Старлей для верности еще раз приложил пальцы к сонной артерии этого любителя военных игрушек – готов! Видать, пуля чуть наискосок пошла, справа налево, отбившись от ребер – к сердцу, быстро, однако, он отошел, хотя и здоровый с виду мужичок.
Он не стал менять положение тела, под которым уже успела натечь небольшая лужица крови. Водила лежал на левой руке, подогнув чуток в колене левую же ногу. Правая рука выброшена вперед и чуть в сторону; пальцы слегка скрючены, так, словно мертвец хотел напоследок зачерпнуть горстку земли…
Стеценко достал из кармана носовой платок: еще раз тщательно протер переправленные в эти края с Кавказа пистолет «ПМ» и запасную обойму, которую он решил определить в боковой карман своей жертвы. Потом вложил ствол в ладонь мертвеца и своей рукой, затянутой в кожу, обжал его пальцы вокруг рукояти, да так удачно, что они как будто прикипели к «макарке».
«Вот так вот! – с удовлетворением отметил про себя Стеценко. – Тут уж, господа-товарищи, комар носа не подточит!»
Встал, отряхнул коленки, посмотрел на стоящего тут же в полной готовности сержанта.
– Ввинти в гранату запал и подложи «эргэошку» в бардачок! Ну?! Чего застыл? Давай в темпе, одному мне, что ли, крутиться за всех вас?!
Потом настала очередь гаишников.
– Вот что, Михаил, сработаем это дельце с запасом, чтоб все вопросы, почему мы его завалили, потом не всплывали! Вот пара «шашек»… детонаторы… бикфорд… Сам же говорил, что надо все до последнего продумать! Ну так бери это хозяйство и определи его куда-нибудь в багажник!.. Ну чё?! Действуйте! Время-то уходит.
Он протянул гаишнику сверток из плотной коричневатой бумаги, содержимого которого вполне доставало для того, чтобы смастерить безоблачное взрывное устройство.
– Ничего не хочу слышать! – процедил Стеценко. – Весь доход с трассы у нас был в пополаме! Вот и ответственность тоже должна быть равной!
И еще одну важную вещь он сообразил сделать: из документов убитого им водителя он решил оставить только водительские права и техпаспорт. Все же остальное, включая гражданский паспорт и обе ксивы, с которыми он уже ознакомился, Стеценко передал своему сержанту, наказав, чтобы тот до поры припрятал их в «нычке».
Минут через сорок из райцентра приехала опергруппа. Вызвали также карету «Скорой», для порядка. Но первым делом Стеценко позвонил своему тестю, полковнику Н., начальнику местного райотдела милиции – звонил по домашнему телефону, потому что в этот воскресный день тесть отдыхал у себя. Поскольку подобные ЧП нечасто происходят у них в районе, тот – выслушав доклад Стеценки – вызвал дежурную машину и без четверти десять сам прибыл на место происшествия.
К этому времени уже были «обнаружены» опасные находки: граната в перчаточном отделении джипа и какой-то сверток, на который среагировала специально обученная собачка.
Все закрутилось достаточно быстро… и не совсем так и в ту сторону, на что рассчитывали Стеценко и его коллеги.
Старлей был не в курсе некоторых поправок, внесенных недавно – в связи с ужесточением борьбы с террором – в целый ряд должностных инструкций (это касалось компетенции высшего и среднего звена).
Иначе он не стал бы рисковать и подбрасывать взрывчатые вещества в джип. Хватило бы подброшенных водителю пистолета и гранаты «РГО»… Но теперь уже было поздно что-либо менять после того, как доклад о ЧП ушел дежурному по подмосковному главку, а затем и в Москву: все вокруг них закрутилось столь быстро, и дело приняло столь неожиданный оборот, что даже и тесть Стеценки, полковник Н., с его связями, уже ничего кардинально в этой ситуации изменить не мог.
Глава 6
За две с половиной недели да времени «Ч»
Обмен был назначен на утро 1 ноября. На этот раз один мертвый федерал обменивался на два бандитских трупа.
Предложение от амиров местного джамаата, чьи бандгруппы и разветвленное подполье оперируют в Курчалоевском, Ножай-Юртовском и Веденском районах Чечни, а также на территории западного и южного Дагестана, осуществить такого рода обмен поступило через посредников, авторитетных старейшин селения Аллерой. Мало того, на протяжении последней недели в эфир на УКВ-диапазоне регулярно выходили бандитские рации: «бородачи» то грозились по-новому разжечь джихад по всему Северному Кавказу, то пытались торговаться, предлагая какие-то свои условия.
Что характерно, поначалу они говорили о двух своих братьях по оружию и единой вере в Аллаха как о живых людях, намекая на возможность сделки; то есть подразумевалось, что у них есть вариант размена «баш на баш». Таким образом, складывалось впечатление, что они пытались прощупать, как обстоят дела в действительности. Дело в том, что они до сей поры не знали, что сталось с двумя вахами, один из которых является ну оч-чень важной фигурой в местном раскладе, которые дней десять назад под прикрытием небольшой охраны из числа местных сотрудников милиции попали в засаду всего в трех километрах от условленного места, где их дожидалась группа «местных товарищей».
В двух сотнях шагов от засады бородачи, кинувшиеся – запоздало! – на подмогу своим, обнаружили чужой труп: один из российских спецназовцев подорвался на растяжке. Свои почему-то не вынесли его тело, возможно, виной тому поднявшаяся сумятица, ночная перестрелка, боязнь самим нарваться на мину или растяжку… да мало ли почему его здесь бросили свои.
Ну так вот: обмен стал возможен только сейчас, когда трое сотрудников спецгруппы «Браво» во главе с Мокрушиным выскользнули из ловушки, в которой они оказались отчасти по собственной вине. Так случилось, что их четвертый товарищ спас жизни своих коллег, заплатив за это собственной жизнью. Рейндж не мог позволить себе оставить труп своего боевого товарища в руках курчалоевских бандитов. Он бы себе этого никогда не простил. Начальство, как всегда, было не в восторге от его затеи, но он сумел настоять на своем. Бородачи хотят получить обратно своего амира Ахмеда Исмаилова? Ну что ж, они его получат, а заодно их ждет некое неприятное для них открытие, нечто такое, что заставит их рвать на себе волосы и кататься от бешенства по земле…
Восемь утра; речушка в нескольких километрах от околицы Аллероя, которую в этом месте можно перейти вброд…
На восточном берегу, вдоль которого тянется вполне проходимая даже для этого времени года проселочная дорога, расположились прибывшие в условленное место около получаса назад федералы: два пятнистых армейских «УАЗа» под прикрытием пары «бэтээров» из комендатуры Шалинского района (еще две «бэхи» со взводом бойцов оставлены на повороте менее чем в полукилометре отсюда). На западном, где за неширокой полосой ивняка начинается дикое, чуть холмистое, давно не паханное поле, сгрудилось около дюжины разнокалиберных машин: три или четыре «Нивы», серая «Волга», несколько подержанных иномарок и грузовой микроавтобус – их силуэты лишь несколько минут назад проступили из густо-молочного, низко стелящегося тумана…
Рейндж и его старший коллега, спецпредставитель ГРУ в Ханкале полковник Н., – оба были в шлем-масках, в камуфляже и при бронежилетах – выбрались из своего «УАЗа». Из другой машины тоже вышли двое: в армейских бушлатах и брониках, к которым были прикреплены портативные «кенвуды» – это переговорщики из Ханкалы, майор и капитан, им уже не раз доводилось участвовать в подобных опасных мероприятиях.
Встали в кружок, закурили. Майор, сделав несколько глубоких затяжек, отшвырнул окурок и взялся за переговорник.
– Махмуд, ты меня слышишь?
– Слышу, да, – отозвались чужими голосами сразу четыре включенные на прием портативные рации. – Пора, однако.
– Мы идем на вашу сторону. Нас двое. Хорошо?
– Нет. Иды одын…
Переговорщики, майор и капитан, переглянулись, решая, очевидно, кто из них должен идти на ту сторону, к чеченам, и освидетельствовать – для начала – труп.
– Давайте я пойду, – подал реплику Рейндж.
– Отставить! – скомандовал полковник Н. – Даже и не думай!
– Это наша работа, – негромко сказал майор. Снял ушанку – он был без «маски», – перекрестился, затем натянул ее на самые брови. – Ну, с богом…
Майор, осторожно ступая по скользким валунам – воды здесь было едва по колено, но мочить ноги все равно не хотелось, – перебрался на западный берег, где его ожидал аллеройский посредник – мужчина лет шестидесяти в добротном тулупе и папахе из мерлушки – и двое рослых боевиков, облаченных в зимний «натовский» камуфляж. Их лица были сокрыты шлем-масками.
– Салям алейкум, Махмуд, – не обращая, казалось бы, на этих двоих внимания, майор обратился к посреднику. – Предлагаю действовать как уговорились: вы мне предъявляете нашего, и если это действительно наш, то я вам сообщаю точное место со всеми приметами, где прикопаны двое ваших.
– Иды сюда, да? – сказал один из вооруженных вайнахов. – Буду показывать труп!
Они подошли к грузовому микроавтобусу. Кто-то изнутри открыл и распахнул настежь кормовые дверцы. Майор забрался в фургон. Труп лежал на полу, завернутый в брезентовую накидку. Распеленали. Майор сначала посветил фонариком в лицо погибшему – оно представляло собой кровавое месиво, заветрившийся кусок мяса, от которого уже исходил запах гниения, на месте глазниц зияют пустые провалы, наверное, выкололи, гады, глаза уже мертвому, – затем, натянув резиновые перчатки, принялся расстегивать на мертвом пропитанный засохшей кровью и затвердевшей грязью камуфляж. Да, так и есть: на правом предплечье татуировка в виде оскаленной головы тигра…
– Да, это наш, – сказал майор, выбираясь из фургона на свежий воздух. – Я сообщу своим по рации, после чего назову точное место, где прикопаны ваши люди.
Начало одиннадцатого утра. Туман окончательно рассеялся, но зато напряжение достигло своей высшей точки, того нечеловеческого накала, когда вопреки всяким договоренностям и любой логике – даже логике сохранения своей жизни – в любой момент с того берега могут брызнуть автоматные очереди (что будет в таком разе с майором, который все еще находится там, даже гадать не приходится).
С той стороны послышался громкий гвалт.
– Ну вот, просекли наконец, Рейндж, что тогда случилось на самом деле и что вы «ныкались» у них под самым боком, – подал реплику полковник Н. – Как бы не начали в сердцах шмалять. Ага, вот наконец и наше крылатое прикрытие!
Две вертушки – это были штурмовые «Ми-24», «крокодилы» – почти на бреющем шли к ним со стороны Аллероя; разделились и стали, перелопачивая воздух звенящими винтами, барражировать над полем и речкой.
Майор, переговорщик от федералов, уже и не чаял остаться живым, уж больно осерчали на этот раз бородачи. Но и подставляться под огонь «крокодилов» им тоже не хотелось…
Один из курчалоевских – уже по злобе – отсек голову трупу.
– Вызывай своих бойцов, забирайте! А тому, кто убил и надругался над нашими, передай при случае: мы его найдем!..
Глава 7
Вопреки ехидной реплике Измайловой немедленного вызова на ковер не последовало. Может, из-за того, что на этом самом ковре в последние дни очередь образовалась?
А кто их, эти высшие инстанции, разберет…
Весь день понедельника, ночь и утро следующего дня они на пару с агентессой прокуковали на явке, расположенной в жилом доме в районе Мневников. Обычная с виду двухкомнатная квартира. Полностью меблированная, бронированная коробка входной двери, охранная сигнализация. Холодильник забит едой и напитками, шкаф-купе в гостиной увешан цивильными шмотками любого размера, на любой вкус…
Все это время они с Измайловой практически не общались; так ведет себя порядком поднадоевшая друг другу супружеская пара. Рейндж, благо здесь имелась видеодвойка, просмотрел взятую им у Федосеева кассету, после чего у него окончательно испортилось настроение и даже не на шутку разболелась голова…
В начале одиннадцатого утра позвонил помощник Шувалова: обоим агентам надлежит незамедлительно прибыть в совбезовский филиал ФАКа, в одно из зданий на Старой площади, где постоянно работает «малый» Ситуационный центр Совбеза РФ. Какой-то начальственный чин, конченый болван, придумал название новому «органу» – «Федеральная антитеррористическая комиссия», не подумав хорошенько о том, какие ассоциации будет вызывать у нормальных людей сокращенное название данной структуры.
Ровно в одиннадцать Измайлова припарковала «Гелентваген» в просторном каменном колодце двора, на штатном паркинге. Прошли в здание через служебный подъезд, беспрепятственно миновав турникеты, следящие датчики и охрану: помимо обычных пропусков, они имели при себе также индкарты с чипами, бесконтактные, с данными их биометрии и встроенной антенной.
Возле лифта их уже ожидал знакомый сотрудник Совбеза, он же сменный дежурный по СЦСБР – сверстник Мокрушина, в одном с ним звании, прикомандирован к аппарату Совбеза от ФАПСИ. Поприветствовав пару федеральных агентов общим кивком, он сказал:
– Товарищ Измайлова, вам наверх, кабинет – три-шесть-три, вас ожидает помощник Сергея Юрьевича… А вас, товарищ подполковник, прошу следовать за мной.
Они загрузились вдвоем в кабину спецлифта и уже через несколько секунд оказались, пройдя через «умный стакан» – крутящуюся кабинку из спецсплава с встроенными датчиками, которая служит тут своеобразным шлюзом, – на первой из двух нижних уровней СЦСБР (под фундаментом этого здания еще в восьмидесятых годах прошлого века был оборудован командный бункер, недавно его достроили и напичкали техникой, и теперь он выполняет функции ситуационного центра, накапливающего и анализирующего важнейшие факты и сведения по части антитеррора и в целом национальной безопасности). Доступ на этот совсекретный объект, где бурлят информационные реки и бьется живой пульс страны, имели считаные единицы людей: здесь можно было получить необходимые для работы данные в максимально возможном объеме и в самые сжатые сроки, не теряя времени на оформление допусков и согласование с руководством федеральных ведомств, которых нынче развелось, как блох у шелудивой дворняги.
Они прошли в специальное помещение, где в особых нишах, устроенных как депозитарные ячейки в банках, хранились «кейсы» с хьюлиттовскими ноутбуками и софтом. Провожатый снял трубку местной линии, набрал номер, затем, немного выждав, вручил ее Мокрушину.
– Владимир Алексеевич, сдайте на хранение свой «лэп-топ», – услышал он голос Шувалова. – Когда закончите, сразу ко мне!
Рейндж, понятное дело, подчинился: старший смены изъял у него и «чемоданчик» и индкарту, служащую пропуском в бункер.
Обошлось без излишних формальностей: минут примерно через пять они уже стояли в другом кабинете, являющемся несколько уменьшенной копией начальственных апартаментов на четвертом этаже.
Двое офицеров – одетые, впрочем, в цивильные костюмы – застыли посреди кабинета. Сотрудник СЦСБР вежливо кашлянул в кулак:
– Товарищ генерал, разрешите доложить?!
– Минуту! – буркнул начальник и снова уткнулся в какие-то бумаги.
Портрет главкома, под которым восседал этот крупный чин – второй по значимости и по должности после секретаря СБ РФ, и.о. начальника Антикризисного центра, – своими размерами примерно в два раза превосходил тот, что висел здесь при прежнем руководителе, который вылетел из этого кресла после внутреннего разбора бесланских событий. То есть размеры портрета Главного лица страны были уже на грани приличия. Как, кстати говоря, и фигура нового совбезовского босса – генерал-лейтенант Н., мужчина отнюдь не гвардейского роста, имел расплывчато-округлые формы… И откуда только берутся такие вот «военачальники»?..
Пауза несколько затянулась, Рейндж, как в школе учили, сосчитал сначала до десяти. Потом – до полусотни. Бросив это бесполезное занятие, он еще какое-то время созерцал лысую, как бильярдный шар, монументальную генеральскую голову, пытаясь сообразить, не имеет ли, часом, этот тяжкий, судя по всему, мыслительный процесс какого-то – прямого или косвенного – отношения к нему, Владимиру Мокрушину?
Когда ему прискучило и это занятие, Рейндж четко произнес:
– Товарищ генерал, если ко мне нет вопросов, разрешите быть свободным?
Подействовало: начальник не только отложил бумаги в сторону, но даже встал и вышел на середину кабинета.
– Ну? – Он посмотрел на своего сотрудника. – Изъяли допуск?
– Так точно, товарищ генерал. Имущество в целости и сохранности, замечания отсутствуют.
– Вот что, Мокрушев… – Из-за своего невеликого роста генерал Н. вынужден был смотреть на рослого Рейнджа снизу вверх.
– Мокрушин, – поправил его подчиненный из СЦСБР.
– Ну да, Мокрушин, я разве не так сказал? Гм… Вы, Мокрушин, командированы к нам по линии гэрэу?
– Так точно.
– Вы числитесь у нас как военный эксперт?
– Так точно.
– На днях будет рассмотрен вопрос о целесообразности вашего дальнейшего пребывания в штате «прикомандированного» к нашему ведомству, – строгим голосом сказал генерал (Рейндж уже был наслышан, что «новая метла» метет о-го-го… что при нем грядет существенное сокращение штатов). – Ваш непосредственный начальник – генерал Шувалов Сергей Юрьевич? От него вы и получите дальнейшие инструкции. Вопросы?
– Вопросов нет, – глядя прямо перед собой, сказал Мокрушин. – Однако, товарищ генерал, у вас шнурок на правом ботинке развязался, как бы вам не споткнуться.
Тот чуть отставил ногу, – наверное, округлый животик мешал обзору – посмотрел… да, так и есть: шнурок распустился, длинные концы свисают на пол… Затем, чуть побагровев, скомандовал:
– Свободны… оба!