– Тут у меня был один телефонный звонок, и довольно сердитый. Звонил Колин Кейт. Я полагаю, вам известно, кто этот человек?
– Имя довольно знакомое, но мне трудно представить, о ком конкретно идет речь...
– Сейчас это влиятельный бизнесмен, а раньше он работал в оперативно-розыскной группе. Он постоянный член различных комитетов и комиссий, включая и те, что оказывают консультативную помощь полиции. К нему постоянно обращаются за советом руководители самых разных рангов, начиная от местных властей и вплоть до Королевской комиссии. Принадлежащие ему предприятия и объекты недвижимости раскиданы по всему Западному Лондону, а некоторая часть его собственности находится на нашей территории. Ну что, колокольчик уже звенит? Я ведь вам не случайно дергаю за веревочку.
Судя по тону, с каким это говорилось, он был расположен больше дергать за яйца, чем за веревочку. Но Слайдер принял мудрое решение, и ни на что не реагировал.
– Может, вы не так долго будете вспоминать, если узнаете, что ему принадлежат девять рыбных баров, один из которых – как он заметил, проезжая мимо, – наглухо закрыт полицейскими экранами. Надеюсь, вы все поняли и в дальнейших подсказках не нуждаетесь?
Слайдер больше не мог хранить молчание, потому что, в противном случае, у Бэррингтона мог сорваться голос.
– Он владелец рыбного бара «Дейв»?
– Да, инспектор, этот бар – его собственность. Но его заинтересовал не столько сам факт его закрытия, сколько причина нашего нежелания обратиться прямо к нему – хотя бы из вежливости, раз уж для вас так мало значит его содействие в этом «вонючем» расследовании!
«У-лю-лю», – подумал Слайдер.
– Мы не знали, что он хозяин бара, сэр. Слотер сказал нам, что бар принадлежит ему.
– Вы должны были это проверить! Послушайте, дорогой мой, неужели вы и в самом деле поверили, что такой разболтанный человек, как Слотер, мог иметь собственное дело? А нужно-то было всего-навсего направить запрос в местное налоговое управление – обыкновенная рутина, но вам-то как раз рутиной заниматься еще не приходилось. Мой предшественник ее сильно недолюбливал.
– Я не думаю, что это существенная поправка в нашем деле, сэр, – начал Слайдер, но Бэррингтон заглушил его срывающимся на крик голосом в стиле Лайонеля Джефри:
– Существеннейшая! – Оказавшись – вокально – в тупиковом положении, Бэррингтон поспешил вернуться к нормальному тону в разговоре.
– Вам предстоит теперь проверить еще раз каждое заявление и каждое признание в свете только что установленного факта. Если Слотер дал ложные показания в отношении одного из отправных элементов, то каков из его прочих утверждений не соответствует истине? Вы должны возвратиться в начальную точку и проделать весь путь еще раз – вы и ваша группа, и делаться это будет теперь строго по инструкции, потому что новые ошибки мне не нужны. Дело попало в поле зрения Колина Кейта, а этого человека никак нельзя недооценивать, он пользуется расположением в очень влиятельных кругах, – я понятно выражаюсь?
– Абсолютно.
– У него нужно обязательно взять показания.
– Конечно. Я пошлю...
– Ну вот тебе и на! Никого не надо посылать, вы сами к нему поедете. У него пока сложилось не очень благоприятное впечатление, поэтому, начиная с сегодняшнего дня, мы будем оказывать ему максимум услуг.
– Сэр?
– Сегодня во второй половине дня он будет в гольф-клубе и сможет встретиться там с вами в половине четвертого.
«Для обеда поздно, а для чая еще рано», – пришло на ум Слайдеру.
– Слушаюсь, сэр.
– И ради Бога, обдумывайте каждое свое слово. Помните, этот человек был уже коппером, когда вы только учились бриться.
– Слушаюсь, сэр.
– Исполняйте. – Он подождал, когда Слайдер дойдет до двери, и добавил: – А машина должна быть помыта.
Решив, что настала пора встретиться со своим старым другом О'Флаэрти, Слайдер сошел по лестнице вниз как раз в тот момент, когда тот сдавал дежурство по изолятору временного содержания своему подчиненному Натти Николлсу.
– Давай перейдем через дорогу и чего-нибудь выпьем, – предложил Фергюс, когда, стянув с себя униформу, облачился в скромную куртку синего цвета. – У меня сейчас жажда, как у человека под скорбной ношей на протестантских похоронах, а на той стороне улицы меня уже дожидается моя именная пинта.
– Бокал, наполненный прохладой, – проговорил Натти.
– Мне сегодня еще предстоит встретиться с одним важным человеком, чтобы взять у него показания, – сказал Слайдер. – Как-то не хочется, чтобы от меня разило пивом.
– Ах вот оно что. Ну тогда пить буду я, а ты только смотреть, да лимонад посасывать.
– А про своего человечка так и не спросишь? – проговорил обиженным тоном Николлс, когда Слайдер собрался уже уходить.
– Про Слотера? Ну как он тут у вас, осваивается?
– Это самый покладистый преступник из всех, за спиной которых мне приходилось захлопывать дверь тюремной камеры. Рад до смерти, что ему наконец-то предъявили обвинение. Так ведь, Фергюс?
– Можно даже подумать, что ему большое одолжение сделали, – подтвердил О'Флаэрти. – Благодарит нас буквально за каждую мелочь. Доволен и пищей из нашей столовой, той, что промеж собой зовем «диет-пытание». Бог свидетель, этот парень кажется еще более нелепым, чем двое брюк с одной штаниной каждые.
– Возможно, он испытывает облегчение оттого, что предоставил теперь другим заботиться обо всем, – сказал Слайдер. – Мне уже приходилось встречать нечто подобное в поведении людей, проходивших по делу об убийстве.
– Crime passionelle[2], – определил по-французски Николлс, произнеся эту фразу с типично шотландским рокочущим выговором.
– Нет, это скорее бланманже, – поправил Фергюс.
– Послушайте, вы, случайно, не того? – не выдержал Слайдер. – Питер Пен и Уинди! Нашли время.
Через несколько минут, уже в баре, Фергюс дождался своей пинты – «Гиннесса» и спросил:
– Пойдем за столик, или ты хочешь сесть на одну из этих штуковин? – Он с презрением кивнул на обтянутые коричневой кожей высокие стулья у стойки. – Знаешь, мне часто приходит на ум: «стул» и «стук» – вроде бы два разных слова, но как много у них общего!
– Поищем подходящий столик, – предложил Слайдер. – Мне нужно тебя кое о чем расспросить.
– У тебя сегодня какое-то уж слишком изнуренное лицо, – заметил Фергюс, следуя за ним по залу. – Может быть, какая-то женщина счастлива с тобой больше, чем могла надеяться?
– Когда я завтракал сегодня с женой, она все время мне улыбалась через стол, – осторожно сказал Слайдер. – Не знаю, какой вывод ты можешь из этого сделать.
– Страшно подумать. – О'Флаэрти приземлился за столик и жадно отпил из бокала. Потом, элегантно проведя мизинцем по верхней губе, смахнул с нее пену. – Но, Билл, законная супруга дома, и еще где-то уютное гнездышко... Боже, как ты со всем справляешься, в твоем-то возрасте!
– Ничего странного, у меня еще молодой, самостоятельный капрал.
Фергюс покачал головой.
– Сказать по правде, мне, наверно, никогда не прискучит эта бодяга. Ведь так много можно поведать друг другу, глядя в до боли знакомое лицо поверх тарелок с кукурузными хлопьями.
– Зерновая моногамия?
– Конечно, это не очень весело, зато как успокаивает. – Он немного приподнял тяжелую ягодицу и сообщил атмосфере примесь ностальгического воспоминания о бифштексе и луковом пироге, не утраченных им безвозвратно, а некоторое время пребывавших в нем. – Так что, – добавил он отрывисто, вспоминая слова одной песенки, – «моя жена умеет уготовить». Ну хорошо, о чем же ты собирался у меня спросить?
– Тебе что-нибудь говорит такое имя, как Кейт?
– Это мужчина? Тогда ты, наверно, имеешь в виду Бифи Бейверстока. Он надевал женское платье и при знакомстве называл себя Кейт, или Кэти. Вполне мог сойти за леди из Эйвона. Короче говоря, он звонил в дверь, получал приглашение войти, и забирал драгоценности и наличность, пока гостеприимная хозяйка заваривала ему чай. Он уже года четыре, как вышел и, говорят, завязал, если вообще так можно сказать про человека, который продолжает носить черный пояс с сумочкой и спортивные штаны.
– Ах, нет-нет, я совсем не о нем думал. Мой человек служил в полиции, судя по всему. Колин Кейт.
– Боже, так его все знают, – сказал Фергюс просто.
– Расскажи мне, что тебе известно, – предложил Слайдер. – Что он вообще из себя представляет?
– Слишком обеспечен и не очень-то щепетилен – как и все преуспевающие бизнесмены.
– Он тебе несимпатичен?
– Не люблю бывших полицейских, – сказал Фергюс. – Если уж ты уходишь из полиции, то уходи вчистую и не лезь потом в чужие дела, не заглядывай людям через плечо и избавь от советов, которым сам, будь ты еще на службе, ни за что бы не последовал.
– Но он многого добился с тех пор, как ушел в отставку.
– Еще бы, денег куры не клюют. Парень не промах, своего не упустит. Тут повсюду его собственность. В Чорливуде у него огромный дом, похожий на голливудскую виллу – плавательный бассейн и все остальное.
– И он же, как оказалось, хозяин рыбного бара «Дейв», – печально заметил Слайдер.
Фергюс беззвучно свистнул.
– Неужто и в самом деле? Кто бы мог подумать!
– Мы. Бэррингтон считает, что не только могли, но и должны были.
– Хотя, действительно, ему принадлежат несколько рыбных баров, – сказал Фергюс. – Еще он создал целую сеть по оптовой торговле компьютерами – «Компьюкейт», кажется.
– Название довольно известное. Что, это тоже его фирма?
– Ага. Когда ты назвал имя Кейта, это была первая ассоциация, которая возникла у меня в голове. Но жареной рыбой он тоже занимается – что правда, то правда. А мы, так я понимаю, конечно же должны все знать.
– В этой связи у меня только один вопрос: отчего Бэррингтон так неравнодушен к какому-то там Кейту. Он чуть не кончил, рассказывая мне, какой это важный и влиятельный господин.
– У них есть кое-что в прошлом, что их связывает. И нашего Диксона, кстати, тоже. Ты разве не в курсе? Так вот, все трое были в Ноттинг-Хилле, когда там произошла перестрелка.
– Ты имеешь в виду инцидент, который случился, дай бог памяти, в 82-ом году? Тогда двое агентов попали под пули.
– Точно.
– В свое время я читал об этом, но в деталях всего уже не помню. Расскажи поподробнее, что там все-таки было.
О'Флаэрти смерил на глаз уровень пива в своем бокале.
– Теперь уже не успею – эта история не меньше, чем на целую пинту.
Слайдер сходил еще за бокалом «Гиннесса» и Фергюс наконец мог приступить к рассказу:
– Так вот, был этот самый Кейт тогда руководителем оперативно-розыскной группы, а Бэррингтон с нашим Диксоном – инспекторами в том же департаменте в Ноттинг-Хилле. Зональная команда вышла на подпольную сеть по сбыту наркотиков и вела за ней скрытое наблюдение. В результате удалось выяснить так много, что само собой напрашивалась крупная операция. Решили сделать рейд на точку, где все это крутилось – бар «Карлисл» в Лэдброук-Гроув...
– Да, это я помню.
– Ребята из Ноттинг-Хилла, разумеется, до последнего дня не спускали глаз с него. Забавно, однако, как некоторые заведения просто притягивают к себе подобные вещи. Короче, готовилась грандиозная операция: сто человек, или что-то около того. План, как во время войны, разрабатывали заранее и держали в строжайшей тайне. Мистеру Кейту отводилась в нем роль командира на месте главных событий, но еще за минуту он сам не знал, где они развернутся.
Он сделал глоток из бокала, немного поерзал на стуле и вернулся к прерванному рассказу:
– Ну вот: «Настал тот вечер долгожданный, но что-то»... пошло не так, как предусматривалось по плану. Наш мистер Диксон занимал позицию на улице, где находился бар, и должен был перехватывать тех, кому удастся ускользнуть из закинутой полицией сети... Короче говоря, начинается облава: шум, гам, суматоха, – а Диксон должен только стоять на месте и чего-то там дожидаться...
– И не очень был этому рад, как мне кажется, – вставил Слайдер.
– Вот именно. Наш мистер Диксон слыл всегда человеком действия. И вдруг он замечает, что, похоже, никто не контролирует двор, примыкающий к запасному выходу из помещения со сценой. И, разумеется, берет инициативу на себя, и с двумя своими людьми, теми самыми Филдом и Уилсоном, направляется во двор, находит дверь запасного выхода раскрытой и не задумываясь проникает внутрь здания.
Он оторвал свою руку от бокала, сжал ее в кулак и несильно стукнул по крышке стола.
– Прогремели выстрелы. Филд был убит на месте, а Уилсону пришлось три месяца провести в госпитале, оправляясь от тяжелого ранения.
– Да, – произнес задумчиво Слайдер. – Я это помню по газете. Те, кто совершил это нападение, были обнаружены?
– Джимми Коул и Дерек Блэкберн. Они угодили тогда за решетку, хотя клятвенно всех уверяли, что ни в какой стрельбе не повинны.
– Но они могли сказать что угодно, не так ли?
О'Флаэрти кивнул головой.
– Блэкберн был гнусное ничтожество – убил свою родную бабку из-за ее золотых коронок. Сейчас его и самого нет уже в живых, убит в драке между заключенными, но ни одна душа об этом не скорбела. Что же до Коула, он недель шесть-восемь уже как на свободе, – если верить Сиди Бобкинсу.
– Кто такой Сиди Бобкинс?
– Хозяин магазина для садоводов и огородников на Брунел-роуд. Маленький такой, ну вылитый Лесли Хоувард.
– Лесли Хоувард?
– «Унесенные ветром», – терпеливо пояснил Фергюс, и вслед за этим, сплетя пальцы рук под подбородком, захлопал глазами и сорвался на немыслимый фальцет: – О, Эшли!
– Я сейчас уже окончательно потерял нить нашего разговора. Как мы дошли до Скарлетт О'Хары?
– Ну, я стал говорить тебе, что Сиди открыл свой Дом садоводов в виду казенного дома, потому что не страдает от ностальгии лишь в тех местах, откуда видны башни из слоновой кости. Он уже пятнадцать лет, как завязал, но по-прежнему в курсе всего, что там происходит, и много делает для службы реабилитации. Недавно я от него услышал, что Джимми Коул досрочно освобожден по подписке, и вышел на волю не таким веселым, как раньше, но зато заметно помудревшим. Кстати, я порядком недоумевал в свое время, как этот Джимми вообще оказался замешанным в таком деле. До того случая нам неоднократно приходилось его задерживать, я его с самого начала относил к другой категории. Типичный мелкий правонарушитель, который никогда не пойдет на что-то, грозящее большим сроком. Просто невозможно представить себе его с пушкой в кармане. Вот и Сиди тоже не уставал повторять, что Блэкберн сделал дело и потянул за собой Коула.
– Так как развивались события дальше? – спросил Слайдер. – Я имею в виду департамент. Наверно, было служебное расследование?
– Должно было быть. Но все как-то обошлось. Кейт в скором времени ушел с работы, но никто его к этому не принуждал или еще что-нибудь. Он ведь не нес ответственность за весь рейд и командовал только на одном участке, тогда как вся операция координировалась из другого места.
– Кому нужен отставной коп? – задумчиво проговорил Слайдер.
– Если ты думаешь, что он потерпел фиаско, то сильно ошибаешься. Уйдя с государственной службы, он стал стремительно набирать силу как частный предприниматель.
– А что Диксон и Бэррингтон?
– Диксон через некоторое время получил перевод на новое место, что было естественным продолжением его служебной карьеры. Думаю, что именно тогда он поселился на Вин-стрит. Бэррингтон, насколько я знаю, все время оставался на старом месте в Ноттинг-Хилле. А почему ты спросил меня об этом?
– Не могу побороть в себе ощущение, что Бэррингтон с неприязнью относится ко всему, что связано с Диксоном. Вот я и подумал, что причину, вероятно, нужно искать в обстоятельствах того печального происшествия.
– Возможно, – пожал плечами Ферпос. – Ни разу не приходилось слышать, чтобы Диксон касался этой темы. Но когда он вообще говорит о себе?
– Никогда больше.
– О боже, совсем забыл. Не могу думать о нем в прошедшем времени, а ты? – он с интересом посмотрел на Слайдера. – Если тебе хочется знать обо всем этом подробнее, почему ты не обратишься к его вдове? Ты ведь, должно быть, знаком с ней?
– Да встречались раза два, ну и на похоронах, разумеется. Думаю, я так и сделаю, как ты говоришь, если будет время.
– Думаю, она будет только рада. Ей наверняка трудно сейчас переносить свое одиночество. Они были очень преданы друг другу, – вздохнул он. – Разве не замечательно, что кто-то всегда находит себе кого-то, даже если их встреча со стороны кажется невероятной.
– Твоя мысль вселяет оптимизм, – сказал Слайдер.
Глава восьмая Рука в перчатке
Всякий человек, проработавший какое-то время в полицейском участке, придя в современный гольф-клуб, сразу почувствует себя в привычной обстановке: до боли знакомыми покажутся ему как отделка помещений, так и жизненное кредо тамошних завсегдатаев.
Просторный холл, куда Слайдеру, узнав о цели его визита, подсказали пройти, встретил посетителя трансконтинентальным блеском, напоминающим ему атмосферу бара «Манхэттэн» в здании юридической корпорации «Рэмада Инн», расположенной на кольцевой автодороге в Норт-Мидландсе. Слайдер прямо от порога увидел хохочущего Колина Кейта, который сидел, навалившись на стойку бара, в компании двух друзей. Кейт не перестал смеяться, даже когда заметил гостя, направлявшегося к нему через огромное пространство, застеленное малиновым ковром, и побалагурил еще немного с приятелями, показывая инспектору разницу в их общественном статусе.
Кейт оказался человеком высокого роста, начавшим немного расплываться в средней части тела, но одежда на нем была такая дорогая, что вряд ли стоило обращать на это внимание. Своим безупречно элегантным видом Кейт был обязан светло-серому костюму от Остина Рида, рубашке очень свободного покроя с широкими белыми и голубыми полосками и шелковому галстуку синего цвета, на котором едва обозначалась выдержанная в строгом стиле надпись такого малого размера, что человек, не знавший, что она собой символизирует, должен был казаться себе еще менее значительным. Золотые запонки с ониксом были настолько крупнее обыкновенных, насколько надпись на галстуке уступала общепринятыми. На запястье у Кейта красовались наручные часы «Роллекс Ойстер», а рядом с бокалом на стойке лежал массивный радиотелефон в компании с ключами на брелоке «БМВ».