Мало кто, а точнее, никто не знал что пришлось пережить их немногословной, всегда ровной и приветливой коллеге в совсем недавнем прошлом. Курила она по-прежнему много, но в издательстве этим грешили практически все, благо сам директор был курящим и драконовских мер по борьбе с никотином не вводил. А вот то, что Анна время от времени украдкой совала под язык таблетку валидола или принимала горошину валерианки, никто не замечал. Как, естественно, не знал и того, что заснуть без снотворного было для Анны практически нереальным, а иногда и с его помощью не получалось.
Считалось, что Анна — разведенная одинокая женщина, каких в любом коллективе достаточно. Коллеги и сочувствовали, и завидовали. Сама себе хозяйка, обслуживать никого не надо, денег на жизнь хватает, на работе ценят. Особо участливые советовали завести какую-нибудь домашнюю живность: собачку, например, или, лучше, кошку. Кошка была лучше собаки только потому, что ее не нужно было выгуливать два раза в день, но и только.
Но Анне — теперь все чаща Анне Васильевне — не хотелось ни собаки, ни кошки. Ни даже канарейки или рыбок. Временами ей хотелось буквально выть от тоски в своей уютной квартирке с прекрасной библиотекой, с новым телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром. А временами просто не хотелось жить, хотя о таких ее настроениях никто не догадывался: «держать лицо» Анна Васильевна умела. Так что сочувствие коллег закончилось быстро, а зависть не проходила: элегантная, ухоженная, уверенная в себе, все еще красивая женщина явно не нуждалась ни в какой жалости, а просто замечательно устроилась в жизни. Всем бы так.
Были, конечно, и поклонники. Но то ли Анна Васильевна была слишком разборчива, то ли ее не устраивала современная манера ухаживания: напроситься в гости, оглядеться и попытаться тут же затащить хозяйку в постель. Никому в голову не приходило пригласить в театр или в кафе, наконец. И уж совсем разили наповал планы тех, кому приглянулись в одинаковой степени и квартира и хозяйка. Вывод был один: женимся, живем у тебя, мою берлогу сдаем, деньги откладываем на черный день.
Подобные перспективы не рисовали только те ухажеры, которые уже имели в своей квартире законную жену. Эти искали спокойную, неприхотливую любовницу, с которой можно время от времени «отвести душу». К такой роли Анна Васильевна была решительно не готова. Дома посидеть она и одна могла, а если душа жаждала прекрасного, то можно было пойти в театр или на концерт, благо жила в центре и к любому «очагу культуры» могла, при желании, добраться пешком.
Но желание такое возникало нечасто. Всем «творческим» сотрудникам издательства установили компьютеры и Анна Васильевна на удивление быстро освоила новую технику с необходимыми текстовыми программами.
Постепенно появилась и своя клиентура: репутация «редактора от Бога» делала свое дело. На дополнительный заработок Анна Васильевна установила компьютер и дома. А после подключения Интернета проблема проведения досуга перестала существовать, как таковая…
Когда однажды утром Анна вспомнила, что сегодня день ее рождения, причем дата вполне круглая — сорок лет, она слегка удивилась. Как ни банально это звучит, время — действительно лучший лекарь и боль в душе хоть и не ушла, но основательно притупилась, затаилась где-то в глубине.
За два года из Канады от сына пришло только одно письмо, точнее несколько фотографий: Шурик позировал на фоне ухоженного дома, новенькой машины и за клавиатурой компьютера. Вопросов к матери у него, судя по всему, не было, даже традиционного: «Как твои дела?» Евгений не написал ни строчки, впрочем, этого она уже и не ждала.
«Сорок лет — бабий век, — иронично подумала Анна. — Что ж, начинаем красиво стареть, ничего другого все равно не предвидится».
Как удачно, что сегодня неприсутственный день, так что можно благополучно избежать показушной суеты на работе и традиционных подарков в виде огромных мягких игрушек или гжельской посуды, тем более, что она терпеть не могла ни то, ни другое. Да и неформальное застолье ее не манило — пьяных она терпеть не могла, а сама к спиртному была равнодушна. Праздновать юбилей не собиралась, гостей не звала, а просто уехала в Нескучный сад и почти весь день бродила по практически безлюдному парку, который в конце августа был роскошен, но уже с легкими признаками надвигающегося увядания. Совсем как женщина бальзаковского возраста…
На следующий день начальство все-таки поздравило ее: неформально, в собственном кабинете, сообщением о том, что подписан приказ о ее повышении с соответствующей прибавкой к окладу. Главная прелесть повышения заключалась в том, что у нее будет свой отдельный рабочий кабинет. Анна Васильевна с милой улыбкой поблагодарила и пошла осматривать свои новые владения: собственный, ее собственный кабинет!
Теперь ей не придется сидеть рядом с еще одним редактором, Анатолием, который был приятным и остроумным человеком, только, как он сам порой смущенно признавался, «сильный духом»: пахло от него к концу дня всем, чем может пахнуть от «нормального мужчины» — потом, несвежими носками и пивом, которое он очень уважал и потреблял в значительных количествах. Что, впрочем, нисколько не мешало ему в работе.
Да, Анатолий был милым человеком, но мысль о том, что теперь они будут находиться в разных помещениях поднимала Анне настроение. Ее новый кабинет был «новым» только для нее, а на деле представлял несколько запущенную шестиметровую комнату, где пахло пылью и почему-то чесноком. Но это были мелочи…
Уже на следующей неделе коллеги потянулись на неформальные экскурсии в стерильно чистую комнатку со светлыми стенами и до блеска сверкающим окном, чуть прикрытым жалюзями золотистого цвета; с уголком отдыха, где уютно разместились журнальный столик и два кресла и с книжными стеллажами, на которых также царил безупречный порядок. Интерьер украшала ваза с композицией из сухоцвета, а в комнате витал аромат хорошего кофе, дорогих сигарет и тонких духов, которые давно уже были неотделимы от образа Анны.
Сама же она выглядела, как рекламная картинка в журнале: «Мудрая женщина — мудрое решение». Но по-прежнему была чуть холодновата, держалась немного отстраненно, и при этом никак не подчеркивала произошедших изменений в ее служебной жизни. Неизменно пунктуальная и доброжелательная Анна Васильевна, с давно приклеенным прозвищем «Царевна-Несмеяна».
Но в один прекрасный день все переменилось. Коллеги с изумлением увидели в глазах Анны Васильевны какой-то новый блеск, она как бы даже помолодела, стала еще больше следить за собой и время от времени вела какие-то таинственные переговоры по телефону, явно не с автором, если судить по выражению лица. Коллектив подумал и сделал правильный вывод: «Наконец нашла себе нормального мужика».
Найти-то нашла, только что понимать под словом «нормальный»? Все началось столь же внезапно, сколь закономерно. На книжной выставке к стенду, возле которого дежурила Анна Васильевна, подошел невысокий, крепко сбитый мужчина, одетый добротно, но неброско: отглаженные брюки, свитер, вычищенные ботинки. Брюнет с карими глазами и по-восточному смуглой кожей.
Он задал какой-то вопрос — она ответила и совершенно незаметно для себя оказалась втянутой в довольно интересную дискуссию о типах мемуаров и свойствах людей, которые эти мемуары пишут. С точки зрения Владимира Николаевича — так представился мужчина — мемуары пишут хорошо только те, кто действительно оказался в гуще событий, а не наблюдал их со стороны.
— Вот вы, например, собираетесь писать мемуары? — огорошил он ее неожиданным вопросом.
Анне Васильевне впервые за долгое время стало смешно. Ей — мемуары? О чем? О разбитом семейном очаге? О нынешней работе или о прежней? Чепуха!
— Но вы по роду работы наверняка встречаетесь со многими знаменитыми людьми, — настойчиво продолжал развивать свою мысль ее собеседник.
— Ну, «многими» — это сильно сказано, — раздумчиво ответила Анна Васильевна, припоминая своих авторов. — Попадаются, конечно, интересные люди… Но писать что-нибудь вроде «Мои встречи…» — увольте.
— Согласен. А написать книгу в соавторстве не хотели бы?
— Я редактор, а не писатель, — уклонилась от прямого ответа Анна Васильевна.
— Зато, как мне говорили, с отменным чувством слога и стиля. Не удивляйтесь, я человек любопытный, задаю много вопросов, обожаю собирать информацию. Как говорится, издержки прежней профессии… Впрочем, я отвлекся. Так как насчет книги?
— Согласен. А написать книгу в соавторстве не хотели бы?
— Я редактор, а не писатель, — уклонилась от прямого ответа Анна Васильевна.
— Зато, как мне говорили, с отменным чувством слога и стиля. Не удивляйтесь, я человек любопытный, задаю много вопросов, обожаю собирать информацию. Как говорится, издержки прежней профессии… Впрочем, я отвлекся. Так как насчет книги?
— Право не знаю, — замялась Анна Васильевна. — Это так необычно…
— Понимаю. Знаете что, у меня есть к вам конкретное предложение. Вы когда освобождаетесь?
— Часа через два.
— Прекрасно. Через два часа я возвращаюсь сюда и мы продолжаем беседу в более подходящей обстановке. Как вам такое предложение?
Анна Васильевна открыла рот, чтобы вежливо и мягко отказаться: она уже устала и мечтала о тихом вечере дома. Но с изумлением услышала, что благодарит за приглашение и ничего против не имеет. Было похоже, что энергичный Владимир Николаевич ее просто загипнотизировал, поскольку и внешне никак не соответствовал ее представлению об интересном мужчине.
Правда, такие энергичные обычно забывают о своих обещаниях через две минуты. Но и тут Анна Васильевна ошиблась. Ровно через два часа возле стенда возник Владимир Николаевич… с тремя гвоздиками в руке. Вот это уже было занятно: цветов «просто так» Анне Васильевне давно не дарили, а если быть честной — не дарили никогда.
Второй сюрприз ждал у выхода из Выставочного центра и был черной «Волгой» с шофером и даже, кажется, спецсигналами. Владимир Николаевич уверенно открыл дверцу и предложил:
— Прошу. Если не возражаете, я знаю тут недалеко один ресторанчик…
— Вы что, партийный босс? — попыталась шуткой скрыть свою растерянность Анна Васильевна.
— Сохрани Боже! Я директор охранного агентства, точнее, его хозяин. К тому — генерал в отставке. Так что обязан держать марку, хотя мне все это уже порядком осточертело.
— Что — агентство? — поинтересовалась Анна Васильевна, усаживаясь в машину.
— Нет, все эти прибамбасы… Поехали, Димочка. К «Максимычу».
Димочка молча и плавно тронулся с места, и минут через пятнадцать затормозил у свежеотлакированной двери в торце жилого дома. Вывеска, возможно, и была, но Анна Васильевна ее как-то не приметила. Зато внутри — полдюжины столиков, тихая музыка, полумрак и минимум посетителей.
Как только они сели за столик, возле них возник довольно массивный мужчина в белом поварском одеянии:
— Владимир Николаевич! Ну, порадовали! У нас сегодня…
— Максимыч, — довольно бесцеремонно перебил его Владимир Николаевич, — давай сначала выясним, что хочет моя гостья.
— Я не голодна, — попыталась возразить Анна.
Но перед ней уже появилось довольно обширное меню. Отвыкшая от кулинарных изысков, Анна Васильевна даже слегка растерялась, что тут же заметил хозяин.
— Рекомендую телятину по-итальянски. Очень деликатное блюдо.
— Правильно, — поддержал его Владимир Николаевич, — а мне как обычно, сам знаешь. Плюс салатец какой-нибудь и для парня моего… ну, спроси, чего он там хочет.
Только теперь Анна Васильевна заметила, что шофер Димочка сидит в дальнем углу зала, причем так, чтобы видеть шефа.
— Он еще и телохранитель? — пошутила она.
Но Владимир Николаевич шутки не принял.
— Что положено, то положено. Без телохранителя меня подчиненные из офиса не выпустят. А за Димочкой я как за каменной стеной.
— Он и дома вас охраняет?
— Дома у меня жена, — все так же серьезно ответил Владимир Николаевич. — Это будет покруче любого телохранителя.
Анна не стала комментировать эту реплику. Что ж, мужик достаточно ясно и вполне тактично дал ей понять, что женат. Значит, по крайней мере, не будет лишнего вранья, если…
Встреча прошла исключительно приятно. Говорили, в основном, о той книге, которую Владимир Николаевич собирался написать, да времени катастрофически не хватало. А набросков, черновиков, архивных материалов — целая коробка. Вот если бы Анна Васильевна согласилась посмотреть…
— Не бесплатно, конечно, — поторопился добавить Владимир Николаевич. — За нормальные, правильные деньги. Собственно говоря, там все есть, нужно только свести воедино, литературно изложить. Строго между нами: я когда-то предотвратил покушение на Горбачева. Об этом пока практически никто не знает, хотя слухи ходили и ходят. А мне все известно, так сказать, изнутри…
— Вы… служили в КГБ? — с изумлением спросила Анна Васильевна.
Не то, чтобы она боялась этой организации: Бог миловал, сталкиваться лично и даже косвенно не приходилось. Но как и все законопослушные граждане почему-то ощущала легкий холодок в спине при упоминании этой аббревиатуры. Генетический страх, не иначе.
Владимир Николаевич кивнул.
— Да, только после прихода этих, с позволения сказать, демократов, пришлось уйти в отставку. А потом с коллегами-единомышленниками создали охранное агентство. Одно из лучших в Москве, кстати. Если не в России.
Следующие полчаса были посвящены красочным и захватывающим описаниям того, как Владимир Николаевич лично участвовал в каждой акции агентства на первых порах, причем все они были смертельно опасными, иногда — с применением оружия, и всегда — триумфально-успешными. Теперь репутация агентства безупречна, финансовое положение — дай Бог каждому, но только вот душа просит творчества. А времени на него нет.
— Хорошо, — сдалась в конце вечера Анна Васильевна, — привозите ваши материалы, я посмотрю. Только привозите домой, на работе мне этим заниматься совершенно некогда. Да и неудобно.
Владимир Николаевич рассыпался в благодарностях и комплиментах, пообещал, что Анна Васильевна никогда в жизни не пожалеет о принятом решении, что это — только первый шаг, а потом он откроет собственное издательство и сделает ее его полновластной хозяйкой. Для него это пустяки, он более чем состоятельный человек, хотя все и записано на агентство, но на самом деле…
Анна Васильевна подумала, что это уже чересчур, но бокал сухого вина и изысканные блюда сделали свое дело: ей было приятно сидеть в уютном полутемном зале, слушать цветистые комплименты и даже откровенное хвастовство. От ее собеседника исходила какая-то мощная аура властности и обаяния, противостоять которой она не могла и не хотела. Да и необходимости в этом не видела: он же ее не в любовницы зовет, а дело предлагает.
Владимир Николаевич отвез ее домой, но не попросил напоить его кофе и вообще не сделал ни единой попытки проникнуть в квартиру своей новой знакомой. Просто дал ей свою визитную карточку и попросил об ответной любезности, каковую и получил. А через два дня молчаливый Димочка притащил на квартиру Анны Васильевны приличных размеров картонную коробку с материалами для будущей книги. К коробке прилагался роскошный букет темнокрасных роз и огромная коробка шоколадных конфет.
Вот после этого и начались те загадочные телефонные звонки, которые так заинтересовали коллег Анны Васильевны. Но Владимир Николаевич звонил не только на работу, ежевечерне звонки раздавались и в квартире Анны Васильевны, которая прилежно, хотя и не очень успешно, разбиралась с привезенными материалами. Не слишком успешно потому, что ей… было элементарно некогда. Чисто деловое знакомство быстро превратилось в роман, который протекал стремительно, но не сказать, чтобы уж очень банально.
Почти каждый вечер Владимир Николаевич заезжал к концу работы за Анной Васильевной и они ехали в какой-нибудь ресторанчик. Букеты роз в доме не переводились. Довольно скоро из ресторанчиков стали приезжать к Анне Васильевне домой, со всеми проистекающими отсюда последствиями. Вплоть до совместно проводимых ночей. По-прежнему ничего не скрывающий от возлюбленной, Владимир Николаевич мимоходом сообщил, что супруга его в данное время отдыхает и лечится в Карловых Варах.
Анна Васильевна не стала спрашивать, что будет, когда генеральша вернется. Что будет, то и будет, а пока она едва ли не впервые в жизни была по-настоящему счастлива. Хотя и чувствовала порой некоторую неловкость.