— У меня есть идея, как это сделать, — сказал профессор Водяник.
Глава 16 Аргонавты
— Понимаете, старый паровоз — это легенда, — сказал Водяник. — И одновременно — не совсем.
— То есть? — переспросил Иван. — Какой-нибудь мифический поезд-призрак, который проезжает из ниоткуда в никуда? Я про такие слышал. Там ещё свет горит и люди сидят, нет?
Профессор поморщился.
— Нет, это другая легенда. У нас тут вообще сплошные Мифы Древней Греции, издание «Советская литература», 1969 год под редакцией Соколовича…
Иван мотнул головой. Иногда информация начинала бить из Водяника, как из прохудившегося шланга. Какая ещё «Советская литература»? Какой ещё шестьдесят девятый год?
— Проф, — сказал он. — Покороче.
— Конечно, конечно. Начну с экскурса в историю…
Блин, Иван даже говорить ничего не стал. Профессор неисправим.
— Советский Союз серьёзно готовился к ядерной войне, — начал Водяник. — Да и вообще к войне. Одно из последствий войны — перебои с электричеством. Выгорание приборов от электромагнитного импульса, что даёт ядерная вспышка… Кстати, существовали специальные атомные бомбы, так называемые графитовые, для уничтожения электросистем противника…
— Проф!
— Да, да, я понимаю. На такой случай при каждом железнодорожном депо было приказано держать один паровоз. Настоящий, работающий на угле. Вот представьте. Ядерная война, паралич системы электроснабжения, мазута для тепловозов — и того нет. Мы берем дрова или уголь, набираем воды и едем на локомотиве времен Великой Отечественной. Это Европа встанет, если у них чего не будет.
А мы обойдемся своими силами.
Кстати, танки Т-34, стоящие чуть ли не в каждом городе страны — из той же оперы. Они все на ходу. Просто законсервированы. Они своим ходом заезжали на постамент, и там их глушили. Сливали солярку, заливали маслом двигатель и все механизмы. Потом, через много лет, я неоднократно читал, как танки самостоятельно съезжали с постамента, чтобы отправиться на реставрацию. Представляете? И ещё я слышал случай про угон тэ-тридцать четыре. Мол, залили солярку и проехали метров двести, дальше танк заглох. Двести метров! Без расконсервации по правилам. Но он завелся и поехал — через пятьдесят лет после установки в качестве памятника.
— Ничего себе, — сказал Иван. Может, доехать на танке? — подумал он. Вот это был бы номер. — Так что с Балтийским вокзалом?
— Думаю, там есть паровоз, — сказал профессор. — И вполне возможно, в хорошем состоянии. В советские времена консервировали технику на совесть. Там слой масла, наверное, сантиметров десять толщиной.
— А! — сказал Иван. — Понимаю.
* * *Вернулся Звездочёт. Постоял, покачиваясь, оглядел каморку, забитую хламом. На крошечном столике Уберфюрер с Седым отлаживали оружие. Убер, матерясь, спиливал у Ижевской двустволки автоматический предохранитель — не нужен. Когда счет на секунды, после перезарядки тратить ещё пару секунд на его отключение — непозволительная роскошь.
Проф собирал из нештатных дозиметров один штатный.
В воздухе висел запах горячего припоя, оружейного масла и металлической стружки.
— Вижу, все заняты, — сказал Звездочёт своим характерно высоко-низким голосом. — А у меня для вас хорошая новость.
Иван улыбнулся.
— Нам дают добро?
— Нам не только дают добро, нам ещё дают снаряжение. С Балтийской тоже договорено, свободный выход — и возвращение, что немаловажно — вам обеспечат. Это хорошая новость.
Уберфюрер выпрямился, вытер руки тряпкой. Иван его опередил:
— А есть плохая? — спросил он.
— Есть, — Звездочёт вздохнул. — Меня с вами не отпускают. Но я всё равно пойду.
— Ты когда-нибудь был наверху? — Иван легко и просто перешёл на «ты».
— В том-то и дело, что не был. Но я готовился! У меня разряд по айкидо и боевому самбо. Вы не пожалеете, что взяли меня с собой.
Интересно было бы посмотреть, как сойдутся в рукопашном бою Блокадник и этот научный тип.
Н-да. Такой диковинной дигг-команды я на своем веку не припомню.
— Исключено, — Иван покачал головой. — За твою жизнь нас потом на Техноложке вывернут наизнанку. Лучше бы ты…
Звездочёт улыбнулся. Так, что Иван остановился на полуслове…
— Что?
— У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Уберфюрер привстал.
— В воздухе витает явственный аромат «Крестного отца», — сообщил он. — И дона Вито Корлеоне.
Иван посмотрел на одного, затем на другого.
— О чём вы вообще говорите, а?
Звездочёт с таинственным видом запустил руку в сумку, сделал торжественное лицо.
— Але, оп!
Иван помолчал. Ну, блин. Шантажисты чёртовы.
— Ладно, уговорил. Но одно условие: делать всё, что я скажу. И как я скажу. Беспрекословно. Согласен?
— Идёт, — сказал Звездочёт.
В руке у него был тепловизор — починенный и работающий.
* * *Они снова сидели в том учебном классе, где начинали планировать экспедицию. Только теперь у доски стоял не Звездочёт, а Иван.
— Теперь коротко о том, с кем нам, возможно, предстоит столкнуться на поверхности, — сказал Иван. — Первое: собаки Павлова. Впрочем, вы про них все слышали. Встречаются часто. Опасны, когда их много… так, ещё у них бывает гон. Дальше.
— Кондуктор. Встречается редко, лучше обойти стороной. Он не особо обращает внимание на людей… но всё равно, лучше с ним не пересекаться.
— Дальше. Голодный Солдат — этот обычно встречается в бывших воинских частях, складах и прочем армейском. Не всегда именно там, но в театре или церкви пока замечен не был. Не знаю, почему. Если встретиться с ним лоб в лоб, очень опасен. Но вообще, его можно отвлечь, принести жертву… Когда знаешь объект, можно заранее «сделать филина» — то есть проследить за объектом с какой-нибудь высокой точки. Потом сделать вроде отвлекающей заначки: тушёнка, старые консервы — можно просроченные, похоже, ботулизм его не пугает — и, лучше всего, сигареты. И вот на эту нычку он ведется, как последний салага. И тогда полчаса минимум у нас есть. Вне объектов Солдат встречается редко, практически никогда.
— А Блокадник? — подал голос Звездочёт. Все зашевелились. Поднялся шум.
Иван помолчал. Когда-то он так же жадно выспрашивал Косолапого об этих тварях.
«Привет, Иван». Голос, от которого мороз по коже.
— Блокадник — это диггерский фольклор, — сказал Иван. Шум стих. — Никто их не видел. А кто видел — ничего не рассказывает. Потому что не вернулись. Как-то так. Ещё вопросы?
Звездочёт изогнул бровь.
— Но они существуют?
— Может быть. — Иван пожал плечами. — Говорят, им тысячи лет и они лежали глубоко под землей до Катастрофы. В каких-то очень глубоких слоях земли. И Катастрофа могла их разбудить. И теперь они вышли. Говорят, что Блокадника видели и в метро. Но это сведения из разряда: я слышал, как кто-то слышал, что его знакомый знает того человека, которому рассказывали… и так далее. Короче, — подвёл итог Иван. — Думать нам надо отнюдь не о Блокадниках. Вряд ли они будут нашей проблемой… Ну, я надеюсь.
«Привет, Иван». Скрипучий голос, звучащий внутри головы.
Иван взял тряпку и тщательно затер надписи на доске. Блока… стёрто.
«Я тебя давно жду».
«Иди на фиг, сволочь, — подумал Иван. — Ты — фольклор. Понял?!»
* * *На Балтийскую они прибыли на следующий день. Станция встретила их деловым неустанным гулом. До Катастрофы здесь было Управление МВД метрополитена, станция была полна людей в старой серой форме.
Целая станция аристократии, — подумал Иван с удивлением. — Бывает же.
Для прохода в служебную зону станции Звездочёт предъявил документ подписанный Ректором Техноложки. Местные стражи порядка уважительно кивали, читая фразы вроде «прошу оказать содействие». Хорошо быть посланцами могущественной и уважаемой станции. И только внутри возникли осложнения.
— Этот ещё куда? — охранник брезгливо ткнул Манделу в грудь. — Не положено!
Негр от удивления отшатнулся.
Иван хотел вмешаться, но не успел. Звездочёт среагировал раньше:
— Руки!
Движением плеча Звездочёт сбросил сумку на пол. Грохот. Ученый даже ухом не повёл, продолжая смотреть в глаза охраннику. И тот вдруг замялся, отступил.
— Проходите, — охранник старательно смотрел в сторону.
Иван с уважением оглядел молодого учёного. Вот это молодец. А говорили, настоящие учёные повымирали. Вон тот же Платон был чемпионом по кулачным боям — как говорил Водяник. Мол, в свободное от философии время бил морды ближним…
Разместились с удобствами. Отдельная комната для сна, отдельная для снаряжения и подготовки. Кормили в общей столовой — для местного начальства.
— Когда идём наверх? — спросил Звездочёт. Иван прищурился.
— Завтра.
* * *Они сидели перед шлюзовой камерой на скамейках.
— Надеть противогазы! — скомандовал Иван. Вроде как начинаем. Звездочёт удивлённо огляделся, снял очки. Подержал в руках, явно не зная, куда их девать.
— Ты ещё надень их поверх маски, — предложил Уберфюрер, скалясь в ухмылке. — А то ничего там не увидишь.
— Очень смешно, — Звездочёт заглянул в свою сумку, пошарил по карманам. — Куда же я его положил? Aгa! Вот, — лицо его осветилось. — Нашёл!
Он достал из кармана сумки жёлтый пластиковый футляр для очков, аккуратно сложил их, положил внутрь, на тряпицу, и закрыл.
— Быстрее, — сказал Иван. — Время!
— Айн момент, ван минит. Уна минута, пер фаворе.
Звездочёт уже лихорадочно натягивал лямку противогаза на затылок.
Иван посмотрел и мысленно сплюнул. Всё надо проверять заранее! Эх. Противогаз у Звездочёта был модный, с цельным пластиковым стеклом… и яркими зелёными вставками. Демаскирующими его с расстояния примерно двести метров.
М-да, подумал Иван. Встал. Подошел к Звездочёту и некоторое время внимательно его рассматривал.
— Маркер дай, — сказал Иван наконец. — Пожалуйста.
— Зачем? — Звездочёт вздёрнул брови.
— Дай, говорю, не съем.
Звездочёт вытащил из кармана на колене свой знаменитый маркер. Иван забрал маркер, открыл. Чёрный. То, что надо. Отлично. Говорите, по металлу рисует? И на пластике?
Левой рукой Иван ухватил Звездочёта за маску противогаза. Тот было дёрнулся…
— Спокойно, — велел Иван.
Удержал. И начал закрашивать яркие зелёные окантовки штуцеров чёрным цветом. Старательно.
— Пикассо. Брюллов в расцвете, — комментировал его действия Уберфюрер.
Закончив, Иван полюбовался сделанным. Больше никакого ярко-салатового. Радикальный чёрный цвет.
— Вот так лучше.
Иван вручил обалдевшему Звездочёту маркер, вернулся на своё место и стал натягивать противогаз ИП-2М, изолирующий, с клапаном для питья. Резиновая маска плотно стянула лицо. Иван сделал пробный вдох, выдох. Дыхательный мешок сдувается-надувается, регенеративный патрон работает. Всё в норме.
— Готовы? — Иван натянул резиновые перчатки с отдельным указательным пальцем — чтобы можно было нажимать на спуск автомата. Армейское снаряжение. На Техноложке такого добра завались и больше…
— Почти, — сказал Уберфюрер, с треском распечатывая моток скотча.
— Помогаем друг другу! — велел Иван. Голос из-за маски звучал глухо и словно издалека.
Теперь зафиксировать швы и стыки в одежде скотчем. Незаменимая всё-таки штука — клейкая лента.
— Ну, всё. С богом, — сказал он, когда процедура «упаковки» завершилась.
Иван огляделся. Каждый готовился к заброске по-своему. Бледный Кузнецов, настоявший, что он тоже пойдёт, сидит и пытается скрыть волнение. Пальцы подрагивают. Нога отбивает лихорадочный неровный ритм. Это ничего. Это нормально для первого раза. Даже для десятого — ничего.
Звездочёт почти спокоен. Уберфюрер ржет и скалится — но он всегда скалится. Седой равнодушен и словно слегка вял. Водяник пытается что-то рассказать, но его никто не слушает. Мандела то встает, то снова садится, словно на пружинках весь.
Иван выдохнул. Прикрыл глаза. Сосчитал до пяти. Открыл.
— Пошли!
Балтийцы запустили их в шлюзовую камеру — тёмная, маленькая, пустая. Закрыли за ними дверь. Иван услышал, как щёлкнул металлом замок, как пришли в движение механизмы гермодвери. Фонари освещали лица напротив, отсвечивали от стекол противогазов. Иван присел на корточки, положил автомат на колени. Теперь подождать минут пять-десять до полной герметизации внутренней двери. Потом ещё минут десять — пока в тамбур подкачают воздух, чтобы создать избыточное давление. Затем открыть внешнюю дверь…
Стоп. А это ещё что?
Звездочёт уже взялся за внешнюю дверь, начал крутить рукоять.
— Стоп! — приказал Иван. Встал, сделал два шага и положил руку учёному на плечо. — Без команды не дёргаться. Я предупреждал.
Звездочёт повернулся. Похлопал глазами от света Иванова фонаря. Лицо за прозрачным стеклом маски недоуменное.
Да уж, придётся нелегко. Команда ни фига не сработанная, кто ещё знает, какие фокусы они мне выкинут…
— Та герма, — показал Иван на внутреннюю дверь, — ещё не схватилась.
— А! — Звездочёт наконец сообразил. — Виноват.
— Действовать, когда я скажу. По моей команде, — напомнил Иван то, о чём уже сто раз переговорили, когда готовились к заброске. — Пока ждём.
Десять минут тянулись дольше, чем предыдущие два дня. Зачем мне это? — вдруг подумал Иван. — Этот геморрой?
Посмотрел на часы. Зеленоватые мерцающие обозначения. Пора.
— Открывай, — велел он Седому. Тот кивнул. Иван почувствовал, как набирает обороты сердце и руки начинают подрагивать от выброса адреналина. Всё вокруг стало ярче, более объёмное, выпуклое, рельефное.
Ну, с богом. Поехали.
С угрожающим скрежетом дверь начала открываться…
* * *Серая громадина вокзала застыла, как чудовищный зверь, изготовившийся к прыжку. Обычно Иван старался избегать таких зданий. Громоздкие, внутри огромное пустое пространство. С одной стороны это хорошо — есть место для маневра группы. С другой: часто в таких зданиях встречались гнезда. А с этими птичками толком и не поговоришь.
БАЛТИЙСКИЙ ВО ЗАЛ,
— прочитал Иван надпись над входом. Буква «К» почему-то выпала.
Они поднялись по ступеням — боевым порядком. Один бежит, другой прикрывает. Остановились на крыльце.
Глухая резиновая тишина.
«Входим», — показал Иван жестами. «Смотреть в оба».
Вокзал был огромен — даже по Ивановым меркам больших помещений. Диггер прищурился, огляделся. Справа ряды ларьков. Раньше противоположная от входа стена была почти целиком из стекла, теперь это скорее напоминало огромный дверной проём. Ворота в железнодорожную вечность. Стальные балки, перечерчивающие проём крест накрест, были оплетены тонкими лианами.
Дальше — за противоположной стеной — начинались перроны. Иван увидел зелёно-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.
Пасмурное небо почти не давало тени. Но Иван всё равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.
— Смотри, — его толкнули в плечо. Иван повернул голову.
Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей — видимо. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы — распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали жёлто-чёрными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или ещё куда.
Вперёд!
Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям. «Направо», — показал Иван. Там, дальше вдоль путей находилось раньше железнодорожное депо.
* * *Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжёлые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…
Паровоз был такой, как его описывал профессор.
— Отлично! — сказал Иван. — Проф?
— Увы, нет. Бесполезно, — профессор покачал головой.
— Проф, вы что? Вот же он стоит — смотрите! Ваш паровоз.
Чёрный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины — но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.
— Пути, — сказал Водяник.
— Что пути? — не понял Иван. — Так он на путях и стоит — вон, смотрите. Просто другая ветка…
— Пути перекрыты, — в голосе профессора была космическая усталость. — Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?
Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придётся толкать.
— Один, ну два.
— Нам не хватит мощности, — сказал Водяник. — Во времена этого чёрного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… — он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. — Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.
Расклеился Проф.
Иван дёрнул щекой. Ещё бы не расклеиться.
В этом момент он снова услышал этот звук — сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Всё-таки не зря он не любит такие здания.
— Все назад, — приказал Иван. — Быстро! Отступаем.
Поздно.
Звездочёт скинул автомат с плеча, прицелился. Грохот автомата разорвал пустоту вокзала.
Тварь перепрыгнула с балки, спустилась вниз. Иван махнул своим рукой — отступайте, побежал обратно. Автомат — к плечу. Чёртова тварь слишком быстрая.