Прихватив с собой бывшего зама начальника, а теперь участкового, мы прошлись по Торговым рядам, где шло стихийное "перераспределение" ресурсов. Пока еще вяло и нерешительно. Слишком неожиданной была проведенная акция. Чувства законного удовлетворения аборигены пока не испытывали. Боялись. Боялись ответных мер, возврата прежних хозяев с неизбежной резней, боялись новых "наездов". побаивались милиции.
Хотя тоже знали, что двадцать пять процентов преступности в городе давало присутствие "кавказской диаспоры".
Эта мысль неожиданно порадовала. Вот тебе раз! оказывается, Серый за один день, всего одной акцией снизил уровень преступности на полновесную четверть. Если и дальше так пойдет, то, стало быть, и до нуля уже рукой подать.
Да, а вопрос с рынком надо решать до конца - он требует управления. Самотек приведет к прежней картине. И растащиловка начнется.
- Вот что, хлопчик, - обратился я к новому участковому.- Проследи здесь за порядком. Чтобы никаких правонарушений. А потом подумаем, как нам этот узел развязывать...
- Надо комиссию создать, - неожиданно буркнул он, прерывая мои неясные указания. - Из торговцев. Они все тут друг друга знают. Сами разберутся, по справедливости. А я под контроль возьму. Вы мне только пару человек выделите - патрулирование потребуется. Чтоб порядок был - и никаких "наездов".
А что? И я взглянул на него с большим, чем доселе, вниманием. В глазах его блеснул и разгорелся огонек заинтересованности, выдавая невостребованный организаторский зуд. В пределах своей компетенции.
Когда человек больше всего приносит пользы обществу? Урок истории: когда общество находит ему достойное место. соответствующее, стало быть, его способностям. Может, он министр плохой, а дворник будет отличный. Так пусть от него хорошо будет во дворе дома, а не плохо во всей отрасли.
- Действуйте. Мне ваша идея нравится. Вечером подробнее обсудим. И такая просьба: выявите из здешнего контингента квалифицированных рабочих, инженеров, технологов и пригласите их на завтра ко мне. На собеседование. Да, и еще - мне нужен пробивной молодой парень, желательно экономист. Тоже на завтра.
- Есть. - И Хлопчик ринулся в небольшую толпу возле главного павильона, где назревала организационная свара.
Исправительная колония была небольшая - где-то на тысячу заключенных, отбывающих разные сроки за разные правонарушения.
Начальник ее - пожилой, толковый, в общем, мужик (главное - честный, по данным разведки и материалам Дубровского), но что он мог сделать в нынешних условиях?
А вот посмотрим.
Мы потолковали с администрацией: они мне - свои нужды, я им - свои планы. В частности, настоятельно рекомендовал разделить колонию на внутренние зоны с таким расчетом, чтобы ее контингент был строго разграничен - молодежь туда, криминальную мелочь - сюда, рецидивистов вообще изоли- ровать. В каждой зоне- свой режим. И никаких между ними контактов. попросил предусмотреть площади для организации будущей производственной зоны и тюремной больницы. А также для строительства небольшого барака особого назначения. договорился о приеме "свежего контингента" и попросил собрать "контингент наличный".
Над лагерем заныла сирена, и через несколько минут на плацу перед бараками выстроились в каре заключенные.
Мы вышли к ним.
Начальник выслушал положенный доклад, обратился к строю:
- Сейчас с вами будет говорить начальник Временного штаба по борьбе с преступностью полковник милиции Сергеев. слушать внимательно, вопросы задавать корректно. Можно при этом не называться.
Я сделал шаг вперед. Обвел глазами стоящих передо мной людей. Одинаковая одежда, одинаковые лица, одинаковые глаза. У всех судьба общая, но у каждого своя. Нормальные, на взгляд, люди.
Но за ними, за этим безликим в своей массе строем я видел толпы других людей. Мужчин и женщин, стариков и детей. убитых, изувеченных, ограбленных и униженных, изнасилованных и растерзанных...
- Граждане осужденные. У вас начинается новая жизнь...
- Амнистия, - прошелестело по рядам и стало еще тише. Только каркал на крыше дальнего барака черный ворон.
- Амнистия, вы говорите? Можно, пожалуй, сказать и так. Ваше учреждение моей властью отныне переходит на самообеспечение. На днях в зону завезут и смонтируют заводское оборудование. Ущемлять вашего права на труд я не стану. Все вы, без исключения, будете работать. И получать зарплату. И питание. Полноценное, у меня есть договоренность с ближайшими колхозами и фермами на поставку в колонию сельхозпродукции за ваши заработанные деньги. Система поощрения за дисциплину и труд - сокращение срока. Пока все понятно?
Молчание в ответ, угрюмое и настороженное.
- Далее. Жить будете по принципу: кто не работает, тот не ест. - Уроки истории. - Даром вас кормить больше не будут...
Реплика из строя:
- А демократия?
- Это и есть демократия. Но вас она не касается. Вы преступили Закон, и теперь вы вне Закона. Там, на воле, по вашей прямой вине, голодают честные люди, не чета вам...
Реплики из строя:
- А гуманизм? А мы не люди?
- Люди. Но другие. Объясняю. Вот ты, по какой статье чалишься?
- Сто шестьдесят вторая, часть третья.
- Рецидивист?
- А как же!
- Значит, на воле снова выйдешь на дорогу с кистенем. Убьешь мужчину, женщину, ребенка. Может, это будет мой брат, или мать, или сынишка. Так неужели ты думаешь, что твоя поганая жизнь мне дороже жизни моих близких? Вот так я понимаю гуманизм. Говорю всем: либо вы выходите отсюда честными людьми, искупившими трудом и лишениями свою вину, либо не выходите вовсе. В любом случае я буду спокоен за своих близких. И другие люди - тоже.
Реплики из строя:
- Будем жаловаться. Будем прокурору писать. И президенту.
- Пишите. Но сначала я сам буду рассматривать ваши жалобы. И за каждую необоснованную - довесок к сроку. Так же как и за нарушение внутреннего распорядка. Голодовок не объявлять- насильно вас кормить не будут. Сдохнете - не зарыдаю. охрана колонии усилена моими людьми - малейшая попытка бунта будет подавлена пулеметами: чем вас меньше, тем нам лучше.
И последнее. Мне известно, что среди вас имеются незаконно осужденные. Через несколько дней в колонии будет работать спецкомиссия по пересмотру дел. Все, кто имеет на то основания, могут подать начальнику соответствующие заявления. При подтверждении - немедленное освобождение и компенсация за счет виновных. При попытке введения комиссии в заблуждениедобавочный срок.
Совещание 2 (закрытое)
- Начинать будем с нуля. С чистки мундира. В первую голову разобраться со всеми необоснованными задержаниями, арестами, приговорами. Этим займетесь вы, - я обратился к старым (вернее, новым) сотрудникам отдела. - Вы с этим справитесь, вы лучше меня знаете работу бывших коллег и прежние их делишки. Выявить также все факты злоупотреблений по службе: фальсификация уголовных дел, факты коррупции, освобождения от ответственности за взятки, по кумовству и дружбе. В общем, чистка по полной программе. Вы, Русаков, - это задание Прохору, - будете регулярно давать в прессе и эфире информацию по результатам расследования по типу: такой-то работник правоохранительных органов систематически вымогал у задержанных (варианты- киоскеров, водителей и т.п.) взятки (или совершал иные противоправные деяния). Разоблачен, вина его доказана полностью, приговор приведен в исполнение. В суд направить группу контролеров (это должны быть представители от всех слоев общества и гражданского состояния) под руководством нашего полномочного наблюдателя - профессионального юриста. Суд - правый и скорый. Исполнение приговора - немедленное.
Далее: всем сотрудникам - выглядеть! Внешний вид, манеры, поведение - как при дворе. С гражданами общаться - как с родной мамой.
- А с задержанными - как с тещей? - сострил один опер.
- Поймете из дальнейшего, - отрезал я. - За одноразовый мат при исполнении служебных обязанностей - взыскание. При рецидиве - увольнение по служебному несоответствию.
- А вне службы? - тот же опер.
- Еще строже, так как провокационных факторов меньше.
- Это как посмотреть, - вздохнул он под сдержанные улыбки коллег, видимо посвященных в его семейные трудности.
- И больше, товарищи, внимания, - продолжил я, - боевой подготовке. Ведь это стыд - стреляем и деремся хуже бандитов. С послезавтра тренировки три раза в неделю, с аттестацией. Кто не пройдет, к оперативной работе не допускаю. Недели через две начнут работать постоянные курсы повышения профессиональной квалификации. Посещение обязательное. У меня все. Вопросы?
Поднялся участковый Хлопчик, раскрыл блокнот.
- У меня предложения. Значит, дела налаживаются, у новых хозяев есть даже новые поставщики - с наших сел. Тут будет порядок; против разумного контроля цен не возражают. Но нужно сделать вот какие дела. Первое: организовать постоянный круглосуточный пункт проверки качества продукции, то есть товара. Второе: антисанитария. Предложил торговцам вскладчину нанять уборщиков. Негоже, когда продавец одной рукой фрукты завешивает и той же рукой за метлу держится. Третье: патрули. Для большего контакта с рыночным контингентом пришли к консенсусу - обеспечивать ребятам во время патрулирования горячее питание...
Тут я прервал:
- За глоток спиртного - с патрулирования снимать, угостившего - лишать лицензии.
- Согласен. Теперь - о нищих. Рынок - самое их доходное место. Разогнать надо...
- Минутку. Кто может дать информацию по этому контингенту?
- Разрешите? - поднялся Волгин. - По моим данным, семьдесят пять процентов нищенствующих - профессионалы. работают от некоего Гришкина по прозвищу "Дай-мильен".
- Мильена за решетку. Нищих освидетельствовать и зарегистрировать. Трудоспособных - в Зону, на подсобные работы за питание, кров, одежду. Тем, кто побирается на хлеб, выдать временные лицензии. Позже мы введем статью в городской бюджет для их нормального содержания.
Опять встал Волгин.
- Алексей Дмитриевич, если конфисковать доходы Дай-мильена, можно этот вопрос не откладывать. Думаю, на полгода средств хватит.
- Добро, хороший совет. У вас все? - спросил я Хлопчика, который старательно делал отметки в блокноте по исполненным пунктам.
- Последнее: вымогательство. Построже надо искоренять. Люди боятся, платят. Потому - защиты нет.
Я не стал ему напоминать - по чьей вине "защиты людям нет".
- ...Сегодня ребята задержали одного. Частый гость. Как на работу ходит.
- Хорошо, разберемся. Вы насчет рабочих что-нибудь выяснили?
- Так точно. Переговорил, список составил. Многим у станка лучше, чем за прилавком.
Вот что значит - человек на своем месте. Ишь, управляется.
- Завтра к девяти жду их на собеседование, - напомнил. - Теперь вот что, - это Волгину. - В ближайшее время сформируйте и направьте в колонию толковых дознавателей. Пусть хорошенько разберутся. Неоднократных убийц, убийц без смягчающих, рецидивистов, насильников - не держать. ликвидировать. На сегодня все. Свободны.
- Товарищ полковник, - доложил дежурный, - толпа к нам ломится.
- Что за толпа?
- По поводу рэкетмена, что сегодня задержали.
- Это кстати. Попроси их немного подождать. А рэкетмена- ко мне.
Сержант ввел парня. Крепкого. Не головой - плечами, сразу видно.
- Садись, труженик, отдохни. Время у тебя есть.
- Не пыли, начальник.
Я поймал вопросительный взгляд сержанта: врезать? ответил глазами: погоди.
- Как кличут тебя, подонок? - не в моих правилах молча сносить оскорбления.
- Не твоя печаль. Нам знакомство не водить.
Из деревни, кажется, парень. На заработки подался.
- Это почему же? - огорчился я.
- Меня поутру выкупят.
- А за сколько?
- Это разговор. Пятьсот баксов возьмешь?
- Смеешься, однако. Дешево себя ценишь. Ты глянь в зеркало: крутой, красивый, в плечах разворотливый. Я за такого меньше лимона не возьму.
Соображал он туго. Нахмурил лоб в усилии: он же мне втрое больше предложил.
- Лимон баксов, - помог я ему догадаться.
- Не понял, дядя.
- Сейчас поймешь. Сержант, пригласите сюда пострадавших. Только не всех, а то нам их не сдержать.
Вошли несколько человек. Накаленные, решительные. С жаждой немедленной мести. Почувствовал народ, что обстановка меняется.
- Вот он!
- Попался, сучонок!
- Он со своими мордобоями мое кафе разгромил! официанток насиловал! На столах!
- Достаточно, - приостановил я поток праведного гнева.- Пройдите, пожалуйста, в дежурную часть, сделайте ваши заявления. А я сейчас завершу с ним работу... Врубился? - спросил я, когда разгневанные вышли.
Не врубился. Испугался, но не врубился.
- Так что, отдаст твой хозяин лимон баксов за твою поганую жизнь, от которой никакой пользы, кроме вреда?
Молчит, мелкой дрожью ходят пальцы.
- Ладно, парень, иди. Тебя люди на улице ждут. А я своих ребят попридержу малость, чтобы там успели с тобой разобраться. А потом мы подберем, что от тебя останется, и на свалку свезем. Сержант, снимите с него наручники и проводите во двор.
- Нет! - завизжал крутой парень. - Нельзя!
- Что? - удивился я. - Не любишь, когда тебя бьют? любишь сам бить? Ну разок-то попробуй. - Первый разок, наверное, но последний наверняка. - Иди, иди, некогда мне.
Он грохнулся на пол, забился в истерике. Вроде припадка. Сержант пнул его в бок:
- Проси начальника, мудак. Он один тебя спасти может.
- Сядь, - приказал я. - Отвечать коротко. От кого работаешь?
- От Пельменя.
- Сколько у него быков?
- Двенадцать.
- Оружие?
- Нет, нет, начальник. Только дубинки и прутья. Мы ж не убиваем, оправдался, - мы ж только калечим.
- Сам Пельмень куда выходит?
- На Заречье.
- Где он засел?
- У него здесь дом свой. Набережная, двадцать два.
- Вооружен?
- Пушка есть. Большая.
- Охрана?
- Один живет, не боится. Собак держит. Простишь, начальник?
- По всем эпизодам через суд пройдешь. Если не расстреляют - в Зону. А там посмотрим.
Сидел бы ты, дурень, в своей деревне, пахал бы землю, водку бы пил да девок портил. Твое счастье, что не ты один в своих винах виновен...
Когда его увели, я послал наряд на Набережную.
- Возьмете Пельменя. Обыск с конфискацией. Без особых формальностей, под протокол. Осторожнее, ребята, он вооружен и у него собаки.
- Мабуть, кого другого пошлешь, - улыбнулся Пилипюк,- а то боязно.
- Иди, видеть тебя не могу. Борщом твоим обожрался.
Ладно, на сегодня хватит. А то все переделаю, а завтра со скуки помирать?
Я зашел к Волгину.
- Тебе внеочередное повышение в должности вышло, - обрадовал его. Назначен начальником Горотдела. Занимай мой кабинет. А я со своим штабом переезжаю в Замок. Собирайся на новоселье. Ты приглашен. А Лялька где гуляет?
- Она уже там. Взяла пятерых лучших бойцов обустраиваться. И Майор там. Как бы она и его шваброй не вооружила.
- Поехали. Майора выручать.
Замок сиял огнями. Будто там бал начался.
У ворот скандалила с бойцами Лялька. Они забрасывали в грузовик тюки с постельным и столовым бельем и в чем-то перед ней оправдывались.
- Новости! - орала Лялька на всю округу. - Не знают, где прачечная! Спецназ называется!
Охрана у ворот лыбилась во все свои пасти.
Я подхватил Ляльку под мышку и потащил ее в Замок. Попой вперед. Она извивалась, как червяк на крючке. Даже кусаться пробовала.
- А что они, Алексей Дмитриевич! - визжала она где-то сзади. - Для себя не хотят! Я такой стол организовала, а они свой сухпай лопают... Ладно, сама пойду.
Мы вошли в здание. Везде кипела работа. Бойцы таскали койки, драили полы, двигали мебель.
- Это ваш кабинет, - подвела меня к двери, распахнула. - Нравится?
Как сказать... Лялька не ошиблась. Хаживал я в этот кабинет в свое время, донимал его тогдашнего владельца. порезвились тут бандюки, однако, порастащили все роскоши, поломали и побили, что растащить не сумели. Ну да ведь мне роскоши ни к чему. Некогда ими пользоваться. Главная роскошь в том, что кабинет был готов к работе. Даже стопка бумаги лежала на письменном столе. Это слева. А справа - автомат. А на угловом столике бутылки с водой, пепельница с сигаретами. И никакого бандитского духа - все вычищено, проветрено. только и следов, что дырки от пуль вокруг портрета старинной дамы. И в самом портрете - тоже. Упражнялись боевики-разбойники.
- Вот здесь приемная. Здесь я буду сидеть.
И тут все готово для работы. И тут приятная атмосфера - аура такая, молодой красивой девушки. И деловой, главное.
Деловая и красивая потащила меня дальше.
- Здесь вы жить будете.
Тоже очень мило. Уютно, по-домашнему. Даже захотелось бросить все и упасть лицом в подушку.
- Здесь ребята расположились. А моя комната вон там, в далеком конце. Это чтобы вы служебным положением в мой адрес не вздумали пользоваться. Вон санузлы, запоминайте. А Майор сейчас в подвалах работает. Там спортивные секции откроются: стрельбы стоя, лежа и... это... вися. А также рукопашного боя, каратэ всякой. Это наша столовая будет.
Не будет, а уже есть. Стол накрыт, закуски расставлены, бутылки запотевшие манят.
Что значит человек на своем месте!
- Идите в душ, переодевайтесь - и к столу.
Тут, кстати, и Пилипюк вернулся. Доложил о проделанной работе и слинял на кухню.
Началась, словом, нормальная жизнь.
Когда я переодевался, опять ворвалась Лялька. Уже при параде.
- Эту рубашку надо выбросить, Алексей Дмитриевич. Она вас старит. Я завтра вам что-нибудь куплю. А как я? - стала в позу.
- Короче не нашла? - кивнул я на ее юбчонку.
- Я подросла вчера. Вот она и села.
Объяснила, стало быть. Два раза.
- Мы с вами в банкетный зал под руку войдем, ладно? торжественно.
И чинно. И под аплодисменты.
Лялька приняла их как должное, без ложной скромности. С заслуженной гордостью. Шла к двум свободным местам, оставленным во главе стола, держа меня под руку и милостиво улыбаясь, кивала присутствующим. Налево и направо.
Мы расселись. Лялька толкнула меня в бок, шепнула:
- Вам первое слово. Встаньте.
И тут подсказывает.
Я послушно поднялся с рюмкой в руке.
- Друзья! Мы с вами взялись за трудное дело. Первые шаги сделаны. Отступать теперь нельзя. Да и не так мы воспитаны. Не скрою, были сомнения: справимся ли? Но два обстоятельства укрепили меня. Первое - я видел вашу работу. Второе - наше дело правое, а значит, как говорят уроки истории, победа будет за нами!