Затем все принялись есть конфеты; тут не обошлось без шума и неразберихи, поскольку большие птицы жаловались, что даже не успели распробовать свой приз, а мелкие птички то и дело давились, и их приходилось хлопать по спине. Но, наконец, со всем этим было покончено, они снова уселись в круг и стали просить Мышь рассказать им что-нибудь еще.
– Помните, вы обещали рассказать вашу историю, – сказала Алиса, – и почему вы ненавидите… К и С, – добавила она шепотом, боясь, что Мышь опять обидится.
– Рассказ мой называется «Прохвост»; он длинный и печальный, – Мышь повернулась к Алисе и вздохнула.
«Про хвост? Он действительно длинный, – подумала Алиса, с удивлением разглядывая хвост Мыши, – однако что же в нем печального?» И поскольку она все пыталась разрешить эту загадку, пока Мышь излагала свою историю, то и сам рассказ в представлении Алисы выглядел примерно так:
– Ты не слушаешь! – строго сказала Мышь Алисе. – О чем это ты задумалась?
– Простите, пожалуйста, – смиренно произнесла Алиса, – вы ведь, кажется, дошли до пятого изгиба?
– Это была завязка! – взвизгнула разъяренная Мышь.
– Узелок завязался! – поняла Алиса, и, поскольку она всегда готова была прийти на помощь, тут же предложила: – Позвольте, я помогу его распутать!
– Не собираюсь делать ничего подобного! – заявила Мышь, поднимаясь и идя прочь. – Ты оскорбляешь меня, когда несешь подобную чушь!
– Я не хотела! – оправдывалась бедная Алиса. – Просто вы, чуть что, сразу обижаетесь!
Мышь лишь проворчала что-то в ответ.
– Пожалуйста, вернитесь и закончите свой рассказ! – звала ее Алиса, и прочие хором присоединились к ней: «Да, да, пожалуйста!» – но Мышь лишь раздраженно мотнула головой и ускорила шаг.
«Как жаль, что она не осталась!» – вздохнул Лори, когда Мышь скрылась из глаз; и пожилая креветка не упустила случая сказать своей дочери: «Вот, дорогая, пусть это послужит тебе уроком – никогда не выходи из себя!» «Придержи язык, маманя! – ответила юная креветка, – ты способна вывести из себя даже устрицу!»[ 10 ]
– Хорошо бы Дина была здесь, уж это точно! – сказала Алиса, ни к кому персонально не обращаясь. – Она бы живо притащила ее обратно!
– А кто такая Дина, позвольте полюбопытствовать? – осведомился Лори.
Алиса горячо откликнулась на этот вопрос, поскольку всегда была готова поговорить о своей любимице: «Дина – это наша кошка. Вы и не представляете, как она замечательно ловит мышей! А видели бы вы, как она разбирается с птицами! Ну прямо только увидит птичку – и в тот же миг уже ест!»
Эта речь произвела заметное впечатление на общество. Некоторые птицы сразу же поспешили прочь; одна старая сорока принялась тщательно кутаться, приговаривая: «Мне в самом деле пора домой; ночной воздух вреден для моего горла!»; канарейка дрожащим голосом созывала своих птенцов: «Идемте, милые! Вам всем пора в кроватку!» Вскоре под разными предлогами все разбрелись, и Алиса осталась одна.
«Лучше бы я не упоминала Дину! – печально сказала она себе. – Похоже, никому она здесь не нравится, хотя я уверена, что это самая лучшая кошка в мире! Ах, дорогая Дина! Увижу ли я тебя когданибудь снова, хотелось бы мне знать!» И тут бедная Алиса снова заплакала, поскольку ей было очень одиноко и грустно. Однако прошло совсем немного времени, и она вновь услышала вдалеке топот маленьких ног. Алиса радостно вскинула глаза, затаенно надеясь, что Мышь сменила гнев на милость и теперь возвращается, чтобы досказать свою историю.
Глава IV. Как маленький Билл чуть не разбиллся
Это был Белый Кролик, который неспешно трусил обратно, озабоченно оглядываясь по сторонам, словно он что-то потерял, и Алиса услышала, как он бормочет про себя: «Герцогиня! Герцогиня! О мои бедные лапки! О моя шерстка и усики! Она велит меня казнить, это и хорьку [ 11 ] понятно! И где, спрашивается, я мог их обронить?» Алиса сразу же догадалась, что он разыскивает веер и пару белых лайковых перчаток, и, по доброте своей, принялась их искать, но их нигде не было видно – очевидно, все изменилось с тех пор, как она плавала в луже слез, и большой зал вместе со стеклянным столиком и маленькой дверцей исчез целиком и полностью.
Очень скоро Кролик заметил занимавшуюся поисками Алису и сердито окликнул ее: «Эй, Мэри Энн, с какой стати ты тут ошиваешься? Беги немедленно домой, и принеси мне пару перчаток и веер! Быстро, бегом!» И Алиса так испугалась, что сразу же побежала туда, куда он показал, даже не попытавшись объяснить ему, что он обознался.
«Он принял меня за горничную, – сказала она себе на бегу. – Как он удивится, когда узнает, кто я такая! Но лучше я все-таки принесу ему веер и перчатки – если, конечно, сумею их найти.» Сказавши это, она подбежала к изящному маленькому домику, на двери которого висела блестящая латунная табличка с выгравированным именем «Б. КРОЛИК». Она вошла, не постучав, и поспешила вверх по лестнице, боясь, что ей встретится настоящая Мэри Энн, которая выставит ее из дома, не дав отыскать веер и перчатки.
«Как, однако, это странно, – сказала себе Алиса, – быть на побегушках у кролика! Этак в следующий раз Дина станет давать мне приказания!» И она стала воображать, как бы это могло выглядеть: «'Мисс Алиса, идите скорее сюда, пора отправляться на прогулку!' 'Минуточку, няня! Я должна следить за мышиной норкой, чтобы мышь не убежала, пока не вернется Дина.' Вот только не думаю, – продолжала она, – что Дине позволят остаться в нашем доме, если она так раскомандуется!»
К этому времени она оказалась в маленькой опрятной комнате со столом возле окна, и на столе, как она и надеялась, лежал веер и две-три пары маленьких белых лайковых перчаток; она взяла веер и пару перчаток и собиралась уже покинуть комнату, когда ее взгляд упал на маленькую склянку, стоявшую возле зеркала. На сей раз там не было никакого ярлыка с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ», тем не менее Алиса откупорила пробку и поднесла склянку к губам. «Я знаю, наверняка случается что-нибудь интересное, – сказала она себе, – стоит мне только съесть или выпить что-нибудь; так что я просто посмотрю, что делает эта бутылочка. Надеюсь, она позволит мне снова вырасти, потому что мне уже жутко надоело быть такой крохотулькой!»
Так оно и случилось, и притом гораздо быстрее, чем она ожидала; не успела Алиса выпить и половину бутылочки, как голова ее уперлась в потолок, и ей пришлось пригнуться, чтобы не сломать себе шею. Она быстро поставила склянку, говоря себе: «Этого вполне хватит – надеюсь, я не стану расти дальше – а то ведь я и в дверь не пролезу – и зачем я только так много выпила!»
Увы! Было уже слишком поздно для этих благих мыслей! Она все росла и росла, и скоро ей пришлось встать на колени на пол, но в следующую минуту места опять не хватило, и она попробовала лечь, одним локтем уперевшись в дверь, а другую руку завернув вокруг головы. Однако она все продолжала расти, и, в качестве последнего средства, одну руку высунула в окно, а одну ногу засунула в каминную трубу, сказав себе: «Больше я ничего не могу поделать, что бы ни случилось. Что теперь со мной будет?»
К счастью для Алисы, действие волшебной бутылочки на этом закончилось, и рост прекратился; тем не менее, положение было весьма некомфортным, и при этом Алиса не видела никакой возможности выбраться из комнаты, так что неудивительно, что она почувствовала себя несчастной.
«Дома было намного приятней, – подумала бедная Алиса, – когда я не делалась то больше, то меньше, и мной не командовали мыши и кролики. Я почти жалею, что полезла в ту кроличью нору – и, все же – все же – что ни говори, такая жизнь довольно интересна! Хотелось бы мне знать, что еще может со мной случиться? Когда я читала сказки, я думала, что ничего такого быть не может, а теперь я здесь, в самой гуще этого. Обо мне надо бы написать книгу, право же, надо! И когда я вырасту, я напишу – но я уже выросла, – добавила она огорченно, – по крайней мере, здесь мне расти больше некуда.»
«Но тогда, – подумала Алиса, – я уже никогда не стану старше? С одной стороны, это удобно – никогда не буду старухой – но тогда придется всегда учить уроки! О нет, это мне не нравится.»
«Но тогда, – подумала Алиса, – я уже никогда не стану старше? С одной стороны, это удобно – никогда не буду старухой – но тогда придется всегда учить уроки! О нет, это мне не нравится.»
«Глупая ты, Алиса! – ответила она себе. – Как это ты можешь учить здесь уроки? Ты и сама-то тут еле помещаешься, а для учебников тут и вовсе места нет!»
Она продолжала в том же духе, занимая то одну сторону, то другую, и поддерживая таким образом беседу, но спустя несколько минут услышала голос снаружи и замолчала, чтобы послушать.
«Мэри Энн! Мэри Энн!, – кричал голос. – Неси сюда мои перчатки сию же секунду!» Затем послышался топоток на лестнице. Алиса поняла, что это Кролик пришел за ней, и задрожала так, что весь дом заходил ходуном, так как совсем забыла, что она теперь раз в тысячу больше Кролика, так что нет никаких причин его бояться.
Тем временем Кролик подошел к двери и попробовал ее открыть, но, поскольку дверь открывалась внутрь, и Алиса упиралась в нее локтем, эта попытка не принесла успеха. Алиса услышала, как он сказал себе: «Тогда я обойду вокруг и заберусь через окно».
«А вот и нет!», – подумала Алиса, и, подождав, пока Кролик, насколько она могла определить на слух, окажется под окном, резко высунула руку и сделала хватательное движение в воздухе. Ей не удалось ничего схватить, однако она услышала вскрик и звук падения, а затем звон разбитого стекла, из чего заключила, что Кролик, по всей видимости, упал на теплицу с огурцами, или на что-то в этом роде.
Затем раздался разъяренный голос – Кролика: «Пэт! Пэт! Где ты?» Затем
– голос, которого она прежде не слышала: «Знамо дело, тут я! Яблочки копаю,[ 12 ] ваш честь!»
– «Яблочки копаю», ну конечно! – сердито передразнил Кролик. – Сюда иди и помоги мне выбраться из этого ! (Снова звуки бьющегося стекла.)
– Теперь скажи мне, Пэт, что это такое в окне?
– Знамо дело, рука, ваш честь! (Он произносил «ррука».)
– Рука, тупица! Кто когда-нибудь видел руку такого размера? Посмотри, оно заполняет окно целиком!
– Знамо дело, оно так, ваш честь; но все-таки это рука, что б там ни было.
– Ладно, в любом случае, нечего ей здесь делать; иди и убери ее!
После этого наступила долгая тишина, и Алиса лишь изредка слышала шепот, вроде такого: «Знамо дело, не нравится мне это, ваш честь, совсем не нравится!» «Делай, что тебе сказано, трус!» В конце концов она снова высунула руку подальше в окно и опять попыталась кого-нибудь схватить. В этот раз раздалось уже два вскрика, и еще больше звуков бьющихся стекол. «Как много у них теплиц! – подумала Алиса. – Интересно, что они будут делать дальше? Насчет того, чтобы убрать меня из окна, так я бы и сама хотела, чтобы они сумели . У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь, ни на минуту!»
Она принялась ждать; какое-то время ничего не было слышано, а потом задребежжали колеса маленькой тележки, и сразу множество голосов заговорили между собой:
– Где другая лестница?
– Я тут причем? Я должен был принести одну – другую нес Билл!
– Билл! Давай тащи ее сюда, приятель!
– Так, ставь их у этого угла!
– Не, сперва свяжи их вместе – так они и до половины не достанут!
– Ниче, достанут, не мелочись!
– Эй, Билл, лови веревку!
– Крыша-то выдержит?
– Там одна черепица шатается.
– Ой, падает! Головы берегите!
(Грохот)
– Ну, и кто это сделал?
– Да Билл, небось!
– Кто полезет в трубу?
– Не, я не полезу! Лучше ты !
– Еще чего, делать мне больше нечего!
– Билл полезет.
– Эй, Билл! Хозяин сказал, тебе лезть в трубу!
«Ага, стало быть, Билл должен будет спуститься в каминную трубу, так?
– сказала себе Алиса. – Ну, кажется, они все вешают на Билла! Не хотелось бы мне оказаться на его месте! Конечно, этот камин узкий, но, думаю , я могу малость лягаться.»
Она отодвинула ногу вниз по трубе, насколько могла, и подождала, пока не услышала, как какое-то маленькое животное (она не могла угадать, какое именно) ползет, скребя коготками и приближаясь к ее ноге; затем, сказав себе «Вот и Билл», резко наподдала ногой и принялась ждать, что будет.
Сначала она услышала общий хор: «Билл летит!», затем – одинокий голос Кролика: «Ловите его, там, у изгороди!», затем наступила пауза, а затем – снова раздались голоса:
– Держите ему голову!
– Давай брэнди!
– Не придушите его!
– Как это было, старина? Что с тобой случилось? Расскажи нам всем!
И, наконец, донесся слабый писклявый голос («Это Билл», подумала Алиса):
– Ну, я толком не знаю – больше не надо, спасибо, мне уже лучше – но я слишком взволнован, чтобы рассказать вам… все, что я знаю – что-то налетело на меня снизу, как чертик-из-шкатулки,[ 13 ] и я ка-ак взлетел, ну словно ракета!
– Это точно, старина! – согласились остальные.
– Мы должны сжечь дом! – сказал голос Кролика, и Алиса закричала во все горло:
– Только попробуйте, я на вас Дину напущу!
Моментально установилась мертвая тишина, и Алиса подумала: «Интересно, что они сделают в следующий раз? Если бы у них было хоть немного ума, они бы сняли крышу.» Через-минуту другую они снова задвигались, и Алиса услышала, как Кролик сказал: «Тачки будет достаточно, для начала.»
«Тачки чего ?» – подумала Алиса; однако ей не пришлось долго гадать, так как в следующий момент в окно градом посыпались камешки, и несколько штук угодило ей в лицо. «Я прекращу это», – сказала она себе и крикнула: «Лучше не пытайтесь проделать это снова!», что вновь вызвало мертвую тишину.
Алиса заметила с некоторым удивлением, что все камешки превращаются в маленькие пирожные, как только падают на пол, и в голову ей пришла блестящая идея. «Если я съем одно из этих пирожных, – подумала она, – мой размер наверняка изменится; а так как увеличиваться мне уже некуда, то, очевидно, я должна уменьшится.»
Так что она проглотила одно пирожное и, к радости своей, убедилась, что начала уменьшаться. Как только она стала достаточно маленькой, чтобы пройти в дверь, она выбежала из дома и увидела целую толпу мелких животных и птиц, ожидавших снаружи. Билл, бедная маленькая ящерка, был в середине; его держали две морские свинки, поившие его чем-то из бутылочки. Все они бросились к Алисе, едва та появилась, но она пустилась бежать со всех ног и вскоре была уже в безопасности под сенью густого леса.
«Первое, что я должна сделать, – сказала себе Алиса, пока брела по лесу, – это вырасти до моего правильного роста; а второе – отыскать дорогу в тот чудный сад. По-моему, это самый лучший план.»[ 14 ]
План получился, без сомнения, отличный – изящный и простой; единственная трудность состояла в том, что Алиса не имела ни малейшего понятия, как воплотить его в жизнь. Она настороженно взглядывалась в чащу, как вдруг пронзительный лай, раздавшийся прямо над головой, заставил ее поспешно вскинуть глаза.
Огромный щенок смотрел на нее сверху вниз большими круглыми глазами и нерешительно тянул лапу, пытаясь ее потрогать. «Ах ты маленький бедняжка!»,
– сказала Алиса льстивым голосом и попыталась посвистеть ему, однако была слишком напугана, поскольку подумала, что щенок может быть голодным, и в этом случае он очень даже запросто слопает ее, сколько перед ним ни заискивай.
С трудом понимая, что делает, Алиса подобрала маленькую обломанную палку и дала ее щенку; тот, радостно взвизгнув, подпрыгнул в воздух всеми четырьмя лапами сразу, и бросился на палку, и начал демонстративно грызть ее; тогда Алиса отскочила назад, за огромный куст чертополоха, чтобы не угодить ему под ноги, и в тот момент, когда она оказалась с другой стороны куста, щенок вновь набросился на палку, но в спешке не удержался на ногах и кувырнулся через голову; тогда Алиса, думая, что это весьма похоже на игру с ломовой лошадью, и, боясь оказаться растоптанной в любой момент, снова обежала вокруг куста; тут щенок начал серию коротких атак на палку, всякий раз пробегая очень недалеко вперед, зато далеко пятясь назад, и уже охрипнув от непрерывного лая – пока, в конце концов, не уселся совершенно умотанный, часто дыша, высунув язык и полуприкрыв глаза.
Алиса сочла, что это хорошая возможность улизнуть, и пустилась бежать; она остановилась лишь тогда, когда совсем выбилась из сил и запыхалась, и все равно лай щенка был еще хорошо слышен вдалеке.
«И все же, какой это был миленький щеночек!, – сказала Алиса; она отдыхала, прислонившись к стеблю лютика, и обмахивалась его листком. – Мне бы так хотелось обучить его всяким трюкам, если бы… если бы я только была подходящего размера! Ой, я же чуть не забыла, что мне нужно снова вырасти! Так, подумаем, как же это устроить? Наверное, я должна что-то съесть или выпить; вот только большой вопрос, что именно?»