На фотографиях видно, что Его Ральфское Сиятельство прямо-таки наслаждается собственным великолепием. Либо в тот момент, когда делались снимки, он с огромным удовольствием пускал газы, либо блеск в его глазах говорит о том, что Ральф, потомок египетских богов, благосклонно принимает наше ему поклонение. Когда видишь на фото настолько эгоцентричное существо, трудно удержаться от сарказма; укладывая снимки в альбом, я добавлял к ним ироничные подписи (например, «Я есть Ральф. Кого волнует, что у меня девчачий голосок, мне нравится любоваться собой!»).
Когда кто-то говорит, что кошки – независимые животные, не требующие внимания, я сразу начинаю сомневаться, есть ли у этого человека пушистый питомец. Если есть, то он наверняка из тех хозяев, которые все время жалуются, что, их кот совсем не такой дружелюбный, как у соседа. Да, может показаться, что кошки самодостаточны и любят уединенность, но они только прикидываются такими. Тысячелетний опыт существования рядом с человеком научил их набивать себе цену, чтобы затем вылепить из хозяина все что угодно, а именно нечто среднее между уборщиком, поваром, массажистом, сиделкой и всегда готовым прийти на помощь другом, с которым можно делиться самыми большими страхами и самыми сокровенными желаниями. И пусть у него совершенно отсутствует самолюбие.
Я давно заметил, что кошки становятся спокойнее и общительнее, когда с ними разговариваешь и гладишь их, а с Ральфом вообще по-другому и быть не могло. Если пару дней мы не ласкали его, не чесали щеткой-перчаткой и не повторяли, что он настоящая рок-звезда, Ральф становился таким незаметным, что мы даже не удивились бы, если бы его изображение на тех величавых снимках стало бы растворяться, прямо как было с семьей героя Майкла Джея Фокса в фильме «Назад в будущее».
В день переезда, за десять минут до прибытия грузчиков, мне пришлось мчаться к ветеринару: Ральф весь съежился на кухонном полу, и, судя по всему, его мучил запор. Через несколько дней все наладилось («Очень необычный случай – возможно, все из-за стресса», – объяснила мне ветеринар, симпатичная шведка), но в последующие недели он надменно гулял по кругу – от сирени к лавровым кустам, потом к дыре в стене котельной, в пампасную траву и назад к сирени – с таким видом, будто его существование здесь практически не имеет смысла. Не знаю, что такого он нашел в этой котельной; видимо, было там что-то интересное, иначе бы он не выл по часу каждый день, чтобы его впустили туда посмотреть в дыру.
Ральф мог вдоволь бегать, скакать и рыскать, однако выглядел он при этом слегка уныло. Лето шло, и с каждым днем прогулка от одного куста к другому, казалось, требовала от Ральфа все больше усилий.
С таким пренебрежительным отношением к самому себе он стал легкой мишенью для паразитов. «Ты как будто спал под кустом!» – не самое обидное, что можно сказать коту, но когда Ральф возвращался домой, выглядел он так, будто спал под пятью кустами одновременно. Даже Джанет, непревзойденный мастер заносить в дом на спине листочки и веточки, был в шоке от разнообразия флоры и фауны в шерсти его младшего сводного брата.
Я старался как можно осторожнее отдирать пиявок от боков Ральфа, доставать шипы из лап и жутких раздувшихся клещей, присосавшихся к шее, но ему, похоже, было все равно. Я предполагал, что как только я начну вычесывать его, Ральф с негодованием убежит – как я посмел сделать ему больно? – но он смотрел на меня так, будто хотел сказать: «Делай что хочешь, чувак, эта фигня потом опять прилипнет». Через десять минут он вновь заваливался в куст и затягивал свои убийственно пронзительные вопли. Случись такое пару лет назад, мы с Ди подумали бы: «Боже, опять Пруденс зовет кота!» и вернулись бы к своим делам. Теперь же нам оставалось лишь накачивать его девчачьими гормонами и надеяться на лучшее. Только вдруг лекарства подействуют чересчур сильно, и он останется без баков?
Количество теорий о причинах депрессии Ральфа нарастало, нервы были на пределе. Может, так проявлялась запоздалая тоска по Лютику или по полосатому малышу из его помета, которого мы тоже хотели взять, но передумали, когда тот уснул в лотке? Или все дело в редкой летней форме сезонного эмоционального расстройства? Неужели его состояние – результат того, что один из четверых наших соседей выгнал Ральфа из сарая? И если так, почему он не перестает прятаться в их саду и выть?
Как знать, что может встревожить или напугать кота, пока он находится вне поля вашего зрения? Ставить диагноз не имело смысла, да и понять, помогают ли ему женские гормоны, я тоже не мог, однако в моих силах было прописать ему хотя бы одно домашнее средство: интенсивный курс отмены переездов и сноса стен как минимум на ближайшие два года.
Лишь через шесть месяцев закончились строительные работы, и этот момент был для кошек и радостным, и грустным одновременно, ведь им нравилось слизывать с пола крошки от мясного пирога и вообще жить в доме, где постоянно грязно, потому что убираться до окончания ремонта было бесполезно. Джанет, всегда умевший вовремя сбросить шерсть, когда мы еще не жили в доме с вечно липкими полами, заметно распушился, как только ожил и зарычал его заклятый металлический враг – пылесос. Медведя вовсе не обрадовало, что его любимую ступеньку наконец очистили от семи видов приставшего к ней мусора, в том числе покрытых шерстью сухих листьев, которые он, судя по всему, уже стал принимать за родных. На последнем этапе домашнего переворота Медведь оказался самым стойким, хотя нельзя было не заметить, как позитивно сказался отъезд наших временных родственников, размахивающих кирками, на постоянных четырехлапых членах семьи.
Все строительство затевалось ради того, чтобы поскорей привнести в дом спокойствие, в поисках которого мы в первую очередь и уехали из города. Проблема заключалась в том, что, стараясь достичь желаемого, мы чувствовали что угодно, только не спокойствие.
Может, иногда я и выходил на улицу, чтобы забросать Джанета травой или спасти черепаху, но сразу после этого я возвращался домой, чтобы обсудить с Ди конструктивные особенности металлических балок или в спешке написать очередную статью. Коты думали, что их еда появляется чудесным образом в результате моего сидения за компьютером и странного размахивания пальцами. Очевидно, и Рори воспринимал мою работу весьма незамысловато: я получаю счет и иду сочинять еще одну статью – ничего сложного, все равно что список покупок составить. «Нам бы так», – повторяли, прихлебывая наш чай, рабочие, узнав, чем мы зарабатываем на жизнь. Ребята не осознавали, что, как только они переставали долбить стены, мы бежали трудиться: я усаживался за покрывшийся строительной пылью монитор, Ди упаковывала на продажу антикварные штучки или сама из соображений экономии доделывала кое-какой ремонт – и так до поздней ночи. Просыпались мы от шума дрели и грохота молотков.
Да, все это делалось ради благой цели, но однажды наступает момент, когда осознаешь: как бы прекрасна ни была эта цель, она не стоит того, чтобы ради нее полгода есть пыль и жить в аду среди строительного мусора. Когда мы наконец успокоились и перевели дух, то именно благодаря Джанету, Шипли, Медведю и Ральфу поняли, что разучились жить настоящим. Неужели прошло шесть месяцев с тех пор, как мы последний раз вручили награду «Лучшая кошка месяца»? Полгода, как купили Медведю неприлично яркий и слегка девчачий ошейник? Как я пел гревшемуся на солнышке Ральфу специальную версию песни «Hot Blooded» группы «Foreigner» («Ты посмотри! Горячий котик! Пылает у него животик…»)? Чем мы занимались все это время?
Теперь мы вернулись к жизни, однако настал новый год, пришла новая весна – уже наша четвертая в Норфолке. Возвращение затянулось, кредитов прибавилось, по трубам в обновленной ванной разносился некий зловещий гул, а холодильник рабочие облепили жвачкой. С другой стороны, наши питомцы были довольны и вроде не бегали по проезжей части, да и в саду неожиданно вновь закипела жизнь. Черепахи не было видно всю зиму, но в первый же солнечный день апреля она снова появилась на пристани, а через пару дней, выглянув в окно, я увидел, как на нашем газоне что-то поклевывает маленькая коричневая курица. Вроде бы ничего особенного, только чтобы забраться к нам в сад, надо преодолеть немало препятствий, а самое интересное, что никто из наших соседей кур не держал.
Хотя все мои кошки очень любили курятину, они почти не проявляли интереса к этому мясу в живом виде. Может, среди запутанных понятий котикета существует нечто вроде особого «Кодекса домашней птицы»? Монти мог запросто схватить любую из маминых куриц-бентамок, но он ясно дал понять, что подобное убийство ниже его достоинства. Дейзи они привлекали, но в их присутствии она лишь припадала к земле, якобы изображая хищную походку; она делала так в присутствии чего угодно: от упавших яблок до собственного отражения.
Хотя все мои кошки очень любили курятину, они почти не проявляли интереса к этому мясу в живом виде. Может, среди запутанных понятий котикета существует нечто вроде особого «Кодекса домашней птицы»? Монти мог запросто схватить любую из маминых куриц-бентамок, но он ясно дал понять, что подобное убийство ниже его достоинства. Дейзи они привлекали, но в их присутствии она лишь припадала к земле, якобы изображая хищную походку; она делала так в присутствии чего угодно: от упавших яблок до собственного отражения.
Вот и знаменитый автор «Куриной песенки» не отвлекся от важного процесса вылизывания лап, пока мы с Ди ловили курицу. И к лучшему: искусно разместив коробку из-под нового компьютера Ди и большой цветочный горшок, мы – ну, это я так говорю, решающий прыжок был за Ди – сумели поймать птицу без лишней суеты. Тем не менее пришлось попыхтеть. Представляю, как странно я выглядел – потный, в покрытом шерстью черном джемпере (испытывал на Ральфе новую перчатку-расческу), – когда открывал дверь нашей новой почтальонше. Поразительно, но увидев человека, которого будто застали в самый разгар нелегальной стрижки овец, она даже не повела бровью.
С такой же невозмутимостью она отреагировала на мой рассказ о том, что у нас в ванной сейчас заперто безмозглое пернатое существо.
– Цыпленок, значит? Хм-м. Знаю я одного парня, живет от меня через пару домов. Даже если куренок не его, он с удовольствием его заберет. Сейчас закончу обход и вернусь к вам. Кстати, я Филлис.
К тому моменту солнце заливало лучами нашу обновленную столовую – теперь с открытой планировкой. Обычно от апреля глупо ждать таких замечательных деньков, вот мы с Ди и наслаждались редкой возможностью отдохнуть во второй половине воскресенья. В ожидании Филлис я представлял, какие телефонные разговоры предстоят мне по итогам дня: мама в очередной раз спросит, нравится ли мне наш новый дом («Да, все прекрасно, а еще мы отдали работнику почты найденную курицу, и та увезла ее на своем фургоне – в общем, неплохо тут»), а лондонские друзья будут возмущаться («В вашем Норфолке марки не продаются?»). Через полчаса Филлис, естественно, вернулась – и захватила с собой деревянный ящик с отверстиями для воздуха.
После уверений в том, что посылка отправится к любящему хозяину, мы отдали ей курицу. В дверях к нам присоединился Шипли. Испугавшись, что он с тоской вспоминает свои почтовые приключения в Трауз и готов кинуться прямиком к фургону, я схватил его и поднял на руки. Шипли разрешил Филлис погладить его пушистый ирокез.
– Какой милашка, – сказала она. – Смотрю, никого не боится. А у вас, случайно, нет еще одного черного кота, только поменьше? Мы с мужем иногда видим его у дороги, когда идем домой из паба. Тот близко не подходит, но смотрит очаровательными глазками прямо на нас. И мордочка такая милая и кругленькая. Мы даже дали ему кличку.
– Какую же? – спросил я.
– Медвежонок Тедди, – ответила Филлис.
* * *В ПАМЯТЬ О ТЕХ, КОГО МЫ ПОТЕРЯЛИ
1. Толстая крыса (май 2002 года)
Мрачный и далекий от цивилизации дом выставлен на продажу. Такое чувство, будто мы с Ди не отрываемся от каталога товаров для сада уже лет семнадцать. Выбрали нейтральные цвета, натерли все до блеска, сварили кофе. В последний момент отцепили от огромного пушистого зада Джанета большой и подозрительно коричневый листик. Встретили мистера Ньюмана.
– И не подумаешь сначала, что здесь так просторно, – сказал он. – Да и сад симпатичный.
Но погодите, это что еще такое? Из старинного шкафчика выскакивает гигантская крыса и, забавно попискивая, бежит через всю комнату! У ловкачей из передачи «Продаем дома» на четвертом канале вряд ли возникали подобные сложности.
2. Горностай (апрель 2003 года)
Длина человеческого кишечника – около шести метров. У горностая, оказывается, примерно столько же. Спросите, откуда я знаю? Видел его растянутым во всю длину на газоне у дома.
3. Гигантский зеленый слизняк (август 2004 года)
Самое крупное и отвратительное существо их тех, что присасывались к Ральфу. Ди еще целый месяц снились кошмары, будто она срезает слизня вместе с кожей кота.
4. Нижняя половина двухъярусной мыши (ноябрь 2004 года)
– Поймала! – закричала Ди, победно размахивая коробочкой из-под мюсли, в которую попалась добыча Шипли. – У нее даже все конечности целы!
Ди понесла мышку в сад, чтобы там выпустить, но вдруг снова крикнула, уже не так радостно:
– Только не это! – Оказалось, она посадила беднягу прямо сверху на одного из его покойных соплеменников. – Думаешь, ей неприятно?
5. Несчастная бесформенная масса (март 2005 года)
Мы не знаем, кем ты была, но не забудем твое мужество. Не без боя ты отправилась в мусорный ящик, маленькая то ли зверушка, то ли вязкая масса – отодрать тебя от пола в прихожей оказалось чертовски трудно, так что мы тебя запомним.
Крадущаяся пума, затаившийся Медведь
Хотя в общем наши истории сходятся, мы до сих пор не пришли к единому мнению о том, как число наших кошек едва не достигло семи. Ди утверждает, что все вышло из-под контроля после моей поездки в Фонд помощи животным Силии Хаммонд[16] – вернувшись оттуда, я почувствовал себя обязанным приютить хотя бы четверть всех бездомных кошек Британии. Не отрицаю, такое было, но, насколько я помню, все началось с разговора о том, сколько примерно весит бигль.
Мы с Ди периодически думали о том, чтобы завести собаку. Если честно, за все время, что мы вместе, мы думали о том, чтобы завести коз, свиней, осликов, лам, овец, шимпанзе бонобо, тигрят, панд, кроликов-великанов, бурундуков и кенгуру-валлаби, однако к разговорам о собаках мы подходили со всей серьезностью, а после отъезда из Стейз-коттеджа говорили о них все чаще – очень уж заскучали по Нустеру.
А причиной всему то, что коты вели себя как настоящие засранцы, и я начинал мечтать о питомце, который будет послушно сидеть у моих ног и с обожанием смотреть на меня, пока я работаю. Тем не менее мы с Ди пришли к выводу, что вполне довольны нашими животными, которые не беспокоят хозяев по поводу справления нужды, и что жить с собаками не так просто, как кажется. Однако в 2005 году у Ди ухудшилось здоровье, и на собачий вопрос пришлось обратить пристальное внимание.
Ди всю жизнь страдала от мигреней; случались они каждые месяц-два, но пара часов отдыха в темной комнате помогала с этим справиться. Однако в последнее время, в особенности после травм головы (поневоле вспомнишь мультяшного ковбоя Йосемити Сэма), боли участились и стали сильнее. Бывало так, что Ди печатала что-то, читала или разговаривала по телефону и вдруг понимала, что не видит собственных пальцев. Она стала забывать простейшие слова, заикаться и выдавать фразы совершенно не к месту. Мы оба были ужасно напуганы. Ни МРТ, ни осмотр у невролога не помогли понять, в чем дело, – потребовалось лишь еще больше анализов. Ди пришлось бросить работу в центре искусств, который находился в пятнадцати километрах от нашего дома, а ведь она только туда устроилась. От выписанных врачом таблеток мысли у нее путались еще больше, и все время хотелось спать. Мы боялись представить долгосрочные последствия ее ушибов и травм.
Нас воодушевила история Крисси, неродной бабушки Ди. В семнадцать лет с ней случился удар, и Крисси считает, что полному выздоровлению поспособствовали в том числе и окружавшие ее животные, вот мы и решили: собака, а вместе с ней прогулки на свежем воздухе и бесконечные обнимашки Ди только на пользу.
Правда, как часто бывало раньше, когда дело дошло до приобретения нового питомца, мы поняли, что не представляем себя хозяевами собаки. Да, нам нравилось встречаться с песиками на улице и говорить им «Привет!», но хотим ли мы, чтобы этот гиперактивный комок виляющего хвостом идиотизма каждый день мешался под ногами? Вряд ли.
Нам, в конце концов, нравилось, что любовь наших котов надо заработать, пусть даже один из хозяев болен. К тому же бигль, любимая порода Ди, стал бы для Медведя последней каплей. Мы видели этот возмущенный взгляд, полный недоверия: так он смотрел на Джанета, когда вновь попал в его компанию в Норфолке. С еще большим недоверием в глазах Медведь встретил малышей Брюера, Шипли и Ральфа, с ужасом осознав, что теперь ему придется уживаться не с тремя, а с шестью не отличающимися интеллектом существами. Как знать, что случилось бы, приведи мы в дом собаку? Медведь оказался бы прижатым к стенке… или к погребу под «Перевернутым домом». Забросил бы вылизывание, стал бы ваять скульптуры из мышиных трупов и, в ожидании подходящего момента, строить планы о том, как избавиться от шести беспечных жильцов наверху.
Признаться честно, в филиал Фонда Силии Хаммонд в Кеннинг-Таун я отправился уже не совсем в здравом уме. Мало того, что я переживал за Ди, так еще и Шипли с утра пораньше растерзал коробку с бумажными салфетками, а потом у входа на станцию Кеннинг-Таун какой-то мужчина, от которого несло перегаром, никак не давал мне пройти, пока я не выслушаю его невероятно важный рассказ о революции с применением насекомых-палочников. Взять интервью у Силии меня отправил один из моих редакторов: я должен был расспросить ее о прошлом в качестве знаменитой супермодели 60-х и о том, как она помогает спасать кошек.