– Интересно… А от чего же они по-вашему? От «Академика Антонова»?
– Понятия не имею.
– Но позвольте! Кроме пропавшего «Антонова» и обломков ваших ракет, на дне здешнего моря быть ничего не может. Физически не может!
– Это не «Молот».
Другие участники «экспертизы» деликатно помалкивают. А я, споминая сумасшедший холод, в котором пришлось барахтаться ради подъема этого «хлама», начинаю тихо закипать.
– Стало быть, пора звать уфологов – мы подняли останки инопланетного корабля?
– Это не «Молот»! – настаивает она, четко проговаривая каждое слово.
– Ну, извините, – развожу руками, – другого товара в тамошнем супермаркете не оказалось. Не завезли! Пришлось довольствоваться этим…
– Не горячись, Женя, – снисходит до простого обращения шеф. – Мы и сами пока ничего не понимаем.
Глава четвертая. Море Лаптевых
Покинув вертолетный ангар, мы отправляемся длинными корабельными коридорами в кают-компанию на ужин. Впереди Анна со своим вечным спутником Симоновым, за ними я с генералом, замыкает шествие контр-адмирал с командиром БПК.
– Ничего не понимаю, – тихо признаюсь шефу.
Приобняв меня, он пускается в объяснения:
– Видишь ли… Все три ступени «Молота» работают на твердом топливе, поэтому, когда летчики сообщили о масляном пятне, Анна Аркадьевна сразу высказала свои сомнения – дескать, от твердого топлива пятен на поверхности моря не остается. Честно скажу: мы со Скрябиным предполагали, что на дне под пятном вы обнаружите пропавшее судно. И вдруг вместо «Антонова» – какие-то непонятные обломки.
– Я не спорю – возможно, эти железяки никакого отношения к ракетам и не имеют. Значит, надо проверить район на предмет останков судна. В радиусе ста метров наш сканер больших объектов не зафиксировал, но топливо могло вытечь из судна до момента его погружения. И часть оборудования могло сорвать с палубы раньше полного затопления. Согласны?
– Данная версия имеет право на существование. Считаешь, «Академик Антонов» лежит где-то в том районе?
– Не берусь утверждать, Сергей Сергеевич. Вариантов вижу два. Первый: пятно оставил затонувший неподалеку «Антонов». Второй: следы разбросаны кем-то намеренно, с тем, чтобы ввести нас в заблуждение.
– Ну, это уж слишком смелое предположение, – хмыкает он. – Я скорее соглашусь с первым вариантом…
Внезапно оживляюсь от пришедшей в голову мысли:
– Но это же легко проверить! Попросите экипажи «Ту-142» прозондировать район магнитометрами!
Генерал споласкивает руки и приглашает меня за свой столик. Усевшись, признается:
– Мы одинаково мыслим, Евгений. Приказ экипажам уже отправлен, самолеты проверяют район масляного пятна с помощью магнитометров. Данные результатов поступят через несколько часов…
Ужин закончен, народ разбредается по каютам. Жизнь на корабле в вечернее время приобретает более спокойный характер. Лишь сквозь открытые иллюминаторы иногда доносится далекий ровный гул самолетных двигателей. «Медведи» на небольшой высоте продолжают утюжить район поиска…
* * *
После ужина Анна возвращается в свою каюту и, швырнув на постель куртку, без сил падает в кресло. Хочется курить, но на ют она не пойдет. Дело не в лени и не в усталости. Дело в нежелании встречаться с кем бы то ни было.
Ладонь нащупывает на столе пачку тонких сигарет, щелкает зажигалка, и сизый дымок тянется к приоткрытому круглому иллюминатору…
«Удивительная закономерность, – поражается она, стряхивая пепел на листок бумаги. – Стоит на горизонте появиться нормальному мужчине, как тут же вмешиваются посторонние факторы. Ну почему в только что зародившиеся отношения обязательно должны вмешаться масляные пятна, обломки или бог знает что еще?!»
Все подруги-ровесницы давно замужем, а некоторые умудрились заключить брак вторично; у большинства подрастают дети. А она все кого-то ждет, оценивает, выбирает… Немногие мужчины ей нравились, а по-настоящему влюбляться доводилось дважды. Не сложилось, и ворошить те отношения Воронец не любит.
Поднявшись, она открывает настежь иллюминатор, выбрасывает окурок и вдыхает прохладный влажный воздух. Затем вынимает из бокового кармана дорожной сумки небольшую плоскую фляжку и трясет ею – внутри плещутся остатки коньяка. Она давно возит по командировкам эту емкость с дорогим коньяком. Иногда перед ответственными испытаниями позарез нужно выспаться, а сон не идет – мешает волнение. В этом случае помогает глоток крепкого алкоголя.
Выйдя из своей каюты, Анна подходит к соседней и негромко стучит в дверь.
– Открыто, – доносится слабый голос Симонова.
– Ты как? – переступает она через порог. – На ужин не пошел… Плохо?
Одетый в спортивный костюм, молодой человек встает с постели, приглаживает взъерошенные волосы.
– Так себе. А ужинать не хочется – аппетита нет.
Женщина протягивает фляжку:
– На, выпей.
– Что это?
– Коньяк. Знающие люди советуют принять.
Александр с сомнением отвинчивает крышку; понюхав содержимое, морщится.
– Не бойся – не отравишься.
– Не боюсь, – делает он маленький глоток, – хуже все равно не будет. А вы со мной за компанию?
Секунду подумав, она машет рукой.
– Давай…
Скоро остатки коньяка выпиты; оживший Симонов вьется около гостьи и даже переходит на «ты».
– Анна, что же мы стоим?! Присаживайся. Прошу.
Он целует ее руку, настойчиво тянет к креслу…
Усмехаясь, женщина на какое-то время принимает игру. Но ненадолго.
– Хватит, Саша! Успокойся и не строй иллюзий. Лучше ложись спать, – отстраняется она от молодого человека и выскальзывает за дверь.
* * *
Просыпаюсь среди ночи. И не просто просыпаюсь, а подпрыгиваю от кошмарного сновидения так, что Босс с перепугу оглашает каюту лаем и остервенело озирается по сторонам. Долго не могу вернуться в царство Морфея; лежу – пялюсь в темный потолок каюты.
Во-первых, меня гложет желание узнать результаты магнитометрических замеров акватории. Во-вторых, жуткий сон подсказывает одну неплохую идею.
Включаю в изголовье лампу, встаю, наскоро одеваюсь. Босс сидит напротив и подобострастно виляет хвостом – ради неурочной прогулки он готов на все.
У двери оглядываюсь:
– Ладно, идем. Водолаз недоделанный…
Проходя по коридору, замечаю выскользнувшую из каюты Симонова Анну Воронец. Хотел окликнуть, извиниться за глупый спор в ангаре, да передумал. Зачем ставить даму в неловкое положение? Вдруг она бежит с ночного свидания, и встречаться с посторонними ей сейчас не резон…
Шмыгнули с Боссом на другой трап, сделали крюк верхней палубой, прибыли на ют.
Внезапно туда же подходит молодая женщина. Вероятно, ей тоже не спится – пришла подышать воздухом, а заодно покурить. Завидев нас, она встает в сторонке, поджигает сигарету и демонстративно отворачивается.
– Босс, у тебя одна минута. Время пошло.
Босс кидается к стальным пенькам и без нюхательной прелюдии задирает заднюю лапу…
На часах ночь, а вокруг то, что называется «полярным днем»: серое небо с просветлением в сторону солнца и такое же серое море с полоской далекого горизонта. Любуюсь унылым пейзажем и поражаюсь поведению Анны Аркадьевны: зачем взбивать коктейль из рабочих проблем и личных отношений? Впрочем, у баб все не как у людей. У них даже объем принято измерять в сантиметрах.
Воронец пуляет за борт почти целую сигарету и проходит мимо нас. Твердая и холодная, как айсберг в океане.
После секундного замешательства спрашиваю:
– Как здоровье вашего Симонова?
– Он такой же мой, как и ваш, – удаляясь, бросает она через плечо. – И в няньки я ему не нанималась.
Мой папа терпеть не мог один старый фильм. Назывался он «Девушка с характером». Господи, как я его понимаю!
С юта идем с Боссом длинными коридорами в сторону каюты генерала.
Через вентиляционную решетку внизу двери виден свет. Не спит. И то слава богу. Стучу.
– Разрешите, Сергей Сергеевич?
– Заходи. О, ты не один!..
– Нет, эта приблуда подождет за дверью. Сидеть, Босс!..
– Ладно-ладно, пусть заходит. Он же у вас воспитанный и умница. Я про него наслышан.
По кораблю мой шеф ходит в наглаженных гражданских брюках и тонком шерстяном пуловере. Сейчас он одет даже не по-домашнему, а скорее по-дачному: шорты, футболка, сланцы. Он треплет пса за мощный загривок, а тот, высунув от счастья язык, скалится и заискивающе подставляет спину. Вот скотина! Мало того, что природа даровала ему возможность распознавать по запаху человеческих самок, так он еще умудряется угадывать начальство!
– Сергей Сергеевич, прошу прощения за поздний визит. Чем порадовали летчики?
– Сергей Сергеевич, прошу прощения за поздний визит. Чем порадовали летчики?
– Присаживайся, – подходит тот к бару и достает бутылку с крепким ромом. Плеснув в два бокала, подает один: – Ты о «медведях»?
Нет, о бурундуках! Какая техника, кроме «медведей», в состоянии без дозаправки долететь до этой Тмутаракани? Правильно – «Ту-160» из славного города Энгельс! Но это совсем другие танцы с бубном.
Принимаю бокал.
– О них, конечно.
– Ответ отрицательный, как говорят за океаном. Ни черта они своими магнитометрами в районе масляного пятна не обнаружили.
– Интересно девки пляшут… А в других точках района?
– В других точках найдено несколько незначительных засветок…
«Засветками» малосведущий в этом деле генерал ФСБ называет аномалии магнитного поля Земли, зафиксированные феррозондовыми бортовыми магнитометрами противолодочных «Ту-142». С помощью магнитометров осуществляется один из тактических вариантов поиска подводных лодок противника. С тем же успехом можно искать и затонувшие корабли – чувствительный прибор реагирует на любую аномалию, «устроенную» сколько-нибудь приличной массой металла. Но при одном условии: металл должен быть ферромагнетиком. Субмарина с титановым корпусом, сундук с серебряными испанскими эскудо или древний бронзовый батискаф влияния на магнитное поле Земли почти не оказывают, поэтому и обнаружить их не получится.
– В таком случае, Сергей Сергеевич, хотел бы напомнить о своем предложении.
– О каком именно?
– Я предлагал наведаться с проверкой и обыском на «Аквариус».
– Ты же говорил об этом в шутку! – вскидывает он ко лбу клочковатые брови.
– Совершенно верно. А теперь говорю серьезно.
– С обыском на «Аквариус»? Но зачем?!
– А вдруг они видели падение «Молота» и успели что-нибудь подобрать с поверхности?
– Хм… Не знаю, Женя, не знаю… Я назвал бы твое предложение резонным только в случае фиаско всех остальных. И потом… как ты себе это представляешь? Для обыска должны быть веские основания, иначе мы получим громкий дипломатический скандал.
Я не силен в юриспруденции с дипломатией и поэтому слегка теряюсь:
– Ну, тогда… хотя бы с проверкой. А заодно опросить капитана: не заметил ли он каких-то явлений в небе?..
Генерал в раздумье ходит по каюте, массирует пальцами переносицу…
– С капитаном «Аквариуса» мы коротко переговорили по радио сразу по прибытии в район – экипаж ничего подозрительного не видел, – останавливается он напротив меня. – По поводу предложения, Евгений, я обещаю подумать. А на завтрашний день ставлю твоей команде задачу тщательно проверить дно в нескольких точках.
– Там, где пилотами выявлены «засветки»?
– Совершенно верно.
* * *
Сменяя друг друга, мои ребята проверяют обнаруженные накануне «засветки». Их несколько, поэтому приходится разделиться на три бригады по четыре пловца, и обе «вертушки» без передыху носятся от корабля то к одной, то к другой, то к третьей.
К обеду возвращается бригада Устюжанина.
– Глухо, – бросает он, освобождаясь от гидрокомбинезона. – Здоровый якорь и толстая якорная цепь калибром миллиметров восемьдесят-девяносто. Длинная и очень массивная. Потерял кто-то много лет назад.
Понятно. Ждем Белецкого, улетевшего с тремя парнями в западном направлении.
Через час он спрыгивает из грузовой кабины вертолета-спасателя на площадку и, пригнувшись, семенит к Сергею Сергеевичу. Тот на пару с адмиралом нервно курит под граненой будкой руководителя полетов и с надеждой смотрит на капитана третьего ранга.
– Полный облом, товарищ генерал. Ржавый баркас на глубине сорока пяти метров, – докладывает Борис. – Тонн тридцать-сорок, стоит как живой на киле, борта наполовину сгнившие. Принадлежность установить не удалось.
– И не надо. Отдыхайте, – с безнадегою машет рукой заместитель руководителя департамента. Повернувшись ко мне, с надеждою просит: – Твоя очередь, Женя. Осталось единственное пятнышко – ты уж постарайся…
Чуть не ржу в голос. Волшебная по своему содержанию просьба – ей-богу! Будто от нашего старания зависит характер покоящихся на дне предметов. Мечтаешь при погружении о бабах с водкой – находишь ржавый хлам; подумал о Родине – наткнулся на золото инков или стратегически важный объект.
Вертолет заправлен, и мы взмываем в предвечернее небо. Третья «засветка» недалеко – всего в шестидесяти километрах от корабля. Через пятнадцать минут полета мы на месте.
Погружение для проверки дна гораздо проще, чем сбор и подъем предметов. Да и глубина здесь, судя по морской карте, плевая – всего полсотни метров. Однако порядок нашей работы остается незыблемым.
«Вертушка» зависает над водой. Прыгаю первым, Фурцев сигает за мной. Проверяем связь и уходим вниз. Вторая пара, согласно нашим правилам, дежурит на борту, экономя силы, тепло и дыхательную смесь, ибо летчики, случись какая беда, помочь пловцам не сумеют.
Периодически поглядываю то на экран навигационно-поисковой панели, то на молодого старлея. Он держится рядом и, несмотря на холод обжимающих тело гидрокомбинезонов, чувствует себя уверенно.
Подходим ко дну, которого практически не видно. Включаем фонари, и ярко-белый свет тотчас выхватывает из темноты часть длинной металлической конструкции.
– Что это? – теряется Игорь.
– Погнутая балка от бортового корабельного крана. Очень старая. Идем дальше…
Мы ищем. И находим неподалеку от балки десяток пустых, насквозь прогнивших металлических бочек; лебедку, состоящую из электродвигателя, редуктора и спутанного мотка стального троса. Натыкаемся на ржавый пиллерс, на несколько звеньев искореженных бортовых ограждений – лееров. Ну, и на прочий мусор, наполовину присыпанный и совершенно для нас неинтересный…
Продолжаю парить над этим «безобразием», мысленно восстанавливая картину разыгравшейся на поверхности моря трагедии. Бушующий шторм, терпящее бедствие судно. Жуткий крен и огромная волна, срывающая с палубы часть оборудования и закрепленного груза. Самого судна на дне мы не находим, стало быть, ему и команде в тот роковой день повезло. Ну и слава богу.
– Товарищ командир! Товарищ командир, срочно сюда! – слышу радостный голос Фурцева.
– Сейчас, – поднимаю панель и определяю место напарника.
Отыскиваю его метрах в тридцати к северу. Завидев свет от моего фонаря, он показывает штуковину из белого металла размером тридцать сантиметров на шестьдесят.
Подплываю ближе. Матовый блеск напоминает мне о проколе с хламом под масляным пятном. Приподнимаю находку, внимательно осматриваю.
– Там дальше лежит похожая, – трогает меня за руку Игорь.
– Показывай.
Оставшийся запас дыхательной смеси мы тратим на сбор обломков. Их немного, но все они относительно свежие – не присыпанные илом. Я мало смыслю в ракетных двигателях, однако в эти минуты готов поклясться расположением Босса, что мы наткнулись на один из них. Подтверждением тому – прокопченное сопло, похожее на воронку; дырявый топливный бак с опоясывающими корпус трубками; и, наконец, тяжеленький электронно-механический блок с русской надписью на боку: «инерциальная навигационная система».
Если товарищ Воронец и на этот раз, манерно поведя плечиком, скажет, что «этот хлам не имеет никакого отношения ни к третьей ступени, ни к ракетным элементам вообще», то я просто ее придушу. Невзирая на красоту, отменную фигурку и стройность ножек.
Заполнив мешки, приступаем к подъему. Медленно добираемся до поверхности. Запалив сигнальный патрон, мысленно подгоняем вертолетчиков. Уж больно холодно в здешней воде…
* * *
Дальнейшие события в точности повторяют произошедшее предыдущим вечером.
«Вертушка» садится на площадке; два мичмана забирают мешки с добычей. Мы переодеваемся и отправляемся в душ, где счастливый Фурцев неторопливо отогревается под горячими струями, а я все делаю на скорую руку, дабы успеть в вертолетный ангар.
Признав меня, матросик с автоматом делает шаг в сторону. Ныряю внутрь ангара, щурюсь от яркого света и едва сдерживаю удивление от идентичности вчерашней и сегодняшней картин. У внешней стены в задумчивом безмолвии стоят четверо: скрестивший на груди руки Сергей Сергеевич, рядом с ним контр-адмирал Черноусов, чуть поодаль покусывающая нижнюю губу Анна и молодой конструктор Симонов из Московского института теплотехники. Немного в стороне, присев на корточки, ковыряется в железках командир корабля Скрябин.
Завидев меня, генерал вздыхает и обращается к единственной даме:
– Вам слово, Анна Аркадьевна.
– К «Молоту» этот хлам отношения не имеет, – начинает она с бодрым оптимизмом, не подозревая о скорой смерти от удушения. – Однако прогресс налицо. В доставленных на корабль обломках мы с конструктором Симоновым узнали элементы от двигателя третьей ступени устаревшей баллистической ракеты «Бирюза»…