- Спасибочки дому этому, его духам - щурам-хранителям, что сохранили сердце доброе к чужестранцам, не в пример хозяевам! За угощение благодарствуем! - И бросил наполненный бокал назад через себя.
Тут же послышался глухой стон. Но не обратил никто на это внимания. А Буян сказал Синдбаду:
- Я слово свое держу - оглянись вокруг. В этих сундуках столько золота и драгоценностей, что хватит не только все долги уплатить, но и столько же еще в долг дать. Да немного про запас останется - как раз, чтобы семье твоей безбедно несколько лет прожить, а тебе новый корабль к походу снарядить. Забирай все, что унести сможешь, а уж в Багдад мы тебя как-нибудь доставим. Только уговор наш помнишь?
- Помню,- ответил ему Синдбад.- Мне бы только к завтрашнему полудню в городе быть - а уж там я куда хотите с вами отправлюсь. Вижу я, люди вы необычные, так, может, с вами я чего новое в свете встречу!
Поклонился он всем и каждому и пошел открывать все сундуки и шкатулки. Славяне и Гаральд, сидя в креслах, следили за ним.
- Вороватый парень,- молвил Буян.- Меня на пару лет помоложе, а ухватки - словно еще в материнской утробе чужое тащил. Связались мы с ним, так придется ухо держать востро - кабы не унес чего ценного.
- А здесь все такие,- неожиданно поддержал Гаральд.- Я немного побольше вашего здесь был, поэтому знаю: у них тут, почитай, у каждого десятого правая рука отрублена - за воровство. И люди те по улицам ходят, даже женятся - и никого это не удивляет...
- У нас вор или виру платит обиженному, или смерти придается, а дом его на поток и разграбление идет,- вспомнил Властимир.
- Дикий вы народ,- отрезал рыцарь.
- Зато вор десять раз подумает, прежде чем чужое тащить,- отмолвил Буян.- А тут - вон разбойников сколько! О чем только их князья думают?
- О девках...
Хотел Гаральд еще что-то добавить, но тут послышался испуганный крик. Вскочили все и увидели, что к ним несется Синдбад - от страха весь белый, глаза прыгают. Подлетел, упал на колени и Буяну в ноги вцепился.
Гаральд так тряхнул Синдбада, что у того зубы клацнули. Зато он немного успокоился и смог говорить.
- Чудовище! - выкрикнул он.
- Что ты мелешь? - закричал на него рыцарь.- Какое еще чудовище?
- Большое,- задыхаясь и стуча зубами, проговорил Синдбад.- Оно там лежит, за сундуками. Я бродил, искал подороже, чтоб много не тащить, вдруг за спиной - вздох, вроде как у кого-то в животе заурчало. Я обернулся, а оно на меня смотрит... Я много всяких чудовищ видел, но такое даже в страшном сне не привидится.
- Какое оно? Как выглядит?
- Огромное,- Синдбад вытянул руки вверх,- и толстое, как розовый слон... как два розовых слона... И колышется... Не видать мне родного Багдада, если я вру,- заключил Синдбад.
Все покосились на гору сундуков, что отгораживала от славян дальнюю половину пещеры, где царил зловещий полумрак. Все было тихо, и решили путники, что Синдбаду померещилось.
- Чудовищ тут в сокровищнице хватает, это мы знаем,- решительно сказал Гаральд.- Бери свой мешок, и пошли.
- Мешок-то мой там.- Синдбад махнул рукой назад,- У чудовища. Я его выронил... Сходите кто-нибудь со мною...
- До чего ты трус, Синдбад, а еще мореход! - устыдил его Буян.-Отчего не сходить -у Аджида мог жить кто-нибудь диковинный.
Сходить с Синдбадом вызвался Мечислав. Они вместе зашли за сундуки - и почти сразу послышался голос юноши: он звал остальных.
Все тотчас же откликнулись на зов. Увидели они огромное желто-розовое нечто высотой выше любого человека. Оно было таким толстым, что колыхалось при каждом движении. Было в нем что-то очень знакомое. А когда оно увидело пришедших и подалось вперед, пытаясь заговорить, все узнали его.
Раздался дружный хохот. Чудовище затрясло бородой - раздраженное, жирное дрожащее лицо его покраснело, все тело заколыхалось, оно протянуло похожие на две свиные туши руки к весельчакам, и лающие звуки вырвались из его широкого уродливого рта.
Славяне все смеялись. Не выдержал Синдбад и воскликнул:
- Скажите мне, в чем причина вашего веселья? Знакомы ли вы с ним? Друг оно вам?
Буян вытер слезы.
- Не друг оно нам, мореход,- промолвил он,- но знакомы мы с ним не понаслышке. Это чудовище - и есть Аджид-паша. Подойди и посмотри, каким он стал!
Приблизился Синдбад, осматривая розовую тушу. А Аджид-паша собрал силы и с трудом, так как жирная грудь плохо слушалась, ответил:
- Ты меня таким сделал, колдун! Маг! Неверная собака! Немедленно открой мне секрет, как излечиться?
- А что ты сделал? - Буян еле сдерживался, чтобы не смеяться.
- Я воду, что ты живой называл, выпил,- прохрипел Ад-жид.- Хотел красоту и молодость обрести, а получилось вот что. Ты обманул меня и спасти свою шкуру сможешь, только если немедленно откроешь мне тайну, как мне излечиться.
- А с чего это я должен тебе секрет открывать? Мы тоже в путь за живой водой собрались - другу моему, князю Резанскому, глаза вернуть утраченные. Он без них не сможет врага из города своего изгнать, народу своему спасение принести. А тебе на что живая вода? Новые беды творить? Молодость обретя, ты и не за такое примешься - от тебя никому покоя не будет!
Говорил Буян, а Аджид-паша все свирепел и краснел, так что испугались все, что лопнет он, и подальше отошли на всякий случай. Синдбад свой мешок к груди прижимал - если погибать, то уж с золотом. И только Буян стоял перед Аджидом как ни в чем не бывало.
- Добром не скажешь - заставлю силой! - рассвирепел Аджид-паша.
- Силой? - в лицо ему рассмеялся Буян.- Да, ты велик ныне, но сила твоя мертвая. От водицы этой, что ты испил, у самого Святогора силы ушли, а он богатырь был - посильнее и постатнее тебя!
- Рано хвастаешься! - Аджид с усилием выдернул из-под складок жирной груди небольшую лампу.
Увидев ее, Синдбад опять испугался, бросился к остальным и зашептал:
- Конец нам всем! В этой лампе джинн живет. Если призовет его Аджид-паша, всех он убьет, а Буяна первого.
Гусляр услышал его слова и отступил, а Аджид-паша обрадовался:
- Ага! Вот ты и попался! Говори, коли жизнь тебе дорога! Взял он лампу одной рукой, а другую положил на ее стеклянный бок.
Увидел этот жест Синдбад и зашептал друзьям:
- Если он потрет лампу, джинн явится, даже пусть он будет на другом конце земли, за горами Каф. У меня самого как-то была такая лампа, уж я знаю...
Ты сказал бы лучше, как ему помешать? - остановил морехода Гаральд.
- Отнять лампу, пока он... Поздно!
Все обернулись на крик и увидели, что, не дождавшись от Буяна ни одного слова, Аджид-паша стал тереть лампу. И повалил из нее дым, и собрался он в одном месте, как раз рядом, и стал принимать форму человеческой фигуры. И чем больше тер Аджид лампу, тем быстрее дым превращался в джинна. И захохотал джинн, хотя еще не весь был тут:
- Вот вы и попались наконец! Долго вы от меня бегали, но теперь-то уж не уйдете! Позвал ты меня, хозяин, вовремя - но не выполню я и самого простого приказа, пока не получу кровь хоть одного из них.
- А я для того тебя и позвал, чтобы ты получил их кровь,- ответил, задыхаясь, Аджид-паша.- Убей любого из них прямо тут, только этого вот не трогай - чтобы успел он подумать, как меня исцелить.
Захохотал джинн еще громче и пошел на людей, чтобы поймать одного из них.
И вдруг растолкал всех Синдбад и, бросив мешок с драгоценностями, сам кинулся на джинна. Тот тут же схватил его и поднял в воздух, чтобы ударить о землю. Все невольно опустили головы, чтобы не видеть смерти морехода, а он закричал:
- Эй! Слушайте! Джинн подчиняется только тому, у кого в руках лампа!
- Правильно, но у тебя-то ее нет! - прервал его джинн и размахнулся.
Путники успели понять намек Синдбада. Бросились на Аджида Буян и Гаральд. Не смог противостоять им Аджид - запыхался и устал, пока говорил и тер лампу. Прижал его коленом Гаральд, а гусляр вывернул жирные руки и бросил лампу Мечиславу:
- Лови!
Перехватил гоноша лампу и поднял, показывая джинну:
- Гляди и подчиняйся нам!
Увидел джинн лампу свою в руках отрока и замер, словно окаменел.
- Что прикажешь, повелитель? - промолвил он.
А Синдбад кивал Мечиславу и показывал на землю.
- Опусти нашего друга на землю, не причиняя вреда, и отойди от него!
Тут же поставил джинн Синдбада на пол, мешок ему вручил и в сторонку отступил.
- Что еще прикажет повелитель? - спросил он.- Желает он, чтобы я построил город или разрушил его? Желает он стать владыкой мира или побывать в обители блаженных? Хочет он перенестись в какое-либо место на земле?.. Я все исполню!
Заколебался Мечислав и посмотрел на остальных.
- Что мне с ним делать? - спросил он,- Может, попросить, чтобы он для Властимира живой воды достал?
- Это я могу,- обрадовался джинн.- Только пару дней переждать придется, пока я ее проверю... Мне отправляться?
- Нет! - крикнул Буян, как с горы, съезжая с жирной туши Аджида.Мечислав, прикажи ему остаться - не хватало еще, чтобы он и с Властимиром что-нибудь сделал такое же.
- Это верно,- вставил Синдбад.- А лучше всего нам избавиться от него я джиннов хорошо знаю. Пока за ними следишь, они все для тебя делают, а чуть я отвернулся... мой джинн забросил меня на необитаемый остров. Хорошо, мимо корабль проходил и меня спасли!
- Это был не я! - вскрикнул джинн.- Кто угодно, может, даже брат мой, но не я! Нас, джиннов, знаете сколько?..
- Знаем,- отмахнулся Буян.- Вас, навья, издавна было больше, чем надобно. С вами знаваться - себя губить... Прав Синдбад - надо от него избавиться...
- Пока он не избавился от нас,- неожиданно сказал Гаральд.
Все разом обернулись и успели увидеть, как джинн, уверенный, что на него никто не смотрит, подкрадывается к Мечиславу. Упрежденный возгласом Гаральда юноша увернулся, прижав лампу к груди, но джинн ловко дернул на себя коврик, на котором он стоял, и Мечислав упал. Лампа покатилась по полу, и Аджид-паша с радостным воплем бросился к ней, извиваясь при каждом движении, как большой червяк.
- Теперь, когда лампа не принадлежит никому, я расправлюсь с вами со всеми! - закричал джинн.- И первой умрет эта туша!
Он вздернул Аджид-пашу за ноги и закрутил над головой, намереваясь ударить о стену.
- Что ты делаешь? - закричал тот.- Опусти меня немедленно! Я приказываю!..
- Повтори свой приказ в преисподней! - крикнул джинн и разжал руки.-Я плохо слышу сегодня!
И полетел Аджид-паща, и ударился о камни - только кровь в стороны брызнула.
- Нет больше у меня хозяина! - закричал джинн.- Сам я себе господин!
- Верно ты сказал,- прозвучал тут голос.- Хозяина нет, но пока еще есть лампа. И она цела...
Обернулся джинн и увидел, что, пока его руки были заняты Аджид-пашой, подкрался Синдбад и взял лампу. Поднял он ее над головой и сказал:
- Теперь прощайся с жизнью, потому как я твоим словам не поверю!
Д упал перед ним джинн на колени, и стал целовать землю и умолять:
Не трогай лампы, прошу тебя! Если будет в ней хоть одна щина, лишусь я части своей силы, а если разобьется она -тут и конец мне. Не трогай ее - я буду тебе вечным рабом!
И, видя, как упрашивает он Синдбада, пожалели его было славяне, но мореход не посмотрел в их сторону и сказал:
- Я такого уже наслушался, замолчи.
- Погоди,- опять взмолился джинн.- Если ты разобьешь лампу, я, конечно, умру, но буду отмщен - река подземная взбунтовалась. Я чую ее - скоро она будет здесь. В тот миг, когда я умру, треснет от силы моей смерти камень стен, и вода уничтожит вас. А если вы отступитесь и оставите мне жизнь, я смогу спасти вас.
- Река и правда приближается,- молвил Буян,- но с ней мы уж как-нибудь сами разберемся.
- Я согласен,- сказал Синдбад,- не станет он нас спасать. Я их знаю!
И, размахнувшись, бросил лампу.
Страшно закричал джинн и ринулся за нею, чтобы поймать ее прежде, чем она ударится о скалу, но опоздал всего на миг - врезалась лампа в камень, и треснула стена. Вслед за ней трещины пошли по самому джинну, словно был он из камня. Закричал он страшным голосом, заметался, но трещины росли, увеличивая его муки. Упал он наземь, забился в крике, но трещины становились все больше. И тогда рассыпался джинн на мелкие части, как каменная статуя. Полетели осколки в разные стороны, ударились о стены, и стены тоже треснули. А в трещинах показалась вода, и полилась она так быстро, что люди оцепенели и только смотрели, как заливает она сундуки, опрокидывая кресла и столики.
- Бежим! - первым опомнился Синдбад, который только и думал о мешке с ценностями.
Бросились все прочь из покоев и побежали туда, где в конце коридора горел слабый свет.
Они бежали, не думая ни о чем, а за ними по пятам гналась вода, заливая все на своем пути.
Подбежали славяне к конюшне и увидели, что скачут трое их коней, гривами, как бичами, хлещут, хвосты по земле стелются, из ноздрей дым валит, изо рта пламя вылетает, копыта камни в труху превращают. Все от них разбегаются.
Увидев эти забавы, Буян всплеснул руками и воскликнул:
- Аи, хороших коников нам друзья наши пожаловали! С такими нигде не пропадешь... Эй вы, господа хорошие,- закричал он и пошел к ним,-- не хватит ли все крушить и ломать? Оставьте и воде мутной хоть что-нибудь довершить, не ссорьтесь с нею. А сами-ка к нам собирайтесь - нам до вас нужда! Эй, кони-скакуны, серы и стройны, станьте предо мной, как лист перед травой!
И свистнул он так, что непривычные Гаральд и Синдбад заткнули уши.
Первым услыхал его свист Облак. Заржал он весело, зубами рыжеватого Гуслярова горячего коня за гриву ухватил и потащил к людям. Тот чуть не упал, копыта задрав, но потом сам поскакал, пытаясь на бегу высвободиться из Облаковых зубов. Но тот держал его крепко и отпустил лишь тогда, когда гусляр ухватился за гриву своего жеребца. А серый конь Мечислава заревел, взвился птицей под небеса, а потом камнем пал в ноги юноше и стал, как собака, к нему ластиться.
Огромными глазами смотрели на это Гаральд и Синдбад.
- Никак, морские кони кобыл ваших крыли,- прошептал мореход.- Где ж это видано, чтоб жеребцы прилетали по зову, как птицы?
- Это у нас, в землях наших, такое только случается,- весело сказал ему Буян, вскакивая на спину своего коня.- Потому как наша земля такими чудесами полна, о каких у вас и не слыхивали... Но не время болтать - ты вроде как торопишься к сроку поспеть в город свой? Садись в седло позади любого из нас да держись крепче - вмиг домчим!.. Или ты боишься?
Часть II
ГЛАВА 1
Заночевали они в Багдаде. Кони в несколько часов домчали своих хозяев до города. Остановились только однажды - когда непривычному к перелетам Гаральду ни с того ни с сего стало дурно. Синдбаду это было не в диковинку как выяснилось, он уже летал - верхом на огромной птице Роух - и даже успел побывать под водой во дворце Шейха моря. Всю дорогу он рассказывал славянам о своих приключениях, не забывая отмечать, какие он выдумал сам, чтобы завлечь слушателей, какие произошли на самом деле, а какие ему припивала молва. И рассказы его текли так плавно и складно, что заслушались все и едва не пролетели мимо Багдада.
Град стоял у берега реки, и во тьме было видно, что причалов ждут утра корабли. По знаку Синдбада снизились всадники над ними, и указал мореход на один из кораблей, что с виду не отличался от прочих - разве что был покрепче иных,- и сказал, что это и есть его судно и что это на нем, если захочет Аллах великий, они и отправятся в путь.
Но пока о том думать было рано. Ни одна живая душа не заметила, как легко и бесшумно, словно три джинна, опустились три коня на двор Синдбада. И пока гости заводили лошадей под навес и отсыпали им зерна, Синдбад прокрался в дом и обрадовал свою мать и сестру. Он коротко рассказал им, что приключилось с ним в пещерах, а обо всем прочем поведал женщинам Буян, когда гостей позвали в дом.
Разговоры продолжались еще так долго, что наутро мореход едва не проспал полдень - время, когда должны были прийти к нему за долгом. Разбуженный стуком в ворота, он выскочил на улицу к купцам, оставив гостей подсматривать в щель за тем, как он сперва в притворном огорчении и ужасе перед наказанием валялся в пыли у ног заимодавцев, целуя землю и причитая, а потом, когда они уже велели страже взять его, вдруг засуетился, припоминая, что будто бы у него есть немного денег, чтобы ему дали отсрочку еще хотя бы на два-три дня. Получив разрешение принести то, что удалось скопить, он бросился в дом и скоро вынес мешок с золотом. Словно опасаясь, что тот может выпасть, он долго не решался его отдать, а когда отдал, выронил, и золото рассыпалось. Славяне от души посмеялись, видя, как удивились купцы, как жадно кинулись они на землю подбирать деньги. Они дрались между собой, а Синдбад стоял над ними, и только чуть заметная усмешка трогала его тонкие губы.
После того дня началась у всех новая жизнь. И когда Синдбад все успевал - оставалось загадкой. Он то целыми днями ездил по базару, договариваясь с купцами и корабельщиками, то устраивал пиры в честь своих гостей, приглашая танцовщиц и певцов, то бродил по причалу, следя, как готовят его корабль к путешествию, и еще он успевал показывать славянам Багдад и рассказывать о его диковинках.
Благодаря его необычайному рвению уже через неделю путники смогли отплыть к острову Буяну.
С севера дни и ночи напролет дули ветра. Прилетали они издалека, из земель, которые были родными трем из четырех гостей Синдбада. Трое славян радовались каждому их порыву, несущему прохладу, и вслушивались в знакомые голоса, словно принесли ветра весточки от родных и любимых. Но корабль торопился не на север, а на юг - вниз по течению реки, а потом по заливу в открытое море.
Чудные, непонятные люди - славяне - часто и подолгу задерживались на носу корабля. Буян стоял там чаще прочих, и даже не все его спутники точно знали, что он там делает. Лишь один или два матроса приметили, что он часами стоит, вскинув руки к небу, и что-то шепчет одними губами. Иногда можно было разобрать слова, но что они означали - не догадывался никто. И все же, пока по ночам гусляр оставался на носу корабля, ветер не стихал и нес судно на юг.