— И мы недооценили, — поддакнула Вероника Матвеевна.
— Избавившись от Чекмарева, убийца отрезал одну ниточку, которая могла бы привести к нему. Но, на мой взгляд, у нас есть вторая.
— Регина Никонова?
— Могу с уверенностью сказать, что эта женщина не жила в гостинице «Северная». Кто-то жил там вместо нее.
С ее паспортом.
— Я уже дал эту информацию оперативникам, расследующим дело о покушении на Фадеева, — сказал Пучков. — Если у них что-то будет, они мне сообщат.
— А мы сами, что, не станем больше ничего предпринимать в этом направлении?
— Зачем? Они расследуют покушение на Фадеева. А мы рассматриваем это покушение в связке с другими, которые объединяет личность Шороховой. Кроме того, у нас людей меньше.
— Кто бы спорил, — пробормотал Стас.
Тем временем у него созрела идея показать Анастасии все материалы, собранные по делу о так называемом фамильном проклятии. Вдруг в этом ворохе бумаг она сможет углядеть что-то, ускользнувшее от него самого?
Он позвонил в «Экодизайн» и, естественно, нарвался на Горянского.
— Захар, голубчик! — воскликнул он таким тоном, каким добрый профессор разговаривает с нерадивым студентом. — Как ваши раны, не ноют? Это Стас, узнали? Хотел бы поговорить с Настей.
— Она занята, — ответил тот мрачно. — У нас тут учреждение, а не бордель! — И бросил трубку.
— Нахал, — обронил Стас, усмехнувшись.
— Надеюсь, Горянский не стал у тебя главным подозреваемым потому, что он неравнодушен к Насте Шороховой? — немедленно призвала его к ответу Вероника Матвеевна.
— Горянский не был знаком с Торопцевым, — тут же ответил Стас, который с удовольствием уличил бы Захара в каком-нибудь злодействе.
— Стас, как у тебя настроение? — спросил Саша Таганов, дождавшись, пока Вероника Матвеевна вышла из приемной.
— Стабильное, а что?
— Хочу его испортить, — пояснил Саша, бегая глазами по сторонам. — Сразу надо было, но я как-то стушевался.
Знаешь, тут такая вещь открылась… — Он потер затылок, потом подергал себя за нос, как будто совершал какой-то ритуал. — Ты вчера вечером с Вероникой по телефону разговаривал…
— Ну?
— И проболтался, что твоя жена собирается делать очередную подтяжку лица. Будто она собирает чемодан и уже вызвала такси.
— Ну?
— Ну, ну, баранки гну. Вероника сказала, что в столь юном возрасте так часто подтяжки лица не делают. Вообще не делают.
— Ну?
— Еще раз скажешь «ну», дам по голове. Кроме того, ложиться в клинику с вечера — довольно глупо.
— Что-то я не понял… — протянул Стас, и Таганов зачастил:
— Вероника уверена, что ты втюрился в Шорохову. Вообще-то она ужасно сентиментальная, ты не заметил? Однажды прихожу я вечером, часов в одиннадцать, в агентство. Мне надо было оставить отчет у Пучкова на столе. На улице гроза, я весь вымок, как бездомный пес, а она сидит здесь, все лицо в красных пятнах, обхватила себя руками за плечи, ноги подобрала — и рыдает.
— Ей принесли видеокассету с какой-нибудь слезливой мелодрамой, — догадался Стас. — Ничего нового.
— А ты знаешь, какой у нее напор? Если ей что заремизилось, она не отстанет. Конечно, я мог бы стать стеной, но, если честно, мне показалось, что она права насчет Шороховой… — Таганов виновато пожал плечами, и Стас свирепо на него уставился.
— Ты следил за моей женой, — рявкнул он. — Вот зараза! Шли бы вы вдвоем с Вероникой, знаешь куда?
Таганов поднял руку:
— Ладно, Стас, не шуми. Мы же по-дружески… Хотели как лучше.
— Надеюсь, счет ты мне не выставишь?
— Ладно тебе.
— И что? — раздул ноздри Стас. — Что ты там выяснил?
— Ни в какую клинику она не поехала! — Саша азартно хлопнул себя по ляжкам.
— Вижу, это доставляет тебе детскую радость, — с замиранием сердца заметил Стас, лихорадочно соображая, отчего Таганов так возбужден. Может быть, его жена подрабатывает девочкой по вызову? — Куда же она поехала?
— На свидание, — выпалил Таганов.
— С кем?
— С мужчиной.
— И на том спасибо, — пробормотал Стас. — Саша, я тебе сейчас шею сверну, если ты и дальше будешь тянуть кота за хвост. С кем у нее было свидание?
— С человеком, который проходит по нашему делу, — выдохнул Таганов.
Стас немедленно подумал о Захаре Горянском и так сильно напрягся и стиснул зубы, что едва не сломал их к чертовой матери.
— Саша, кто это? — проскрипел он, прилагая нечеловеческие усилия к тому, чтобы внутри у него вращались все колесики и шестеренки, которым вращаться положено, чтобы он дышал и жил.
— Воробьев Игорь Михайлович, — бухнул Таганов. — Вице-президент концерна «Меркурий», у которого уперли пистолет, выстреливший в Фадеева.
— Ты хочешь сказать, что любовница Воробьева — моя жена?! Моя жена?!
Стас вскочил на ноги и принялся бегать по приемной, запустив в волосы обе руки.
— А это не может быть ошибкой? — через некоторое время спросил он, рухнув обратно на стул.
Таганов отрицательно покачал головой:
— Пучкову я еще не говорил. Но придется. Ты не нервничай. В конце концов, мы же все свои люди. Думаю, это так или иначе вскрылось бы.
Узнав новости, Пучков немедленно завел глаза в потолок и некоторое время изучал люстру. Потом спросил:
— Стас, ты ведь некоторые разговоры ведешь из дома, правда?
— Да. Естественно, веду. А вы что, нет? — огрызнулся он.
— Я же тебя ни в чем не упрекаю. Просто я подумал — ты про Чекмарева что-нибудь говорил при Вике?
— Господи, я не помню. Может, и говорил.
— Информация могла утекать через твою жену.
— К кому утекать, к Воробьеву? Но если тот замешан в деле, то и к покушению на Фадеева он причастен, разве не так?
— Не порите горячку, — посоветовала Вероника Матвеевна. — Стас сейчас не в состоянии мыслить конструктивно. Ему нужно прийти в себя и успокоиться.
— Ничего мне не надо! — отрезал тот и повернулся к Таганову:
— Где моя жена встретилась с Воробьевым?
— На его квартире в Тушине.
— Пардон, но если у него есть квартира в Тушине, зачем же он ночевал в гостинице? — не поняла Вероника Матвеевна. — Ведь его жена с детишками не вылезает из Опалихи, где у них особнячок. Или он так труслив, что боится даже намека на разоблачение?
— В его квартире неделю жили родственники из Прибалтики, вчера уехали, — пояснил Таганов. — Я выяснял.
— Ты уверен, что Вика встречалась именно с Воробьевым? — спросил Стас.
— Понимаешь, сначала в квартиру зашла она, открыла дверь своим ключом. Я спустился вниз, немного подождал. Тут Воробьев подъехал на своей тачке. Побежал на третий этаж пешком, а я отправился на лифте. Когда лифт приехал, двери раздвинулись как раз в тот момент, когда они целовались на пороге. Мне жаль, Стас, но тут нет никакой ошибки. Я проверил потом у оперативников: Машкова Виктория Антиповна. Они ведь уже выяснили, кто любовница Воробьева.
— Вика оставила себе девичью фамилию? — спросила Вероника Матвеевна.
— Да. Теперь понятно, почему Воробьев не среагировал на мою, когда я ему представился, — вспомнил Стас. — Я же разговаривал с ним. Вы представляете? Я с ним беседовал, как ни в чем не бывало! Уму непостижимо.
— Просто ирония судьбы, — согласился Таганов.
— Может, тут что-нибудь поинтереснее судьбы, — сказал Пучков. — Мне надо все обмозговать. Вы тоже не чешите языками, времени нет. Завтра утром — общий сбор.
Будем объединять усилия. Массовая мозговая атака.
Все по очереди кивнули.
— И, Стас, не делай резких движений, — посоветовал Пучков. — Я знаю, ты парень горячий, но в данном случае, когда идет стрельба, надо поостеречься. До вечера мы решим, как быть с твоей женой.
— Да ладно, — отмахнулся Стас и с осуждением поглядел на Веронику Матвеевну.
Та потупилась, словно девушка на танцах.
— Извини, Стас! — сказала она. — Я хотела как лучше.
Стас гордо фыркнул, заперся в своем кабинете и крепко задумался. Итак, из пистолета Воробьева стреляли в Фадеева. Воробьев кому-то отдал пистолет. Или кто-то украл у него оружие. Вика — любовница Воробьева. Значит, она украла? Или нет? У нее была возможность подслушивать его собственные деловые переговоры по телефону. Стас особо не таился, потому что был уверен, что, кроме себя самой, Вику ничто не интересует. А уж тем более — его работа. Имеет ли она отношение к убийствам?
«Надо же, — подумал Стас. — Как быстро оправдались мои надежды. Я мечтал, чтобы Вика нашла себе кого-нибудь другого, и она нашла. Несправедливо, что ее любовником оказался именно Воробьев. Отличный повод развестись! Ей просто некуда будет деться».
Он закинул ноги на стол, чего почти никогда себе не позволял, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И в этот момент в кабинет ворвался разъяренный Пучков с багровым лицом.
— Стас, черт тебя подери! — заорал он так, что Бессонов едва не свалился на пол. — Ты напоминаешь мне слона в посудной лавке.
Он закинул ноги на стол, чего почти никогда себе не позволял, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И в этот момент в кабинет ворвался разъяренный Пучков с багровым лицом.
— Стас, черт тебя подери! — заорал он так, что Бессонов едва не свалился на пол. — Ты напоминаешь мне слона в посудной лавке.
— Да в чем дело-то? — изумился тот.
— Дело в том, что ты лажанулся! Мы все лажанулись! — проорал шеф и швырнул на стол папку с бумагами. — Не сыщики, а болваны, ити его мать!
В проеме двери возникли изумленные Таганов и Вероника Матвеевна.
— Пока мы тут чухались, — продолжал фонтанировать Пучков, — пока решали: проклятие это или не проклятие, нам натянули нос. Провели, как мальчиков!
— Что, еще кого-то убили? — догадался Саша Таганов.
— Пока мы тут сопли тянули, вторую ниточку кто-то — чик! — и аккуратно обрезал. Регина Никонова умерла.
— Блин, — сказала Вероника Матвеевна. — Блин, блин, блин.
— А с ней что случилось? — спросил Стас, хлопая себя по карманам в поисках сигарет.
— Отравили некачественной водкой. Там, на месте, естественно, убеждены, что это несчастный случай. С утра пораньше Никонова отправилась к винному магазину.
Нашла там двух собутыльников. Один местный, а второй — никому не известный. У неизвестного бутылка была с собой. Они выпили, закусили, все как полагается. Неизвестный теперь, соответственно, неизвестно где, второй собутыльник в реанимации, а Регина Никонова отдала богу душу.
— Приметы незнакомца?
— Ерунда, а не приметы, — отмахнулся Пучков. — Куртка, кепка, сутулая фигура, на пальце правой руки — дешевый перстень с эмалью.
— И что теперь делать? — растерянно спросила впечатлительная Вероника Матвеевна.
— Действуем, как договорились. Сегодня каждый мыслит самостоятельно, а завтра утром объединяем усилия.
Я тем временем попытаюсь побольше узнать про Воробьева и Фокина-старшего. Ты жену свою, Стас, не трогай, на воробьевскую квартиру в Тушино не езди, понятно?
Стас и не собирался в Тушино. У него были другие планы — встретиться с Настей и показать ей все материалы дела. В половине шестого он покинул агентство и двинулся в направлении офиса фирмы «Экодизайн». Таганов помчался проверять связи Фадеева, с надеждой выйти на Воробьева через него. Пучков отправился к своим дружкам из МВД, а Вероника Матвеевна осталась в агентстве на хозяйстве.
Переделав все дела, в десятом часу вечера она вышла на улицу и, пока возилась с замками и сигнализацией, успела изрядно промокнуть. Шел мелкий холодный дождь, в переулке было темно и безлюдно, и даже страшно, потому что здесь не ездили машины, и фонарь торчал на тротуаре всего один, и светил он себе под нос, словно не фонарь вовсе, а торшер.
Давненько уже Вероника Матвеевна не ходила в темноте по этому переулку. Обычно кто-нибудь из мужчин подвозил ее до метро. Но сегодня был особый день, все расстроились, разъехались, и ей придется одной тащиться по дождю. Она раскрыла зонт над головой, поправила сумку на плече и тронулась в путь.
Вокруг было так уныло, так пусто, что у Вероники Матвеевны совсем испортилось настроение. Ей стало казаться, что в ее жизни произошло уже абсолютно все, что должно было произойти. И не случится больше ничего стоящего.
Конечно, будет работа, и всякие страсти-мордасти, связанные с расследованиями, но в ее личной жизни наступил полный штиль. Окончательно и бесповоротно. У нее взрослая замужняя дочь и интересная должность. На этом фортуна, похоже, решила остановиться.
Вероника Матвеевна расчувствовалась и сморгнула непрошеную слезу. И тут в переулок въехала машина. Машина двигалась медленно, ослепляя ее светом фар. Сначала секретарша было решила, что вернулся кто-то из мужчин, потому что других офисов в переулке не было — только задворки магазина. Однако когда авто проехало под тем самым одиноким фонарем, ей удалось разглядеть его как следует. Серая «Тойота». Ни у кого из своих такой не было.
«Тойота» тем временем поравнялась с ней и остановилась. «Случайные грабители не ездят на иномарках, — пыталась успокоить себя Вероника Матвеевна. — Просто кто-то заблудился».
Передняя дверца тем временем открылась, и из нее вылез высокий мужчина в черной куртке.
— Ну что. Вероника? — спросил он людоедским тоном. — Хотели меня провести?
Вероника Матвеевна тотчас узнала Фокина-старшего и так испугалась, что зонт в ее руке затрясся, словно в эпилептическом припадке. Фокин захлопнул дверцу машины и пошел прямо на нее.
— Чего вы хотите? — пискнула Вероника Матвеевна с отчаянием зажатой в угол горничной.
— Вас, — коротко ответил тот, продолжая наступление.
Он был неотвратим, как большой пароход, надвигающийся на прогулочную лодку.
В голове Вероники Матвеевны пронесся смерч, выгнав из закоулков памяти все, что она знала о деле. Неужели все так просто? Фокин — и есть тот самый убийца, который оставляет за собой горы трупов! Вероятно, ему нравится семейная легенда о проклятии, которое наслал на Анну Ивлеву ротмистр Шестаков, и он всеми силами старается ее поддерживать. Тех же, кто ему мешает, безжалостно убивает. Он просто сумасшедший!
— Вы меня обманули! — сказал Фокин укоризненно. — Вы не работаете в министерстве. И не просто так приходили ко мне. Вы за мной следили, ведь так?
Вероника Матвеевна пятилась от него до тех пор, пока не стукнулась спиной о стену дома. Дом был старый, трехэтажный, и на его верхних этажах еще жили какие-то семьи, которым в скором времени предстояло в принудительно-добровольном порядке переселиться в Митино или куда подальше. Краем глаза Вероника Матвеевна заметила ржавую пожарную лестницу.
— Не вздумайте убегать! — предупредил ее Фокин, прикидывая, как поступить. Ему хотелось завоевать ее, что называется, с наскока, чтобы у нее не осталось времени на сомнения. Он решил, что сию секунду ее поцелует. Прижмет к стене, обнимет и…
Вероника Матвеевна неожиданно наклонила зонт и сунула его в нос не ожидавшему ничего подобного Валерию Антоновичу. Он отшатнулся и, потеряв равновесие, замахал руками. Воспользовавшись его замешательством, она бросила зонт на землю, скакнула к пожарной лестнице и с нечеловеческим проворством начала взбираться наверх.
— Вероника, стойте! — закричал Фокин и захохотал.
Ему стало так весело оттого, что она испугалась и улепетывает, что он забыл про дождь и свои ботиночки не по погоде. — Остановитесь, ради бога!
Конечно, можно было уехать и оставить ее в истерическом ужасе прямо там, на пожарной лестнице, но Валерию Антоновичу неожиданно захотелось приключений и душераздирающих объяснений с последующими поцелуями.
— Я вас все равно догоню! — пообещал он и последовал за ней.
Лестница так дрожала, как будто по ней взбирался очумевший слон. Вероника Матвеевна добралась до балкона и перевалилась через перила, прикидывая, куда деваться дальше. В комнате горел свет, но никого не было видно.
Она заколотила кулачком в стекло — безрезультатно. Фокин лез за ней и громко хохотал. «Он и впрямь сумасшедший! — ахнула она про себя. — Как это я не поняла с самого начала?»
Она заколотила сильнее. В глубине комнаты открылась дверь, и вошел мужик в широких семейных трусах с большим голым пузом, похожим на воздушный шар. В руках он держал пылесос с намотанным на плечо шнуром. Физиономия у него была озадаченная. Вероника Матвеевна прижалась носом к стеклу и закричала:
— Пожалуйста, пустите меня! Умоляю! — И заскребла пальцами по стеклу.
Мужик трусцой преодолел расстояние до балконной двери и, не выпуская пылесоса из рук, открыл ее. Вероника Матвеевна ворвалась внутрь, словно порыв штормового ветра, захлопнула дверь ногой и по очереди повернула все ручки.
— Вы что? — испугался мужик, наблюдая, как она мечется от шкафа к кровати. — Вы кто? Вы это зачем?
— За мной гонятся!
Волосы у Вероники Матвеевны намокли и растрепались, плащ был весь в ржавчине, замшевые туфли хлюпали и оставляли на полу гадкие черные следы.
— Вы это.., знаете что? — сказал хозяин, немедленно расстроившись, что ее впустил. — Идите-ка вы обратно!
Он возвратился к балконной двери и снова ее открыл.
В проеме показался мокрый Фокин: его черные глаза сверкали, словно антрацит.
— А-а-а! — закричала Вероника Матвеевна на весь дом.
Фокин снова захохотал и отступил назад, вытянув руки успокаивающим жестом — только бы она не вопила. В этот момент в комнату влетела дородная дама в бигудях и, решив, что на ее мужа напали, тоже закричала:
— А-а-а! Ваня! Это террористы! А-а-а!
Фокин понял, что надо убираться, иначе его сдадут в милицию. Крик стоял такой, что хотелось заткнуть уши.
Здраво рассудив, что рано или поздно непрошеную гостью выставят на улицу, он спустился вниз, влез в «Тойоту», пачкая чехлы, и объехал дом, на ходу высчитывая, из какого подъезда выйдет дама его сердца.