Хелмар сложил и убрал письмо в портфель.
– Пожалуй, мне стоит объяснить всю значимость тридцатого июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет и, согласно завещанию ее отца, опека прекращается и она вступает в полное владение своей собственностью. Это основное положение, но, как всегда, существуют и осложнения. Одно из них заключается в том, что крупнейшая часть ее собственности – это девяносто процентов акций весьма солидной и успешной корпорации, а кое-кто в ее руководстве отнюдь не рад тому, что моя подопечная вот-вот вступит во владение компанией. Другое – бывший муж моей подопечной.
Вульф нахмурился:
– Живой?
Он неизменно отказывается вмешиваться в супружеские свары.
– Да. – Хелмар тоже нахмурился. – Этот брак – роковая ошибка моей подопечной. Она сбежала с этим молодчиком в Южную Америку, когда ей было девятнадцать, а через три месяца оставила его и в тысяча девятьсот сорок восьмом развелась. В дальнейшем никаких контактов они не поддерживали, но две недели назад я получил от него письмо, адресованное мне как попечителю собственности. В нем утверждалось, будто вскоре после свадьбы моя подопечная подписала некий документ, в соответствии с которым половина ее собственности по закону принадлежит экс-супругу. Сомневаюсь…
Тут я вмешался. И без того достаточно долго пребывал в неопределенности.
– Как, говорите, ее имя? – брякнул я. – Присцилла Идз?
– Да, она вернулась к девичьей фамилии. Мужа зовут Эрик Хэй. Сомневаюсь…
– Кажется, я встречал ее. Полагаю, вы принесли фотографию?
Я встал и подошел к нему.
– Хотелось бы взглянуть.
– Конечно.
Его совершенно не волновала мелкая сошка, встрявшая в разговор, но он все-таки снизошел до того, чтобы потянуться за портфелем и пошарить в нем.
– У меня с собой три неплохих снимка. Я прихватил их из ее квартиры. Вот они.
Я взял карточки и принялся разглядывать.
Он продолжил:
– Я сомневаюсь, что его притязания имеют какую-то юридическую силу, но вот с моральной точки зрения… Тут вопрос может быть уместен. Уж точно для моей подопечной. Его письмо пришло из Венесуэлы. Думаю, она могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Она твердо намеревалась… то есть намеревается… быть здесь тридцатого июня. Но сколько летит самолет из Нью-Йорка в Каракас? Думаю, не более двадцати часов. Есть в ней жилка сумасбродности. Первым делом необходимо проверить все списки пассажиров, улетевших в Венесуэлу. Если это в пределах человеческих возможностей, я хочу связаться с ней, прежде чем она увидится с Хэем.
Я протянул фотографии Вульфу:
– Есть на что посмотреть. Не только на снимках. Я действительно видел ее, как и думал. Совсем недавно. Совершенно позабыл, где и когда, но мне смутно припоминается, что это произошло в тот самый день, когда на ужин у нас была бакальяу. Я не…
– Черт, что ты там лопочешь? – перебил меня Вульф.
Я посмотрел ему в глаза.
– Вы меня слышали, – отрезал я и сел.
Глава третья
После того как обнаружилось, что Присцилла Идз скрывается не где-нибудь, а наверху, в южной комнате, Вульф разыграл перед Перри Хелмаром один из лучших своих спектаклей. Требовалось побыстрее выпроводить Хелмара, но так, чтобы он не раздумал прибегать к нашим услугам, и при этом не связать себя обязательством. Вульф прервал переговоры, объявив, что откладывает решение до утра, а если надумает взяться за дело, я позвоню Хелмару в контору в десять утра, чтобы узнать дополнительные подробности. Хелмар, естественно, взорвался. Он жаждал немедленных действий.
– Что бы вы подумали обо мне, – стоял на своем Вульф, – если бы я согласился на ваше предложение и начал работать по делу, основываясь исключительно на представленной вами здесь и сейчас информации?
– Что бы я подумал? Да ведь именно этого я и хочу!
– Конечно же нет, – возразил Вульф. – Ведь в таком случае вы бы наняли олуха. Я никогда не видел вас прежде. Возможно, вы и впрямь Перри Хелмар, а может – Эрик Хэй. Я вынужден опираться только на ваши слова. Все рассказанное вами может быть правдой, а может и не быть. Я предпочел бы, чтобы мистер Гудвин встретился с вами в вашей конторе, чтобы он заглянул в квартиру вашей подопечной и переговорил с ее горничной. Я способен на энергичные действия, но от безрассудных меня увольте. А если вам нужен детектив, который хватается за любую работу по просьбе первого встречного, мистер Гудвин назовет вам кое-какие имена и адреса.
Хелмар – вот ведь упрямец – принялся выдвигать контраргументы и предложения. Почему бы нам не позвонить Ричарду Э. Уильямсону? Тот подтвердит его личность и засвидетельствует чистоту намерений. Зачем откладывать до завтра визит на квартиру его подопечной и разговор с горничной?
На это Вульф возразил, что до утра без меня ему никак не обойтись, ибо мы совместно решаем некую важную проблему. Чем скорее Хелмар покинет нас и позволит вернуться к ее обсуждению, тем лучше.
Наконец адвокат удалился. Убрал фотографии в портфель и сунул его под мышку, а в прихожей позволил мне снять его шляпу с вешалки и открыть перед ним дверь.
Я направился назад в кабинет, однако стоило мне занести ногу над порогом, как Вульф рявкнул:
– Веди ее сюда!
Я замер.
– Понял. Мне ее проинформировать?
– Нет. Веди сюда.
Я помедлил, подбирая слова.
– Как вам известно, она моя. Это я занялся ею и запер наверху, чтобы вас разыграть. Спроси я у вас разрешения, вы бы попросту ее выгнали. Вы велели мне отдать ей бабки и избавиться от нее. Она моя. После того, что сообщил Хелмар, вы, скорее всего, вцепитесь в нее мертвой хваткой. И я оставляю за собой право, если – и когда – сочту уместным, подняться, взять ее багаж, проводить ее до двери и выпустить.
Он явственно хихикнул. Такое с ним бывает нечасто, и за все годы работы на него мне так и не удалось как-то классифицировать это хихиканье. Оно могло означать что угодно, начиная от злорадства и заканчивая признанием, что ситуацией владею я. Несколько секунд я сверлил его взглядом, ожидая объяснений, однако объясняться он не пожелал.
Я развернулся, прошел к лестнице, поднялся на два марша, вставил ключ в замочную скважину, повернул его и, назвавшись, постучал. В ответ последовало приглашение войти. Я распахнул дверь и вступил в комнату.
Она явно чувствовала себя как дома. Одна постель была разобрана. Покрывало с нее, аккуратно свернутое, лежало на другой кровати. Девушка сидела за столом возле окна и при свете настольной лампы возилась с ногтями. Она была в синем пеньюаре, босая и теперь выглядела миниатюрнее и моложе, чем в персиковом платье.
– Я сделала вам одолжение, – объявила она без всякого выражения недовольства. – Через десять минут я отправляюсь в кровать.
– Сомневаюсь. Вам придется одеться. Мистер Вульф хочет поговорить с вами у себя в кабинете внизу.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
– А почему он сам не может подняться?
Я посмотрел на нее. В подобном одеянии для меня она воплощала собой экстаз, для Вульфа, в его собственном доме, – бесстыдство.
– Потому что на этом этаже нет подходящих для него кресел. Я подожду снаружи.
Я вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Я вовсе не важничал и не задавался. Да, это именно я подцепил нечто обернувшееся для нас возможностью срубить десять кусков, но приемлемых способов обратить ее в наличные не видел и к тому же понятия не имел, какую линию изберет Вульф. Я изложил свою позицию, а он в ответ лишь похихикал.
Много времени на перемену туалета ей не понадобилось, чем она заработала дополнительные очки. Появившись снова в персиковом платье, девушка подошла ко мне и спросила:
– Он сильно взбеленился?
Я предпочел не тревожить ее раньше времени. Лестница у нас достаточно широкая, чтобы двое могли идти по ней бок о бок, и она взяла меня под руку, что я посчитал правильным и уместным. Я ведь сказал Вульфу, что она моя, подразумевая тем самым не только права, но и обязанности.
Возможно, я даже немного выпятил грудь, когда мы вошли в кабинет, хотя и сделал это непроизвольно.
Протянув руку, она ринулась к столу Вульфа и дружелюбно возвестила:
– Именно так вы и выглядите! Как я и думала! Я бы…
Она умолкла, ибо натолкнулась на полное безразличие. Он и бровью не повел, а лицо его пускай и не выражало враждебности, ответным дружелюбием все же не светилось. Она опустила руку. Вульф произнес:
– Я не пожимаю вам руки, чтобы вы потом не расценили этот жест как лицемерие. Там видно будет. Садитесь, мисс Идз.
Досталось же ей, подумал я. Не очень-то приятно, когда отвергают твою доверчиво протянутую руку, каковы бы ни были причины. Получив от ворот поворот, она покраснела, раскрыла рот и тут же захлопнула его, посмотрела на меня, снова на Вульфа, а затем, как будто решив проявить выдержку, двинулась к красному кожаному креслу. Однако, чуть не дойдя до него, она резко обернулась и требовательно переспросила:
Досталось же ей, подумал я. Не очень-то приятно, когда отвергают твою доверчиво протянутую руку, каковы бы ни были причины. Получив от ворот поворот, она покраснела, раскрыла рот и тут же захлопнула его, посмотрела на меня, снова на Вульфа, а затем, как будто решив проявить выдержку, двинулась к красному кожаному креслу. Однако, чуть не дойдя до него, она резко обернулась и требовательно переспросила:
– Как вы назвали меня?
– Вашей фамилией. Идз.
Она потрясенно уставилась на него. Потом перевела взгляд на меня.
– Как? – вопросила она. – Почему вы мне не сказали? Но как?
– Послушайте, – воззвал я к ней, – вас ожидал удар, так какая разница, кто его нанес – он или я? Сядьте и смиритесь с неизбежным.
– Но вы же не могли…
Она умолкла, подошла к креслу и села. Ее поразительные глаза обратились на Вульфа.
– Хотя это все равно почти ничего не меняет. Полагаю, мне придется заплатить больше, но я и так была готова. Я говорила мистеру Гудвину.
Вульф кивнул:
– А он ответил, что хотя и берет ваши деньги, окончательное решение оставляет за мной. Арчи, будь так добр, возьми деньги и отдай их мисс Идз.
Естественно, я ожидал подобного и заранее решил не делать из этого проблему. Если – и когда – я должен встать на ту или иную точку зрения, то склонен занимать самую четкую из всех очевидных позиций. Поэтому я встал, подошел к сейфу, открыл его, достал семь новеньких пятидесятидолларовых банкнот, вернулся к Присцилле и протянул ей. Она и не подумала поднять руку.
– Возьмите, – посоветовал я. – Если хотите покапризничать, найдите место получше.
Я бросил деньги ей на колени и вернулся на свое место. Когда я сел, Вульф заговорил:
– Ваше присутствие здесь, мисс Идз, нелепо. Тут вам не пансионат, не приют для истеричек. Это моя…
– Я не истеричка!
– Что ж, ладно, отказываюсь от этого слова. Это не приют для неистеричек. Это моя контора и мой дом. Вы пожаловали сюда и изъявили желание пожить здесь неделю, спать и есть в комнате прямо над моей. При этом вы не потрудились раскрыть ни свою личность, ни принудившие вас к этому обстоятельства, что абсурдно. Мистер Гудвин это прекрасно знал и немедленно выставил бы вас, если бы не решил использовать вашу эксцентричную просьбу с целью подразнить меня… Ну и, конечно же, не будь вы столь молоды и привлекательны. Поскольку он так решил и вы необычайно привлекательны, вас отвели в комнату наверху, помогли разобрать чемодан, угощали коктейлями, подали ужин, и весь привычный уклад жизни в моем доме оказался нарушен. Затем…
– Мне жаль. – Присцилла покраснела. Лицо ее просто пылало. – Мне очень жаль. Я немедленно покину вас.
Она начала вставать.
Вульф жестом остановил ее:
– Обождите, будьте любезны. Последовало развитие событий. У нас был посетитель. Он ушел всего лишь полчаса назад. Некий Перри Хелмар.
Присцилла раскрыла рот:
– Перри!
Она рухнула назад в кресло:
– Вы сказали ему, что я здесь?!
– Нет, – резко ответил Вульф. – Он приехал к вам на квартиру и обнаружил, что вы исчезли, оставив ему записку… Вы ведь оставили ему записку?
– Я… да.
– Прочитав ее и узнав, что вы удрали, он направился прямо сюда. Хотел нанять меня, чтобы я отыскал вас. Рассказал, что скоро вам исполнится двадцать пять лет и что недавно он получил от вашего бывшего мужа, ныне проживающего в Венесуэле, письмо, где говорится, что вы подписали некий документ, отдающий во владение супруга половину вашей собственности. Вы и вправду его подписали?
– Да.
– Ну не глупо ли это?
– Да, но тогда я была дурой, поэтому и делала глупости.
– Ну-ну. Посмотрев фотографии, принесенные мистером Хелмаром, мистер Гудвин, конечно же, вас узнал и предупредил об этом меня, не вводя в курс дела мистера Хелмара. Однако мистер Хелмар к тому времени уже сделал предложение. Он пообещал заплатить мне десять тысяч долларов и возместить неизбежные расходы, если я предъявлю вас ему в Нью-Йорке, живой и здоровой, к утру тридцатого июня.
– Предъявите меня?
Присцилла рассмеялась, хотя и не весело.
– Именно так он и выразился.
Вульф откинулся в кресле и потер губу.
– В тот момент, когда мистер Гудвин опознал вас на фотографиях и сообщил об этом мне, я, конечно же, оказался в сомнительном положении. Я зарабатываю на жизнь и поддерживаю дорогостоящее хозяйство частным сыском и донкихотства позволить себе не могу. Когда мне предлагают надлежащую плату за приемлемую работу в той области, где я сведущ, я от нее не отказываюсь. Деньги мне нужны. Итак, ко мне приходит незнакомец и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и предъявил некий объект к определенной дате, и по случайности – исключительно по случайности – объект этот заперт в комнате моего дома. Есть ли разумные доводы в пользу того, что я не должен разоблачить объект перед этим человеком и забрать свою плату?
– Понимаю.
Она поджала губы. Спустя миг меж ними показался кончик языка, который прошелся слева направо и обратно.
– Вот, значит, как. Весьма удачно, что он принес фотографии и показал их мистеру Гудвину, не так ли? – Ее взгляд устремился на меня: – Полагаю, вас можно поздравить, мистер Гудвин?
– Пока еще рано говорить об этом, – проворчал я. – Приберегите поздравления на потом.
– Я признаю, – продолжил Вульф, – что если бы принял от вас вознаграждение или его взял бы, никак это не оговорив, мистер Гудвин, то я должен был бы, блюдя ваши интересы, отвергнуть предложение мистера Хелмара. Но ни я, ни мистер Гудвин не брали на себя никаких обязательств. Я никоим образом не связан с вами. Никакие юридические, профессиональные или этические установления не мешали мне выдать вас ему и потребовать плату… Но, черт побери, у меня есть самоуважение. Я не мог и не смогу этого сделать. Есть также мистер Гудвин. Я дал ему отповедь за то, что он поселил вас в моем доме, и велел избавиться от вас. Коль скоро теперь я получу выкуп за вас, жить и работать с ним станет невозможно. – Вульф покачал головой. – Так что мне отнюдь не повезло, что вы избрали убежищем мой дом. Отправься вы в какое-нибудь другое место, мистер Хелмар явился бы, чтобы нанять меня для ваших поисков, я взялся бы за это дело и, несомненно, заработал бы вознаграждение. Да, самоуважение не даст мне извлечь выгоду из вашего присутствия здесь – по случайности и воле мистера Гудвина. Тем не менее своекорыстие все же не позволит мне понести из-за этого убытки, и весьма солидные. Потому у меня есть два предложения… Два взаимоисключающих предложения. Первое просто. Когда вы договаривались с мистером Гудвином о проживании здесь, вы заявили ему, по сути, что готовы уплатить любые деньги. «Сколько запросите» – так вы сказали, по его словам. Вы разговаривали с ним как с моим агентом, а значит, со мной. И теперь я говорю: десять тысяч долларов.
Она так и вытаращилась на него, брови полезли на лоб.
– Я должна заплатить вам десять тысяч долларов?..
– Именно. Прокомментирую это так: я подозреваю, что в любом случае деньги придут от вас, если не напрямую, то опосредованно. Коль скоро мистер Хелмар, как попечитель вашей собственности, обладает широкой свободой действий – а так, по-видимому, и обстоит дело, – то, скорее всего, он заплатит за то, чтобы вас нашли и предъявили ему, из этой самой собственности, поэтому в действительности…
– Это шантаж!
– Не думаю, что вы правильно…
– Это шантаж! Вы говорите, что, если я не заплачу вам десять тысяч долларов, вы выдадите мое местонахождение Перри Хелмару и получите эти деньги от него!
– Ничего подобного я не говорю. – Вульф сохранял спокойствие. – Я сказал, что у меня есть и альтернативное предложение. Если вам не нравится первое, то вот второе. – Он бросил взгляд на настенные часы. – Сейчас десять минут двенадцатого. Мистер Гудвин помог вам распаковать вещи, поможет и упаковать. Вы покинете нас через пять минут со всем багажом, и мы не пустим за вами хвост. Даже не станем следить из окна, в какую сторону вы направитесь. Мы забудем о вашем существовании на десять часов сорок пять минут. По истечении этого времени, в десять часов утра, я позвоню мистеру Хелмару, приму его предложение и начну ваши поиски. – Вульф махнул рукой: – Мне было бы неприятно взять деньги непосредственно у вас, а не через мистера Хелмара. Однако я подумал, что у вас должен быть и такой выбор. Я рад, что вы пренебрегли им, посчитав шантажом. Мне нравится думать, будто зарабатываю по крайней мере частицу того, что получаю в качестве платы. Однако данное предложение все же остается в силе до десяти часов утра, если вдруг вы предпочтете его игре в прятки.
– Я не собираюсь платить вам десять тысяч долларов! – вздернула она подбородок.
– Хорошо.
– Это нелепо!
– Согласен. Для меня подобная альтернатива постыдна. Уйдя отсюда, вы можете направиться прямо домой, позвонить мистеру Хелмару, сказать, что вернулись и увидитесь с ним утром, а потом отправиться в кровать, оставив меня ни с чем. Мне придется пойти на риск, иначе не получается.