Она, конечно, еще по рассказам московских девчонок знала, что многие в их возрасте по-настоящему в кого-нибудь влюбляются. И что самое крутое, это когда влюбляются в девчонок очень даже взрослые ребята. Но Васька-то ведь влюбиться не может! Во-первых, ему лет-то сколько? Явно меньше, чем ей, Тоне. Во-вторых, они знакомы всего полтора дня. Хотя Ромео с Джульеттой и меньше времени хватило… И в-третьих, с чего можно подумать, что он влюбился-то? Вася же никаких поползновений не делает – целоваться там. Просто захотел человек дружить с ней и Машей – а она накрутила себе черт знает что…
Подумав так, Тоня даже остановилась и топнула ногой, негодуя на себя, бестолковую.
– Ты чего? – тут же подскочил к ней Василий. – Что случилось?
– Ничего, – отмахнулась Тоня. – Просто камешек в ботинок попал.
В кузове, накрывшись телогрейкой, на пустом мешке преспокойно дремала Маша. А рядом с ней лежало два мешка грибов! Да, два мешка – один полный, под завязку, а другой еще не полный. До тех пор, пока Вася не ссыпал в него еще пару ведер.
– Вот это урожай! – ахнул он.
– Всю ночь придется чистить, – охнула Тоня.
– Зачем? – удивился Вася.
– А как же? Перерабатывать. Зачем же мы тогда их собирали?
– Ладно. Разберемся, – махнул рукой Вася, который привык решать проблемы по мере их поступления. – Садись скорее, обратно с таким грузом медленнее ехать придется. Ты не волнуйся, я вас аккуратно повезу.
– Спасибо.
– Да ладно, рано говорить – не довез же еще, – самым настоящим образом смутился Вася.
Надо же, а Тоня подумала, что господина Константинова вообще ничего не смущает.
Васька каким-то образом тут же догадался, что о нем подумали хорошо, и подошел к Тоне.
– Тонь… – сказал он, с явным трудом подбирая слова. – Ты какая-то такая… Ты очень такая… Можно, я тебя… отряхну? А то джинсы-то жалко…
И он показал на грязные коленки Тониных джинсов. Джинсы эти предназначались для школы – и были к тому же парадной одеждой. Их действительно было жалко.
Тоня с облегчением вздохнула. Отряхнуть – это ничего не значит, это можно.
Явно легче стало и Ваське – и он быстро принялся смахивать грязь с Тониных коленок.
– И руки давай! – скомандовал он, беззастенчиво поплевал на Тонины ладошки и стал тереть их одна об другую. Слои засохшей грибной слизи, ставшей черной, скатывались в катышки и улетали прочь. Скоро на ладонях и пальцах показалась чистая кожа. А Василий, забыв, что надо торопиться, самозабвенно продолжал тереть.
– Все, Вася, я дальше сама! – Тоня выдернула руки. – Ехать надо. И вообще…
– Что?
– Давай как-нибудь по-простому… – теперь уже Тоня, обычно рассудительная, не знала, как лучше сказать. – Давай общаться как друзья. А то я буду волноваться и непонятно что про тебя думать. Договорились, Вась?
– А что ты будешь думать? – Яркие вишни Васиных глаз бешено вспыхнули.
– Я ничего такого особенного про тебя не хочу думать, – твердо сказала Тоня, не отводя взгляда. – Но или мы просто дружим. Или придется совсем не общаться.
На лице Васьки стала медленно появляться улыбка.
– Ты там у себя в Москве я не знаю чего навыдумывала, – сказал он. – Или у вас там ребята были какие-нибудь уродские. А у нас все просто – что думаешь, то и говоришь. Что говоришь, то и делаешь. И если там что-то такое чувствуешь…
– Ничего не чувствуешь. – Тоня снова топнула ногой и схватила Васю за пуговицу куртки: – Или мы спокойно договариваемся, или одна девочка берет свою сестру и уходит от тебя лесом.
Было видно, что она не шутит – и действительно уйдет в свою деревню лесными тропинками, раз пообещала. Поэтому Василий, который так и не понял, что же не так он сказал, тут же закивал:
– Договариваемся, Тонь! Я ж ничего такого, я ж просто хотел как лучше… Джинсы почистить…
И Тоне в очередной раз стало стыдно. Какая же она все-таки вредная, злобная и неинтересная! Вот, конечно, и подтверждение тому, что из таких девочек и вырастают барышни, которых называют «синий чулок». Когда-то об этом Тоня в дамском журнале прочитала, когда разгадывала тест, и вышло, что она этот несчастный «чулок» и есть. Из всех описаний характеров, которые приводились в списке результатов, этот был самый противный. Так этим непонятным «синим чулком» не хотелось быть, что Тоня тогда запулила злосчастный журнал за диван.
А сейчас…
– Да пошли вы со своими чулками! – в сердцах крикнула она и полезла в кузов.
Василий в полном недоумении посмотрел на нее – ведь полминуты назад она говорила совершенно о другом! А теперь вдруг о чулках каких-то… Хорошо, что он легко прощал тех, кого любил, да и вообще из-за широты своей натуры был снисходительным.
– Держись за борт! – весело крикнул он Тоне. – Отъезжаем!
И Тоня, охраняя Машу, ее медведя и грибы, потряслась по проселочной дороге.
К дому подъехали, когда уже стемнело. Голодный Кузя бросился навстречу «Муравью», запрыгал, залаял. Васю он уже встречал как родного. Тоня даже хотела расстроиться – но не стала. Вопросы не оставляли ее – и она измучилась еще больше, чем тогда, когда ползала, срезая под сосенками склизкие маслята.
«Вот чего первым делом он Машку на руках в дом потащил? Сама бы дошла, все равно ей надо просыпаться к ужину. Может, она ему больше нравится? Ну а что – ей шесть лет, ему, наверное, двенадцать. Нормальная разница в возрасте. Ему будет двадцать два, ей – шестнадцать… – думала она, придерживая дверь, через которую входил на кухню Василий с мешком грибов на плече. – Стоп, что за бредовые мысли? Что значит „больше нравится“? Больше кого? Больше меня? А с какого перепуга я-то ему нравиться должна? Потому что он мне нравится? Мне – нравится??!»
От этой мысли Тоня так и осела на порог. «Докатилась, невеста… – в ужасе подумала она. – Заняться больше нечем. Нравится – не нравится… Васька же маленький, у него и мыслей таких нет про „нравится“. А я, дура здоровая, размечталась, испугалась. Вот если бы ему лет пятнадцать было, я понимаю, тогда можно предположить, что он испытывает какие-то чувства. А так – просто захотел человек подружиться. Так чего ж я… Как, все-таки, хорошо, что люди мысли друг друга не могут читать. А то бы он сейчас мои прочитал – вот бы я опозорилась… У меня зимовка на носу: дрова, вода, еда. А я „нравится – не нравится“ гадаю. Позор! Позорняк! Жуть!»
Последнее слово у нее как-то вырвалось вслух.
– Устала жутко? – тут же спросил Вася и протянул ей руку.
Антонина – «дура здоровая» тринадцати лет поднялась на ноги. Васька был все таким же бодрым, он смотрел на нее снизу вверх, и веселые черные глаза его смеялись.
– Вась, а ты и правда цыган? – спросила почему-то Тоня.
– Стопроцентный, – уверил ее Вася и влюбленным взглядом посмотрел на… холодильник. – У меня папа цыган, мама цыган и брат цыган. А еще бабушка цыган, другая цыган, третья цыган… А мы есть будем?
– Ой, будем! – и Тоня кинулась к холодильнику, стала метать оттуда на стол тарелки, миски, кастрюльки. – Плитку включай, Вась! Борщ надо подогревать!
Когда кончились разговоры непонятно о чем, то есть об отношениях, когда у Тони не стало времени думать о них, тогда сразу все пошло хорошо. С Васькой было легко и просто, как будто Тоня знала его всю жизнь.
Ребята разбудили Машу, накрыли на стол – и в два счета смели все, что было на нем. С чаем смолотили целый батон и полбанки клубничного варенья.
Маша с Васькой еще сидели за столом, а Тоня уже пристроилась к корыту, в которое был высыпан один из мешков с грибами, и принялась их чистить.
– Смотри, Вась, это просто! – показывала она, ловко подковыривая ножом пленку со шляпки. Раз! – и плотная тянучая пленочка, точно сделанная из тончайшей резины, сходила почти со всей шляпки. Так, кое-где иногда приходилось подчищать. Масленок и без нее оставался таким же симпатичным.
Скоро к Тоне присоединился Вася. Руки у него были очень ловкие, так что чистить маслята мальчишка научился быстро.
Постепенно первая кастрюля наполнилась. Тоня в двух водах вымыла грибы. Надо ли их мыть еще или нет, она не знала, решила, что хватит – и так чистые. Поставила кастрюлю на плитку.
– Пусть варятся, – хорошо посолив воду, сказала она.
Васька сопел, трудолюбиво сдирая пленки. Тоня перевела взгляд с него на грибное изобилие и с тоской сказала:
– Нам это до утра не очистить, Вась. Что делать с этими грибами-то?
– Пожарить!
– Пожарю – те, что варятся, – вздохнула Тоня. – А с остальными что? Солить я их не умею. Разве что по книжке… Книжка есть. Но я боюсь – никогда сама грибов не солила. Да у нас соленых грибов и так два бочонка в погребе. Этот мешок ты домой отвезешь…
– Нет!
– Да, – уверенно заявила Тоня. – Маме объяснишь, что с ними делать. И все! Пусть она чистит. А мне в школу завтра.
– Да, – уверенно заявила Тоня. – Маме объяснишь, что с ними делать. И все! Пусть она чистит. А мне в школу завтра.
– А давай тогда не пойдешь… – начал было Васька, но осекся. – В смысле, я хотел сказать… Давай я их продам! Раз ты говоришь, в Москве за них кучу денег дают.
– Как – продашь?
– Очень просто. Сяду с ведерком на трассе – и только так продам. А деньги вам привезу.
– Да не надо нам никаких денег! – возмутилась Тоня.
– Как – вообще не надо? – удивился Вася.
– Все, прекращаем этот разговор, – безапелляционно заявила Тоня. – Вот это ведро и то, что в кастрюле, оставляем нам, а все, что в мешке и в корыте, – ты увозишь.
Вася подчинился. Пока он грузил мешки на своего мотоконя, Тоня слила грибы и начала их жарить. Вкусно получилось или невкусно, ребята не смогли определить: к тому времени, когда маслята сжарились, они уже жутко устали, а потому вкуса горячих грибов и не поняли. Тоня отыскала пустую банку, сгрузила туда полсковородки жареных маслят и велела Васе отвезти домой. На пробу.
– Только считается, что они жареные не очень. Их или солить, или в суп, – заплетающимся языком проговорила она. – Все, поезжай скорее, родители волнуются.
Часы показывали третий час ночи. А Василию еще ехать пять километров. Так что когда он домой попадет – неизвестно. И как его примет дома цыганская мамаша? Тоня бы за такое позднее явление своего сынка как следует веником бы отлупила… И в то же время Ваську лупить было жалко.
«Так, начинается…» – тут же подумала она. И сразу взбодрилась, стала строгой, деловой, суровой.
Простились они спокойно. Кузя – друг Васьки – вылез из будки его провожать, помахал хвостом и устроился у ног Тони.
А Тоня долго стояла на бугорке, откуда хорошо было видно луговую долину, и все смотрела, как двигался в темноте маленький огонек фары «Муравья». И только когда он скрылся в лесу, ушла в дом.
Добро не должно было пропадать – и Тоня на автопилоте, как часто это делала летом мама, когда грибов или ягод оказывалось очень много, принялась обрабатывать маслята.
До утра она сидела на кухне, слушая негромкую болтовню телевизора, который ловил какой-то канал для полуночников. Уже сварилась огромная кастрюля грибного супа, когда Тоня, краем глаза увидев, что за окном светает, запихнула в морозилку несколько пакетов очищенных грибов. Хорошо, что ничего больше в этой морозилке не было. И теперь она была забита маслятами под завязку, аж дверца еле закрылась.
Спать. Вымыв руки и повесив фартук на гвоздик, девочка поняла: спать она хочет так, что ей все равно, как отреагируют в школе, заметив ее отсутствие на третий день обучения.
Решив не тревожить Машутку, которая спала, раскинувшись поперек кровати, Тоня влезла на теплую печку, кое-как взбила подушки, забросила туда одеяло, сладостно растянулась – и закрыла глаза.
– Тебя в школе не было!!! – вихрем ворвавшись в кухню, закричал Васька. – Что случилось?
Девочки как раз обедали, когда он появился в доме.
– Вася! – выскочив из-за стола, бросилась к нему Маша.
Тоне снова захотелось стукнуть сестру ложкой, на этот раз по затылку – потому что Маша прямо-таки повисла на Ваське, и Тоне был виден именно ее затылок.
– Привет, – сказала она вместо этого.
Вася поставил Машу и подошел к Тоне.
– А что тебя в школе-то не было? – повторил он.
– Меня искали, что ли? – удивилась Тоня.
– Конечно. Я искал.
– Мы проспали, представляешь. – улыбнулась Тоня. – С этими грибами…
– Фу, ну это ладно, – облегченно вздохнув, улыбнулся и Вася. – Вот, держи. Это ваши.
Он протянул деньги.
– Да не возьму я. – Тоня отодвинула от себя его руку.
– Я продал грибы. Все честно, – нахмурился Василий. – Вы их собирали? Собирали. Это ваша доля.
– Ты грибки продал? – ахнула Маша.
– Да. Как и говорил, Тонь. Так что бери. Я старался, торговался.
Слово «старался» он употребил очень к месту. Тоня тут же растаяла, представив, как он сидит с утра на дороге, высматривает редкие машины и упрашивает водителей купить его грибы…
– Спасибо, Вась… – пробормотала она.
Вася подошел к буфету и положил на него деньги.
– Ой, а это что, мобильный твой? – с этими словами он цапнул телефон, лежащий в незакрытом выдвижном ящике.
Тоня бросилась к нему.
– Мой! Не трогай! – с этими словами она выхватила мобильник из шустрых Васькиных ручонок.
– А номер-то свой скажи, – тут же попросил Вася.
– Зачем?
– Ну, «смс» тебе буду писать.
– Да не надо, – с этими словами Тоня спрятала телефон в карман. – Если есть чего сказать, так говори.
«Начнет мне „смс“ писать, отвечать ему придется, деньги тратить», – подумала она с грустью. К сожалению, «смски» получать хотелось. Девчонки-подружки в Москве часто переписывались с ребятами – и всегда со сладостным нетерпением гипнотизировали свои телефоны, ожидая, когда они пискнут-курлыкнут, получив какое-нибудь очередное незамысловатое послание. А если и она тоже будет ждать Васькиных сообщений – то просто сил не хватит для ожидания. Пусть телефон получает только вести от мамы. И только хорошие. Их Тоня и будет ждать.
Это она и попыталась Василию объяснить. Он, кажется, понял. С сожалением кивнул. Но не обиделся. «Золотой», – подумала про него Тоня.
И налила Ваське тарелку свежего грибного супа. Светлого, наваристого.
– Не черный – надо же! – удивился Вася и в два счета этот суп проглотил.
Тоня налила ему добавки.
– Ну и как у тебя прошел сегодня первый учебный день? – спросила она.
– А я не учился.
– Почему? – ахнула Тоня. – А мама твоя в школу приходила?
– Нет, – честно ответил Вася. – Я ей еще не говорил, что ее вызывали. Да и у меня с утра другие дела были, какая же школа? Нет, я вообще-то был в школе – к тебе приходил. А тебя не оказалось…
– Да ты что?! – воскликнула Тоня и хлопнула полотенцем по столу. – Тебе ж сказала директор: завтра в школу с матерью и с учебниками! А ты? Теперь тебя вообще могут в школу не взять, ты это понимаешь?
Тоня кричала это – и ужасалась. Тому, что понимала: она боится, что Василия могут действительно не взять обратно в школу. И тогда он не будет ходить туда вместе с ней… Это ее тревожит – и это плохо. И она вот-вот скажет ему об этом. Парнишке, знакомству с которым исполняется сегодня третий день…
Взяв с «трудного» ученика обещание, что он все скажет матери и приведет ее в школу, Тоня настойчиво проводила Ваську к «Муравью». Маша висела у него на руке и поднывала, упрашивая Васю остаться, он сюсюкал с Машей, как с малышкой – и тем самым успокоил ревнивое Тонино волнение.
Мотороллер умчался, Маша осталась на улице чесать Кузика, нахватавшего по кустам сухих колючих репьев, а Тоня вбежала в дом, плюхнулась на кровать за занавеской – и заплакала. Обычно она была ровна, спокойна, никакие проблемы и заботы не выводили ее из себя. Только если горе давило на ее душу, вызывало слезы. Горя в последнее время было много, Тоня научилась с ним жить, переносить его стойко. А сейчас, вот именно сейчас, сегодня, ничего плохого не случилось. А она плакала: о чем – непонятно, но как-то так сладко, от всей души.
И плакала бы долго-долго, но хлопнула дверь, и в кухню кто-то вошел. Тоня выскочила из комнаты – это оказались бабушки Валя с Феней. Они пришли проведать, как живут-поживают самостоятельные девочки.
– Поросеночка я зарезала, – улыбнулась баба Валя, усаживаясь за стол: Тоня пригласила их супом угоститься. – На-ка, мясца вам принесла. И печенки – поджарите свеженькой.
– Ты в холодильник, в холодильник пока убери! – махнула рукой в сторону холодильника баба Феня.
Тоня снова чуть не заплакала. В деревне не забывали их с Машей, все время кто-нибудь наведывался. А баба Феня с бабой Валей чаще всех. Тоня старалась не брать никаких подарков, ведь пока у них все было свое. Но когда делятся свежей поросятинкой – отказываться нельзя, это она с детства знала.
– Спасибо, спасибо! – проговорила она и открыла холодильник. Дверца морозилки тут же распахнулась.
Грибы! Вот кому нужно было их отдать! Бабаньки бы обрадовались маслятам – самим в такую даль и глушь им в жизни уже не дойти! А Тоня вместо этого цыганские деньги получила. Эх, стыдно – бабки к ней с мясом, а она… Может, в выходной снова с Васькой в глушь Алпашевского леса за маслятами сгонять? Опять с Васькой?..
Бабульки отказались брать мороженые грибы, но супу наелись как следует. Ели и хвалили Тоню – такую взрослую и умелую. Тоня улыбалась – ведь и маме, и дедушке слушать это было бы тоже очень приятно.
Глава 5 Калиновые серьги
И все-таки ученика Василия Константинова дождались в школе. Появилась в кабинете директора и его мама, которую, к сожалению, Тоне увидеть не удалось. Там, в этом кабинете, как потом рассказала ученикам Ираида Андреевна, мама поклялась, что мальчик ее будет очень примерным, занятия пропускать не станет, выучится, окажется образованным и необычайно культурным – а все потому, что вдруг ощутил страстную тягу к знаниям.