Однако новые самоходки все же удалось протолкнуть через минные поля, и они оказали эффективную поддержку наступающей пехоте. Командир взвода «Фердинандов» Боэм в письме генералу Хартману 19 июля отмечал: «В первый день боевых действий мы успешно сражались с дотами, пехотой, позициями полевой и противотанковой артиллерии. В течение трех часов наше оружие («Фердинанды») билось в кавалькаде вражеского огня и, как оказалось, было неуязвимым для противника. Вечером первого дня были уничтожены первые вражеские танки». Действительно, к вечеру первого дня битвы отражавшая удар «Фердинандов» в направлении Понырей 81-я стрелковая дивизия была усилена 27-м тяжелым танковым полком (23 танка), 129-й танковой бригадой (48 танков) и 1442-м самоходно-артиллерийским полком (16 новейших СУ-122).
К концу дня 5 июля немецким войскам удалось вклиниться в оборону 13-й армии на 6–8 км, т. е. прорвать главную полосу советской обороны, и выйти на участке в 15 км ко второй полосе в районе севернее Ольховатки. Наступление на Малоархангельск и Гнилец было менее успешным. Здесь немцам удалось продвинуться всего лишь на 5 км. Уже в середине дня 5 июля Модель принял решение изъять приданную артиллерию из состава наступавшего на Малоархангельск XXIII корпуса. Однако в полосе наступления XXXXVII и XXXXVI танковых корпусов наступающие достигли второго армейского оборонительного рубежа армии Н. П. Пухова и прекратили атаки до утра следующего дня.
Первый день воздушного сражения ознаменовался тяжелыми потерями авиасоединений 16-й воздушной армии. Выполнив за сутки 1720 самолето-вылетов (из них днем), она потеряла 98 самолетов. Около 75 % потерь составили истребители. Боевой состав истребительных полков сильно поредел, некоторые из них к исходу дня превратились в усиленные эскадрильи. Немецкая 1-я авиадивизия совершила за день 2088 самолето-вылетов, большая часть которых пришлась на ударные самолеты, «которые оказали решительное влияние на успех наступления». 647 вылетов выполнили экипажи пикировщиков и 582 — двухмоторных бомбардировщиков. С учетом самолетов, процент повреждений которых превысил 40 %, 1-я авиадивизия потеряла 21 самолет (3 Ju88, 8 Ju87,1 He-111, 7 FW190, 1 Bf110, 1 Bf 109).
Подводя итоги первого дня «Цитадели» на северном фасе, нельзя не отметить, что даже в сравнительно узком коридоре в лесах на Центральном фронте не удалось точно определить направление удара противника. Он последовал не там, где ожидалось. К. К. Рокоссовский писал в своих мемуарах: «В первый день сражения на нашем фронте отчетливо определилось направление главного удара противника. Основные усилия он направлял не вдоль железной дороги, как это предусматривалось вторым вариантом (предположение) нашего плана обороны, а несколько западнее, на Ольховатку»[58]. Речь идет о железной дороге, проходящей через Малоархангельск на Поныри через центр обороны 13-й армии. Вопреки ожиданиям Рокоссовского, здесь был нанесен только вспомогательный удар пехотой XXIII корпуса. Как уже было сказано выше, вечером 5 июля Модель принял решение снять артиллерию из полосы XXIII корпуса, окончательно низведя это направление до второстепенного. Действительное направление главного удара 9-й армии оказалось несколько западнее. В результате пригодился «запас прочности», созданный в полосе 70-й армии. Напротив, плотная оборона в полосе 48-й армии оказалась далеко восточнее немецкого вклинения.
Причины быстрого распада обороны в полосе 15-й стрелковой дивизии становятся понятнее, если проанализировать данные по распределению артиллерии между полосами соединений 13-й армии (см. табл. 12).
Таблица 12.
Распределение средств усиления между дивизиями первого эшелона.
8 сд 148 сд 81 сд 15 сд Артиллерийские и минометные полки 5 6 8 5 Гвардейские минометные полки 1 1 1 1Указанные в таблице артиллерийские и минометные полки, кроме полковой, противотанковой артиллерии и минометов стрелковых полков, насчитывали 790 орудий и минометов. Это обеспечивало общую плотность на 1 км фронта: в 8-й стрелковой дивизии — до 45, в 148-й стрелковой дивизии — до 58, в 81-й стрелковой дивизии — до 37 и в 15-й стрелковой дивизии — до 36 орудий и минометов. Как мы видим, 15-я стрелковая дивизия была явным аутсайдером в ряду соединений первого эшелона 13-й армии. Однако именно она оказалась на пути главного удара 9-й армии. Другие дивизии могли мощным огнем артиллерии препятствовать разминированию проходов для тяжелых танков и САУ противника. Через фронт 148-й стрелковой дивизии не смогли пробиться даже «Фердинанды» с «Боргвардами» впереди. О печальной судьбе последних было рассказано выше.
Несмотря на неточное определение атакуемого участка, запас прочности обороны Центрального фронта позволял выправить ситуацию и избежать катастрофы. После того как выявилось примерное направление основного удара противника, командующий фронтом принял решение с утра 6 июля нанести контрудар по вклинившейся группировке немецких войск. Для контрудара выделялись значительные силы пехоты и танков. 17-й гв. стрелковый корпус 13-й армии и 16-й танковый корпус 2-й танковой армии должны были бить из района Ольховатки в направлении на север, а 19-й танковый корпус — от Самодуровки на северо-восток. Задачей контрудара было восстановить положение на левом фланге 13-й армии. Впоследствии Рокоссовский объяснял свое решение так: «пришлось отказаться от маневра фронтовыми резервами, так как для его проведения не хватало времени. Решено было как можно скорее нанести короткий, но сильный контрудар по вклинившемуся в нашу оборону противнику, использовав для этого 17-й гвардейский стрелковый и 16-й танковый корпуса»[59]. Очевидно, что быстрый развал обороны 15-й стрелковой дивизии не входил в планы командующего Центральным фронтом. Быстро перебросить стрелковые соединения пешим маршем из неатакованной 48-й армии было нереально. На второй день битвы можно было ввести в сражение только подвижные резервы — танки и имеющую скоростные тягачи артиллерию. 13-я истребительно-противотанковая бригада была изъята из 48-й армии и переброшена в 13-ю армию. Но здесь сработала инерция планов — бригаду поставили на второстепенное направление под Малоархангельск.
В какой-то мере быстрый взлом первой линии советской обороны XXXXVII танковым корпусом стал неожиданностью для самих немцев. Описывая ход боевых действий в первый день наступления, командир 6-й пехотной дивизии Гроссман писал: «Батальон «Тигров» далеко впереди сражался с вражескими танками. Вдалеке перед фронтом дивизии лежала возвышенность, на которой можно было наблюдать передвижения русских. Если бы в этот момент подошли танковые дивизии, то, вероятно, Курск был бы взят; враг был застигнут полностью врасплох и слабым. Драгоценное время, которое враг использовал для того, чтобы бросить вперед свои резервы, было потеряно»[60].
Хорст Гроссман был не одинок в негативной оценке плана наступления Моделя. В своей истории германских танковых сил бывший начальник штаба Гудериана Вальтер Неринг писал: «Из 6 механизированных дивизий на северном фасе 5 находились в резерве. Уже одно это дало Красной армии решающее преимущество. Было бы гораздо разумнее бросить пару танковых дивизий вперед». У планов неуспешных операций незавидная судьба — их чаще всего безжалостно критикуют. Причем, что бы ни делал потерпевший неудачу военачальник, его обязательно осудят потомки. На южном фасе Манштейн и Гот поставили все подвижные соединения в первый эшелон — их осудили за отказ от выделения эшелона развития успеха.
Попробуем посчитать, насколько рационально командующий 9-й армией построил свою ударную группировку. На 1 июля 9-я армия имела 920 танков и штурмовых орудий. Модель поставил в первый эшелон два своих самых слабых подвижных соединения: 20-ю танковую дивизию и танковый полк 18-й танковой дивизии. 20-я танковая насчитывала всего 50 танков, а 18-я танковая — 69. Однако большая часть бронетехники 9-й армии находилась не в подвижных соединениях, а в отдельных частях качественного усиления. Модель поставил немалые силы — 656-й полк «Фердинандов», 177-й и 244-й батальоны «Штурмгешюцев» в полосу наступления XXXXI танкового корпуса. Это составило в общей сложности 233 танка и САУ. Для поддержки атаки XXXXVII танкового корпуса Модель использовал обе роты 505-го батальона «Тигров» в дополнение к 245-му и 904-му батальонам штурмовых орудий. В этих 3 батальонах насчитывалось 93 единицы бронетехники. Атаку XXXXVI танкового корпуса поддерживали 40 танков и штурмовых орудий, а атаку XXIII корпуса — 62 штурмовых орудия. Всего 9-я армия бросила в бой в первом эшелоне 5 июля 542 единицы бронетехники, или 57,7 % всей наличной бронетехники. На направлении главного удара, в полосе корпуса Лемельзена, плотность танков составила 18 машин на километр, а в секторе Гарпе теоретически достигала 25 машин на километр фронта после ввода в бой танкового полка 18-й танковой дивизии.
Столкнувшись с неравномерным, но достаточно сильным сопротивлением обороны 13-й армии, командующий 9-й армией решил досрочно ввести в действие свежие силы. В 17.00 5 июля, находясь на командном пункте XXXXVII танкового корпуса, Модель объявил Лемельзену, что намерен на следующий день ввести в бой 2-ю и 9-ю танковые дивизии в полосе его корпуса. Первоначальные планы использования двух этих дивизий в качестве эшелона развития успеха были отброшены. Как это часто случалось в самых разных сражениях войны, подвижные соединения приходилось вводить в бой, а не в прорыв. Также Моделем было окончательно санкционировано использование Гарпе его второго эшелона, 18-й танковой дивизии, уже частично введенной в сражение. Вводу в бой подвижных соединений сопутствовало сужение фронта наступления: по решению командующего 9-й армией атаки XXXXVI корпуса на Никольское и XXIII корпуса на Малоархангельск теперь носили чисто демонстрационный характер.
Судя по всему, отданные командующим 9-й армией распоряжения закрепляли уже сложившееся положение вещей. Согласно показаниям, данным после войны, в советском плену, командиром 2-й танковой дивизии Фольратом Люббе, его части начали выдвигаться вперед еще в первой половине дня 5 июля. Колонны 2-й и 9-й танковых дивизий двигались совершенно свободно, практически без воздействия с воздуха. Как уже было сказано выше, ранним утром 5 июля авиация 16-й воздушной армии фактически бездействовала. После разминирования дорог две танковые дивизии вступили в бой и к вечеру вышли в район Соборовки, на подступы к высоте 257. Если судить по показаниям Люббе, претензии к Моделю совершенно безосновательны. Уже вечером первого дня наступления танковые дивизии второго эшелона были введены в сражение. Если бы 13-я армия не имела сильного второго эшелона, распад ее обороны был бы неминуем.
На вводе в бой второго эшелона корпусов Лемельзена и Гарпе насыщение бронетехникой ударной группировки 9-й армии не закончилось. Следующим утром, в 5.40 6 июля, Модель позвонил по телефону командующему группой армий «Центр» фон Клюге. Он доложил план атаки и уверенно пообещал, что к вечеру захватит высоты вокруг Понырей, Ольховатки, Кашары и Теплого. Модель верил, что такой успех позволит взломать оборону Рокоссовского на всю ее глубину. После этого 9-я армия сможет развивать наступление на Курск. Однако эти оптимистичные заявления лишь предваряли требование об усилении армии. Модель заявил фон Клюге, что у него не хватает сил, поэтому он просит командующего группой армий передать из своего резерва 10-ю танкогренадерскую и 12-ю танковую дивизии. Из этих двух дивизий и 4-й танковой дивизии предлагалось создать эшелон развития успеха — «группу Эзебека» (названную так по имени командира, генерал-лейтенанта фон Эзебека). Похоже, что азарт битвы все сильнее захватывал Моделя, первоначально не испытывавшего энтузиазма относительно «Цитадели». Желание выиграть любой ценой перевешивало осторожность и первоначальные планы быстрого перехода от наступления к обороне (если таковые действительно были). После некоторого колебания (в резерве группы армий оставалась только 5-я танковая дивизия) фон Клюге согласился передать Моделю два новых соединения.
Контрудар. Самым заметным событием второго дня битвы на северном фасе Курской дуги был контрудар резервами Центрального фронта по вклинившемуся в построение 13-й армии немецкому XXXXVII танковому корпусу. Рассматривая Курскую битву как некий образец ведения оборонительной операции, небезынтересно сравнить заранее подготовленные планы использования резервов с ходом их фактического применения. Выше уже было сказано о принятом Рокоссовским решении. Теперь имеет смысл разобрать это решение и его практическую реализацию поподробнее.
В условиях неопределенности планов противника подвижные соединения являются весьма эффективным средством борьбы в руках обороняющегося. Наиболее сильным подвижным резервом в руках командующего Центральным фронтом была 2-я танковая армия. Армия Г. С. Родина не только обладала большой ударной мощью, но и могла быть быстро выдвинута на направление, отстоящее на десятки километров от места ее расположения до битвы. Это позволяло предусмотреть ее использование в оборонительной операции при ударе противника по любой из трех армий, перекрывавших танкодоступный коридор в лесах на юге Орловского выступа. Впрочем, плодить многоходовые комбинации при планировании оборонительной операции в штабе Рокоссовского не стали. В зависимости от направления наступления противника, танковая армия должна была вести боевые действия согласно трем вариантам, предусмотренным планом действий войск Центрального фронта.
Первый вариант плана использования танковой армии был подготовлен на случай удара немцев по левому флангу 48-й армии, т. е. при наступлении в направлении Алексеевка, Дросково, Ливны, глубоко в тыл Курского выступа. В этом случае 3-й и 16-й танковые корпуса должны были выйти в район Верх. Сосна, Ивань, Андреевка и на второй-третий день операции во взаимодействии с 17-м гвардейским стрелковым корпусом нанести удар в общем направлении на Панская, т. е. в основание участка прорыва противника. Второй вариант был разработан на случай наступления немцев вдоль железной дороги Орел-Курск, т. е. удара в направлении Поныри, Золотухино, Курск. Это направление перекрывалось основными силами 13-й армии. План действий 2-й танковой армии в этом варианте предусматривал выход в ночь на второй день операции в район Березовец, Ольховатка с занятием исходных районов для нанесения контрударов. 3-му танковому корпусу назначался район восточнее железной дороги Орел-Курск, а 16-му танковому корпусу — западнее ее. В зависимости от направления наступления противника один из корпусов принимал на себя удар немцев, а второй занимал по отношению к главной группировке противника фланговое расположение и наносил ей удар во фланг. Осуществлению этого варианта плана мешала непроходимая для танков р. Снова. Поскольку времени в распоряжении советского командования оказалось предостаточно, на реке были построены, а также усилены ранее существовавшие мосты. По третьему варианту при нанесении главного удара в направлении Фатеж, Курск 16-й и 3-й танковые корпуса выходят в район Самодуровки с задачей нанести контрудар в направлении Троены. Во всех вариантах исходные районы для развертывания корпусов находились в 25–40 км от района сосредоточения армии. Планом предусматривалось, что каждый корпус для своего движения в исходный район получает два маршрута; причем выход должен быть произведен ночью с таким расчетом, чтобы танковые корпуса к 10 часам следующего дня после начала наступления противника находились в своих исходных районах. Если сложившаяся обстановка заставит занимать исходные районы днем, то танковые корпуса должны были совершать марш небольшими колоннами (рота, батальон), используя для скрытного перехода полевые дороги и колонные пути. Такое построение было результатом осмысления боевого опыта двух лет войны. Разделение корпусов на мелкие колонны защищало соединения от больших потерь в результате ударов авиации противника. По предварительным расчетам штаба армии, выход и сосредоточение танковых корпусов в исходные районы должны были занять не более 6–7 часов.
Как это часто происходит с попытками думать за противника, с началом немецкого наступления все замечательные планы полетели в тартарары. Выше уже было сказано, что предположения о прорыве немцев вдоль железной дороги не оправдались. Однако это стало понятно далеко не сразу. Одним из уязвимых мест планирования «от обороны» является необходимость принятия основополагающих решений уже в первые часы наступления противника. Поэтому уже в 9.30 5 июля командующий фронтом отдал приказ о немедленном выступлении корпусов 2-й танковой армии из районов сосредоточения. По приказу Рокоссовского они вводились в бой по разработанному ранее второму варианту. Заранее предупрежденные о возможности немецкого наступления и находившиеся в полной боевой готовности, корпуса армии Г. С. Родина с 12.00 5 июля уже были на марше. Строго по плану, мелкими колоннами (рота, батальон) они следовали по своим ранее намеченным маршрутам в назначенные для них исходные районы.
Командующий 2-й танковой армией, ставя задачи корпусам на выход в свои районы, одновременно приказал в новом районе занять огневые позиции и встретить противника огнем с места, действуя методом засад. Тем самым они должны были предотвратить захват противником исходных позиций для запланированного контрудара.
О том, что второй вариант плана действий 2-й танковой армии неприменим, командование фронта узнало, когда армия Г. С. Родина уже вытянулась в маршевые колонны. В процессе выхода танковых корпусов в свои районы обстановка на фронте 13-й армии все усложнялась; ее левое крыло хотя и медленно, но все же отходило в южном направлении. В связи с этим командующий фронтом в 12.00 отдал дополнительный приказ командующему 2-й танковой армией силами 16-го танкового корпуса и 11-й гвардейской танковой бригады контратаковать танки противника, прорвавшиеся к району Ольховатка, Кашара. Фактически Рокоссовский дал упреждающий приказ, предполагающий развитие событий по худшему варианту — взлом обеих полос обороны 13-й армии. В таком варианте контратака соединений армии Г. С. Родина не состоялась. Худшие опасения командования, к счастью, не оправдались: днем 5 июля в районе Ольховатки, Кашары вообще не было противника, он в это время еще находился на рубеже Очки, Бутырки. Кроме того, эта контратака не могла быть осуществлена еще и потому, что танки корпусов двигались мелкими колоннами и растянулись в пути, а ввод их в бой по частям не отвечал требованиям обстановки.