Но как еще мы можем это назвать? Многие религиозные люди были бы оскорблены, если бы узнали, что принцип непересекающихся магистерий требует отказаться от существенных составляющих их веры. Однако Гулд, судя по всему, рекомендовал именно это. К примеру, он отказывал религии в опоре на чудеса, утверждая, что первая заповедь для принципа непересекающихся магистерий должна быть такова: «Не смешивай магистерии, утверждая, что Бог лично инициировал важные события в истории природы своим вмешательством, о котором можно узнать только из откровения и которое недоступно для науки». Но это, конечно, означало бы отказ от главного события христианства – Воскресения, – а также от католических и буквалистских представлений о существовании Адама и Евы.
И как насчет самого очевидного нарушения принципа непересекающихся магистерий – того факта, что многие религии принимают креационизм? Спасая свою концепцию, Гулд признал, что креационизм – это не настоящая религия и даже не ее расширение:
Иными словами, наша борьба с креационизмом носит политический и конкретный, а вовсе не религиозный характер. Она даже не интеллектуальна в каком бы то ни было смысле… Креационисты не представляют собой магистерий религии. Они усердно продвигают вполне определенную теологическую доктрину – сомнительный с интеллектуальной точки зрения взгляд на религию демографического меньшинства, которое жаждет навязать его всему миру.
Как ни печально, этот аргумент ничего не стоит. Всякий, кому случалось биться с креационизмом или его окультуренным родичем – теорией «разумного замысла», – знает, что и то и другое суть чисто религиозные явления, рожденные в ходе конфликта между эволюционной биологией и Писанием. Поскреби креациониста, и как минимум в 99 % случаев получишь поборника религии.
А эволюцию, кстати говоря, не приемлют не только библейские буквалисты. Многие приверженцы более умеренных религий, включая католичество, отрицают эволюцию по той простой причине, что им не нравятся выводы в отношении человеческой морали и уникальности, которые из нее можно сделать. Напомню, что 42 % американцев – креационисты в отношении человека. Но настоящие библейские фундаменталисты встречаются гораздо реже, и 82 % тех же американцев считают, что какую-то форму креационизма следует преподавать в государственных школах – либо отдельно, либо параллельно традиционной теории эволюции. Не будет креационизм и «взглядом на религию демографического меньшинства», по крайней мере в Америке, – ведь мы видели, что 73 % американцев в нарушение принципа непересекающихся магистерий признают прямое воздействие Бога на биологические виды. Вряд ли 73 % можно назвать демографическим меньшинством.
Наконец, обозначение Гулдом религии как заповедника морали, смысла и цели будет и лицемерно, и исторически неверно. С одной стороны, оно игнорирует ведущиеся уже более столетия дебаты об источнике этических верований. Создает ли религия моральные нормы, или она лишь кодифицирует и подкрепляет мораль, которая проистекает из светских источников?
Гулд чувствовал эту проблему, но, опять же, попытался обойти ее, переопределив понятия: вся этика, утверждал он, на самом деле представляет собой замаскированную религию. Попытка их различить, по его словам, это всего лишь «спор о ярлыках». Поэтому Гулд предпочел «воспринимать как религиозный в основе своей (буквально связывающий нас воедино) весь моральный дискурс о принципах, способных сформировать идеал вселенского братства людей». Но серьезное научное обсуждение этики на самом деле началось как вполне светское мероприятие еще в Древней Греции, было продолжено в нерелигиозном ключе Кантом и Миллем, да и в наши дни по-прежнему ведется среди философов-атеистов, таких как Питер Сингер и Энтони Грейлинг. Более того, большинство современных философов – специалистов по этике – атеисты. Исключив претензии религии на эмпирическое знание, но растянув ее на всю область этики и «смысла», Гулд одновременно и урезал, и расширил религию.
Но как насчет другой стороны – нарушений принципа непересекающихся магистерий со стороны ученых? Да, они тоже имеются. Учебники по биологии начала XX века, к примеру, содержат главы о евгенике, которые в наше время производят отталкивающее впечатление. Сегодня, однако, довольно трудно встретить ученых, которые извлекали бы из результатов своей работы моральные уроки и тем более пытались навязать их обществу. Большинство ученых стараются не переступать границ своей магистерии, и преступления, которые Гулд относит на счет подобных нарушений – это и линчевание, и ужасы обеих мировых войн, и бомбардировка Хиросимы, – имеют слабое отношение к самой науке. Дело скорее в том, что технологии попадают в руки людей без разума и морали. (Позже я попытаюсь доказать, что и в этом наука противоположна религии, чьи злодеяния представляют собой побочный продукт моральных кодексов, имеющихся почти у всех религий.) Кроме того, большинство «нарушений» со стороны науки к тому времени, когда Гулд писал свою книгу, были уже в прошлом, в отличие от многих эмпирических заявлений, которые религия продолжает делать по сию пору.
В наши дни ученые избегают «ошибки натурализма» – стремления извлекать моральные уроки из наблюдений за природой. Вследствие этого они с гораздо большей готовностью, чем философы или богословы, приняли идею непересекающихся магистерий. Специалисты по этике, особенно неверующие, справедливо обижены тем, что их труд теперь проходит под рубрикой «религия». Но следует заметить, что верующие расстроены куда сильнее. Из тысяч религиозных течений на нашей планете лишь в нескольких нет приверженцев или догм, которые делали бы эмпирические заявления о Вселенной. Религия, чей бог не взаимодействует с миром, – то есть религия, которая по Гулду считается «надлежащей», – это такая религия, Бог в которой отсутствует. Честные верующие это признают. Один из таких верующих – христианский физик Иан Хатчинсон:
Но религия [по Гулду] уступает место, ибо в ней нет никаких претензий на исторический или научный факт, нет догматического авторитета и сверхъестественного опыта. Такая религия, какой бы привлекательной она ни была для прогрессивного научного ума, ни в коем случае не может быть ни христианством, ни, строго говоря, иудаизмом или исламом.
С этим согласен богослов Джон Хот:
Более внимательный взгляд на статьи Гулда показывает: он мог бы примирить науку и религию только в том случае, если религия будет пониматься таким образом, какой большинство религиозных людей даже представить себе не может. В противоположность почти универсальному религиозному чувству, которое говорит нам, что религия позволяет соприкоснуться с подлинными глубинами реальности, Гулд, по существу, отрицал, что религия в принципе способна дать нам какое-нибудь достоверное знание о том, что есть на самом деле. Это работа одной только науки… Все же Гулд не мог принять идею о том, что религия в любом смысле дает нам истину.
В конечном итоге концепция непересекающихся магистерий – это просто невнятный спор о ярлыках, не способный примирить науку и религию (если, конечно, вы не исповедуете сильно разбавленный деизм). Исайя, проповедуя мир и согласие перед зверями, понял, что примирить непримиримое невозможно без чуда: «И лев будет питаться соломой, как бык».
Наука против сверхъестественного
Трюк с непересекающимися магистериями подразумевает, что наука имеет дело только с вопросами, касающимися естественных явлений, тогда как все сверхъестественное отнесено к владениям религии. Подобное часто утверждают научные организации, которые всеми силами стараются не настраивать верующих против себя. Вот, к примеру, подобное заявление от весьма уважаемой группы ученых – Национальной академии:
Поскольку сверхъестественные сущности не являются частью природы, они не могут быть исследованы наукой. В этом смысле наука и религия разделены и подходят к разным аспектам человеческого знания по-разному. Попытки настроить науку и религию друг против друга порождают враждебность там, где для нее нет никаких оснований.
Национальная ассоциация преподавателей естественных наук сделала похожее заявление:
Наука – это метод проверки естественных объяснений естественных объектов и событий. Научному исследованию подлежат явления, которые можно пронаблюдать или измерить. Кроме того, наука базируется на том наблюдении, что Вселенная действует согласно закономерностям, которые можно открыть и понять при помощи научного исследования. Объяснения, которые не соответствуют эмпирическим данным или непроверяемы, не будут частью науки. Поэтому объяснения естественных явлений, построенные на основе не объективных данных, а мифов, личных мнений, религиозных ценностей, философских аксиом и суеверий, ненаучны. Более того, поскольку наука ограничена объяснением естественных явлений при помощи испытаний, основанных на использовании эмпирических данных, она не может давать религиозные объяснения или объяснять эволюционные причины.
Многие прогрессивные конфессии высказывались подобным образом. Науке, дескать, нечего сказать об их вере, и вроде как это должно обратить креационистов в поборников теории эволюции. Как ни печально, нет никаких данных о том, что эта тактика работает.
Однако проблема в том, что подобные заявления откровенно неверны. На самом деле науке есть что сказать о сверхъестественном. Она вполне способна проверять сверхъестественное и не раз делала это, и до сих пор никаких свидетельств в пользу сверхъестественного обнаружить не удалось.
Но давайте сделаем пару шагов назад, ибо такое заявление требует четкого определения сверхъестественного. Можно просто объявить, что сверхъестественное представляет собой «класс явлений, которые невозможно изучать научными методами». Именно это имел в виду философ науки Роберт Пеннок, когда утверждал, что «[если бы] мы могли применить естественные знания к пониманию сверхъестественных сил, то эти силы по определению не были бы сверхъестественными». Такое определение делает заявления Национальной академии и Национальной ассоциации преподавателей естественных наук верным, но лишь в качестве тавтологии.
Как я уже писал, Оксфордский словарь английского языка определяет сверхъестественное как «принадлежащее сфере или системе, которая выходит за рамки природы, как божественные, волшебные или призрачные существа; приписываемое некоей силе, не допускающей научного толкования или выходящей за рамки законов природы, а также проявление этой силы; оккультное, паранормальное». Иными словами, сверхъестественное включает в себя те явления, которые нарушают известные законы природы. Важно понять, что это определение не делает сверхъестественное недоступным для науки. В самом деле, на протяжении своей истории наука то и дело исследовала «свидетельства» о сверхъестественном и, в принципе, могла бы обнаружить какие-то доказательства. Но ни разу не обнаружила.
Отметим также, что сверхъестественное включает не только божественные явления (которые я охарактеризовал бы как то, что делается существами, обладающими разумом, но лишенными телесного облика), но и явления паранормальные, такие как алхимия, гомеопатия, экстрасенсорика, телекинез, призраки, астрология, буддистская карма и т. п. Все они включают нарушения известных законов природы. Поскольку мы, разумеется, не знаем всех законов природы, то следует считать, что некоторые из сегодняшних «сверхъестественных» с точки зрения науки явлений в дальнейшем потеряют этот статус. Далее я расскажу, что существуют определенные наблюдения, которые могли бы убедить меня в истинности некоторых религий, однако в конечном итоге может выясниться, что эта истинность объясняется недопониманием – к примеру, розыгрышем гигантского масштаба, устроенным инопланетянами. В конце концов, все научные выводы о Вселенной всегда условны. Однако с позиции науки было бы ошибкой полностью исключать возможность любых сверхъестественных явлений, неважно, религиозных или нет.
Почти все религии делают эмпирические заявления о том, как Бог взаимодействует с миром, хотя некоторые из них трудно или даже невозможно проверить. Что бы ни говорил Гулд, это означает, что большинство религий не стесняется переступать границы непересекающихся магистерий. Я уже упоминал некоторые религиозные заявления о реальности, но давайте посмотрим, как наука могла бы проверить, будет ли некое событие сверхъестественным проявлением некого Бога, а также существует ли этот Бог в принципе. Философы Йонатан Фишман и Маартен Баудри привели семь таких тестов с описанием, какой именно результат будет указывать на существование Бога или других сверхъестественных либо паранормальных явлений. (Между ними нет в сущности никакой разницы: и те и другие подразумевают нарушение известных законов природы, хотя первый термин указывает обычно на божественное вмешательство, а второй – на «нерелигиозные» явления вроде экстрасенсорного восприятия и ясновидения.)
1. Ходатайственная молитва способна исцелить больного и вырастить ампутированную конечность.
2. Действенны только католические ходатайственные молитвы.
3. Всякий, кто произнесет имя пророка Мухаммеда всуе, будет немедленно поражен молнией, а те, кто молится Аллаху по пять раз на день, избавлены от болезней и несчастий.
4. Огромные нестыковки, обнаруживаемые в палеонтологической летописи и независимых методиках датировки, указывают на то, что возраст Земли меньше 10 000 лет – и таким образом подтверждают библейский рассказ и бросают тень сомнения на теорию эволюции Дарвина и современные научные представления в области геологии и космологии.
5. Конкретная информация или пророчества, полученные, как утверждается, во время околосмертных переживаний или через божественное откровение, позже подтверждаются – учитывая, что традиционные методы получения подобной информации полностью исключены.
6. Научная демонстрация сверхчувственного восприятия или других паранормальных явлений (к примеру, тот факт, что экстрасенсы регулярно выигрывают в лотерею).
7. Умственные способности у человека сохраняются, несмотря на разрушение мозга, что подтверждает существование души, которая способна пережить телесную смерть.
Строго говоря, уже имеются частные доказательства, опровергающие почти все эти утверждения, и более систематические – против экстрасенсорного восприятия и силы молитвы. Наиболее показательны, пожалуй, исследования по поводу молитвы.
Удивительно, как часто американцы молятся и какую испытывают уверенность в том, что молитва работает. 88 % американцев молятся Богу, 76 % утверждают, что молитва – важная часть их повседневной жизни, и 83 % верят, что существует Бог, который на эти молитвы отвечает. И эти молитвы – не просто медитативные упражнения. Более 50 % христиан, иудеев и мусульман молятся о своем здоровье и благополучии, о хороших отношениях с окружающими, о помощи при душевных и физических болезнях.
В пятой главе описываются чудовищные последствия использования молитвы вместо медицины, но многие американцы молятся в качестве дополнения к врачебной помощи. Более 35 % американцев молятся о своем здоровье, а 24 % просят окружающих делать это за них. Очевидно, все эти люди верят, что молитва может помочь.
Если вы верите, что молитва работает, а не служит лишь способом поболтать с Богом, то это убеждение можно проверить. Более того, подобную проверку впервые провел в 1872 г. генетик и статистик Фрэнсис Гальтон, троюродный брат Чарльза Дарвина. Гальтон рассудил, что среди всех британцев мужского пола, проживших хотя бы 30 лет, чаще всего молятся за правящих особ («Боже, храни короля»). Если бы это было так, следует ожидать, что короли должны жить дольше, чем прочие мужчины, включая аристократию, духовенство, художников, купцов и врачей. (Кроме того, у королей имеются преимущества в виде лучшей пищи и медицинского обслуживания.) Тем не менее вопреки гипотезе Гальтона оказалось, что 97 проверенных монархов имеют наименьшую продолжительность жизни среди всех исследованных классов: 64 года против средних значений между 67 и 70 годами. Но Гальтон, хотя и отверг ходатайственную молитву как пережиток древнего суеверия, предложил компромисс: молитва все же полезна для общения с любыми богами, облегчения стресса и получения силы и стойкости. Очевидно, Гальтон верил в веру.
Можно, разумеется, игнорировать это исследование как легкомысленное упражнение с сиюминутной идеей (Гальтон вообще был склонен к подобным спонтанным статистическим тестам), но имеются и более современные и научно организованные исследования влияния ходатайственной молитвы на исцеление. Три наиболее интересных исследования посвящены влиянию молитвы на восстановление пациентов после госпитализации в связи с сердечными проблемами, после зондирования сердца или ангиопластики, а также эффекта «лечения на расстоянии» пациенток после операции по пластике молочной железы. Все три исследования проводились под надлежащим контролем, то есть за некоторую часть пациентов не молились и никто не знал наверняка, молятся за него или нет. Результаты оказались равно отрицательными: никакого положительного эффекта молитвы не дали. Несколько меньшее по масштабам исследование восстановления после пластики груди также не показало никакого эффекта от молитвы, а комбинация молитвы и других методов дистанционного лечения не произвела никакого эффекта на медицинское и психологическое состояние пациентов с ВИЧ.
Типичный ответ теиста на эти неудачи – либо «Бог не позволяет себя испытывать», либо «Молитва нужна вовсе не для этого: это просто способ общения с Богом». Но можно быть уверенным, что, покажи эти исследования заметный положительный эффект, все причастные к религии принялись бы размахивать его результатами как доказательством существования Бога. Предвзятость подтверждения здесь выражается в том, что положительные результаты принимаются, а отрицательные отбрасываются под разными предлогами, и это важное различие между наукой и религией.