— Куда мы? — спросил Карлсен у женщины-пилота.
— В психосексуальный институт, сэр, — на лице у нее мелькнуло удивление от такой неосведомленности пассажира.
— Он подведомствен полиции?
— Нет, самостоятельное учреждение. Но мы сотрудничаем довольно тесно.
Выйдя из «шершня» на крышу, Карлсен удивился окружающей прохладе. Небо казалось таким же ярким и синим, как с земли. Карлсен подошел к парапету, окруженному стальной оградой. Отсюда прослеживались медленные извивы Темзы через Ламбет и Путни до Мортлэйка и Ричмонда. Будь у Джелки сейчас телескоп, она, вероятно, разглядела бы его на крыше.
— Это, видимо, мистер Фаллада.
Над крышей завис еще один «шершень»; бесшумно нырнув, он мотыльком сел в двадцати сантиметрах от другой машины. Фаллада, выбравшись, помахал рукой.
— Прекрасно! Молодчина, что так быстро. Как состояние?
— Спасибо, великолепно. Никогда еще так хорошо себя не чувствовал.
— Отлично. Мне от вас нужна кое-какая помощь, просто срочно. Давайте спустимся вниз. Он первым двинулся по лестничному пролету.
— Извините, я на секунду. Надо переговорить с ассистентом.
Фаллада толкнул дверь с табличкой «Лаборатория С». Запахло химическими препаратами, особенно йодоформом. Карлсен оторопел, увидев голое тело мужчины средних лет на металлической тележке возле двери. Одетый в белое ассистент сидел, склонившись над микроскопом.
— Я еще раз вернулся, — отвлек его Фаллада. — Скоро, где-то через полчаса, Скотленд-Ярд пришлет еще одно тело. Прошу, брось все, займись с этим. Сразу, как подвезут, зови меня.
— Хорошо, сэр. Фаллада закрыл дверь.
— Прошу сюда, мистер Карлсен. Он первым подошел к кабинету напротив, с табличкой «Г. Фаллада, директор».
— Что это был за человек?
— Мой ассистент, Норман Грей.
— Нет, я о мертвеце.
— А, идиот какой-то, повесился. Может, он и был тот самый насильник из Бексли. Надо будет выяснить. — Фаллада открыл створки бара. — Если предложу виски, ничего, не рановато?
— Не откажусь.
— Прошу, садитесь. — Карлсен уселся в кресло с откидной спинкой возле большого округлого окна.
С такой высоты залитый солнцем мир казался совершенно беспечным. Ясно различалось устье Темзы и Саутенд. С трудом верилось, что на свете может существовать насилие и зло.
На металлической этажерке, в нескольких шагах, с обложки книги взирало лицо Фаллады. Книга называлась «Основоположник сексуальной криминологии». Толстые губы и тяжелые веки придавали портрету неестественно зловещий оттенок; хотя в лице в то же время было что-то комичное (если не сказать — шутовское). Глаза за толстыми стеклами очков озорно поблескивали, словно таили лукавую усмешку.
— Ваше здоровье. — Фаллада поднял стакан; лед при этом глухо брякнул. Фаллада присел на край стола. — Буквально перед вашим приездом я осматривал одно тело, — сказал он.
— Вот как?
— Девушка. Найдена на железнодорожном переезде возле Путни Бридж.
Фаллада вынул руку из кармана и вручил Карлсену сложенную вдвое бумагу: отпечатанный на принтере листок. Сверху, жирным шрифтом, значилось: «Показания Альберта Смитерса. Адрес: Путни, Фоскетт плэйс, 12».
«…Примерно в половине четвертого я обнаружил, что жена забыла положить мне термос с чаем, и отпросился у бригадира сбегать за ним домой. Я пошел коротким путем вдоль линии — там метров пятьсот. Через пятнадцать минут — без десяти четыре — я тем же путем пошел назад. Подходя к мосту, я увидел: на рельсах что-то лежит. Двадцать минут назад этого «чего-то» не было. Подойдя ближе, я увидел молодую женщину, которая лежала лицом вниз. Голова у нее была с внутренней стороны рельс. Я хотел подбежать помочь, и тут услышал, что приближается товарняк из Фарпхэма. Я тогда схватил ее за ноги и стянул с рельс. Сделал я это потому, что думал, она жива, а потрогал пульс, оказалось, она и не дышит…».
Карлсен поднял глаза.
— Как она погибла?
— Задушена.
— Понятно. — Карлсен замолчал.
— Показатель «лямбда» у нее был всего ноль целых четыре тысячных, — заметил Фаллада.
— Да, но… А, собственно, что в этом странного? Мне кажется, любой, кто умирает насильственной смертью…
— Да, разумеется, это могло быть совпадение. — Фаллада посмотрел на часы: — Еще час, и мы будем все знать досконально.
— Каким образом?
— С помощью теста, который у нас здесь разработан.
— Секрет?
— Именно. Только не от вас.
— Спасибо.
— Потому-то я, честно сказать, и просил вас прибыть сегодня. Я хочу кое-что продемонстрировать: вам, пожалуй, не мешает это знать. — Фаллада открыл ящик письменного стола и вынул оттуда небольшую жестяную коробку. Сняв крышку, поставил ее на стол. — Что это, по-вашему?
Карлсен, наклонившись, стал разглядывать. Какие-то малюсенькие красные шарики, размером с булавочную головку.
— Какие-нибудь подслушивающие устройства?
— Надо же, с первой попытки! — Фаллада рассмеялся. — Только с такими, я думаю, вы встречаетесь впервые. — Закрыв жестянку, он сунул ее себе в карман. — Ну что, вперед?
Небольшим коридорчиком они прошли в соседнюю комнату, и Фаллада включил свет. Тоже лаборатория, только размером поменьше. На длинных скамьях стояли клетки и аквариумы. В клетках жили кролики, хомяки и белые крысы. В аквариумах плавали серебристые карасики, угри, покоились осьминоги.
— То, что я собираюсь сейчас вам открыть, не известно никому за стенами этого заведения. Я знаю, что могу положиться на вашу ответственность. — Фаллада остановился перед клеткой с двумя кроликами. — Перед вами самец и самка. У самки сейчас период гона. — Протянув руку, Фаллада щелкнул выключателем. Сверху зеленоватым светом засветился монитор. Фаллада нажал на соседнюю кнопку, и по экрану поползли волнистые черные линии, напоминающие синусоиду прыгающего мяча.
— Это показатель «лямбда» самца. — Фаллада нажал на вторую кнопку; появилась еще одна линия, белая. Ее амплитуда вскоре перекрыла черную.
— Это показатель самки.
— Я не совсем понимаю. Что она показывает?
— Жизненное поле кроликов. Те красненькие шарики — микроскопические измерители «лямбды». Они не только измеряют интенсивность лямбда-поля у животных, но и пускают радиосигнал, который подхватывается и отображается на этом экране. Что, на ваш взгляд, можно сказать об этих двух сигналах?
Карлсен вгляделся в волнистые линии.
— Они, похоже, идут более-менее параллельно…
— Точно. Наблюдается эдакий любопытный контрапункт, вот здесь и здесь. — Фаллада указал, где. — Помните высказывание: «Два сердца бьются, как одно»? Оказывается, это не такое уж пустое двустишье.
— Давайте-ка еще разок, чтобы не было недопонимания, — предложил Карлсен. — Вы вживили эти малюсенькие красные «жучки» кроликам возле сердца, и теперь мы наблюдаем их сердцебиение, так?
— Нет-нет. Не сердцебиение, а пульсацию их жизненной силы. Эти зверьки, если можно так выразиться, живут сейчас душа в душу. Они могут чувствовать настроение друг друга.
— Телепатия?
— Да, в каком-то смысле. Теперь приглядитесь к этой крольчихе. — Он подошел к соседней клетке, где одиноко сидящий зверек с флегматичным видом грыз капустный лист. Фаллада включил над клеткой монитор. Появилась линия, но взлетов у синусоиды было меньше, да и те какие-то вялые. — Эта крольчиха предоставлена сама себе, и ей, вероятно, скучно.
— Иными словами, показатель «лямбда» у них возрастает соразмерно половому влечению?
— Совершенно верно. Вот вы спросили, возле сердца ли вживлены им измерители. Нет, они вживлены возле половых органов.
— Интересно! Фаллада улыбнулся.
— И даже более, чем вам кажется. Понимаете, — сказал он, выключая монитор, — при половом возбуждении у кроликов не только повышается жизненный тонус, но, как видите, начинают взаимодействовать их жизненные поля. И еще одна интересная деталь. В данный момент, как видите, у самца поле слабее, чем у самки. Это потому, что у самки гон. Но когда самец влезает на самку, его жизненное поле становится сильнее, чем у нее. И вершина синусоиды у самки как бы повинуется синусоиде самца, вместо того, чтобы наоборот. — Фаллада положил ладонь на руку Карлсену. — А теперь я покажу вам кое-что еще.
Он прошел в конец комнаты к скамье, сплошь уставленной аквариумами. Постучал по стенке одного из них. С каменистого дна всплыл небольшой осьминог — сантиметров пятидесяти в длину, и грациозно заскользил к поверхности, чуть кружась, словно завиток дыма.
— Если приглядеться внимательно, — указал Фаллада, — можно заметить место, куда вживлен измеритель. — Он включил над аквариумом монитор; появившаяся линия вилась неспешно, округло, без резких взлетов, наблюдаемых у кролика. Фаллада подвинулся к соседнему аквариуму.
— Если приглядеться внимательно, — указал Фаллада, — можно заметить место, куда вживлен измеритель. — Он включил над аквариумом монитор; появившаяся линия вилась неспешно, округло, без резких взлетов, наблюдаемых у кролика. Фаллада подвинулся к соседнему аквариуму.
— Здесь у нас мурена, одна из самых гнусных морских тварей. Средиземноморский спрут для нее — редкий деликатес.
Карлсен близко поглядел на дьявольскую образину, маячащую меж камней: в приоткрытой пасти виднелись острые, как иглы, зубья.
— Она не кормлена несколько дней. — Фаллада включил монитор. Синусоида мурены также была вялой, но размеренное движение слева направо предполагало запас силы. — Мурену я собираюсь пустить в аквариум с осьминогом, — сказал Фаллада.
— А надо? — поморщился Карлсен. — Может, лучше на словах? Я бы понял.
Фаллада хохотнул.
— Да я бы не прочь, но тогда многое ускользнет. — Он отодвинул засовчик на металлической крышке аквариума с осьминогом. — Спруты свободолюбивы и большие мастера в искусстве удирать. Потому-то приходится их держать в закрытых емкостях.
Он вынул из-под скамьи прозрачные клещи; они напоминали каминные щипцы, только ручки были длиннее. Погрузив в аквариум с муреной, он медленно завел их над ней и внезапно сомкнул. Вода взбурлила: хищница неистово забила хвостом, силясь укусить схватившие ее невидимые челюсти.
— Как хорошо, что это не моя рука, — заметил Карлсен. Фаллада проворно вынул рыбу из воды и перекинул в аквариум с осьминогом. Мурена стрелой метнулась вниз, в зеленую воду. Фаллада молча указал на монитор.
Там виднелись обе кривые: осьминога — все еще вялая, но усиленная тревогой — и мурены — скачущая зигзагами ярости.
— Смотрите на синусоиды, — сказал Фаллада Карлсену, во все глаза глядящему в аквариум.
Минут пять все, вроде бы, шло без изменений. Мурена блуждала вслепую среди взвеси ила и растительных частиц, поднятых со дна хвостом. Осьминога же и след простыл. Карлсен успел заметить, как тот скользнул между камнями. Мурена заплыла в дальний угол аквариума, очевидно, не догадываясь о его присутствии.
— Видите, что происходит?
Карлсен вгляделся в синусоиды. В их рисунке теперь намечалось определенное сходство. Само собой напрашивалось сравнение с музыкальным контрапунктом, где синусоиды — звукоряд. Синусоида осьминога ожила: кривая теперь дергалась отрывисто, ломано.
Мурена медленно, словно прогуливаясь, проплыла по аквариуму из конца в конец. Теперь сомнения не было: в рисунке синусоид стало намечаться сходство, примерно как у «ухаживающих» кроликов.
Неожиданно мурена метнулась в сторону, к трещине в камнях. Вода в аквариуме потемнела, словно от выброса чернил. Мурена ткнулась в стекло, на миг ее холодные неподвижные глаза вылупились на Карлсена. Из челюстей у нее торчал кусок осьминожьей плоти.
Карлсен снова посмотрел на монитор. У мурены синусоида взметнулась вверх; частые пики неслись вперед, будто волны разгулявшегося моря. А вот синусоида спрута полностью изменилась: волны пошли плавные, округлые.
— Он умирает? — спросил Карлсен.
— Нет, он лишился только кончика щупальца.
— Тогда что произошло?
— Не понимаю. Похоже, он смирился со своей участью. Чувствует, что ничего не сможет его спасти. Такой рисунок, по сути, характеризует удовольствие.
— Как?! Он что, наслаждается тем, что его едят?
— Не знаю. От мурены, подозреваю, исходит некая гипнотическая сила, повелевающая ему перестать сопротивляться. Но я, конечно, могу и ошибиться. Мой главный ассистент считает, что это проявление так называемого «транса смерти». Я как-то разговаривал с туземцем, который побывал в лапах тигра-людоеда. Он рассказал, что в преддверии неминуемой смерти испытывал какой-то странный покой. Тигра застрелили, и лишь тогда до человека дошло, что тот изорвал ему почти всю руку.
Мурена между тем набросилась на добычу с новой силой. На этот раз она вцепилась в осьминога, пытаясь, оторвать его от камня; тот прирос к нему всеми щупальцами. Мурена изготовилась, повернувшись вполоборота, и кинулась снова, метя на этот раз в голову. В воде снова заклубились чернила. Кривая осьминога на мониторе неожиданно взлетела вверх, поколебалась там и… исчезла. Кривая мурены пошла частыми зигзагами триумфа.
— Это показывает, — сказал Фаллада, — что мурена очень голодна. Иначе бы она поедала спрута потихоньку, щупальце за щупальцем, растянув удовольствие, может, даже на несколько дней. — Он отвернулся от аквариума. — Но самое интересное еще впереди.
— Боже ты мой, еще что-то?
Фаллада указал на умещенный между аквариумами серый ящик.
— Это обыкновенный компьютер. Он записывает пульсацию поля жизни того и другого существа. Давайте посмотрим, что там у мурены. Он поиграл клавишами, и из принтера вылез лист бумаги.
— Так, общий показатель 4.8573. — Он протянул бумагу Карлсену. — Теперь у спрута. — Фаллада взял второй листок. — У этого только 2.956. У него и в целом жизненный потенциал раза в два ниже, чем у мурены. А теперь сложите-ка, — он протянул Карлсену ручку.
— Получается, 7.8133, — подсчитал Карлсен.
— Хорошо. Теперь давайте посмотрим показатель мурены, что был пару минут назад. — Он снова поиграл клавишами и протянул бумагу Карлсену, даже на нее не взглянув. Карлсен вслух произнес цифру:
— 7.813. Невероятно! Получается, мурена, поглотила жизненное поле этого… Боже… — Осмыслив это, он почувствовал, как кольнуло затылок. Он уставился на Фалладу, стоящего с довольной улыбкой.
— Точное — подытожил Фаллада. — Мурена — вампир.
Карлсен так разволновался, что едва мог связно излагать мысли.
— Это невероятно. Но сколько такое длится? То есть, сколько еще ее поле будет находиться на такой высоте? И откуда вы знаете, что она в самом деле поглотила жизненное поле осьминога? Может, это просто эйфория насыщения? Я имею в виду, от нее и жизненность взметнулась вверх.
— Вначале и я так думал. Пока не увидел цифры. Это повторяется неизменно. Жизненная сила агрессора на некоторое время возрастает ровно на столько, сколько он берет от жертвы. — Фаллада заглянул в свой стакан и обнаружил, что там не осталось ничего, кроме тающих кусочков льда. — Думаю, мы заслуживаем еще по одному, — сказал он и прошел обратно в кабинет.
— И это применимо ко всем живым существам? Или только к хищникам наподобие мурены? Может статься, мы все — вампиры?
Фаллада хохотнул.
— Начать вам подробно излагать результаты моих исследований — уйдут часы. Взгляните вот. — Фаллада отпер выдвижной металлический ящик и вынул оттуда увесистую книгу, на поверку оказавшуюся рукописью в переплете «Анатомия и патология вампиризма», Ганс В. Фаллада, ФРС. — Перед вами — результат пяти лет исследований. Еще виски?
Карлсен с благодарностью принял стакан и, усевшись в кресло, начал перелистывать страницы рукописи.
— Да это же материал для Нобелевской премии!
— Не спорю, — пожал плечами Фаллада. — Я понял это, когда шесть лет назад вышел на явление вампиризма. И в сущности, дорогой мой Карлсен, — чего скромничать — это одно из важнейших открытий в биологии, которое ставит меня на одну ступень с Ньютоном и Дарвином. Ваше здоровье!
— За ваше открытие, — добавил Карлсен, поднимая стакан.
— Благодарю. Так что сами видите, почему я так заинтересовался вашим открытием этих самых космических вампиров. Оно логически вытекает из моей теории о наличии определенных существ, способных выпивать у своих сородичей всю кровь до последней капли — точнее, жизненные силы. Я убежден, что именно в этом суть старинных легенд о вампирах — Дракуле и иже с ним. Вы, должно быть, обращали внимание, что некоторые люди словно вытягивают из тебя жизненную энергию — обычно какие-нибудь меланхолики, нытики. Их тоже можно отнести к вампирам.
— И это что, относится ко всем существам? Мы все — вампиры?
— Ага, вот он, самый замечательный из всех вопросов! Вы видели кроликов? Видели, как резонируют их жизненные поля? Это потому, что у этих кроликов сексуальная привязанность. В таких случаях одно жизненное поле может, по сути, усиливать другое. Вместе с тем, мои исследования показывают, что и в межполовых отношениях присутствует значительный элемент вампиризма. Я впервые это заподозрил, когда занимался делом Джошуа Пайка, брэдфордского садиста. Помните, некоторые газеты так и звали его — вампир? Так вот, это была правда в буквальном смысле. Он пил кровь и поедал отдельные органы у своих жертв. Я изучал его в тюрьме, И он рассказывал, что каннибальские эти пиршества ввергали его в экстаз на долгие часы. Выслушивая эти рассказы, я измерял у него показатель лямбда — верите, он увеличивался более чем вдвое!
— А взять тех же каннибалов… — Карлсен так разволновался, что нечаянно капнул на книгу виски; вытер страницу рукавом. — В их племенах из века в век считалось, что съесть врага — значит, усвоить его качества: храбрость и так далее.