— В каком смысле? — оторопела Анна.
— Прикрывают нашу лавочку, — почти всхлипнула Раечка. — Хорошо, что я уже пенсию оформила. Все не на улицу.
— Ты — пенсию? — искренне удивилась Анна.
— Она у нас просто вечно молодая, — с кривой усмешкой вступила Марго, — а по паспорту постарше будет… годков на двадцать. Такие вот пироги, девушка.
— А вы как же?
Нонна Сергеевна пожала плечами:
— Меня сестра обещала в какой-то кооператив пристроить. Продавщицей. Деньги неплохие. А Марго нигде не пропадет.
Марго сделала загадочное выражение лица и всем видом продемонстрировала, что — да, она-то не пропадет, ее вся эта свистопляска совершенно не волнует.
— А я? — спросила Анна, у которой болезненно защемило сердце.
— А ты посиди на больничном, сколько можно. Шеф вроде бы обещал тебя куда-то пристроить.
— С чего вдруг такая милость? — не без иронии спросила Анна.
Хотя в общем-то знала, почему. По дурацкому своему характеру, львиную долю работы тянула именно она. Реже всех отпрашивалась с работы, реже всех бюллетенила, никогда не опаздывала и не срывала сроки сдачи всевозможных планов. Заодно и коллегам помогала. Так что шеф вполне мог порекомендовать ее кому-нибудь в секретарши. Во всяком случае похоже на то…
— Заместитель-то шефа в вытрезвитель угодил, — ни с того ни с сего обронила Марго. — Уволился по собственному. Теперь совсем сопьется.
— А сам шеф? — спросила Анна?
— А сам шеф как плевал на все, так и плюет. Проворачивает какие-то свои гешефты, во всяком случае, не грустит, не тужит. Ему всегда контора до лампочки была.
— Круче всех Верочка отмочила, — хихикнула Раечка. — Смотрела-смотрела телевизор, да и подалась в помощники к какому-то депутату. Заходила за расчетом, точнее, заезжала на машине с шофером — ну, прямо бизнес-леди. Хотя внешне как крысой была, так и осталась…
Неизвестно, сколько бы еще болтали коллеги, но помешал ежевечерний визит супруга Инны. Дамы при его появлении как-то увяли, застеснялись и гуськом потянулись к выходу, обещая обязательно быть еще в самом ближайшем будущем, и вообще…
Инна с мужем вышли в холл, а Анна так и осталась полулежать на малокомфортной больничной койке в совершенной растерянности от обрушившейся на нее лавины новостей.
Допустим, еще месяц она проведет на больничном. А потом? Мифическая должность секретарши, вроде бы обещанная шефом? Что-то в это слабо верилось: шеф славился еще и тем, что практически никогда не выполнял своих обещаний. Тогда что? В Академии наук вакантных мест отродясь не бывало, туда попадали обычно по блату, либо уж по совершенно дикому везению.
Хотя… Сейчас все, наверное, переменится. Павловская реформа перевернула многое в стране с ног на голову, вчерашний приличный оклад стал копейками, а вчерашние кандидаты и доктора наук выстроились скорбными шеренгами в наиболее людных местах, пытаясь продать хоть что-нибудь — от семейного сервиза до каракулевой шубки. Сыну скоро в институт поступать, нужны репетиторы… Господи, да что же это все так сразу посыпалось?!
— Ты никак реветь собралась? — услышала она насмешливый голос Инны. — Из-за чего, интересно?
Анна только судорожно всхлипнула.
— Подружки расстроили? А они молодцы: пришли, так сказать, морально поддержать больную коллегу. Я бы таких убивала.
— Толку-то что? — устало спросила Анна. — Лучше самой умереть.
— Вот еще! — фыркнула Инна. — Я тебе место соорудила, как закроешь больничный, так туда и отправишься работать. Не пожалеешь.
— Секретаршей? — тупо спросила Анна.
— Нет, дурочка, старшим редактором. Я тут рассказала Эдику о твоих проблемах, он тебя к себе в издательство берет, не глядя. Три дня в редакции, два дня — дома. Оклад приличный, но работа, предупреждаю, тоскливая. Эдик хочет тебя на мемуарную линию посадить.
— Не поняла.
— Они перестраиваются, вместо всякой научной лабуды начинают издавать как бы художественную литературу. Переводную и отечественную. На любовные романы и детективы, сама понимаешь, охотников полно, а вот с мемуарами возиться мало кому охота, скука же смертная.
— Ты бы посмотрела, чем я на работе занимаюсь… занималась, — слабо улыбнулась Анна. — Мемуары по сравнению с этими таблицами просто Джеймс Бонд. И потом я люблю серьезную литературу.
— Я так и думала. Так что выкинь из головы глупости, поправляйся себе спокойно, а потом начинай новую жизнь. Нет неразрешимых проблем.
— Я твоя должница, — с огромной благодарностью сказала Анна.
— Сочтемся, свои люди, — отмахнулась Инна. — Кстати, твоим единственным и непосредственным начальником будет мой супруг, так что если что не так — сразу звонишь мне… Шучу.
И все-таки, несмотря на счастливое завершение этого дня, ночь Анна провела практически без сна. Два дня работать дома — это, конечно, прекрасно, только где? В комнате Шурика — исключено, он этого просто не потерпит, в спальне негде даже табуретку лишнюю приткнуть, не то, чтобы стол со стулом. Получается, что только на кухне, благо там подоконник достаточно широкий.
И еще — новый коллектив. Анне было элементарно страшно. После института она сразу попала в «РИСО», отсидела там пятнадцать лет, привыкла… И к нудной работе привыкла, могла ее делать с закрытыми глазами. А теперь будут новые обязанности, новые люди вокруг, новый начальник… Страшно.
Следующий вечер принес новый сюрприз: визит Евгения. Второй по счету за все время пребывания в больнице. Выглядел супруг ухоженным, не слишком обеспокоенным, хотя приличествующую ситуации маску озабоченности на лицо натянул. И вопросы о самочувствии задавал правильные. Но что-то было не так, а что — Анна никак не могла разобраться.
— А я три дня назад защитился, — вдруг сообщил Евгений. — Теперь только решения ВАКа нужно подождать. Впрочем, сейчас это быстро.
Анне бы обрадоваться, но что-то мешало сделать это по-настоящему.
— Поздравляю тебя, — сказала она с нужной долей энтузиазма. — Я очень рада. Теперь тебе полегче будет, а то ты последнее время совсем замотался.
— Это точно, — подтвердил Евгений. — Прости, что к тебе редко выбираюсь…
— Ну что ты, я же понимаю. А как дела у Шурика?
— Весь в науках, представь себе. Проснулась тяга к знаниям.
— А чем вы питаетесь?
— Валентина свет Максимовна заботится. Стол — как в ресторане. Я ей приплачиваю, конечно… за качество обслуживания.
«Мог бы сказать: без тебя все-таки не то, дома тоскливо. Нет, не скажет. Ему, кажется, даже легче, что я не торчу вечерами у окошка в кухне и не высматриваю его приход… Квартиру, наверное, запустили до невозможности. Но ведь мужикам это без разницы».
— А почему ты сказал, что ВАК теперь быстро все решает? — поинтересовалась она, чтобы хоть что-то спросить.
— Да потому, что сейчас защищаются только дураки вроде меня, — с неожиданным озлоблением ответил Евгений. — Зарплата остается прежней, в должности меня никто повышать не собирается, ассигнования на опыты урезают бесконечно. В общем, мрак. Надо что-то придумывать, пока институт совсем не прикрыли.
— Ваш институт? Да у вас же почти сплошные госзаказы…
— Были, — все так же желчно завершил фразу Евгений. — Государства-то уже практически нет, спустись с небес на землю.
— Меня уже спустили, — сообщила Анна. — Наш Совет разгоняют.
— Давно пора, — хмыкнул Евгений. — Та еще богадельня.
Анна ждала закономерного вопроса, куда же она теперь денется, но так и не дождалась. Похоже, Евгения это вообще не интересовало. Но оказалось, что она слегка ошиблась.
— А может, оно и к лучшему, — продолжил Евгений после небольшой паузы. — Я, видишь ли, прорабатываю одну комбинацию… Контракт на три года за рубежом. Если все пойдет нормально, приедете с Шуркой ко мне…
— Насовсем? — с ужасом спросила Анна.
— Насовсем? — с ужасом спросила Анна.
— Что ты так переполошилась? Что тебя здесь держит, объясни, сделай милость. Работа? Роскошная квартира? Интересная жизнь?
— Нет, но эмигрировать…
— Пока никто про эмиграцию не говорит, — оборвал ее Евгений. — Пожить в цивилизованной стране, заработать нормальные деньги, вот и все, чего я хочу. А вернуться сюда можно в любое время, было бы желание. Ты все-таки безнадежный совок, Анка.
— Какая есть, — сказала она, сдерживая подступающие слезы. — И как скоро ты собираешься…
— Не завтра, успокойся. Пока еще все в стадии проекта. Но главное сделано: диссертацию я защитил. Ладно, мне пора. Будь умницей, поправляйся скорее.
Он приложился к ее щеке с дежурным поцелуем и с видимым облегчением покинул палату.
Инна, вернувшаяся из холла с очередной встречи с мужем, застала Анну в слезах:
— Опять? Что еще случилось? Твой благоверный тоже работу потерял?
Анна, путаясь в словах и всхлипывая, довольно бессвязно пересказала содержание разговора.
— И что ты ревешь? — удивилась Инна. — Устроится мужик за кордоном, потом высвистит тебя с сынулей и заживете по-человечески. Ты молодая, красивая, заездил тебя только быт тутошний, вот и все. А там — расцветешь.
Анна покачала головой:
— Что-то мне кажется, все будет совсем не так замечательно…
— Когда кажется; креститься нужно, — резко сказала Инна. — Думаешь, не вызовет? Хочет тебя бросить? Глупая, для этого совершенно не обязательно уезжать за границу. У нас в одной Москве сотни пар ежедневно разводятся. Ну-ну, только не реви, ради Бога, это же я так, предположительно. А сама прикинь: мужик защитился, скинул многолетний груз, у него стресс сильнейший…
— От радости, что ли?
— Представь себе, от этого тоже. Ты — в больнице, дома наверняка небольшой бардак. В такой обстановке трудно сохранять хладнокровие и выражать нежные чувства.
— Но твой же муж…
— Правильно воспитан, — хмыкнула Инна. — Попробовал бы он вести себя по-другому. Я лично ему в такой ситуации не завидую.
— А я тебе завидую. Я не умею вот так… жестко.
— Жестко? А разве можно по-другому? Милая моя, жизнь нужно брать за морду, и поворачивать ее так, как тебе нужно. А не изображать из себя скорбящую богоматерь, мужики этого не ценят, поверь мне. Они, как это ни смешно, искренне верят, что женщина — существо слабое, и без них ни в коем случае не проживет.
— Так я же…
— А ты, Анечка, сильная женщина. Ты все сама, всегда сама, про тебя можно забыть и не волноваться: ты выкарабкаешься. Мой Эдик думает, что если он меня оставит, я тут же повешусь или отравлюсь, потому что к жизни не приспособлена ни капельки. И я позволяю ему так думать. Более того, культивирую этот образ, хотя самым распрекраснейшим образом могу со всеми проблемами справиться сама.
— Мудрая ты женщина, — прошептала Анна.
— Нет, просто земная. Я ведь Эдика семь лет обхаживала, пока он на мне жениться решил. Учились вместе в полиграфическом, он парой курсов старше, москвич, красавец, из хорошей семьи. А я — пермячка, перебивалась на стипендию, место в столичном издательстве зубами выгрызла, а супруга своего измором взяла. Какие невесты вокруг крутились — красавицы, умницы, с родителями, дачами, машинами… Всех перетерпела, смогла так сделать, что без меня Эдику плохо, а со мной — полный кайф. А когда поняла, что он детей иметь ну ни в какую не хочет — тут-то и подловила: дала понять, что со мной таких проблем не будет. И вообще все будет так, как он скажет, потому что я без него — никто и зовут меня никак…
Анна слушала темпераментную исповедь Инны, затаив дыхание.
— Он до сих пор не понял, что карьеру ему я выстроила, точнее, вылежала с кем надо. Докторскую защитил, директором издательства стал, все его мечты, как по мановению волшебной палочки исполнялись. А когда роли-то переменились, он уже этого не заметил. Привык со мной советоваться, привык обо всем мне рассказывать, привык носиться со мной, как с хрустальной вазой. Я же без него пропаду, я же для него всем пожертвовала: карьерой, возможностью иметь детей… Вот так-то. Иначе вернулась бы в свою Пермь и сидела бы там в какой-нибудь пыльной дыре младшим редактором. Пик везения — выйти замуж за директора магазина. Нет, это не для меня…
— Я бы так не смогла, — искренне сказала Анна. — Сил бы не хватило.
— Вот-вот, а со стороны ты выглядишь совсем наоборот. Благополучная, устроенная, всем довольная. Так с какой стати с тобой церемониться? Везешь свой воз — и вези, никто помогать не будет.
— Ты же помогла работу найти.
— Я, Аннушка, воробей стрелянный, людей на своем веку повидала — всяких. И тебя, уж извини, насквозь вижу. Торговать в кооператив какой-нибудь ты не пойдешь — не то воспитание, да и характер не тот, свое дело открыть — это тоже уметь надо, а ты не умеешь. Так и будешь сидеть в своем уголке, грызть сухую корочку и ждать, когда времена изменятся к лучшему. А они сами по себе не изменятся. И потом разве это помощь? Это я Эдику своему очередное благодеяние сделала — надежного, ответственного сотрудника нашла. А тебе при этом просто повезло. Хотя… Из бывших твоих коллег, если честно, никого бы к мужу в издательство сватать не стала. Тунеядки и халявщицы по призванию.
— Ну уж и тунеядки, — обиделась было Анна за сослуживиц.
— Хорошо… бездельницы, — легко поправилась Инна. — Между прочим, они уже все пристроены, подсуетились, прежде чем к тебе с благой вестью наведаться. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
— Нет, — растерянно покачала головой Анна.
— Девушки ловили благоприятный момент: вдруг предложили бы действительно хорошее место. Так на него однозначно тебя бы взяли. Но — не срослось, пришлось по-другому устраиваться. Вот тут уже можно тебя информировать, терять больше нечего. Ладно, милая. Поздно уже, сейчас наши преферансистки прискачут, давай-ка спать готовиться. Меня, кстати, послезавтра выписывают, а тебя?
Анна пожала плечами.
— У врача спросить ты, конечно, стесняешься? Эх, Анна, Анна, до чего ты к жизни не приспособлена! Ладно, я завтра с сестричками пошушукаюсь, может, что узнаю…
Эту ночь Анне все-таки удалось поспать. То ли биополе у Инны было достаточно мощным, чтобы зарядить энергией и соседку по койке, то ли организм мобилизовал защитные силы и не допустил второй бессонной ночи. А на следующий день выяснилось, что результаты ее анализов пришли, просто их куда-то засунули и забыли, что ничего «страшного» у нее нет, и через пару-тройку дней можно домой: на нормальную пищу, витамины и амбулаторное долечивание. Даже швы, точнее шов, снимать не надо: делали по новой технологии, должен рассосаться сам. Теоретически.
— Я тебе позвоню, — сказала ей Инна, выписываясь. — Недельки через две. Отдохнешь еще немного, оформишь увольнение с прежней работы… Хотя, зачем тебе этой ерундой заниматься? Совсем я тут тонус потеряла. Секретарша Эдика все оформит переводом, придешь сразу на новое место. От тебя, кстати, две остановки на метро или двадцать минут автобусом. Скажи, удобно?
— Спасибо тебе, — искренне сказала Анна. — Я бы без тебя тут совсем пропала, честное слово.
— Не пропала бы, — хохотнула Инна. — Ты — баба сильная, выкрутилась бы и сама. Правильно?
— Неправильно, — слабо улыбнулась Анна. — Я — слабая, я только теперь это поняла. Просто меня жизнь жалела-жалела, да и перестала.
Она даже не представляла себе, насколько была права. Евгений, которому позвонила накануне выписки, довольно сухо сказал, что освободиться в первой половине дня никак не может, и что ей разумнее взять такси, благо от больницы до дома недалеко. У Шурика какая-то сверхважная олимпиада, его лучше вообще не трогать. Так что увидятся дома.
Можно было бы позвонить кому-нибудь из бывших коллег, но Анна так и не смогла заставить себя это сделать. То ли гордыня внезапно появилась, то ли просто не хотелось видеть никого с уже прежнего места работы: их визита в больницу ей вполне хватило, чтобы понять: за много лет она так и не стала частью дружного коллектива, да и коллектив-то держался, в основном, на общем стремлении делать как можно меньше.