– Из чего делаются торты?
– Из перца, главным образом, – ответила кухарка.
– Из патоки, – раздался сонный голос позади нее.
– Схватите за шиворот эту Соню! – завизжала Королева. – Отрубите голову этой Соне! Вышвырните эту Соню из зала! Подавите ее! Ущипните ее! Оборвите ей усы!
В течение нескольких минут в зале царила полная неразбериха, пока все пытались выдворить Соню, а к тому времени, как суматоха улеглась, кухарка исчезла.
– Неважно! – сказал Король с большим облегчением. – Вызывайте следующего свидетеля, – и он негромко добавил, обращаясь к Королеве: – Право же, дорогая, следующий перекрестный допрос должна проводить ты . У меня от этого голова болит!
Алиса наблюдала за Белым Кроликом, который мял в руках список; ей было очень интересно, что из себя будет представлять следующий свидетель – «пока что они собрали не больно-то много доказательств», сказала она себе. Вообразите ее удивление, когда Белый Кролик прочитал следующее имя:
– Алиса!
Глава XII. Показания Алисы
– Здесь! – крикнула Алиса, совершенно забыв от волнения, как она выросла за последние несколько минут, и вскочила столь поспешно, что опрокинула краем юбки скамью присяжных, так что те посыпались на головы толпы внизу и так и остались лежать вокруг, весьма напоминая золотых рыбок из аквариума, который она нечаянно опрокинула неделю назад.
– Ой, простите, пожалуйста! – воскликнула она в ужасном смущении и принялась торопливо подбирать их, поскольку в голове у нее все стоял тот случай с рыбками, и ей смутно чудилось, что присяжных надо собрать и посадить обратно на скамью как можно быстрее, или они умрут.
– Процесс не может продолжаться, – веско изрек Король, – пока все присяжные не будут на надлежащих местах – все , – повторил он, подчеркивая последнее слово и сурово глядя на Алису.
Алиса взглянула на скамью и увидела, что в спешке сунула Ящерицу Билла вверх ногами, так что бедняга лишь меланхолично помахивал хвостом, не имея возможности двигаться. Она быстро вытащила его и посадила правильно; «впрочем, это не так уж важно, – сказала она себе, – пожалуй, что так, что этак – пользы для суда от него одинаково».
Как только присяжные более-менее оправились от потрясения, вызванного падением, а их доски и карандаши были найдены и вручены им, они тут же приступили к работе, с великим усердием записывая историю происшествия – все, кроме Ящерицы Билла, который, как видно, все никак не мог прийти в себя и лишь сидел с открытым ртом, уставясь в потолок.
– Что вам известно об этом деле? – обратился Король к Алисе.
– Ничего, – ответила Алиса.
– Вообще ничего? – упорствовал Король.
– Вообще ничего, – подтвердила Алиса.
– Это очень важно, – сказал Король, поворачиваясь к присяжным. Они уже начали записывать это на своих досках, когда Белый Кролик перебил его.
– Ваше величество, конечно, имели в виду не важно, – сказал он очень почтительным тоном, но при этом смотрел на Короля сердито и корчил ему страшные рожи.
– Конечно, я имел в виду неважно , – поспешно сказал Король и принялся бормотать вполголоса «важно – неважно – важно – неважно…», словно пытался определить, какое из слов звучит лучше.
Одни присяжные записали «важно», другие – «неважно». Алиса видела это, поскольку стояла достаточно близко, чтобы смотреть на их доски; «однако это не имеет никакого значения», – подумала она про себя.
В этот момент Король, который перед этим что-то торопливо писал в записной книжке, воскликнул: «Тишина!» и прочел по книжке:
– Правило Сорок Два. Всякий, чей рост превышает милю, должен покинуть зал суда.
Все посмотрели на Алису.
– Во мне нет мили, – сказала Алиса.
– Есть, – сказал Король.
– Почти две мили, – добавила Королева.
– Ладно, в любом случае я не уйду, – сказала Алиса, – к тому же это не настоящее правило, вы его только что выдумали.
– Это самое старое правило в книге, – сказал Король.
– Тогда бы оно было Номер Один, – сказала Алиса.
Король побледнел и поспешно захлопнул книжку.
– Выносите вердикт, – обратился он к присяжным тихим дрожащим голосом.
– Есть еще одно доказательство, с позволения вашего величества, – сказал Белый Кролик, торопливо вскакивая с места, – только что найдена эта бумага.
– Что в ней? – спросила Королева.
– Я еще не открывал ее, – ответил Белый Кролик, – но, кажется, это письмо, написанное подсудимым… ээ… кому-то.
– Так и должно быть, – заметил Король, – писать никому, знаете ли, слишком уж необычно.
– Кому оно адресовано? – спросил один из присяжных.
– На нем вовсе нет адреса, – ответил Белый Кролик, – тут вообще ничего не написано снаружи , – он развернул бумагу, пока говорил, и добавил, – на самом деле, это вообще не письмо; это стихи.
– Написаны почерком подсудимого? – спросил другой присяжный.
– Нет, – ответил Белый Кролик, – и это-то как раз самое подозрительное. (Присяжные растерялись.)
– Очевидно, он подделал чужой почерк, – сказал Король. (Присяжные вновь просветлели.)
– С позволения вашего величества, – сказал Валет, – я не писал этого, и они не могут доказать обратного: в конце не подписано имя.
– Если вы не подписались, – сказал Король, – это лишь ухудшает ваше положение. У вас должен был быть злой умысел, иначе вы бы поставили подпись, как честный человек.
Раздались общие аплодисменты: это была первая по-настоящему умная вещь, сказанная Королем в этот день.
– Это доказывает его вину, – сказала Королева.
– Это не доказывает ничего подобного, – сказала Алиса. – Вы ведь даже не знаете, о чем эти стихи!
– Прочтите их, – сказал Король.
Белый Кролик надел очки.
– Откуда мне следует начать, ваше величество? – спросил он.
– Начните сначала, – серьезно сказал Король, – и читайте, пока не дойдете до конца; тогда остановитесь.
Вот стихи, которые прочитал Белый Кролик:
– Это самое важное свидетельство из всех, что мы слышали доселе, – сказал Король, потирая руки, – так что пусть присяжные…
– Если кто-нибудь из них сможет объяснить эти стихи, – сказала Алиса (она так выросла за последние минуты, что ничуточки не боялась перебивать его), – я дам ему шестипенсовик. Я не верю, что здесь есть хоть капля смысла.
Присяжные дружно записали на своих досках «Она не верит, что здесь есть хоть капля смысла», но никто из них не попытался объяснить стихи.
– Если здесь нет смысла, – сказал Король, – это избавляет нас от проблем, поскольку, сами понимаете, нам не придется искать таковой. И я еще не знаю… – продолжал он, разворачиваю бумагу со стихами у себя на колене и глядя на них одним глазом, – мне кажется, кое-какой смысл тут есть, в конце концов: «Но не пловец, увы» – вы не пловец, не так ли? – добавил он, поворачиваясь к Валету.
Валет печально покачал головой.
– Разве я похожу на пловца? – сказал он. (Он, несомненно, не походил, будучи целиком сделан из картона.)
– Очень хорошо, пойдем дальше, – сказал Король и принялся бормотать стихи про себя. – «А правда им видна» – это, конечно, про присяжных… «Я ей – один, они им – два» – ага, вот что он сделал с тортами, понимаете ли…
– Но там дальше «Вернулись к вам опять», – заметила Алиса.
– Ну так вот же они! – торжествующе воскликнул Король, указывая на торты на столе. – Ничто не может быть яснее, чем это. Затем опять – «Лишь тот припадок с ней виной» – дорогая, я думаю, у тебя никогда не бывает припадков? – обратился он к Королеве.
– Никогда! – яростно закричала Королева, швыряя чернильницу в Ящерицу Билла. (Несчастный маленький Билл к этому времени уже перестал писать на доске пальцем, обнаружив, что он не оставляет следа; но теперь он снова принялся торопливо писать, пользуясь – пока их хватало – чернилами, стекавшими по его лицу.)
– Тогда это отпадает , – сказал Король, с улыбкой оглядывая зал. Стояла мертвая тишина.
– Тогда это отпадает , – сказал Король, с улыбкой оглядывая зал. Стояла мертвая тишина.
– Это каламбур, – сердито добавил Король, и все засмеялись. – Пусть присяжные вынесут свой вердикт, – сказал Король, должно быть, уже в двадцатый раз за день.
– Нет, нет! – сказала Королева. – Сначала приговор – потом вердикт.
– Чушь и ерунда! – громко сказала Алиса. – Что за идея – выносить сначала приговор!
– Придержите язык! – крикнула Королева, багровея.
– И не подумаю! – ответила Алиса.
– Отрубить ей голову! – завопила Королева во весь голос. Никто не двинулся.
– Кому вы страшны? – сказала Алиса (к этому времени она уже выросла до своего нормального размера). – Вы всего-навсего колода карт!
И тут все карты поднялись в воздух и посыпались на нее; она слегка вскрикнула, наполовину от страха, наполовину от гнева, и попыталась отбиться от них… и обнаружила, что лежит на берегу реки, положив голову на колени сестры, которая осторожно смахивает с ее лица сухие листья, упавшие с деревьев.
– Просыпайся, Алиса, дорогая! – сказала сестра. – Ох, ну и долго же ты спала!
– Ой, я видела такой удивительный сон! – сказала Алиса, и рассказала сестре – насколько она могла вспомнить – про свои странные приключения, о которых вы только что прочитали; и когда она закончила, сестра поцеловала ее и сказала: «Это и в самом деле был удивительный сон, дорогая; но теперь беги домой, а то опоздаешь к чаю.» И Алиса встала и побежала, думая на бегу (насколько она могла это делать), какой же это все-таки был чудесный сон.
Но ее сестра осталась сидеть на берегу, склонив голову на руку, глядя на закат и думая о маленькой Алисе и всех ее чудесных приключениях, пока тоже не начала дремать, и вот что ей привиделось:
Сначала ей грезилась маленькая Алиса: снова миниатюрные ручки смыкались на ее колене, снова блестящие нетерпеливые глаза смотрели на нее снизу вверх
– она могла расслышать каждый оттенок ее голоса, и видела этот забавный жест, когда Алиса встряхивает головой, откидывая вечно лезущие в глаза волосы – и в то же время она слышала – или ей так казалось – как все вокруг ожило и наполнилось странными существами из сна ее сестренки.
Длинная трава шелестела у ее ног – это спешил Белый Кролик; перепуганная Мышь с плеском плыла по соседней луже; слышно было, как гремят чайные чашки за столом у Мартовского Зайца и его друзей, продолжавших свое бесконечное чаепитие, и как резкий визгливый голос Королевы осуждает на казнь несчастных гостей; снова малыш-поросенок чихал на колене у Герцогини, в то время как вокруг бились тарелки и блюдца; снова слышался крик Грифона и скрип грифеля Ящерицы Билла, и полузадушенные взвизгивания подавленных морских свинок сливались с далекими рыданиями несчастного Якобы Черепахи.
Так она сидела с закрытыми глазами, почти поверив, что находится в Стране Чудес, хотя и знала, что стоит ей снова открыть глаза, и все вокруг превратится в скучную реальность – трава просто шелестит на ветру, а вода журчит оттого, что качается тростник; звон посуды превратится в позвякивание овечьих колокольчиков, а пронзительные крики Королевы станут голосом мальчишки-пастуха; чихание ребенка, и восклицания Грифона, и все прочие странные звуки окажутся (она знала это) просто смешанным шумом скотного двора, а мычание далекого стада займет место тяжких стенаний Якобы Черепахи.
И наконец она представила себе, как ее маленькая сестренка в свое время сама станет взрослой женщиной; и как она сохранит, даже и в зрелые годы, простое и любящее детское сердце; и как она соберет вокруг себя уже других маленьких детей, и заставит их глаза блестеть от страстного желания услышать необыкновенные истории, может быть, даже этот давний сон о Стране Чудес; и как она будет делить с ними их простые огорчения и простые радости, вспоминая собственное детство и счастливые летние дни.
Примечания переводчика
[1] Речь идет о сестрах Лиддел: Первая – Лорина (lorina), Вторая – Алиса (Alice) и Третья – Эдит (Edith). Описываемая речная прогулка состоялась 4 июля 1862 года; Алисе тогда было 10 лет, однако в повести ей 7 (ее точный возраст указан во второй книге, «Алиса в Зазеркалье»).
[2] Интересно, что перед этим Алиса уже открыла эту дверцу, и нигда не сказано, чтобы она вновь ее запирала – да и зачем бы ей это понадобилось? Впрочем, в Стране Чудес, разумеется, дверь могла захлопнуться и сама собой, тем паче что такое случается и в обычном мире.
[3] 9 футов – это не так уж много, меньше трех метров; чтобы наплакать столько , размер явно недостаточный. Впрочем, не будем забывать, что дело происходит в Стране Чудес.
[4] У Кэрролла именно так – «руке», а не «лапе»; впрочем, столь респектабельный (хоть и пугливый) Кролик вполне этого заслуживает.
[5] Стихотворение Исаака Уоттса (isaac watts, 1674-1748); как и большинство пародируемых Кэрроллом в этой книге, относится к дидактическим стишкам, которыми в изобилии пичкали британских детей.
[6] Это вовсе не привычные нам кабинки для переодевания (хотя они играли и эту роль), а громоздкое сооружение викторианской эпохи, призванное ограждать купальщика от нескромных чужих взоров. Потому-то и располагались эти кабинки не на пляже, а в море, куда их затаскивали лошадьми.
[7] Где моя кошка? (фр.)
[8] У всех этих созданий есть реальные прототипы. Утка (duck) – каноник Дакворт (Duckworth), друг Льюиса Кэррола, сопровождавший его и девочек Лиддел на речной прогулке. Додо – название вымершей птицы дронт и одновременно прозвище самого Кэрролла, который заикался, называя свое настоящее имя: «До-До-Доджсон». Лори – разновидность австралийских попугаев, но в данном случае это еще и Лорина, старшая из сестер Лиддел (так что неудивительно, что у Алисы позже «конечно же» возник спор с Лори; «железный аргумент», приведенный Лори в этом споре, также взят из реальной жизни). Орленок (Eaglet) – Эдит Лиддел, младшая сестра (поэтому в некоторых переводах Орленок носит имя «Эд», хотя у Кэрролла этого нет).
[9] В оригинале он назван «cur», что, помимо переносного значения – «дрянь, ничтожество» (пройдохой он, впрочем, тоже именуется, но ниже) – имеет и прямое: «дворняга». Так что Хищник-то, может быть, вовсе и не кот, а пес! Тем паче что Мышь не любит ни тех, ни других. Хотя, конечно, в роли врага мыши естественней представить кота, да и действует он уж больно хитро – целое судебное разбирательство затеял, собаки обычно более прямолинейны. В то же время рассказ Мыши остался неоконченным, так что как кот, так и пес могли появиться позже. Воистину, «много неясного в странной стране…»
[10] Устрица, как известно, моллюск, т.е. существо замкнутое ; чтобы выйти из себя , ей пришлось бы вылезти из раковины. Действительно непросто!
[11] Кролик, вероятно, хотел сказать, что это понятно и ежу, но он слишком напуган, вот ему и мерещатся всякие ужасы. Хорек – один из самых страшных врагов кроликов.
[12] Если яблоки в Стране Чудес приходится копать, то, может, картошка растет там на деревьях? Увы, точные сведения на сей счет до нас не дошли.
[13] Игрушка; когда крышку шкатулки открывают, внезапно распрямляется пружина, и выскакивает чертик. Вся соль в том, что это происходит неожиданно и должно напугать открывшего шкатулку.
[14] На самом деле, план не слишком-то логичный, если вспомнить, что все проблемы с попаданием в сад начались как раз тогда, когда Алиса была нормального роста. Хотя, конечно, она могла надеяться отыскать другой вход, пошире и повыше.
[15] Дидактическое стихотворение Роберта Саути (robert southey, 1774-1843)
[16] Интересно, что здесь при переводе на русский сам собой возникает каламбур, которого нет в оригинале. Ведь «угорь» по-русски – и рыба, и прыщ; по-английски же (и, соответственно, у Кэрролла) – только рыба (eel).