Первое: Шувалов, несмотря на свой высокий – очень высокий! – спецслужбистский статус, очевидно, не в силах сейчас официально воспрепятствовать задержанию одного из спецагентов людьми спецпрокурора.
Второе. Насколько Мокрушин разбирался в нюансах, спецпрокурор, курирующий по своей части их засекреченную структуру, – понятно, что у него имеется свой небольшой штат сотрудников, которых не то в шутку, не то вполне всерьез, уже успели окрестить инквизицией, – действует независимо от Генеральной и даже Военной прокуратуры РФ, подчиняясь напрямую либо самому Верховному, либо, учитывая занятость последнего, кому-то из числа его самых доверенных лиц, работающему, скорее всего, в кремлевской администрации. Если Шувалов счел нужным предупредить о возможных неприятностях – через агентессу Измайлову, – оставив для него лазейку, то это значит, что Юрьич не хочет, чтобы спецагент Мокрушин был подвергнут аресту или даже задержан в связи с необходимостью дать спецпрокурору какие-то показания – а на то у него должны быть очень и очень веские причины…
И еще одна немаловажная мысль успела просквозить в голове у Рейнджа, пока он одевался и готовил себя к грядущему дню, который – это ясно уже сейчас – не обещает быть легким и безоблачным.
Спецпрокурор, конечно, вправе дать санкцию даже на то, чтобы его, Мокрушина, повязали прямо на конспиративной квартире. Или произвели задержание, когда он выйдет из подъезда. Но! Существует «совсекретная» инструкция, регламентирующая – в том числе – права и обязанности одной отдельно взятой категории сотрудников оперативных служб, выделенных в отдельную группу – старшие спецагенты (в данном случае, в эту категорию входит Измайлова) и федеральные агенты разряда «элита». Прочие же законы РФ, а также всяческие уставы, постановления, акты и прочие нормативные документы, включая те, что с грифом ДСП и «Сов. секретно!», распространяются на спецагентов постольку, поскольку те или иные требования законов не препятствуют выполнению ими тех задач, которые ставит перед ними руководство.
Спецагент, среди всего прочего, обязан защищать и собственную жизнь, имеющую, кстати говоря, вполне конкретное денежное выражение (сумма выплат в случае наступления страхового случая от миллиона у. е.). Мокрушин намедни продемонстрировал, что пока не намерен вводить родное государство в столь серьезные расходы – трупы, оставшиеся у его собственного подъезда на Братиславской, являются тому лучшим доказательством.
Конечно, он не такой конченый отмороз, чтобы валить каждого, кто попытается приблизиться к нему, бряцая парой наручников и с именем закона РФ на устах… но у прокурорских-то о нем наверняка сложилось совсем другое мнение!..
Мокрушин уже полностью экипировался, надел обувь и пиджак, когда вдруг ожил его служебный сотовый.
Рейндж сверился с экранчиком – звонил помощник Шувалова. «Может, ложная тревога? – успел подумать он, прежде чем в трубке прозвучал знакомый голос. – Дай-то бог…»
– Полста седьмой?
– Да, слушаю.
– Немедленно выезжайте в офис! Паркуйтесь возле подъезда номер три. Прикрепленную оставите в машине, вам же надлежит прибыть в кабинет три-три-шесть! Повторите!
Рейндж повторил все слово в слово.
– Никаких отклонений от маршрута, никаких контактов со сторонними лицами! Вам все ясно, Полста седьмой?
– Так точно.
– Тогда исполняйте!
– Есть!
Рейндж, сунув мобилу в карман, прошел на кухню. В аккурат к его появлению агентесса – спереди у нее был повязан фартук, как у образцовой домохозяйки, – приготовила омлет с ветчиной и зеленью и теперь раскладывала порции по тарелкам…
Рейндж почесал за ухом пса, который, судя по тому, как он сыто облизывался, только что умял свой собачий завтрак. Затем, криво усмехнувшись, сказал:
– Аннушка, опробуем твои кулинарные изыски в следующий раз. Только что позвонили от «Свояка» и потребовали срочно явиться в контору!..
Заперли дверь явки на все замки, вышли из подъезда, направились к своему «Гелентвагену». Анна определила пса – тот был в наморднике – на заднее сиденье. Потом сделала то, чего ранее не делала: укоротила поводок до минимума и зацепила специальный карабинчик в «ушке», которое располагалось в нижней части спинки водительского кресла…
Рейндж – он как бы дожидался, пока напарница пристроит собачку на ее место в салоне – остановился с другой стороны джипа. Неторопливо достал из кармана куртки красно-белую сигаретную пачку, сунул «мальборину» в краешек губ, прикуривая, быстро обшарил глазами двор… Гм… Парочка пожилых тетенек о чем-то своем судачат у соседнего подъезда… Какой-то мужичок в спортивных штанах и кожушке домкратит свою старую иномарку – видимо, собирается ставить зимнюю резину… Молодая женщина с детской коляской… Подросток с тяжелым ранцем за спиной… Все это типичное не то, все они – обычные граждане, не имеющие никакого отношения к тому зазеркалью, в котором обитают личности, подобные Мокрушину и его рыжеволосой спутнице…
Подозрение вызвал лишь припаркованный в противоположном углу двора темно-синий микроавтобус марки «Форд-транзит» – несколько больших размеров, нежели обычный «вэн», кажущийся еще выше и массивнее из-за обтекателя (под таким козырьком удобно маскировать антенну-решетку поисковой системы «Нимрод»)…
– Ну? Чего там завозилась? – сказал он недовольным тоном (хотя сам явился причиной небольшой задержки, потому что Измайлова уже сидела за рулем). – Поехали… а то начальство не любит ждать!
«Гелентваген» выехал со двора. Рейндж включил автомобильную рацию, настроенную на волну А-центра. Обернулся назад, потрепал пса, разлегшегося на заднем сиденье, по загривку, заодно глянул в кормовое стекло… Да, так и есть: подозрительный фургон выехал вслед за ними со двора и теперь тоже показал правый поворот, намереваясь свернуть вслед за джипом на проспект…
Неожиданно ожила рация, выставленная на дежурный прием.
– Внимание всем службам и подразделениям! ЧП в районе Ново-Косино! Группой из трех человек, в составе которой есть женщина лет тридцати славянской внешности… в момент задержания… оказано сопротивление группе захвата!.. Преступникам удалось скрыться… сведения о жертвах отсутствуют… угнан милицейский транспорт… марка… госномера… Бандиты захватили заложника… вооружены… у одного предположительно имеется пояс шахида… очень опасны!.. при обнаружении бандгрупп разрешено применять оружие на поражение!..
– Ё-ёшкин кот! – пробормотал Мокрушин. – Слыхала, Измайлова, чё творится?!
Первый по счету перекресток их джип проскочил на зеленый. То же самое удалось сделать и водителю «Форд-транзита»…
У человека, оказавшегося в ситуации, близкой к патовой, в голове порой творится черт-те что! У Рейнджа, например, – после того, как он услышал инфо на волне ФАКа, – всплыла вдруг в памяти картинка, которую он видел на предоставленной в его распоряжение Федосеевым видеокассете. Да-да, тот самый момент, когда съемка велась на любительскую камеру в Каспийске в мае 2002-го, наряду с Комаровым в кадре на несколько мгновений очутилась подозрительная троица: двое мужчин и молодая женщина, обладающая «типично славянской внешностью»!..
Измайлова выбралась в левый ряд… скорость едва под сорок… Рейндж, хотя у него самого сейчас, можно сказать, «земля горит под ногами», потянулся к микрофону, намереваясь запросить у оператора ФАКа больше подробностей об этом ЧП… Но его кто-то опередил, хотя речь теперь шла уже о каких-то других событиях… рука Мокрушина сначала зависла в воздухе, а затем он и вовсе ее отдернул, насторожив уши!..
– …этого хотите, да? – спросил первый мужской голос, который говорил хотя и четко, но как-то медленно, даже старательно, как будто это был не живой человек, а робот или компьютерная программа. – Я могу для начала взорвать станцию метро!! Пятьсот… нет… тысяча трупов!!! Подключите меня к сети… пусть все ваши слушают! Если вы этого не сделаете…
В этот момент Измайлова сделала «кхе!», «кхе!», явно привлекая внимание своего пассажира к тому, что они только что миновали светофор…
– Чё, наш разговор сейчас транслируется в УКВ-диапазоне! – донесся из динамика второй мужской голос, принадлежащий старшему смены СЦСБР. – Вы только что говорили, что хотите востребовать некий долг?! Уточните, о чем идет речь?
«Ну ни ф-фуя себе?! – подумал заинтригованный донельзя таким вот поворотом Мокрушин. – Опять объявился Че… и снова требует какие-то бабки!»
– Двадцать пять миллионов – к завтрашнему утру! – сказал первый голос. – Пополам в долларах и евро! Это – долг Москвы и федерального правительства!!
Впереди, на перекрестке, зеленый сменился желтым. Измайлова, специально, по-видимому, подгадывавшая под красный, стала мягко притормаживать…
– Двадцать пять миллионов – к завтрашнему утру! – сказал первый голос. – Пополам в долларах и евро! Это – долг Москвы и федерального правительства!!
Впереди, на перекрестке, зеленый сменился желтым. Измайлова, специально, по-видимому, подгадывавшая под красный, стала мягко притормаживать…
– Послушайте, Че! – вновь донеслось из динамика. – Вы требовали, по нашим сведениям…
«Пора, однако! – решил Рейндж. – Хотя страсть, как интересно!»
Желтый сменился красным. Раз: ремень безопасности – отщелкнут. Два: один наручник «браслетов», которые появились словно из воздуха, защелкнут на правом запястье Измайловой! Три: другой наручник защелкнут на руле! Четыре: Измайлова попыталась цапнуть подмышечный ствол свободной рукой… и получила локтем в лицо! Пять: Ганс, очнувшийся наконец от легкой дремы, рванулся вперед, задушенно хрипя на слишком коротком для смертельного броска поводке!
– Продала меня, сука!! – Процедив напоследок эти слова, Рейндж выскочил вон из джипа…
А теперь ходу! ходу!! ходу!!!
Он обежал спереди замерший на перекрестке «Гелентваген» и понесся аршинными скачками – на другую сторону проспекта, к станции метро! Туда, где многолюдно, где легко можно затеряться в людской толпе, среди рядов минимаркетов, среди табачных и цветочных ларьков!..
Мокрушин едва успел перебежать проспект, когда вновь поменялся цвет светофора. Услышав, как за спиной протестующе – и предупреждающе! – заголосили, загундосили, завыли на все лады автомобильные клаксоны, он, переходя с бега на скорый шаг, обернулся… Ага, вот они: двое мужиков в штатском – они выскочили из синего фургона с некоторым запозданием – сунулись на проезжую часть… Да вот хрен вам: где ж это видано, чтоб московский водила кого-то пропустил поперед себя… да хоть и прокурорских. «Арриведерчи, мужики! Прошляпили… ну и фиг вы теперь меня догоните!..»
Вспомнив, что здесь поблизости есть ж/д платформа, где с частыми промежутками курсируют электрички, – это, конечно, заслуга Измайловой, которая четко просчитала, где и в каком месте «сладенькому» будет сподручнее уйти от севшего им на хвост транспорта «инквизиторов», – Мокрушин решил не спускаться в метро, хотя вряд ли они могли и там его настичь.
Первым делом он решил перестраховаться: вытащил питание из обоих мобильников, чтобы преследователи, у которых наверняка есть соответствующая аппаратура, не запеленговали его, не засекли по излучению…
Обогнул станцию метро, пересек одну из смежных улиц, потом, сделав небольшой крюк, – дворами! – вышел на платформу, куда вот-вот, судя по обилию собравшихся здесь граждан, должна прибыть очередная электричка…
В принципе это был его шанс избежать крупных неприятностей. Возможно – единственный такай шанс. Ему ничего не стоило сейчас сделать всем ручкой – и «инквизиторам», и своему руководству, и тем, кто послал своих ряженых на Братиславскую. Деньги, резервный комплект документов, надежное укрытие – все это имеется в наличии. Он, Мокрушин, способен надолго залечь на дно. Для него не проблема найти себе такую нору, где его не найдут ни свои, ни чужие. Но что, спрашивается, дальше? Что, прятаться всю оставшуюся жизнь? Или сразу брать курс на ближнее зарубежье, а оттуда – уже в дальнее? Ну а там уже объявиться и попытаться закосить под обычного сотрудника военной разведки, подполковника ГРУ, возмущенного типа режимом и бесчеловечными способами ведения войны на Кавказе? И так далее, и тому подобное?..
Нет уж. Такие варианты не для него, не для Владимира Мокрушина, известного в узких кругах по прозвищу Рейндж.
Его сейчас беспокоит не собственная судьба – вообще-то беспокоит, себе-то не надо врать, дружище! – а нечто другое.
Например: не слишком ли он сильно врезал своей боевой подруге? Прямо в лицо, которое он еще недавно целовал? Гм… Вряд ли он что-то серьезно ей повредил, потому что удар – даже в четверть силы – пришелся ей в скулу… Но если бы он не вырубил Измайлову, то и у нее могли бы возникнуть очень серьезные проблемы: «Гелентваген» прошел дополнительный «тюнинг»; к примеру, одновременно с движком включаются в работу две миниатюрные видеокамеры, одна из которых снимает внутренности салона, другая – через лобовое стекло – обозревает переднюю cферу… А так что с нее теперь взять тем же особистам? Мокрушин вырубил приставленную к нему начальством сотрудницу… Ктo, спрашивается, мог ждать такого от старшего коллеги, федерального агента?.. И если даже волкодавы из конторы спецпрокурора, сопровождавшие джип, прохлопали, проворонили опального агента, то какие, спрашивается, к ней могут быть претензии?..
Как там в записке, которую накропала Измайлова и сунула ему незаметно в ладонь: «Таксофон – контак-й – «Швогер» – новые ЦУ!»
Рейндж, страхуясь, решил проехать пару станций и лишь затем, сойдя на окраинной платформе, найти таксофон и позвонить доверенному лицу Шувалова – набрав известный ему контактный телефон.
Когда он втиснулся в тамбур подошедшей к перрону электрички, часы показывали 11.58.
Темно-серое – под свинцовый оттенок – строение, сложенное из высокопрочного армированного бетона, с двумя подземными этажами, которые поделены сдвижными решетчатыми стенами-панелями на комнаты-соты, предназначено для временного хранения денежных средств как российской наличности, так и инвалюты, находящихся в обороте у крупных коммерческих банков и не менее крупных столичных торговых сетей и сетей бензозаправок.
Окна в этом приземистом здании, расположенном в Северном округе, отсутствуют напрочь, само оно с трех сторон окружено стеной из бетонных блоков; вся округа, в особенности же подъездная дорога, ведущая к двум пандусам, – правый действует только на въезд, левый, соответственно – на выезд – контролируется видеокамерами и следящими датчиками. Москва – мировой мегаполис с ежедневным многомиллиардным торговым оборотом. Миллиарды и миллиарды рублей, сотни миллионов долларов непрестанно циркулируют по ее горячим, пульсирующим кровотокам – финансовая столица России могла позволить себе жить энергичной, кипучей, полнокровной жизнью… Деньги должны работать, крутиться в обороте, мимикрировать под товар, перекидываться обратно, подобно оборотню, в денежную наличность, обрастать процентами и в конечном итоге делать деньги – еще большие деньги. Деньги не любят, когда их изымают из оборота надолго: они теряют заключенные в них силу и энергию, они тают на глазах, как больной чахоткой, их грызет внутренняя болезнь, присущая слабым деньгам и слабым худосочным экономикам, – инфляция…
Но и без огромных хранилищ, подобных этому, тоже обойтись нельзя, как нельзя человеку обойтись совсем без печени или, скажем, без селезенки…
В Москве и ближнем Подмосковье несколько крупных хранилищ. Понятно, что «несколько» – это неточное, неконкретное число, но есть вещи, относимые законом к «гостайне». Впрочем, жители одного из столичных микрорайонов, поблизости от которого расположено Северное хранилище, – большинство из них – вряд ли что-нибудь знают о перечне сведений, за разглашение которых можно не только лишиться должности, но и поиметь проблемы по части Уголовного кодекса РФ… Зато многие из них, у кого есть глаза и хотя бы несколько извилин, уже давно поняли, что за объект находится по соседству с их домами.
Надо быть идиотом – или уж очень рассеянным человеком, – чтобы не заметить беспрерывно снующие в окрестностях серого здания транспорты инкассаторов и солидные банковские броневики…
В помещении, где расположен пульт связи, наблюдения и охранных систем, сегодня, в пятницу, дежурило трое сотрудников.
Один из них, сидевший в кресле перед консолью с мониторами, – на трех из них снятая камерами с трех ракурсов почти стометровой длины двухполосная аллея – потянулся в кресле, сладко зевнул, после чего, мельком посмотрев на часы, сказал:
– Ё-моё… еще только начало первого! День сегодня какой-то… чё-то совсем нудный!
Его коллега, работающий на компьютеризованном терминале, вдруг встрепенулся:
– У меня чужой на экране! Нет автокода на опознание, вернее, код старый, позапрошлогодний! Кто-нибудь уже видит его?
Оператор, у которого мигом пропала сонливость, прикипел взглядом к мониторам. Старший смены тоже смотрел соответствующую картинку, но одновременно он попытался связаться с водителем транспорта, у которого по какой-то причине не работал встроенный блок автоматического опознания…
– Есть! – сказал оператор, в голосе которого вдруг появились тревожные нотки. – Ты чего… мужик? Ну куда ты прешь!!!
Старший смены мгновенно утопил кнопку на пульте!..
Первым к шлагбауму, возле которого находится застекленная будка с охранником и выносным постом связи, подкатил черный, гладкий и лоснящийся «Мерседес». Ну а следом подкатил отечественный броневик, предназначенный для перевозки денег и инных ценностей, собранный на базе «КамАЗа»…