Он невольно вздохнул и вошел вслед за Женькой в полутемный подъезд. Квартира Базаровых была на первом этаже. Летом в жару здесь было хорошо: прохладно и тихо. Окна закрывали от жгучего солнца огромные разросшиеся тополя. Прихожая оказалась крохотной: не развернуться. Кухня тоже не впечатляла размерами, комнаты были проходными.
– Я уж и не знаю, где вас разместить-то? – переживала Арина Власьевна.
Отец Базарова смущенно молчал. Увидев их, он нервно закурил, видно было, что Василий Иванович еле сдерживает эмоции. Сын приехал! Но, как мужчина, Базаров-старший должен был держаться.
Стол уже накрыли в большой комнате.
– Когда только успела, мама? – улыбнулся Женька. – Да-а… Тесновато у нас после ваших-то Кирсановских хором? – подмигнул он Аркадию.
Тот смущенно улыбнулся. С такой бедностью ему сталкиваться еще не приходилось. Мебель была допотопная, советских еще времен. На стене висел ковер, видимо, семейная реликвия. В серванте стояли семейные фотографии и много Женькиных. Женька-младенец, Женька в садике, на утреннике, в коротких штанишках и белой рубашечке, на голове – маска волка, Женька за партой, Женька с кубком в руках и, наконец, Женька на выпускном, с дипломом. Потом Базаров, который до смерти не любил фотографироваться, на это дело забил. Его взрослых фото в серванте не было.
– Идиотизм, – хмыкнул он, поймав взгляд Аркадия, и, подойдя к серванту, перевернул фото в штанишках и белой рубашечке, так, что взору открылась надпись на обороте: – «Женечка на утреннике в старшей группе д. с. в роли волка из спектакля «Три поросенка».
Аркадий иронично вскинул брови. Базаров ткнул его кулаком в бок и прошипел:
– Кому расскажешь – убью!
– Садитесь за стол, голодные небось, – пригласила Арина Власьевна.
Сначала всем налили по тарелке щей. Аркадий ел их с удовольствием. Его даже забавляло, что не надо соблюдать никакой этикет, просто расслабиться, и все. Когда он потянулся к бутылке вина, Женька перехватил его руку и сказал:
– А сделаем-ка мы вот что… Мать, на даче есть кто?
– Да кому ж там быть, Женечка? Мы с отцом к вечеру собирались, огород полить надо.
– Огород мы сами польем. Как, Аркадий Николаевич? Такая вещь, как лейка, вам, надеюсь, знакома?
– А как же, Евгений Васильевич! А далеко ли колодец?
– Путь прогресса и просвещения привел нас к тому, что мы пробурили скважину. Так что вам, Аркадий Николаевич, не придется ходить за водой, вам придется ее качать.
– Гм-м-м… Качать… – Аркадий притворно наморщил лоб. – Задача технически сложная, но, полагаю, я справлюсь.
Арина Власьевна, подперев кулаком голову, с улыбкой наблюдала, как парни дурачатся. Василий Иванович покачал головой и налил себе водки.
– Ну, мать, раз нам с тобой на дачу не надо, я выпью… – и он, крякнув, опрокинул рюмочку беленькой.
– Посидите еще, – попросила Базарова, видя, что гости в квартире задерживаться не собираются.
– Ты, мать, нам лучше поесть собери, – ласково сказал Женька. – И белье постельное. Ты извини, что мы дома ночевать не будем. Не хочется вас стеснять.
– Вы люди молодые, вам простор нужен, – понимающе улыбнулась Арина Власьевна. – Поглядела на тебя – и довольно. Только ты знай: мы с отцом завтра утром приедем.
– Куда деваться? – притворно вздохнул Женька.
…– Ну все, поехали! – с облегчением сказал он, захлопнув дверцу. – Ты не думай, я их люблю. Но уж очень мы разные. Я иногда даже думаю, что я подкидыш.
– Ерунды не говори, – рассердился Аркадий. – Ты очень похож на своего отца.
– Сам знаю, – с досадой сказал Женька. – И все-таки я подкидыш. Они для меня – примитивное уравнение, которое я решил еще в начальных классах. И мне стало скучно. Поэтому в семнадцать лет я уехал из дома, чтобы никогда сюда больше не возвращаться. Так, день-два, предков навестить. Но не больше. Когда они говорят, я стараюсь отключиться. Думаю о чем-то своем и киваю головой. Спорить с ними? Смысла нет. Высказывать свое мнение? Да они все равно не поймут. Отец как-то сказал в сердцах: «Ты себя считаешь самым умным! Да с чего бы?» А я ему на это: «Потому что так и есть. Я самый умный. А вы либо молчите и слушайте, либо убирайтесь с моей дороги!» Мать в слезы, отец, понятное дело, сразу в кусты. На том инцидент был исчерпан. – Женька вздохнул и закурил.
– Как ты-то вырос таким? – с любопытством спросил Аркадий.
– А черт его знает! Я много читал, потом много думал… Отец весь день работал, приходил усталый, потом возился в гараже с машиной, ему было не до меня. Мать… Она была занята хозяйством. Все время что-то готовила, стирала, консервировала… Она – истинная женщина. В том смысле, что никогда не лезет в мужские дела. Записи в моих тетрадях она перестала понимать уже в четвертом классе. Мне нравилось учиться, я стал ходить в библиотеку, изучал энциклопедии, потом перешел к научно-популярным журналам. Дошел и до научных, – усмехнулся Женька. – Тогда у меня возник конфликт с учителями. Я понимал, что знаю больше. Мне незаслуженно занижали оценки, за строптивость. Я в отместку уводил класс с уроков. В этой борьбе я научился выдержке, храбрости и… мудрости. Научился договариваться, когда нельзя выиграть бой. В выпускном классе я стал старостой, из неформального лидера сделался формальным, ради хорошего аттестата. Мои родители ничего этого не умеют. Бороться за себя, мечтать о чем-то великом, идти к цели, наплевав на все. Отца всю жизнь устраивало, что он рядовой лекарь, мать ходила на работу в свою контору, до смерти боясь, что ее сделают какой-нибудь начальницей. Они люди без амбиций, вот в чем беда. Мне с ними откровенно скучно. – Женька зевнул.
– А со мной не скучно? – осторожно спросил Аркадий.
– Ну! Сравнил! Ты ж, парень, московский плейбой! С тобой хоть о бабах поговорить можно! А моя мать слово «секс» до сих пор произносит, зажмурив глаза. От страха. Она даже не знает, когда я перестал быть девственником. Для нее я до сих пор жду свою ненаглядную и храню ей верность, – Женька рассмеялся. – Видишь впереди дома?
– Вижу, – кивнул Аркадий.
– Держи на них. Там и есть наша дача. Только, чур, сразу не пугаться!
Дача Базаровых оказалась аккуратным кирпичным домиком три на четыре, с деревянной мансардой. На первом этаже крохотная кухонька и комната, на втором – одна большая комната с очень низким потолком.
– Зато мы здесь одни, – сказал Женька, вылезая из машины.
Участок был маленьким, всего шесть соток, огороженный по периметру сеткой-рабицей. По всем сторонам сразу объявились любопытные соседи. Спрятаться от них было негде, разве что в доме. Деревья росли редко, вокруг же дачного поселка вообще была голая степь, ковыль да полынь. Аркадию сразу стало неуютно.
– Надо выпить, – подмигнул ему Женька. – Чур, я сплю на втором этаже, там прохладнее, – сказал он, войдя с сумками в дом.
«Зато мы здесь одни», – невольно вздохнул Аркадий. Вокруг была уютная чистенькая бедность, не сказать, нищета. Повсюду салфетки, вышитые Ариной Власьевной, коврики, связанные руками Арины Власьевны, пучки ароматных трав, заготовленные все той же Ариной Власьевной.
Аркадий представил себе, чего стоило Женьке выбиться из этой бедности, поступить в Первый мед. Базаров уже был титан! Не имея ничего, пробиться в интернатуру к светилу науки!
– Как думаешь, на сколько нас хватит? – тихо спросил Женька, стоя у него за спиной.
– Не знаю, – честно ответил Аркадий.
– Вот и я о том же, – и Базаров тяжело вздохнул.
XII
Огород они поливали, уже основательно набравшись. Дурачились, брызгали друг в друга водой и ржали как кони. Перепуганные соседи попрятались по домам. Женька был все равно что булыжник, который падает в болото, разрывая в тине окно, и по стоячей воде долго еще идет волнение. А рядом с Базаровым все казалось болотом.
– Здрасте, Ирин Иванна! – гаркнул Женька, увидев в окне соседнего дома женское лицо. – А Даша, дочка ваша, дома? Или это ты, Дашка? Ох, мать твою! И постарела же ты! Вали к нам, нам баб не хватает!
– Базаров, очумел! – дернул его за руку Аркадий. – Это же жен-щи-на! А ты хамишь!
– Культурный парнишка, – хмыкнул Базаров. – Уважительный… Ирин Ванна, у нас и уважительные есть! Не только быдло!
– Ты не быдло, – Аркадий хихикнул. – Ты этот… который трех поросенков сожрал.
– Ты сейчас будешь четвертым! – заорал Базаров, кидаясь на него. – Я же тебя предупреждал! Будешь вспоминать мое позорное прошлое – убью!
Они сцепились и повалились на траву. Какое–то время возились и пыхтели.
– Упитанный ты поросенок, – сопел Женька, пытаясь захватить руки Аркадия в замок. – Откормленный… кирсановский…
– А ты не боишься… что соседи полицию вызовут… – отбивался Аркадий.
– Ладно, ничья. – Женька отпустил его и сел на траву.
Аркадий вытянулся рядом.
– Простудишься, – буркнул Женька.
– Не-а. Мне хорошо-о…
– А ты не боишься… что соседи полицию вызовут… – отбивался Аркадий.
– Ладно, ничья. – Женька отпустил его и сел на траву.
Аркадий вытянулся рядом.
– Простудишься, – буркнул Женька.
– Не-а. Мне хорошо-о…
– После водки-то, оно понятно… Кстати, ты ж ее не пьешь! Оно ведь не гламурно!
– «Хеннесси» под щи с солеными огурцами как-то не очень. А огурцы вкусные! Ох, Женька! – Аркадий сел рядом. – Люблю я эту простую русскую жизнь!
– Это потому что ты ею не жил, – усмехнулся Базаров. – Тебе оно в диковинку. А ты поживи так всю жизнь: щи, картошка да соленые огурцы.
– Но у твоих родителей и копченая колбаса на столе была, и красная рыба. А в вазе для фруктов – бананы, – возразил Аркадий.
– Да, есть такое. Но соленые огурцы обязательны. И погреб, забитый картошкой. В том-то и разница между Государством-Москвой и всем остальным государством. Москвичи об этом вообще не думают, разве только пенсионеры. О картошке в погребе и банках на лоджии. Они уверены в своем завтрашнем дне, ведь у них над головой крыши московских квартир, которые стоят баснословных денег. Бесплатная медицина хорошего качества, неплохое образование. Социальная карта москвича. И «одно окно» на получение любых документов. А ты попробуй-ка что-нибудь оформить в провинции! Пробок здесь нет, значит, времени вагон. Вот и бегайте, займите себя хоть чем-то. В очередях сидите. Все развлечение.
– Не буду с тобой спорить, потому что я не знаю, какова жизнь в провинции. Но в Москве далеко не каждый может выжить. У нашего менталитета свои особенности. А здесь зато спокойно.
– Да, спокойно… Когда поедем-то?
– Твои родители обидятся.
– Предлагаешь Витьке Ситникову позвонить? Он мигом примчится. И девок притащит. Но тогда это уже будет банальная пьянка. И бордель. А у тебя Катя, – насмешливо сказал Женька.
– Точно! Я ей сейчас позвоню! – Аркадий вскочил и понесся в дом за мобильником.
Базаров достал сигареты и закурил. Мелькнула мысль позвонить Нете, но он ее тут же отбросил. Ночная ссора оставила в душе неприятный осадок. Да, Евгений Базаров сам был человеком циничным, далеко не романтиком. Но Нета даже его переплюнула. Она умудрялась торговать своей родной сестрой, подбираясь таким образом к интересующему объекту мужского пола.
– А мне какая роль уготована? – вслух сказал Базаров. – Придворного шута? Нет уж, увольте!
Повеяло вечерней прохладой, на траве появилась роса, и лежать на ней стало неуютно и свежо. Базаров перебрался на крыльцо и достал из пачки еще одну сигарету. Курить он в последнее время стал больше, сказывались нервы. Вернулся Аркадий, сел рядом. Лицо у него было задумчивое.
– Поговорили? – спросил Женька.
– Поговорили, – нехотя ответил Кирсанов.
– Она на тебя обиделась?
– Говорит, нет, но по тону чувствуется, что да.
– Наверняка сестра настроила ее против тебя.
– По-твоему, Нета – злой демон? – усмехнулся Аркадий.
– Самый злой, – серьезно сказал Базаров.
– Что делать-то будем?
– Не знаю, – пожал плечами Женька. – Переждем какое-то время и вернемся в Москву. Мне к Покровскому надо. Он сказал – до первого августа можешь гулять. А потом, изволь – впрягайся в работу.
– До первого августа… – эхом откликнулся Аркадий. – Что ж… – он вздохнул.
– Вот почему мне больше всех надо? – агрессивно заговорил Женька. – Взять моих родителей. Не последние люди. Обычные, да. Не алкоголики, не, упаси боже, наркоманы, не бездельники. Честные труженики. Для них праздник – это когда икра на столе. Да, поколесили в свое время по стране, когда отец по гарнизонам мотался. А за границей ни разу не были. И не хотят. Почему? Не хотят, и все. Ты скажешь, денег нет? Но ведь у них есть сбережения, я прекрасно это знаю! На что? На похороны, разумеется! Будто я их не похороню достойно! Бред. И так во всем. О чем бы я ни заговорил – натыкаюсь на глухую стену. Кивают, поддакивают. Но сделают все равно по-своему. Главное их правило – ничего в жизни не менять.
– Но ведь в их возрасте это естественно, – осторожно сказал Аркадий.
– Какой такой возраст? – сердито спросил Женька. – Матери пятьдесят! Это, по-твоему, возраст?! Они еще даже на пенсию не вышли, по возрасту! Нет, Аркаша, это не возраст. Это упертость. Или трусость. Вот я захотел – и сделал! Сам. Один. Скажешь, мало сделал? Но тут уже да, возраст. Мне только двадцать восемь. Я уверен, что к пятидесяти годам буду иметь все. Научную степень, отличную квартиру в Москве, гранты, признание, возможно, международное. А нет – так это вопрос времени. Кто бы сомневался, что я своего добьюсь?
– Никто не сомневается, – горячо сказал Аркадий.
– Скажешь, я из другого теста? Да из того же, что и все! Просто я не дрожу перед авторитетами, не прогибаюсь.
– А как же Покровский? – насмешливо спросил Аркадий.
– Да он и взял меня потому, что увидел себе ровню! Как ты не понимаешь! Если я сейчас стою вровень с ним, значит, я пойду дальше, чем он! А как еще, скажи, двигать вперед науку? – сердито спросил Женька.
– Я не знаю, – честно ответил Аркадий. – Я от этого далек.
– Это так, – Женька вздохнул. – У тебя другое предназначение. Дядя тебе ясно обозначил твой путь. Нет, Аркаша, я тебя не осуждаю. Если бы все были такими, как я, это было бы черт знает что!
Аркадий представил себе полигон, по которому сплошняком прутся катки, и невольно рассмеялся.
– Ты это о чем сейчас? – сердито спросил Женька.
– Так… Поросят вспомнил… Скажи, а ты на них рычал? «Я злой и страшный серый волк! Я в поросятах знаю толк! Р-ррррр…»
– Издеваешься, да?
– Не все ж тебе, – пожал плечами Аркадий.
– Ну а ты кого играл в школьных спектаклях? Маленького принца?
– Типа того.
– Ладно, хватит философствовать, идем спать. Завтра утром родители приедут.
– Ты говоришь об этом так, будто тебе предстоит отбыть повинность.
– А разве нет?..
Еще день они выдержали. Пообедали с Женькиными родителями, помогли им по даче, а потом Женька засобирался в город. Сказал, что хочет встретиться со своими одноклассниками. Арина Власьевна откровенно обрадовалась. Даже Василий Иванович пробасил:
– Это дело.
– Зачем ты им соврал? – спросил Аркадий, когда машина отъехала от ворот.
– А что я им должен был сказать? Достали?
– А если на Ситникова нарвемся?
– А ты по сторонам внимательно смотри! Бди, в общем.
Какое-то время они бессмысленно колесили по маленькому провинциальному городку. Заехали на рынок, купили бледно-желтую дыню-колхозницу, других не было. Зашли в кафе и съели по мороженому. Выбрали в рыбном магазинчике воблу с икрой. В общем, тупо убивали время. Если Женька и встречал знакомых, то делал вид, что не узнает их, и отворачивался в сторону. Один раз все же не убереглись. Разбитная деваха с лицом, раскрашенным, как у индейца, кинулась Женьке на шею:
– Базаров! Сколько лет, сколько зим! Ну, как ты?!
– Нормально, – сдержанно ответил Женька, отцепляя ее руки.
– Говорят, ты на врача выучился?
– Ну, раз говорят…
– А почему мое предложение дружить проигнорировал?
– Какое предложение? – удивился Женька.
– Я тебе в Фейсбук написала.
– Да ты что?! Умеешь пользоваться Инетом?! Я думал, твой предел – ларек «Пиво-воды» на улице Спартака. А ты гляди-ка! Освоила смартфон! Сама или репетитора наняла?
– Все такой же!
– И ты… – Женька окинул ее внимательным взглядом. – Все такая же. Несмотря на то, что в Фейсбуке отметилась. Лучше бы ты этого не делала. Ты для Фейсбука не приобретение, а скорее потеря.
– Дурак!
– Вот и отвали, – грубо сказал Базаров.
– Зачем ты так? – укоризненно покачал головой Аркадий, когда они сели в машину.
– А как? Записаться к ней в друзья и переваривать тупой бред, которым она живет? Да у меня рак мозга будет буквально через месяц! Она же редкая дура! И к тому же б…
– Ты с ней тоже, что ли?
– Господи, ну кто по пьяни не делал глупости! Да еще в семнадцать лет!
– Тогда это жестоко.
– Поехали домой, – сердито сказал Женька. – А то мы всех местных шлюх в машину соберем, по твоей доброте, – ехидно добавил он.
– И как ты умудрялся скрывать правду от своих родителей?!
– Это потому что я сифилис не подхватил. Или гонорею. Стоило читать медицинские энциклопедии! А мать, что мать? В дневнике «пятерки», значит, хороший мальчик! Появилась «двойка», не «Женька, зараза, где ты шлялся допоздна?», а «Ой, почему же ты не выучил, сыночек, не успел, должно быть, вам ведь так много задают». Родители обо всем узнают последними, запомни. А если быть осторожным и хорошо учиться, не узнают вообще. Вспомни девушку-диабетчицу в ночном клубе. Она ведь тоже пошла к подруге кино смотреть. А теперь все в шоке. Умерла в туалете.
– Вспомнил! – Аркадий передернулся. – А если дядя Паша прочитал последнюю заметку в Инете? О том, что нас полиция разыскивает?