Русская корлева. Анна Ярославна - Антонов Александр Иванович 4 стр.


— Ишь как срослись, — удивился Ярослав. — Эй, Настена, говори, да чисто: мне не слукавишь.

Настена встала, в глазах горение, лучики от него улетали к князю Ярославу, он чувствовал их тепло, дивился: «Эко, полна загадок сия малая дева!» А голос Настены, мягкий, завораживающий, уже звучал, достигая тайников души слушающих:

— «И увидевши Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! Что Ты сделал с нами? вот отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов».

— И я бы не понял, — заметил Ярослав. — Луке-апостолу должно было сказать: «Отцу Моему Всевышнему».

Настена склонила голову в знак согласия и, вскинув лучистые глаза к потолку, дочитала стих:

— «И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них. И Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце своем. Иисус же преуспевал в премудрости и в возрасте и в любви у Бога и человеков».

Исполнив свой урок, Настена склонила Голову вновь и ждала с волнением слова великого князя. Но ни Ярослав, ни его дети не хотели нарушать покой, навеянный Божественным Писанием. Они знали, что впереди у них много подобных уроков и каждому будет время показать свое прилежание.

Два года учебы в Десятинной-Богородичной церкви пролетели незаметно. Теперь Анна вольно читала греческие книги, разговаривала по-латыни, писала славянской кириллицей.

Прибежав к Десятинному храму на площадь, Анна увидела близ паперти Настену. Когда сошлись, спросила:

— Ты где была?

— Бегала на Подол. Там тьма народу, все знают о степняках, а ничего не делают.

— Идем! Соберем отроков и отроковиц, скажем, что делать.

И Анна побежала на Подол. Настена не отставала. Сказала в пути:

— Слышала, что боярин Путята дал разумные советы. И потому ты хочешь позвать киян носить на стены камни, не так ли?

— Так.

— Тогда и учеников наших должно собрать.

— Ты верно говоришь. Да всех позовем, кто не немощен.

На Подоле, близ Иоанновой церкви, уже сошлось сотни три горожан. Они сбежались, опаленные вестью о скором нашествии печенегов. Страсти на площади кипели. Но многие смурные горожане толпились кучками, о чем-то говорили да больше разводили руками. Все переживали, что в стольном граде нет дружины, нет великого князя.

— А кто без них прогонит поганых? — тут и там гулял один и тот же вопрос и оставался без ответа.

Анна и Настена любовались толпой горюнов недолго. Они увидели своих сотоварищей по школе, других городских отроков, табунившихся возле взрослых, и позвали всех за ограду храма. А как собралось не меньше сотни, Анна поднялась на валун и громко произнесла:

— Слушайте, кияне! Зову вас к радению![10] Идите в толпу, бегите по городу до посадов, зовите всех отроков и отроковиц к Иоанновскому храму. Буду говорить с ними и с вами!

Не вымолвив в ответ ни слова, отроки убежали исполнять волю Анны. Лишь только они исчезли, Настена позвала княжну в храм.

— Предание о святой Ольге живо в киянах, — сказала она по пути, — потому как свершенное ею нельзя забыть. Сейчас ты увидишь, как великая княгиня защищала Киев от печенегов, как выстояла. А ратников при ней была только тысяча.

Анну взяла оторопь: «Господи, опять она чудодейничает. Не во грех ли вводит себя и меня?» — но не подвергла сомнению силу Настены, послушно вошла в храм и следом за нею подошла к большой иконе, на которой во весь рост была изображена святая Ольга. Говорил батюшка, что эту икону писали в Киеве лучшие греческие иконописцы вскоре же после исхода великой княгини. Она была в окружении множества воинов и стояла на крепостной стене. Руки она вскинула вверх, и перед нею остановился рой летевших в Ольгу стрел. За стенами крепости виднелаеь печенежская орда, и все воины целились в Ольгу.

Настена сняла с головы платок и накрыла им Анну, оставив открытыми лишь глаза. И наплыл туман, а как рассеялся, Анна увидела живую картину осады печенегами Киева. Их тьма — конных и пеших. Они пускали стрелы, лезли по лестницам на стены, женщины лили на них кипяток, смолу, отроки и отроковицы подносили камни. И над всеми, в пурпурной мантии, стояла Ольга. В нее летели тучи стрел, но не касались ее. Летели и в город горящие стрелы. Но всюду горожане хватали огненных ос и бросали их в чаны с водой. Но вот Анна увидела убегающих печенегов, услышала трубный глас боевых рогов, и появились лавины русских воинов. Она затрепетала от волнения. Ей показалось, что и она вместе с ратниками мчит на врагов. Княжна закричала: «Вперед, вперед, русичи!»

В этот миг Настена медленно сняла с Анны платок, и видение исчезло. Перед глазами отроковиц вновь сверкал лишь образ святой Ольги.

— Так было, и так должно быть. Мы не отдадим стольный град печенегам, — тихо сказала Настена.

— Спасибо, мой ангел. — Анна прижала Настену к себе. — А теперь за дело. Мы всех взбудоражим!

Они вышли из храма. Взволнованные, горящие жаждой поскорее взяться за военные дела, появились на церковном дворе. Махая рукой, Анна привлекла к себе внимание. В ограде уже собралось больше двух сотен подростков, и с каждой минутой они прибывали. Анна и Настена остановились на паперти храма и увидели немало людей на площади. Многие горожане подошли к ограде церкви, ждали, что им доведется увидеть и услышать. Анну не смущало присутствие взрослых горожан. Она уже понимала свое назначение и знала, что у нее есть право на власть. Она относилась к ней бережно, дабы не огорчить батюшку, не пойти ему наперекор. Но там, где эта власть шла на пользу Руси, Анна сумела дать ей ход. И когда церковный двор заполонили не только подростки, но и взрослые, княжна подняла руку, как это делал отец, и сказала те лов самые слова, с которых начинал свои речи великий князь:

— Слушайте, славные русичи! Вам мое слово!

Близ храма смолк говор. За спиной у Анны появился священник отец Герасим и дьячки. Анна продолжала:

— Пришла злая весть! На нас идут печенеги. Но вам ведомо, что великий князь с дружиной в Новгороде, что воевода Вышата ушел в Тмутаракань. Потому нам с вами защищать стольный град, в который испокон веку не ступал враг! — Анна перевела дыхание, глянула на Настену, на отца Герасима. — Я думала позвать сверстников, дабы носить на стены камни. Теперь и вас, отцы, матери, сестры, зову к тому же. В злую годину святая Ольга защитила город от печенегов. То и нам посильно. Идемте же на берега Днепра и Почайны собирать камни. — Она повернулась к священнику: — Тебе, отец Герасим, с крестом идти впереди.

— И во благо, — ответил Герасим и сошел с паперти.

Почти тысячная толпа потянулась за Герасимом, Анной и Настеной. Анна повела горожан через детинец, прямой дорогой к Боричеву взвозу, к Днепру. Там кияне рассеялись по всему берегу могучей реки, и каждый нашел себе посильную ношу. И вот уже вереница горожан медленно потянулась в гору, к крепостной стене, дабы положить на нее свое оружие и убить им врага, ежели он посмеет подняться на стену, вломиться в мирный город. Пришли за камнями и две очень старые горожанки. Зоряну и Пересвету знали в Киеве все. Им было почти по сто лет, и они хорошо помнили княгиню Ольгу, потому как сенными девицами состояли при ней. Анна и Настена, спускаясь в пятый раз к Днепру, увидели этих согбенных под тяжестью ноши женщин и поспешили к ним. Анна подошла к Пересвете.

— Бабушка, дай мне камень, я отнесу его ради тебя, — сказала Анна и взяла нелегкую ношу.

И Настена не отстала от Анны. Она подошла к Зоряне и проговорила:

— Знаю, матушка Зоряна, что у тебя нет внуков, они погибли в сечах. Вот я и буду тебе за внучку. И понесу твою ношу.

Зоряна отдала Настене камень, но придержала ее за руку, заглянула в глаза, покачала головой, с трудом от одышки произнесла:

— Ты освятована Богом. Нести добро тебе ближним не порочно. Иди же.

Догадливые товарки приспособили для переноски камней крепкие холстины. Они клали в них камни и, взвалив на спины, несли. А навстречу Анне и Настене из города шли и шли все, кто имел в руках хотя бы малую силу. Многие торговые люди послали своих работников с повозками. Так же поступали именитые горожане. Звонари подбадривали трудников-киян колокольным звоном. Это был еще не набат, колокола благовестили. А священнослужители и монахи вместе со всеми носили камни и, возвращаясь к реке, каждый раз пели псалмы или каноны.

К вечеру первого предосадного дня в городе появились селяне. Они тоже поспешили на помощь стольному граду. Многие приехали на лошадях, привезли зерна, овощей, пшена, вяленой рыбы и говядины — всего, что могло спасти киян от голода во время осады. Припас принимали княжьи мужи, тут же рассчитывались за товар. Появились и беженцы из сел, из Вышгорода, дабы укрыться от врага за крепостными стенами.

Три дня и три ночи по берегам Днепра и Почайны русичи собирали камни, добывали их в пещерах под холмами. Много дней готовили жерди, колья, рогатины, бревна, дабы сбрасывать врага со стен. Семь дней и семь ночей все кузни Киева и посадов ковали мечи, наконечники стрел и копий. И все эти дни Анна и Настена не покидали улиц города, появлялись там, где были кому-то нужны, кого-то могли ободрить словом, оказать помощь. Великая княгиня Ирина в эти дни пребывала в страхе за свою среднюю дочь. Ирина знала, чем занималась Анна, но это не избавляло ее от переживаний за жизнь неугомонной и рисковой головушки. Но приходили минуты, когда мать радовалась тому, чем была занята ее дочь. Увидев вереницу горожан, несущих с Днепра камни следом за Анной, великая княгиня воскликнула, обращаясь к Елизавете:

— Господи, ты посмотри! Ведь она как истая государыня верховодит.

Ирина благодарила Всевышнего за то, что он вложил в душу дочери сильные стремления. Княгиня видела Анну будущей государыней. Она еще не знала, в какой державе княжна обретет свою новую родину, но верила в то, что эта держава никогда не упрекнет Русь за государыню-славянку. Сама Ирина была довольна тем, что свила свое материнское гнездо в России. Ее северная родимая земля, викинги морей, землепроходцы не упрекнут ни в чем свою дочь, принцессу Ингигерду. Она достойно несет честь великой княгини. И сегодня, когда предстояли тяжелые испытания перед лицом жестокого врага, она не дрогнула и занималась тем, чем должно заниматься великой княгине в час отсутствия государя.

И настал день, когда до Киева дошли вести о том, что печенеги уже двинулись в поход на стольный град. Они дерзнули нарушить мирный договор и вот-вот войдут в пределы Руси. Их вели большие князья Темир и Родион. Давно степняки не поднимались такой силой и теперь спешили ухватить легкую победу, зная, что великого князя Ярослава с дружиной нет в Киеве.

Но и князь Ярослав получил весть от принца Гаральда о том, что печенеги двинулись на Русь. Прервав все дела в Новгороде, великий князь поднял немедленно дружину в седло и скорыми переходами — лишь короткий отдых на сон да передышка коням — помчал из Новгородской земли спасать свой стольный град. Знал он, что в Киеве всего лишь сотня гридней в личной охране великой княгини. Вся воинская сила была с ним. С Ярославом шли новгородская дружина во главе с воеводой Лугошей Евстратом и две тысячи варягов[11], коих вел принц Ярлем Рагневад, поступивший к великому князю на службу. Знал Ярослав, что, какой бы многочисленной ни была орда, он прогонит печенегов с Русской земли и сурово накажет их за нарушение мирного договора. Но сейчас великого князя беспокоило одно: успеют ли его воины подойти к стольному граду до того, как степняки начнут его осаду. Знал Ярослав, что кони печенегов легки в пути и за летний день проходят больше ста верст. Однако и русичи не уступали им. Верил Ярослав и в то, что если печенеги придут под Киев раньше его, то с ходу город не возьмут. Великой княгине не занимать мужества, и она поднимет горожан на оборону города. А им поможет выстоять духом предание о подвигах святой Ольги, которое бережно хранилось в каждом доме. С надеждой на лучший исход и стремился Ярослав к стольному граду. И вот уже до Киева осталось одно поприще[12].

Воеводе Глебу Вышате было труднее. Получив от гонцов весть о печенегах и повернув дружину к Киеву, он хотел вести ее коротким путем, но это значило, что ему пришлось бы идти через степи вблизи становищ печенегов. И тогда не миновать преследования степняков и схваток с ними. Вышата на то не отважился. Нужно было беречь силы и воинов для главной сечи с печенегами. И он повел дружину полукружием, через лишние водные преграды. Слева от него, может быть, в сотне верст двигалась орда. Дозоры, шедшие впереди, неусыпно следили за ее движением.

В Киев той порой примчались воины со сторожевых застав. На княжеском дворе их встретила княгиня Ирина.

— Говорите, какие вести принесли? — спросила она воинов.

— Матушка великая княгиня, вороги в двух поприщах, катят тьмою широким валом, — доложил молодой сотский Анастас, черный от пыли, с горящими голодными глазами.

Княгине Ирине нечего было сказать в ответ, и она послала вестников в поварню. Сама отправилась на крепостные стены, дабы проверить, все ли готово для отражения врага. Но едва она покинула княжеское подворье, как появились новые вестники. Прискакал с пятью воинами старший сын Владимир. Узнав, что мать на крепостной стене, побежал искать ее там. А как нашел, воскликнул:

— Матушка, мы спасены! — Он обнял мать. — Мы собрались уходить из Новгорода, как примчал с полусотней огневой Гаральд. Все обсказал, и мы в тот же день выступили в поход. Я от батюшки. Дружина уже прошла Галич и завтра будет здесь.

— Господи, слава тебе! — воскликнула и княгиня. От радости она прослезилась. Осмотрела сына, вздохнула: — Лида на тебе нет. Ты устал, изнемог. Иди поешь и отдохни. Время еще есть.

Это было правдой. Князь Владимир и его воины провели в седлах несколько суток, спали урывками, питались кое-как. Однако об отдыхе князь не думал. Спросил мать:

— Что слышно о печенегах?

— Они близко. Уже в наших пределах. Но теперь верю: князь-батюшка успеет подойти. А мы вот приготовились встретить ворогов. Идем, я покажу тебе, чем будем отбиваться.

Ирина повела сына за собой. Она показывала всюду высившиеся у бойниц груды камней, жерди, короткие бревна.

— Всем миром готовили. Никто не жалел сил. А подняла народ твоя сестрица Аннушка.

У Владимира на лице лишь удивление. Он понимал, что, ежели приготовленное горожанами на стенах доведется обрушить на степняков, тысячи их найдут погибель под стенами Киева.

— Славная моя Аннушка. Я люблю ее, — шептал Владимир.

Великий князь Ярослав той порой уже был в Любече. Сделав небольшую передышку в городе, он двинулся к Киеву. Ехал и размышлял. Да было о чем. Над Русью в минувшие несколько лет витала Божья благодать. Во всех войнах Ярославу светила удача. Со смертью князя Мстислава Русь стала великой державой, равной которой в Европе не было. Города на Руси процветали торговлей, ремеслами. Богатели Новгород, Псков, Киев, Полоцк, Чернигов, Белгород, Любеч, Смоленск. Крестьяне кормили горожан вволю, никто в державе не голодал. Неужели же теперь от русичей отвернется Божья благодать? Так размышлял великий князь, покидая с дружиной Любеч. На его лице сквозило удивление, когда он думал о дерзких печенегах. Как смели они нарушить мир? Не думают ли, что их набег на Русь останется безнаказанным?

Было раннее утро, солнце лишь поднялось над степью. День обещал быть жарким, тяжелым. А до Киева еще немало верст. Не упасть бы с коня, не сникнуть, сохранить силы для схватки с врагом под стенами Киева, схватки трудной, жестокой, потому как врагу так удобнее стоять против усталых русичей. Но судьба и на этот раз благоволила к Ярославу. Едва дружина перебралась на правый берег реки Тетерев, притока Днепра, как из Киева прискакал гонец, внук воеводы Путяты Данила.

— Князь-батюшка, шлет тебе свое слово княгиня Ирина, — сказал гонец. — Слово знатное.

— Говори.

— Печенеги могут подойти к Киеву только завтра — так передал сотский Анастас, который примчал с заставы.

Ярослав невольно улыбнулся. С сердца скатился тяжелый камень переживаний за стольный град.

— Спасибо за добрую весть, внук Путяты. Нет, не подойдут вороги к Киеву. Не видать им стольного града! — И князь, повернувшись к ратникам, крикнул: — Слушай, дружина! Киев здравствует! И у нас есть время прийти к нему раньше печенегов. Вперед, русичи! Вперед! Скрестим мечи с поганцами в чистом поле!

И прибыли силы у воинов, они воспряли духом. Каждый знал, что оставшиеся версты они пройдут до ночи. Потом будет короткий отдых, а тогда уже и в сечу можно… И рать Ярослава двинулась навстречу врагу. А в полночь, в версте от Киева, великий князь собрал воевод и сказал им:

— Пусть город мирно спит. Ведаю, люди уже намаялись. Я пошлю человека только к великой княгине — упредить. Мы же идем к реке Вета, там и встретим орду.

Воеводы не возражали. Князь отправил Яна Вышату к Ирине с наказом выслать вслед ему всех ратников, сам повел дружину за Киев.

Дозорные на стенах крепости заметили движение рати близ города. Со стен послышались голоса воинов: «Ярослав с нами». Распахнулись северные ворота, Ян Вышата скрылся в них. И вскоре же из Киева выехал конных отряд в триста-четыреста воинов, коих вел старый воевода Путята и Ян Вышата. Анна с Настеной в этот час горевали на крепостной стене. Им было обидно оттого, что матушка-княгиня отказала Анне и ее товарке уйти с войском.

— Отроковицам на поле брани делать нечего, — произнесла Ирина строго. — А вам лишь дай волю…

— Так мы же не пойдем в сечу, — попыталась возразить Анна. — Мы только при рати будем.

Назад Дальше