары глаз, на затылке и по бокам головы - чтобы не пропустить, с какой стороны будет удар, оскорбление или заклятие.
Либо Поттер - святая наивность, либо просто самодовольный и самовлюблённый придурок, либо задумал гадость. Но гадость можно было сделать, и не раскатываясь на лекцию о ментальных искусствах, тем более, если бы здесь были где-нибудь под мантией-невидимкой Блэк, Люпин и Петтигрю.
Но их, похоже, здесь всё-таки не было.
- Ты сосредотачиваешься? - напоминает мне Поттер.
- Пробую, - вру я.
- Пробуй ещё, по лицу видно, что ты не стараешься.
Так пока я тут сижу с закрытыми глазами, он ещё и на лицо моё пялится? Зачем? Чтобы проверить, сосредоточился ли я?
Сижу я, закрыв глаза, пытаюсь представить себе море, которое видел только на картинках; но ни дементора, если честно, не выходит. Поттер молчит, я слышу только его дыхание - ровное, спокойное. А у меня пульс лихорадочный, и мысли носятся, как перепуганные тараканы - какое тут море, какая медитация?
Проходит битых минут десять, прежде чем Поттер нарушает своё спокойствие, причём весьма нестандартным способом: снова пытается залезть мне в голову. На этот раз осторожно, стараясь не лезть в память, а проходить по поверхности текущих мыслей. Само собой, никакого моря там и в помине не было.
- Ты не стараешься, - укоризненно замечает Поттер вслух.
- А ты не лазь ко мне в мысли, - огрызаюсь, открывая глаза. - Отвлекаешь.
- За десять минут можно было хотя бы подумать о море, - с укоризной говорит Поттер. - Я уже не говорю представить - просто подумать. А ты о чём думал?
Вопрос риторический, Поттер ведь сам всё видел, но я всё равно отвечаю:
- О тебе.
У Поттера розовеют щёки. Мать честная, он всё ещё умеет смущаться? Вот уж чего бы не подумал…
- И что же именно ты обо мне думал? Я старался не читать твоих мыслей, сам не знаю… - поясняет он, когда я вскидываю бровь.
- Я всё никак не могу понять, зачем ты меня вчера целовал, - говорю я медленно. - Все эти три раза.
Уж можно не сомневаться, я их посчитал. Я их все помню, как помнил бы калёное железо, вздумай Поттер меня им прижечь.
У Поттера такое беспомощное выражение лица, что его поневоле становится жалко. Как бы гладко он ни разглагольствовал о ментальной магии, о собственных эмоциях он говорить не умеет.
- Не знаю, - говорит он. - Мне так захотелось…
- И ты, разумеется, не поинтересовался, хочу ли я.
- Если ты был против, то почему не сказал? - ощетинивается Поттер.
- Я был всё ещё слаб, - поясняю чётко. - Как знать, что бы ты сделал, если бы я сказал, что твоё желание лизаться меня не вдохновляет. Может, ещё изнасиловал бы.
- Ты что, сдурел?
Вопрос интересный и, без сомнения, актуальный, но меня несёт. Захотелось ему меня поцеловать! Вчера меня, сегодня Блэка, завтра Эванс, послезавтра ещё кого-нибудь! Мало ли кому чего хочется…
- Я - нет, а вот ты да, - говорю. - Ты меня пять лет ненавидел. А теперь целуешь. Кто ты после этого?
- И кто же я? - охотно подставляется уже злой, как пёс, Поттер.
Он меня достал. Действительно достал. Пусть идёт и целует кого угодно, только не меня - хватит.
Мне это надоело.
- Педик ты, Поттер, - говорю я.
Я был готов к удару - маггловскому быстрому удару - и увернулся, потому что следил за движениями Поттера.
- Protego corpus! - следующий удар достигает цели, но ощущения при этом Поттер должен испытывать такие, будто въехал по каменной стене.
Он отступает, держа руку на весу, и смотрит на меня так, что мне… совестно.
- Почему ты так себя ведёшь? - спрашивает он. - Кто тебя тянет за язык? Если ты хотел драки, зачем надо было всё это устраивать?
- Это ты поцеловал меня, а не я тебя, - напоминаю. - Я ничего не устраивал.
Хочется верить, Поттер никогда не узнает про «Mens et animus». К тому же зелье только высвобождало то, чего он хотел на самом деле, и ни к чему не принуждало.
- Но какого хрена ты ведёшь себя так, будто… - Поттер запинается.
- Будто я тебя ненавижу, ты хотел сказать? - интересуюсь. - Вспомни предыдущие пять лет и подумай, могу ли я НЕ ненавидеть.
Разворачиваюсь и ухожу, ожидая удара в спину - удара, которого не следует. Смертельно хочется оглянуться, но я этого не делаю.
А сейчас, день спустя, я всё это записываю и думаю, что не имел никакого права давать Поттеру пощёчину за то, что он обвинил меня во вранье - я, как выяснилось, и правда вру в промышленных масштабах.
И так мерзко и муторно на душе, как не было ещё никогда.
Могу ли я не ненавидеть? Да ещё как могу.
Вот только Поттер об этом не узнает».
Глава 11.
Пришло время подвергнуть тебя самому страшному испытанию.
Макс Фрай, «Книга одиночеств».
По приказу Гарри Кричер вернул медальону прежний облик - причём сделал это охотно, когда «молодой хозяин» пообещал, что разрушит эту вещь; однако сказать было куда проще, чем сделать, и теперь Гарри, скрестив ноги по-турецки, сидел на кровати и рассматривал медальон. Тяжёлое золото холодило ладонь; ничего такого особенно зловещего Гарри в нём не мог рассмотреть, как ни старался. Напротив, медальон удобно было держать в ладони и носить на шее. Как будто бы даже обычное украшение… но Кричер поклялся своей верностью роду Блэков, что это именно тот медальон, что забрал из чаши Регулус, и Гарри поверил, потому что лжи среди чувств Кричера не было.
Быть может, необычным было то, что, если долго держать медальон в руке и вслушиваться в ощущения, можно было различить биение, словно крохотное сердце было спрятано где-то внутри и взволнованно колотилось теперь; и пульс его через несколько секунд попадал в такт пульсу Гарри. Это вызывало и гадливость, и удовольствие одновременно, но стоило разжать ладонь, как и одно чувство, и другое пропадали бесследно вместе с биением.
Открытым оставался вопрос о том, как уничтожить добытый хоркрукс. Меча Гриффиндора у Гарри с собой не было - уж не затем ли Дамблдор завещал его, кстати, чтобы было чем уничтожать хоркруксы? Мог сработать яд василиска, но Гарри совершенно не представлял, как нацедить его у Северуса. Может, попросить василиска раскусить медальон? А если проглотит случайно или зуб о металл сломает? Зеркал смерти в наличии не имеется…
Гарри перекидывал медальон с ладони на ладонь, словно тот жёг руки. Кстати о том, что жжёт руки… не спросить ли у рун, что его ждёт впереди?
- Что будет с хоркруксами? - поинтересовался Гарри. - Сумею я их уничтожить или нет?
Тепло одной из косточек пробилось сквозь мешочек и воздух до самого подбородка Гарри, и держать её в руке было совсем невыносимо. Гарри быстро взглянул на неё, узнавая линии, и бросил обратно в мешочек, пока на пальцах не появились ожоги.
Jera.
- Руна циклического круговорота. Времена года. Сев и уборка урожая - получение плодов. Цикл, круговорот. Причем, цикл занимает определенное время. Нельзя опоздать. Но и нельзя спешить. Все должно произойти вовремя, в нужный срок, - постепенно всё яснее вспоминая нужную статью словаря, Гарри говорил всё быстрее. - Другой аспект руны связан с неким итогом, урожаем, определенным результатом, наградой за деятельность. Руна учит тому, что награда должна быть заслужена, что результат должен быть получен, как итог плодотворного труда, кропотливой работы. Руна указывает на потребность в терпении, учит не ожидать немедленно награду. Третий аспект руны указывает на умеренность. Результат нужен не только в определенное время, но и в определенном количестве. Избыточность может зачастую выступить тормозом дальнейшему развитию. В обыденном плане - это руна собственности, богатства, которое постоянно используется и умножается посредством активной деятельности. Это руна благоприятных исходов. Jera имеет отношение к любой деятельности или к чему-то, к чему вы прилагаете усилия. Тем не менее, необходимо осознавать, что не следует рассчитывать на скорое достижение результатов. Обычно для этого должно пройти некоторое время, следовательно, «один год» - ключевые слова, символизирующие полный цикл времени, предшествующий жатве, сбору урожая или освобождения. Вы уже подготовили почву и бросили в нее семена. Теперь следует заботливо выращивать их. Начертание руны обозначает две половины года. «Лед» зимы и «огонь» лета - следующие друг за другом, взаимодействующие и взаимно дополняющие процесс органического развития через упорядоченное движение, которое нельзя торопить или принуждать. Сила руны не фиксирует перемены, но осуществляет их постепенно, в непрерывном потоке спирального развития. Руна символизирует движение через вещество и возвышение к духовному. Однако осознание нашей духовности тоже не может быть насильственным; это естественный процесс. Руна питает семена заложенных в нас возможностей и позволяет им эффективно появиться в нужный момент. Развитие нашего внутреннего зрения нельзя торопить так же, как нельзя торопить созревание плода.