Блокада молчания - Кирилл Казанцев 13 стр.


В восемь вечера, когда над городом сгущались сумерки, на рабочее место вернулись опечаленные, жутко уставшие помощники. Дементьев таращился на экран монитора, поджидая новостей от «полевых агентов».

— Денек — не приведи Господь… — пробормотал Макагон, расползаясь по стулу.

— Ага, вот она, а я уж думал, потерял, — радостно поведал Шура Лапчик, извлекая из ящика свою любимую пятнистую змейку, едва не целуя ее. — Талисман, блин. Во-первых, руки заняты, во-вторых, должна помогать в работе и личной жизни. Вот только не помогает, падла… Но все равно классная штука.

— Классная штука — это штука баксов, — покосился на игрушку Макагон. — А это — хрень всякая. Замуж-то Светка еще не передумала?

— Думает, — вздохнул Лапчик. — Недавно позвонила и в грубой форме поинтересовалась, имеет ли она право видеть своего жениха хотя бы раз в пару суток.

— А ты?

— А я ответил, что это ее неотъемлемое право, — вздохнул Шура.

— Доложить ничего не хотите? — буркнул Дементьев.

— Нечего, — отозвались они вразнобой, но в принципе дружно.

Зазвонил телефон, и в эфире объявился оперуполномоченный Муртазин, голос которого дрожал от волнения.

— Понимаю, что не к месту, товарищ капитан, — вымолвил опер, занимающийся отловом сексуального маньяка. — Куда уж нашим проблемам до ваших. Но должен сообщить, что в лесополосе за теннисным кортом пансионата «Завьяловский» обнаружен женский труп. Тимченко Зинаида Аркадьевна, 24 года, проживала в пансионате с молодым человеком. Оба прибыли из Санкт-Петербурга. По неуточненным данным, близкая родственница одного из членов Конституционного суда. Тело обезображено, тот же почерк. Ожогин убежден, что насиловал и убивал Тимченко тот же упырь, что разделывал Ростову и Пятницкую. Это третий труп, Олег Михайлович, наш маньяк начинает работать каждую ночь, чего это с ним случилось? В общем, как ни крути, а мы в глубокой заднице. Можете подъехать, если хотите…

Он потрясенно уставился на заткнувшийся мобильник. Комментарии, как говорится, излишни.

— Мы, кажется, поняли, Михалыч… — дрогнул голос у Макагона.

— А не сходить ли нам с ума? — задумался Шура.


Сгустились сумерки. Фары полицейских машин освещали асфальтовую дорожку, струящуюся между цветущими зарослями. В трех шагах — ограда теннисного корта, далее пансионат, увенчанный башнями, стилизованными под средневековые, еще дальше — бухта с каменистым пляжем. Угрюмые люди в форме окружили место действия, вполголоса обсуждали событие. Очередная потерпевшая лежала в траве за деревьями с разбросанными конечностями. Все вокруг забрызгано кровью, тело шинковали, как капусту, вместе с остатками одежды. Белокурые волосы разбросаны по траве, слиплись от гумуса и крови. Витал неприятный запах, с момента злодеяния прошли почти сутки. Оперативники привычно ползали по поляне, обсуждали находку — кусок полиэтиленовой пленки, забрызганный кровью, явно оторванный от плаща-дождевика. Дамочка сопротивлялась. Странные люди эти маньяки. Последний дождь был еще в мае. Таскает с собой дождевик, перчатки, бахилы, аккуратно все это надевает перед тем, как начинает кровавую работу, а затем входит в раж и с остервенением кромсает добычу?

— Стандартный набор, господа офицеры, — поведал уморившийся медик Ожогин. — Избил, изнасиловал, умертвил с особой жестокостью. Была без сознания, не кричала, оттого необходимости в затычке для рта не возникло. Знаете, Олег Михайлович, у меня такое ощущение, что злодей, нападая на женщин, таким вот странным образом снимает стресс, устает, наверное, сильно в течение дня.

— А кто не устает? — фыркнул Шура. — Я сам после этих нервотрепок испытываю жгучее желание кого-нибудь убить. Или избить. Или хотя бы напугать. А тут еще Светка со своими закидонами…

— Грушу боксерскую купи, — посоветовал Макагон. — Должно помочь.

— Груша есть, не помогает, — фыркнул Шура.

— Били обычным столовым ножом, — вынес компетентное заключение Ожогин. — То же самое оружие, что он использовал ранее. Оставлять на месте преступления не желает, уносит с собой, видимо, эта штука дорога ему как память.

— Держу пари, что он не назначал этой дамочке свидание, просто подкараулил ее, когда она гуляла по дорожке, — сказал Муртазин. — Вот только непонятно, чего она ночью тут гуляла.

— Это могла быть и не ночь, — возразил его коллега Дегтярь. — А, скажем, вечер. Увидел девушку, напал, отволок за деревья, погрузил в беспамятство, а уж позднее… Могу и ошибиться, коллеги, но мне кажется, что выполняемые им действия не обязательно должны сопровождаться оглушительным шумом.

Абстрактные мысли подтвердил возбужденный молодой человек, примчавшийся из пансионата, про который уже ползли недобрые слухи. Он прорвался сквозь заслоны полицейских, схватился за голову, рухнул на колени перед трупом, зарыдал в полный голос. Впоследствии выяснилось, что зовут его Алексей, погибшая — его невеста, отдыхают они в пансионате уже неделю, прибыли из города на Неве. Да, потерпевшая — двоюродная племянница члена Конституционного суда. Он это дело не оставит. Парень орал, срывая голос, на угрюмых полицейских, бросался на них с кулаками, плакал, матерился, угрожал, что задействует все свои связи, он добьется, чтобы в этот отвратительный городок не приехал больше ни один отдыхающий. У него родня. У него рычаги. Пришлось похлопать молодого человека по затылку и пригрозить, что если он не хочет возглавить список подозреваемых, то следует поумерить прыть и осветить обстоятельства. Молодой человек споткнулся и стал орать на полтона ниже. Зиночка была сущий ангел, умница, скромница. Но вчера они поссорились (обстоятельства ссоры прилагаются), да так серьезно, что Алексей, хлопнув дверью, убыл из номера и отправился в кафе на центральный пляж, где до глубокой ночи сидел за барной стойкой и надирался пивом. Этот факт подтвердят бармен и две некрасивые девушки, домогавшиеся его благосклонности. Вернулся в номер он в три часа ночи, особо пьяным не был. В спальне царила тишина, он решил, что Зиночка спит, и завалился в гостиной на диване. Проспал до четырех часов дня. Пока очухался, пока пришел в себя… Обнаружил, что постель в спальне заправлена, подруги нет. Волноваться не стал, гуляет где-то. А тут еще в пансионат нагрянула полиция, заявила, что в городе проводятся мероприятия по поиску особо опасных уголовников. В общем, волноваться он начал ближе к вечеру, потом услышал от кого-то, что за теннисным кортом обнаружен труп.

В десять вечера ненавидящий весь белый свет Дементьев добрался до своего гаража в Росинках. Бесполезно что-то делать, если не поспишь хотя бы несколько часов. Поднялись стальные жалюзи, «Опель Антара» вкатил в гараж, застыл на положенном месте. Свет включился автоматически. Дементьев закрыл машину и зашагал к противоположной двери, выходящей в сад. Привычные действия, защелка, срабатывание от легкого касания. И лишь оказавшись в саду, закрыв за собой дверь, он тонким чутьем уловил, что что-то тут не в порядке. Он застыл, включив боковое зрение, оборвал дыхание. Аллея, проложенная от гаража к дому, была пуста. Ветви кустарников свешивались на дорожку, он категорически отказывался их постригать, считая, что первозданная природа лучше располагает к релаксации, нежели вылизанная и до абсурда обкромсанная. Тишину нарушало лишь попискивание цикад, в доме за ворохами листвы горел свет. Определенно что-то не в порядке. В окружающем пространстве присутствовало нечто, не испытывающее к капитану Дементьеву добрых чувств. Этому чувству не было обоснования, он воспитал его годами опасной службы с опасными клиентами.

Дементьев нащупал выключатель за спиной. Погасла лампа в плафоне, призванная в темное время суток освещать задворки. Навалилась темнота, но в ней он чувствовал себя увереннее. Пусть чужие испытывают дискомфорт… Он потянулся к кобуре под рубашкой, извлек миниатюрный «браунинг» с барабанным механизмом, бесшумно взвел курок. Он двигался танцующей походкой, переступая с пятки на носок, ловил ушами посторонние звуки. Намеренно не ускорялся, держал темп, размеренно дышал. Застать его врасплох невозможно, он всегда готов. За сорок секунд пробежал через засыпающий сад, оказался возле крыльца. В доме за задернутыми шторами горел свет. Освещалось и правое крыло — комната со спортивными тренажерами, и наверху, в спальне, работало освещение. Что это с Агатой? Не в ее привычках активировать всю иллюминацию в доме…

Он кожей чувствовал, что чужаки не будут стрелять, не для того они явились, чтобы застрелить капитана Дементьева. Другое дело — напасть, избить, испугать… Он, кажется, догадывался, КТО напряженно дышит в его саду, следит за его перемещениями. Он уже пожалел, что выдал свою осведомленность, обнажив пистолет. Отличная возможность самостоятельно скрутить злодеев — сделать то, что не может сделать вся полиция Кабаркуля. И какие бонусы? Он невольно усмехнулся. Полковник Вровень отправляется в позорную отставку, капитану Дементьеву присваивается внеочередное звание, он назначается начальником полиции… Большой вопрос, а ему это нужно?

Он кожей чувствовал, что чужаки не будут стрелять, не для того они явились, чтобы застрелить капитана Дементьева. Другое дело — напасть, избить, испугать… Он, кажется, догадывался, КТО напряженно дышит в его саду, следит за его перемещениями. Он уже пожалел, что выдал свою осведомленность, обнажив пистолет. Отличная возможность самостоятельно скрутить злодеев — сделать то, что не может сделать вся полиция Кабаркуля. И какие бонусы? Он невольно усмехнулся. Полковник Вровень отправляется в позорную отставку, капитану Дементьеву присваивается внеочередное звание, он назначается начальником полиции… Большой вопрос, а ему это нужно?

Он поднял ногу, чтобы взобраться на первую ступень. Спину жгло, он был как на ладони в электрическом свете. Капитан резко обернулся, вскидывая руку с пистолетом. И начал холодеть. В том месте, где он находился сорок секунд назад, рядом с гаражной дверью, у самого истока аллеи, мерцало непрозрачное пятно. Там кто-то стоял! И за мгновение до того, как он нажал на спусковой крючок, а он действительно собрался выстрелить, пятно пропало. Дементьев чертыхнулся. Вот так, значит? Злость шибанула в голову. Какие мы проворные… Он решительно зашагал обратно, не забывая, что может выскочить из засады сообщник этого «пятна». Не успеют, сволочи! Он подлетел к гаражу, отмечая, что начинает терять контроль над собой. Завертелся как юла, обуздывая соблазн начать палить во все стороны. Остановился. Тихо. Может, померещилось? Ничего себе померещилось! До нервного срыва доводят? Не получится, капитан Дементьев — воплощение буддийского спокойствия. Он прижался к стене гаража, окаменел. Он уловит любое движение, даже если выстрелят из арбалета, швырнут нож… Рассекло что-то воздух, и он свалился на колени. Ложная атака. Где-то будто прозвучал смешок. Метнулось что-то в стороне, за сливами, с которых он никогда не собирал урожай, поскольку терпеть не мог сливы. Он оттолкнулся от стены, перепрыгнул через дорожку. Увяз в клумбе, хрустели, ломались цветы под ногами. Он выпрыгнул на твердое покрытие, присел, поводя стволом. «Не зарвись, — предупредил внутренний голос, — а то мгновенно окажешься связанным под прицелом видеокамеры. И про тебя такого наговорят — боже, как много про тебя можно наговорить!» Он качался, как маятник, работая на все стороны одновременно. Силуэты кустов шевелились, будто живые. Капитан не видел ни зги, в этой части сада освещение отсутствовало. Злоумышленники притихли. Какого черта они сюда приперлись? Попугать? Наивно решили, что могут заарканить начальника уголовного розыска?

Не рановато ли он присвоил себе должность начальника уголовного розыска? Не такая уж великая честь. Что-то подсказало, что топтать собственные клумбы не самое лучшее решение в сложную минуту. Он выпрыгнул на дорожку, бросился к освещенному крыльцу. Дементьев ненавидел себя. Боится признаться самому себе, что испытывает страх? А если так, то кто еще в этом городе способен справиться с «мстителями», если одна часть населения только и ждет очередного чиновничьего позора, а другая трясется за свою шкуру и реноме?

Он справился с собой, остановился на крыльце. «Браунинг» в руке придавал уверенности. Взгляд скользил по саду, выхватывал из темноты нестриженые шапки кустарников, громоздкие контуры деревьев. Он готов был поклясться, что из темноты за ним наблюдают. Достукались, Олег Михайлович, злоумышленники на твоей земле, и ты это терпишь. Он вздрогнул, ладно, если только на земле. А если еще и в доме? Капитан медленно, но верно терял самообладание. И откуда, скажите на милость, такая уверенность, что в него не будут стрелять? Планы преступников могут поменяться. Ликвидируют Дементьева, и весь город у них в руках. Не рискнут учинять пальбу в изобилующем охраной поселке? Применят глушитель.

Он выхватил ключи из кармана, повернулся к неизвестности спиной и спустя мгновение уже вваливался на кухню…

Все в порядке, он бы сразу почувствовал угрозу. Успел убрать подальше пистолет. Его красавица затворница, в меру бледная, сидела в дальнем углу на краю барной стойки — съежилась, с распущенными волосами, в домашнем халате, наброшенном на пеньюар, смотрела на него таким взглядом, словно хотела воспламенить. Перед женщиной красовалась бутылка виски и пустой бокал. Судя по уровню жидкости в сосуде, выпила она немного, не такая уж Агата любительница крепких алкогольных напитков. Он знал наизусть все ее взгляды, отметил, что женщина не под прицелом.

— Господи, пришел… — пробормотала она, не отрываясь от стойки. Только локти задрожали.

— Добрый вечер, радость моя, — сглотнув, пробормотал Дементьев, запирая дверь и машинально включая охранную сигнализацию. Он покосился по сторонам. — Что-то не так, Агата? Обычно твои затворы не вызывают нареканий, что случилось? Посуда не мыта, пыль повсюду…

Она смотрела на него во все глаза и ничего не говорила. Он вновь почувствовал раздражение.

— У тебя имеется существенный недостаток, дорогая. Очень часто, вместо того чтобы сказать что-то доброе, ты смотришь глазами влюбленной коровы и вызываешь во мне противоречивые чувства.

— Это не недостаток, Олежек, это особенность, — вздохнула Агата, опуская глаза.

— Что случилось? — разозлился он. Это не дом, а сборище издерганных умалишенных! — Что случилось? — повторил он. — Пока я весь день пропадал на работе, ты со мной поссорилась?

— Я просто испугалась, Олежек… — насилу проговорила она. Вышла из-за стойки, быстро подошла к нему, прижалась щекой к груди. — Я очень испугалась… Примерно полчаса назад громко постучали в эту самую дверь, в которую ты только что вошел… Я решила немного прибраться на кухне, ведь я тебе приготовила такой вкусный ужин — свинину с грибами в чесночном соусе, ты так ее любишь… Все остыло, но можно разогреть… О боже, о чем я… Постучали в дверь, я чуть не выронила сковородку. Ты же никогда не стучишь, открываешь своим ключом. Я подошла к двери, спрашиваю: «Кто?» — а там молчат. Я обратно в кухню, снова стук в дверь. Я снова: «Кто?» — а они молчат… Потом тишина, послышался стук уже в заднюю дверь. Олежек, я чуть не окочурилась от страха. Вроде не трусиха, а тут такая трясучка напала. И снова не отвечают. Потом вроде тихо стало, я давай носиться по дому, свет везде включать. Схватила бутылку, забилась в этот угол. Кажется, ушли, а я задумалась, Олежек, ведь если стучат в дверь, значит, прошли через калитку. Но там заперто, выходит, перелезли через забор. Знаешь, на меня какой-то ступор напал…

— Почему мне не позвонила? — Он отстранил Агату, требовательно взглянул в ее глаза.

— Послушай, я не идиотка, — она выдержала взгляд. — Я сразу тебе позвонила, ты не отвечал. Я звонила несколько раз, но ты не брал трубку.

— Не выдумывай. — Он потянулся за телефоном, чтобы проверить входящие звонки, и в изумлении захлопал себя по пустому карману. Тысяча чертей! Когда позвонил Муртазин с новостью о третьем трупе, он швырнул мобильник на рабочий стол и сразу забыл о нем. Он всегда был дотошен до мелочей, что случилось с ним?

— Сядь, где сидела, — бросил он, и Агата подчинилась, тон мужчины не располагал к дискуссии. Он шагнул к проему, снял трубку городского телефона и на память отстучал номер начальника вневедомственной охраны.

— Андрей Михайлович Сырец? Дементьев беспокоит. Из Росинок. Да, тот самый! Стыдно, Андрей Михайлович. Ваши подчиненные работают спустя рукава. «Мстители», о которых вы прекрасно знаете, безнаказанно проникают на частную территорию, пугают людей. Живо поднимайте в ружье своих бездельников, — проорал он, меняясь в лице. — И всех в Росинки! Надеюсь, вы еще помните, где мой дом? И поднимайте лоботрясов-чоповцев. Окружить поселок, перекрыть все выходы, преступники до сих пор находятся в этом районе!

Щеки горели. Капитан выхватил пистолет из-за спины, и носик Агаты от такого «вестерна» мигом побелел, а остальная часть лица стала пунцовой. Он натянул жуткое подобие улыбки, ведь надо ее как-то успокоить.

— Не вставай, дорогая. Сиди и думай о чем-нибудь приятном. Об Испании, например, куда мы поедем в сентябре, при условии, что я завершу на работе свой новый проект. А пока ты сидишь и помалкиваешь, я осмотрю дом. Случится что-нибудь из ряда вон выходящее, орешь во все горло, уяснила?

Он глянул на часы, прежде чем совершить рейд по собственному дому. Десять часов и двадцать четыре минуты…


Полковник Вровень залпом осушил стакан с ледяной водкой, передернулся, крякнул, хрустнул маринованным огурчиком. Покосился на часы: одиннадцать двадцать пять. До полуночи чуть более получаса. Он расслабился, выудил из емкости второй огурчик. Все, довольно паниковать. Расходился он сегодня не на шутку. Сломал челюсть какому-то подонку, которого впервые в жизни видел, обливался пеной и желчью, отдавал взаимоисключающие приказания. Словно демон в него вселился. Подчиненные шарахались, смотрели на полковника со страхом, украдкой крутили пальцами у висков. Нехорошо, полковник, так и до клинического случая недалеко. Он плеснул в стакан на пару пальцев, высосал, растекся по стулу, осторожно погладил замотанные пластырем пальцы левой руки. Все в порядке, переломов нет, пострадала исключительно кожа, содранная до мяса. Он прикоснулся к уху, залепленному таким же пластырем. Дьявол! Придется шевелюру отращивать, чтобы ухо закрыла… Ладно, можно успокоиться. Сегодня он точно из чертогов ни ногой. Пусть сами разбираются. Час назад в Росинках что-то произошло, сообщил «информированный источник», в дом Дементьева вроде бы проникли посторонние, удивительно похожие на «мстителей». Район оцепили, проходят облавы и зачистки, и плевать на права толстосумов, обитающих в том районе. Дементьев не пострадал, а жаль. Павел Макарович многое бы дал за то, чтобы полюбоваться на унижения этого выскочки под прицелом «мстителей». Можно многое предъявить Олегу Михайловичу — пусть молодой, а послужной список богатый! Он ненавидел этого капитана, пользующегося особым расположением мэра Громова и прочих «неубиваемых» господ. Непредсказуемый, себе на уме, умен, косит под благородного, надо же, бродяжку пригрел, которую братки из Краснодара чуть не проглотили…

Назад Дальше