Устремив взор в себя, Тома некоторое время беззвучно шевелила губами, повторяя какие-то строки, потом вскинула на меня требовательный взгляд:
— Чье это?
— Современного поэта, ты не знаешь.
Конечно, не знает — оно еще не написано.
— Современного… странно… — опустив голову, начала задумчиво рассуждать сама с собой. — А так на Пушкина похоже… Но, конечно, не он, иначе это стихотворение было бы в избранном, а его там нет.
В полном изумлении я посмотрел на девушку. Нет, я знал, что у нее светлая голова, но чтобы настолько…
— Слушай, — в голосе прорвалось уважительное удивление, — ты меня сейчас поразила. Честно. Тут ведь Пушкин действительно присутствует.
— Ты же сказал, что современный! — обиженно воскликнула она.
— Так и есть. Понимаешь, Пушкин тут присутствует как основа, — начал я излагать взволновавшую меня историю. — Первые пять строчек — это чуть переделанный черновик, написанный им за месяц до гибели, так называемое неоконченное «венецианское» стихотворение Пушкина. В целом же виде этот стих недавно воспроизвел пушкинистам один старичок. Вроде как он запомнил его наизусть в юности со слов приятеля, утверждавшего, что в его семье хранился альбом, где эти строки были кем-то записаны. А в годы Гражданской войны тот альбом был утерян. Представляешь потрясение пушкинистов?! Нет текста — нет возможности доказать авторство. Но кто еще может написать — «танец легкого весла»? Кто еще в шестнадцать строчек втиснет шекспировский сюжет? Кто у нас помнит, что такое баркарола? Это, между прочим, романтическая серенада венецианских лодочников — ее часто распевали именно на заказ под определенным окном. И когда экстаз пушкинистов достиг максимума, дедок, между прочим известный художник-иллюстратор детских книг, признался в мистификации — это он дописал стихотворение Пушкина. Шутка! Но какая!
Тома зачарованно слушала, не сводя с меня округлившихся глаз, ладошки молитвенно сложены на груди. Я замер от желания сделать полтора шага навстречу и ткнуться носом в завиток у виска. Еще рано, очень-очень рано…
— Ты, оказывается, не только красивая девушка, но еще и тонко слышащая, — искренне выдохнул комплимент. — Почти никто вот так на слух Пушкина в незнакомом стихотворении не опознает.
По лицу Томы скользнула довольная улыбка, потом девушка подхватила сумку, бросила: «Я быстро», — и стремительно исчезла в темноте парадного.
Запрокинув голову и довольно щурясь, я изучил рустику на фасаде. Это я удачно в булочную зашел, молодец!
— Па-ап… — Я налил себе чая и присел напротив.
— Ась?
— У меня каникулы.
— Сердечно поздравляю.
— Э-э-э… — Я замялся — не люблю просить деньги. — Как ты думаешь, если я приглашу девушку в кино, то финансовое благосостояние нашей семьи не будет сильно поколеблено?
Папа насмешливо задрал брови:
— Как ты сложно завернул… Не сразу даже и сообразишь, на что намекаешь. И в конце, венцом творения, волшебное слово «поколеблено», чтобы окончательно меня запутать и дезориентировать.
Улыбнулся в ответ:
— Ну не могу же я подойти и сразу в лоб: «Дай рубль».
— Ого, целый рубль? Это ж сколько девушек можно сводить в кино… — Папа мечтательно закатил глаза к потолку и начал что-то подсчитывать. — Пять штук!
— Мороженое перед сеансом в калькуляцию заложил? — уточнил я деловито. — Пышки с кофе после… Плюс резерв на непредвиденные обстоятельства.
— О, так речь не просто о кино… Тут планомерная осада намечается. — Папа заинтересованно потер ладони. — Из класса?
— Ага.
Папа опасливо покосился на прикрытую дверь и, понизив голос, уточнил:
— Зорька твоя?
— Да, это хорошо, что ты напомнил… С Зорькой тоже в кино собираемся, но втроем, с Паштетом. Возможно, даже два раза.
Папа чуть повеселел и, наклонившись к журнальному столику, приступил к набиванию трубки.
— Что бы с тебя такого запросить за это… — он неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, — эдакого…
— Как насчет ежедневных занятий физкультурой? С апреля, как освобождение закончится.
— Ого, эк тебя прижало, чтобы на такое подписаться. Надеюсь, это не будут перевороты с боку на бок в постели?
— Не-а, я все равно собирался, а тут появится дополнительный стимул — раз с тобой договорился.
— Хм. Ну давай попробуем. Интересно даже, насколько тебя хватит.
Папа достал пружинную монетницу и начал выщелкивать из нее двадцати- и пятнадцатикопеечные монеты.
— На, тут два с полтиной — на каникулы. Хватит?
— Спасибки, с запасом. — Я с облегчением принял в ладошку горстку серебра и направился в свою комнату.
— Да, кстати, запомни, — полетело мне в спину, — мужчины, по крайней мере большинство из них, устроены так, что не понимают намеков и невербальных сигналов. Невербальные сигналы — это…
Я приостановился в дверном проеме:
— Я знаю, что это.
Папа чуть удивленно посмотрел на меня, слегка кивнул и продолжил:
— Хорошо… Если ты хочешь чего-то добиться от мужчины, то говори прямо и обосновывай логически. А вот женщины прекрасно умеют изъясняться намеками и жестами. Из-за этого, кстати, часто происходят ссоры в семьях. Жене кажется, что она ясно дала понять, чего ожидает от мужа, а муж эту просьбу просто не услышал.
Я вернулся к креслу и заинтересованно пристроился на подлокотнике:
— Забавно… А еще?
— Что — еще?
— А еще какие есть различия между нами тут? — Я постучал пальцем по виску.
— Еще… — Папа на мгновение задумался. — Еще женщины способны одновременно контролировать несколько задач, мужчины же лучше приспособлены к концентрации на одной.
«Многопоточные и однопоточные системы», — перевожу для себя.
— Поэтому среди высококлассных ученых или шахматистов мирового уровня так мало женщин, — сделал вывод папа. — Они просто биологически не могут конкурировать с мужчинами там, где требуется высокая концентрация внимания на одной проблеме. Зато они легко обходят нас при выстраивании отношений, что тоже немаловажно.
— Может быть, и важнее…
— Может, — согласился папа, раскуривая трубку.
Ответственный момент. Я на некоторое время замолкаю, наблюдая за священнодействием. Две минуты борьбы, четыре спички — и папа в блаженстве откинулся на спинку кресла, наблюдая за расплывающимся облачком.
— А еще?
Папа жизнерадостно заржал:
— Ты серьезно готовишься, как к битве. Не бойся, все не так страшно.
— Да я и не боюсь… Почти. — Я улыбнулся. — Просто интересно. Мы же действительно не только внешне разные, но и головы работают иначе, а об этом нигде не пишут.
— Ну-ну… — Папа насмешливо усмехнулся и продолжил: — А еще у нас разная память на поступки. У мужчин этот вид памяти заметно короче, поэтому женщины кажутся нам злопамятными. На самом деле — просто памятливее нас.
Струйка дыма, извернувшись, дотянулась до меня, и я с удовольствием втянул сладковатый аромат.
— Но-но, не вздумай, — заметил мое движение папа. — Засеку — будешь дран. Или драт? Хм… В общем, мало не покажется.
— Да нет, и не собираюсь, — ответил я искренне. — А еще?
— А еще оценка поступков разная: у женщин — качественная, у мужчин — количественная. Женщины ставят за поступок плюс или минус, причем без разницы, что ты сделал — купил ей громадный букет роз или помог надеть пальто. Все равно будет только один плюс. Мы же шкалируем оценку поступков… Есть такое выражение — «женская стервозность». Это когда на фоне полного, как нам кажется, благополучия в отношениях мы вдруг получаем шилом в зад. И нам невдомек, что причина есть — у женщины наш баланс поступков ушел в отрицательную зону. А мы свято уверены, что в твердом плюсе. Все дело в разных способах оценки и разной длине памяти. Короткий стек с количественными оценками против длинного стека с качественными. — Папа задумчиво пыхнул и утвердительно уточнил: — Что такое стек, знаешь?
— Угу. В «Науке и жизни» было, — бросил наугад.
Папа покивал и продолжил лекторским тоном:
— Ну и еще одна наша типичная ошибка: нам кажется, что, купив огромный букет, мы себе надолго заработали индульгенцию. Ошибочка-с — только один плюсик. Поэтому лучшая тактика для набора баллов — часто и мелко «плюсить». То, что женщины называют «уделять внимание» и чего мы так не любим.
Я повертел головой, припоминая эпизоды своей прошлой семейной жизни. А ведь сходится, черт побери! Из меня чуть не вылетело: «Что ж ты мне раньше этого не сказал!»
— Да они инопланетяне! — воскликнул я растерянно. — Другой биологический вид. Столько различий!
Семья собралась на программу «Время», я одним ухом слушал «Голос Америки»:
— На проходящем сегодня в Москве шестнадцатом съезде профсоюзов СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев дал положительную оценку работе профсоюзов, — зачитывает текст диктор. — «Нет сомнений, что в решение задач, связанных с улучшением жизни народа, весомый вклад внесут профсоюзы. Ведь именно ради человека, ради его интересов действуют наши советские профсоюзы. Отсюда первостепенное значение постоянной заботы об улучшении условий труда, о сведении к минимуму ручного, малоквалифицированного, физически тяжелого труда, о создании обстановки, исключающей профессиональные заболевания и производственный травматизм».
— Да они инопланетяне! — воскликнул я растерянно. — Другой биологический вид. Столько различий!
Семья собралась на программу «Время», я одним ухом слушал «Голос Америки»:
— На проходящем сегодня в Москве шестнадцатом съезде профсоюзов СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев дал положительную оценку работе профсоюзов, — зачитывает текст диктор. — «Нет сомнений, что в решение задач, связанных с улучшением жизни народа, весомый вклад внесут профсоюзы. Ведь именно ради человека, ради его интересов действуют наши советские профсоюзы. Отсюда первостепенное значение постоянной заботы об улучшении условий труда, о сведении к минимуму ручного, малоквалифицированного, физически тяжелого труда, о создании обстановки, исключающей профессиональные заболевания и производственный травматизм».
— В Иерусалиме прошла десятитысячная демонстрация протеста против ареста Натана Щаранского, — нашептывает радио. — С речью, осуждающей репрессии против советских евреев, выступила бывший премьер-министр Израиля Голда Меир.
— Сегодня в торжественной обстановке заложен первый блок фундамента на строительстве главного корпуса Экибастузской ГРЭС-1, — вклинивается телевизор. — Строительная площадка раскинулась на двадцать пять квадратных километров. Размеры главного корпуса составят пятьсот метров в длину и сто тридцать два в ширину. Это будет самое крупное производственное здание в мире.
— Палата представителей Конгресса США, — доносится сквозь завывания глушилки, — приняла резолюцию, осуждающую преследование советскими властями евреев и других желающих эмигрировать. Результаты голосования по резолюции: «за» — четыреста, «против» — два.
— У рабочих Волжского автомобильного завода праздник, — несутся радостные нотки, — сегодня с конвейера сошел первый советский серийный легковой автомобиль повышенной проходимости ВАЗ-2121, получивший фирменное название «Нива». Среди технических новинок, не имеющих аналогов среди автомобилей такого класса в мире, специалисты отмечают постоянный полный привод, независимую переднюю подвеску, цельнометаллический несущий кузов и множество других оригинальных решений.
— Сегодня, — возражает «Голос Америки», — из Союза советских писателей исключен литературовед-германист, диссидент Лев Копелев. Активный участник Великой Отечественной войны, Лев Копелев был впервые арестован в тысяча девятьсот сорок пятом году за резко критические отзывы о насилии над германским гражданским населением в Восточной Пруссии. Приговорен к десяти годам за пропаганду «буржуазного гуманизма» и «сочувствие к противнику». Заключение отбывал в спецтюрьме МГБ номер шестнадцать, где произошло его знакомство с Александром Солженицыным. Именно Лев Копелев со своим коммунистическим идеализмом стал прототипом Рубина в книге «В круге первом»…
Резко выключил «Ригонду». Какой все-таки идиотизм у нас с этим еврейским вопросом. Всех выпускать, никого не впускать — и все. Ведь очевидно же, что рабский труд непроизводителен. Насильно мил не будешь. Проиграли борьбу за умы этих людей — будь честен, признай и сделай правильные выводы. Но это же надо признать поражение… Расстроенно вздохнув, пошел в свою комнату.
Ладно, девушку в кино пригласил, денежку добыл, несколько запросов исполнилось — день прожит не зря. Надо будет потом, после исполнения первых пунктов плана, заняться ликвидацией кассового разрыва. А то столько соблазнов, все хочется попробовать. Сегодня проходил мимо чебуречной «Вьюнок» и не удержался, зашел, на свою голову, посмотреть. Как увидел громадный алюминиевый таз чебуреков, как вдохнул запах — чуть не обезумел. И еще долго потом шел по улице, тоскуя и сглатывая слюну. Определенно с этим надо что-то делать.
ГЛАВА 5
Четверг 24 марта 1977 года, 13:30
Ленинград, Измайловский проспект
Вот уже минут пятнадцать я, как последний идиот, то торчал на углу около бывшей часовни Троицкого собора, пялясь на голубые купола напротив, то заскакивал на очередную рекогносцировку в кафе-мороженое, чтобы еще раз оценить ассортимент: шоколадное, крем-брюле, фруктово-ягодное, пломбир обычный, с орехом и изюмом. И густой молочный коктейль, вид которого вдруг закольцевал в мозгу прошлое и будущее, создав иллюзию бесконечности наподобие той, что возникает, если встать между двумя неидеальными зеркалами. Видишь пышную молочную пену, вальяжно льющуюся из высокого стакана-смесителя, и на языке возникает мираж восхитительного вкуса из далекого детства — того самого детства, веселого и беззаботного, в котором сейчас и нахожусь.
Несмотря на середину буднего дня, небольшое, всего на три столика, помещение отнюдь не пустует: по залу гуляет легкое постукивание алюминиевых ложечек по эмалированным креманкам, а в воздухе витает слабый кофейный аромат. Купол над головой, барельеф по кругу, два высоких окна почти от пола со сдвоенными колоннами по бокам — стильный интерьер будит фантазию, которая деловито заменяет мебель, расставляет витые свечи и цветы. Отличное место для свидания.
Опять выхожу на улицу. Оказывается, моя будущая девушка излишней пунктуальностью не страдает. И не излишней тоже. «Ну что ж, — злобно решил я, — на мороженое перед сеансом она себя уже наказала. Так что теперь или-или: или мороженое после сеанса, или пышки. Если будет себя хорошо вести. Если придет…»
Справа раздался веселый гомон: малышня раздобыла в кафе большой кусок сухого льда и радостно топила его в узкой полоске воды вдоль поребрика, изумляясь густоте стелющегося над поверхностью тумана. Да, дня три как резко потеплело, и сугробы на газонах начали проседать, с охотой выдавливая из себя талую воду. Никак весна начинается?
Весна семьдесят седьмого… Неверяще потряс головой. Спало напряжение первичной адаптации, но по-прежнему иногда вдруг темным облачком налетали сомнения в реальности происходящего. Сомнения и страх. Страх, что чья-то рука вдруг сдернет, как грязную занавеску, реальность семьдесят седьмого и меня выкинет в пустое купе на подъезде к Шепетовке.
Как за соломинку, зацепился взглядом за виднеющийся вдали дом с балкончиком на третьем этаже и немного успокоился. Здесь я, здесь. Под ногами чуть неровный потрескавшийся асфальт, чистый воздух омывает лицо и сыто втекает в горло, сердце взволнованно бьется, и где-то под дыхом опять зашевелился червячок голода. Достал из кармана болоньевой куртки пятерню, пошевелил пальцами: «Точно, моя, хоть и непривычно выглядит… Слушается».
Окинул еще раз ждущим взглядом улицу и, разочарованно вздохнув, вернулся к размышлениям.
Итак, сейчас я — рычаг в поисках точки опоры. Я могу перевернуть мир, но мне нужен патрон, через которого можно продавливать решения. Кто-то из Политбюро, очевидно, — другие просто не имеют необходимого веса. И этот кто-то должен мне поверить и быть готов пойти на риск ради идеи. На большой риск.
В идеале — Брежнев, но маловероятно. Андропов? Громыко? Романов? Или кто-то еще? Надо поднимать воспоминания людей, хорошо знавших этот состав Политбюро.
Выявить потенциального патрона и наладить канал для двусторонней связи, оставаясь анонимом. Не хочу лезть в клетку, пусть даже она будет золотой. Знаю, что любого из них станет интересовать в первую очередь. Они убеждены, что основная угроза СССР идет извне, а внутри страны все в порядке. Начнут качать из меня сведения по развитию военной техники и клепать танки с ракетами вместо масла. А потом почувствуют себя всесильными и полезут в авантюры за рубежом. Будет не один Афган, а несколько… На фиг, на фиг, буду фильтровать информацию. Страна нуждается в разумных реформах, а не в бесконтрольном наращивании военной мощи. Сила государства определяется тем, что ребенку дают на бесплатном завтраке в детском саду, а не количеством «Калашниковых» на складах.
Я еще раз вздохнул, вглядываясь в силуэты людей. Где же Тома, что за черт? Отминусовал молочный коктейль — все равно уже не успеем до сеанса… Поднял глаза, любуясь выбеленной синевой ленинградского неба.
Интересно, сколько времени понадобится для перепроверки моей информации? Когда мне начнут по-серьезному доверять? Митрохина проверить быстро, а вот остальное — не очень. Заложу-ка я полгода на ожидания.
Ладно, приму это за отправную точку. Теперь, что у меня в активах?
Воспоминания реципиента, иногда прорывающиеся в сопровождении слуховых и обонятельных галлюцинаций. Пользы от них — почти ноль. Ну да, всплыло знание о заначке, спрятанной на антресолях, — еще рубль семьдесят мелочью. Остальные воспоминания — шлак. Я и без них быстро адаптировался.
Забавно, что характер галлюцинаций как-то связан с эмоциональной окраской воспоминаний. Приятные сопровождаются мелодичными звуками и экзотическими ароматами, всякая гадость лезет из памяти реципиента в окружении вони и какофонии.