Остаток лета мы провели очень приятно. Большая компания разбилась на группки по возрасту и интересам, и все были довольны. Граф Лонгбридж и его сын оказались очень приятными людьми, и я не могла пожелать для Розмари лучшего счастья. Питер действительно походил на нее манерами и характером – был скромен и застенчив, но при более близком знакомстве становилось очевидным, что он безупречно воспитан и образован. Его отец – добрый и простодушный пожилой джентльмен – не собирался вмешиваться в судьбу своего сына и заниматься поисками для него выгодной партии. Он был уже готов полюбить Розмари как собственную дочь, и молодым людям оставалось только определиться, не является ли их взаимная симпатия мимолетной и преходящей, что, учитывая их характеры, казалось сомнительным.
Граф Дэшвилл и граф Лонгбридж сдружились с моими маменькой и тетушкой, им всегда было что вспомнить и о чем поговорить, а карточные игры для четверых и прогулки привносили приятности в их времяпровождение и еще более укрепляли их тесный кружок. Мало того, я стала вдруг замечать, что моя тетушка и граф Лонгбридж всегда играют в паре против матушки и графа Дэшвилла. Эту растущую симпатию заметила и Розмари, но она не разделяла моей насмешливости и считала вполне естественным, что двое одиноких людей тянутся друг к другу, независимо от их возраста. Графа Лонгбриджа отнюдь не пугала напускная строгость моей тетушки, напротив, ее прямота и решительность в суждениях притягивали к себе скромного джентльмена, не обладающего этими качествами.
Розмари и Питер чаще всего прогуливались под сенью старинных деревьев в парке, читая поочередно стихи и обсуждая прочитанное. Никто не мешал им лучше узнавать друг друга среди красот природы, и все мы втайне надеялись, что они уедут отсюда помолвленными.
Таким образом, только я оставалась вне того и другого кружка и либо сидела в своей любимой ротонде, либо моталась верхом по окрестностям, распугивая фермерских детишек. Немного оптимизма добавляло то, что я надеялась увидеть Розмари счастливой, муж мой чувствовал себя совсем неплохо, а может статься, и моя тетушка возьмет в свои пухлые руки ключи от имения графа Лонгбриджа, что будет очень забавно. Правда, моя матушка останется тогда совсем одна, но, надеюсь, постоянные визиты к тете и ко мне не оставят ей времени для скуки. В остальном мне нечему было порадоваться – я по-прежнему пребывала в одиночестве, не ожидала появления на свет младенца, а каждое приходящее послание казалось мне сообщением о помолвке Аннабеллы и герцога Россетера. Я всей душой не хотела этого и, хотя и не проливала слез, не чувствовала особого душевного подъема.
Мой супруг замечал это и старался развлечь меня, устраивая купания в реке, пикники и поездки к соседям, среди которых оказалось слишком мало интересных людей, чтобы мне захотелось познакомиться с ними ближе. Однажды, во время дальней прогулки, мы доехали до западной границы Эммерли, и мой муж сообщил мне, что дальше начинаются владения семьи Филсби. Я с интересом осмотрелась, но вокруг были такие же поля и луга, как у нас, а обширный парк закрывал вид на дом. Сейчас имение пустовало, и посетителей не принимали, иначе, как сообщил мне супруг, мы бы непременно посмотрели на великолепные коллекции, собранные поколениями герцогов Россетеров.
В середине августа Розмари пришла вечером в грот, где я в одиночестве спасалась от последнего предосеннего зноя, и, краснея, сообщила, что Питер был так мил и любезен и сделал ей предложение, обещающее счастье им обоим. Я от души поздравила ее, так как не сомневалась в полноте ожидаемого счастья. Дражайший Питер отправился к отцу, а затем собирался ехать к миссис Гринхауз, чтобы просить руки ее дочери. Возражений последовать не могло, и вечером мы устроили в честь юных влюбленных праздничный ужин. Глядя, какими сияющими глазами они смотрят друг на друга, я усердно отгоняла мысли о своем несостоявшемся счастье, стараясь согреться теплом чужой любви.
На следующее утро гости отправились в путь – отец Питера собирался лично познакомиться с миссис Гринхауз, а Розмари не хотела расставаться с новообретенным женихом. Одновременно с ними покидали нас и мои милые дамы, которых беспокоило состояние брошенного на произвол судьбы коттеджа и птичника. А вскоре открылась и причина неожиданного для меня отъезда. После прощального завтрака граф Лонгбридж скромно сообщил, что пример сына подвиг его на решительный поступок, и он предложил моей тетушке скрасить его старость своими хлопотами. Удивление быстро улеглось, так как все мы, кроме моей наивной матушки, подозревали, что их дружба может вылиться в более прочный союз, если только граф преодолеет понятную в данном случае стеснительность. Ему это удалось, наверняка не без поощрения со стороны тетушки, с которой они остались в библиотеке после того, как все разошлись отдыхать. Как бы там ни было, провожали мы уже две обрученные пары и мою матушку, с трудом пришедшую в себя от изумления.
Питер был счастлив, что его любимый отец не почувствует себя одиноким после его женитьбы, а моя тетушка, со своим опытом гувернантки, могла дать неоценимые советы по части воспитания детей Питера и Розмари. Молодая пара не была меркантильной, и их вовсе не волновало, что старый граф может оставить капитал своей супруге. За Розмари закреплялось отличное приданое, а Питер владел солидным капиталом своей покойной матери. Кроме того, я знала, что моя тетушка никогда не возьмет чужих денег, и, если ей вдруг случится пережить супруга, откажется от всего в пользу его родных.
Таким образом, все были довольны и веселы.
Мы с графом снова оказались вдвоем в огромном доме, и время словно задремало под последними летними лучами. Дни проходили размеренно и однообразно за чтением, прогулками и беседами у камина.
Розмари прислала восторженное письмо – ее помолвка была одобрена всеми, даже Аннабеллой, не склонной баловать сестру хорошим отношением. В данный момент Аннабелла с нетерпением ожидала поездки в Лондон, где надеялась стать невестой и успеть выйти замуж раньше младшей сестры. Россетер же гостил у друзей в Италии, что казалось Аннабелле последней попыткой насладиться холостяцкой жизнью. Она ожидала его в столице в начале октября и не сомневалась, что он попросит ее руки. Я не слишком оптимистично смотрела на этот вопрос – летом она пребывала в той же уверенности, да и задолго до появления герцога уже не раз ожидала, что ей вот-вот предложат выгодный брачный союз. Однако на сей раз такой авторитетный источник, как Розмари, подтверждал неоспоримость укрепившихся симпатий герцога.
Я боялась поездки в Лондон – видеть Аннабеллу герцогиней Россетер и сохранять при этом безмятежный вид мне вряд ли удастся. Хотя чего я, собственно, ожидала? Аннабелла украсит собой любую гостиную, роль хозяйки богатого дома и преданной супруги для нее внове, но она быстро освоит ее и будет блистать во всем великолепии. Россетер наверняка сумеет утихомирить ее кокетство, да и сама она, получив желаемое, успокоится хотя бы отчасти. Так что в целом их брак должен получиться вполне удачным.
И вообще, глупо считать, что здравомыслие мужчины удержит его от чувства к красивой женщине, даже если он видит все ее недостатки. А мне останется только в утешение попытаться соблазнить его с целью рождения ребенка. Действительно, в каждой печальной ситуации можно найти комическое – Аннабелла лопнет от злости, если узнает, что ее муж посмел ей изменить с какой-то смертной.
С такими мыслями я провела почти весь сентябрь. Первого октября мы прибыли в имение графа Лонгбриджа, где в семейном кругу отпраздновали его бракосочетание с моей тетушкой. Начавшийся сезон охоты заставил нас задержаться, поскольку графу захотелось тряхнуть стариной, а неожиданно оробевшая в чужом доме тетя все никак не желала отпускать меня и матушку. Поэтому мой день рождения мы праздновали без прошлогоднего размаха, зато все было гораздо проще и милее. Я получила множество подарков от мужа и родственников, в том числе собственный портрет, который граф втайне заказал знакомому художнику по наброску Розмари, весьма неплохо рисующей. Розмари и Питер преподнесли мне медальон с их портретами – в благодарность за содействие их счастью. Мы покинули гостеприимный дом только в первых числах ноября и неторопливо двинулись в столицу вместе с Розмари и Питером, чья свадьба была назначена на пятое декабря. Розмари очень боялась, что Аннабелла запретит ей выходить замуж раньше, чем составит себе партию она сама, и мой супруг обещал при необходимости повлиять на миссис Гринхауз и уговорить ее не огорчать юные сердца из-за каприза завистливой змеи, как неожиданно резко он назвал Аннабеллу.
Глава 23
Располагаясь в своей лондонской спальне, я вспомнила прошлую зиму и свой поход на маскарад. Может быть, мне стоит снова попытать счастья? Только в этот раз я должна быть умнее, не пить столько вина и тщательно присматриваться, выбирая себе кавалера. Этот план не казался мне особенно привлекательным, но у меня еще оставалось время все продумать и принять решение.
Глава 23
Располагаясь в своей лондонской спальне, я вспомнила прошлую зиму и свой поход на маскарад. Может быть, мне стоит снова попытать счастья? Только в этот раз я должна быть умнее, не пить столько вина и тщательно присматриваться, выбирая себе кавалера. Этот план не казался мне особенно привлекательным, но у меня еще оставалось время все продумать и принять решение.
На следующий день ко мне приехала расстроенная Розмари и сообщила потрясающие новости. Оказывается, Аннабелла решила ускорить долгожданное событие и, как только мистер Филсби явился с приветственным визитом, попыталась рассеять его опасения получить отказ, которые единственно, по ее мнению, мешали ему сделать ей предложение. Каково же было ее изумление, если не сказать шок, когда герцог сообщил ей, что уже давно связан обещанием с другой и никогда не собирался превращать их нежную дружбу в супружеский союз. Аннабелла просто взбесилась, и Россетер вынужден был вытерпеть целую истерику, сопровождавшуюся оскорблениями и едва ли не пощечинами. Однако герцог стойко вынес все испытания и просил прощения, если его дружеские чувства были ложно приняты за нечто большее, после чего удалился с поля боя. Теперь в доме Гринхаузов полнейший бедлам – Аннабелла рыдает и крушит все, что попадает ей под руку, миссис Гринхауз лежит с жесточайшей мигренью, а бедная Розмари, получившая пощечину за то, что осмеливается быть счастливой в такое время, поспешила сбежать из этого кошмара ко мне.
Напоив ее чаем с травами и уложив на диван отдохнуть, я уселась в кресло в библиотеке, чтобы проанализировать случившееся. Без сомнений, для Россетера не было секретом, что Аннабелла мечтает склонить его к браку, и он покривил душой, прикинувшись, что оставался в неведении. Зачем он сделал это – вот что интересовало меня в первую очередь. Чтобы проучить самоуверенность и расчетливость Аннабеллы? Или он играл роль ее поклонника от скуки, собираясь прервать игру, как только она ему наскучит, и не предполагая, что она сама заговорит о женитьбе?
Как ни порадовала меня такая развязка, его поведение было весьма предосудительным. Играть сердцем бессердечной женщины – не значит быть негодяем, но ввести в заблуждение ее семью и друзей, а потом выставить на посмешище – шутка дурного тона. Я не сомневалась, что теперь его не станут принимать у Гринхаузов, если только Аннабелла не надумает перейти от проклятий к мольбам, да и сам он вряд ли приблизится к ней после случившегося.
Я испытывала угрызения совести оттого, что рада ее поражению, но не слишком большие, чтобы не задаться вопросом: с кем помолвлен герцог Россетер и почему он ведет себя так странно, скрывая свою помолвку? Скорее всего, он не признался бы, не принуди его к этому Аннабелла. Все это до крайности удивляло меня, тем более что герцог утверждал, что не встретил еще свою суженую. Быть может, он опять скомпрометировал какую-нибудь вдовушку, а может, и девицу, и собирался жениться раньше, чем огласка погубит репутацию их обоих?
Думать и гадать можно было сколько угодно и быть при этом так же далеко от истины, как если бы я вообще ничего не знала о том, что он связан словом. Становилось ясно, что даже его друзья ничего не знали об этой тайне, иначе Морланд сразу же поспешил бы открыть глаза мисс Гринхауз. Я не испытывала жалости к Аннабелле, но предпочла бы, чтобы герцог оставил ее без столь важной причины, а еще лучше и вовсе бы не обратил внимания на ее прелести. Я с недоумением поняла, что, скорее всего, завидую его невесте и даже ревную к ней.
На миг я представила себя в белом платье, идущей к алтарю с Россетером. Наш свадебный поцелуй наверняка оказался бы не похож на тот, которым я обменялась с графом Дэшвиллом.
Что же, раз мне не суждено стать женой герцога, пусть он осчастливит достойную девушку, которая будет по-настоящему любить его, забывая о титуле и богатстве. Однако, как ни пыталась я успокоиться, то ругая себя за безнравственность, то убеждая, что он для меня значит не более, чем любой светский знакомый, мне было по-настоящему жаль, что долгожданное чувство все-таки настигло меня…
Правда, я вела себя не так, как положено несчастной влюбленной – не проливала слез и не утратила аппетит, что казалось мне признаком недостаточно сильного чувства, скорее воображаемого, чем существующего на самом деле. Но мне не хватало общества сэра Филсби, он занимал большую часть моих мыслей и снился мне по ночам, а это свидетельствовало о моем неравнодушии.
Я знала, что характер мой не изменился и мне достанет сил иронизировать над герцогом по-прежнему, но все же я страшилась встречи с ним. Если бы тогда, еще при нашей встрече в Бате, я знала, что этот джентльмен станет моим несчастьем, я бы тут же отказалась от своих утренних прогулок и отправилась бы в тихую гавань Эммерли. Но я позволила себе поверить, что он интересует меня только как оригинальный собеседник, причем так глубоко, что до сих пор пыталась цепляться за это убеждение.
Я совершенно разочаровалась в героинях своих любимых романов. В самом деле, почти в каждом из них есть строки «она с первого взгляда на него поняла, что в сердце ее поселилась настоящая любовь». Как, скажите на милость, могла она это понять с первого взгляда, если до того никогда не любила? Если бы она влюблялась в третий раз, а еще лучше – в пятый, сомнения были бы неуместны, но как может юная дева, не разбирающаяся в жизни ни в чем, кроме вышивания, сразу же постигнуть таинство любви? Полная чушь! Если бы я взялась писать роман, непременно показала бы весь долгий путь осознания самой себя, своих желаний и склонностей. Любовь представлялась мне чем-то вроде плюща, медленно и незаметно обвивающего ствол дерева и сжимающего свои объятья так постепенно, что жертва осознает невозможность освободиться слишком поздно. Вероятно, вторая привязанность менее скрытна, и ее удушающие ветви можно обнаружить на ранних стадиях и искоренить огнем и топором, но сопротивляться первой любви – значит терять время, которое лучше посвятить прогулкам при луне и пению дуэтом.
Если бы эта истина открылась мне весной, я бы не отказывалась от свиданий с Россетером и не позволила бы Аннабелле безнаказанно увиваться вокруг него. Я бы переболела любовью и поправилась с помощью возлюбленного раньше, чем покинула Бат, и сейчас бы уже готовилась погасить ее остатки в своем сердце ливнем материнской любви. А я неразумно тратила время на бесполезные сомнения: нравится – не нравится, хочу – не хочу…
Розмари вернулась домой ухаживать за маменькой, трепеща перед гневом сестры. Я же рассказала о случившемся своему супругу, стараясь выглядеть незаинтересованной. К моему удивлению, он только рассмеялся и вовсе не думал жалеть Аннабеллу или даже свою Амелию:
– Наконец-то нашелся хоть кто-то, кто сумел сбить спесь с этой кокетки. Будь я молод и свободен, непременно внес бы свой вклад в эту историю. Я всегда оставался уверен, что мальчик устоит перед соблазном получить ее, но не перед соблазном сыграть с ней шутку.
– Но разве вы не находите это жестоким и безнравственным?
– Нет, моя дорогая. Подумайте, сколько милых юношей действительно пострадали от бессердечия Аннабеллы. А она скоро утешится в погоне за очередным титулом.
– Наверное, вы правы, но мне жаль Розмари. Аннабелла может здорово испортить ей свадьбу.
– Мы постараемся сделать все, чтобы усмирить ее. Розмари достойна самой лучшей свадьбы. Надеюсь, шалопай навестит нас и все расскажет, – добавил граф с усмешкой.
– А вы знаете, кто его невеста? Быть может, ее не существует? – С каким трепетом я задала этот вопрос!
– Я впервые слышу о том, что герцог Россетер помолвлен, но не склонен думать, что он это придумал. Юноша храбр и мог честно сказать мисс Гринхауз, какого он мнения о ее достоинствах. Скорее всего, герцог просто хочет еще поиграть в завидного жениха, а его невеста опасается козней со стороны завистливых девиц вроде мисс Аннабеллы. А может быть, она иностранка и поэтому никто ничего не знает о ее существовании. Я обязательно расспрошу сэра Филсби, как только он посетит нас.
Я была вовсе не уверена, что он посетит нас, но не стала произносить этого вслух. Граф считал юношу своим родственником и явно видел в нем себя молодого, и я не хотела разочаровывать его.
На следующий день он и вправду появился у нас, и как раз тогда, когда мой муж отправился к своему доктору. Россетер вошел в библиотеку прежде, чем я успела решить, принять его или не стоит.
Он был в дорогом костюме темно-синего цвета, обычно бледное лицо сейчас было покрыто здоровым загаром, и еще герцог перестал хромать. Казалось, он тоже растерялся, увидев меня одну.
– Добрый вечер, сударыня. Надеюсь, ваш муж в добром здравии? – осведомился он после изящного поклона.
– Здравствуйте, ваша светлость, не угодно ли присесть? – Я обратилась к нему так же официально, как и он ко мне. – Здоровье моего супруга, к сожалению, оставляет желать лучшего. Сейчас он отправился к своему врачу.