– В целом. Считаешь, мы тоже?
– Ну, если я не ошибся насчет пришельцев из антагонистического континуума, то – да. Мы ведь не можем оказаться в их мире? Как и они в нашем? Причем не можем с чисто физической точки зрения, как я понимаю – не зря ж все эти свистопляски с шариками и подсаживанием матриц? Выводы делай сам.
– Полигон?
– Скорее нейтральная территория, где мы сможем с ними, гм, пообщаться. Или место, где они смогут нас…
– …не спеша исследовать, – кивнул ухвативший мысль полковник, – такая вот своеобразная лаборатория… Стоп, но почему, если всего этого на самом деле не существует, ты ухитрился поранить руку? Ведь все это, я так понял, происходит лишь в твоем, – он бросил в Маринину сторону быстрый взгляд, – и ее разуме, а?
– Не знаю, Петрович, правда, не знаю. Может, мы вообще лежим сейчас в катакомбах, раздавленные обвалом или перестрелявшие друг друга, а вся эта белая комната нам просто чудится? Как и лес, как и еще хрен знает какие места, куда нас может забросить память или подсознание? Игры – или как там ты недавно говорил – «сны»? – разума, все дела…
– Ну и что нам, – деятельно настроенный полковник передернул плечами: похоже, он попросту никак не мог просчитать возникшую ситуацию, что его здорово нервировало, – теперь делать?
– Петрович, ты чего, в шахматы никогда не играл? – делано усмехнулся я. – Правил не помнишь? Мы свой ход сделали, а сейчас ИХ ход. Поэтому нам остается только ждать. Но ты особенно не волнуйся, наверняка недолго осталось.
Естественно, я угадал…
– А знаете, Виталий Игоревич, я ведь тоже здесь была. – Отошедшая от первого шока и чуть попривыкшая к нашим перманентным «перемещениям» Марина заинтересованно вертела головой. – Когда мы с ребятами из института на майские в Крым ездили, как раз по этому маршруту шли. Первый и последний мой поход, может, потому так хорошо и запомнила. Там дальше подъем по ущелью будет и грот с подземным озером, верно?
– Да, – я замер, вперившись взглядом в ее лицо, – точно.
– Меня ребята наверх чуть не на веревке тащили, я сама, дурочка, идти не могла, боялась, – не замечая моего взгляда, продолжала девушка. – Зато наверху, на вершине горы, такая красотища! Словно половину Крыма видишь. Орлиный… как же там дальше?
– Орлиный Залет… – автоматически сообщил я, витая мыслями где-то очень далеко отсюда. – Гора Седам-Кая, если по-правильному. Стоянка «Барская Поляна». Мариш, значит, ты помнишь это место?
– Ну да, – искренне удивилась девушка, – конечно, помню, разве такое забудешь? А что? Отчего вы так удивились-то?
– Да нет, ничего, это я так, – все еще пытаясь понять, что именно меня встревожило, пробормотал я, – вот Петрович наш куда больше бы удивился…
– Да уж, Петрович ваш куда как больше бы удивился. – Раздавшийся над ухом голос полковника едва не заставил меня подпрыгнуть на месте. Марина испуганно завертела головой, пытаясь понять, откуда он идет – рядом по-прежнему никого не было. Говорил контрразведчик негромко, явно обращаясь не к нам, а к самому себе. – Н-не понял?! – бесплотный голос заметно дрогнул. – Вы что, меня СЛЫШИТЕ?! Но… как?!
– Надо вернуться, Марина, назад вернуться, хорошо? – неожиданно произнес я, глядя девушке прямо в глаза. Я наконец понял, вспомнил, что именно было не так. И, если я не ошибся, значит… – Нам надо вернуться и погово…
– …рить.
Мы снова были в знакомой комнате с «белым потолком». Правда, вот насчет «права на надежду» – не уверен. Зато под прицелами исполненных искреннего непонимания взглядов. Впрочем, взгляд полковника был исполнен скорее не непонимания, а едва сдерживаемого… ну, торжества, что ли? Знаете, как у человека, которому так и хочется воскликнуть: «А ведь я знал, я ведь давно подозревал!»
– Марина, – игнорируя торжествующего полковника, продолжил я, будто ничего особенного не произошло, – назрел вопрос. Ты сказала, что узнала это место, так? А почему? Ты ведь, насколько я понял, всего один раз была в крымском лесу? И что, сразу вот взяла и узнала маршрут?
– Ну-у… не знаю. – Девушка удивленно взмахнула ресницами. – Понимаете, там на дереве маркер был, кругленький такой, со смазанным боком, и номер тропы под ним. И валун расколотый в сторонке. Валька, однокурсник мой, тогда еще сказал: глянь, типа, какой лесник пьяный был – и маркер размазал, и каменюку, ну, валун этот, бутылкой расколотил. Глупость, конечно, но всем жутко смешной показалась, вот потому, наверное, и запомнила. Да и привал у нас там был, перед тем как в гору идти… А что?
Я промолчал, задумчиво глядя поверх ее плеча. Ну что ж, чего-то подобного и следовало ожидать. Слишком уж хороший ориентир эта каменюка, чтобы ее не запомнить. И тропа как раз рядом проложена. Острые на язык туристы этому валуну даже собственное имя дали – «Раненый колобок». Так что никакой ошибки нет и быть не может. Это именно то самое место.
Вот только одно маленькое «но»: когда я три года назад шел этим маршрутом, мы немного сбились с тропы, обойдя «колобка» далеко стороной. Так что видел я его исключительно на парочке фотографий – ребята с турфорума потом просветили, в чем наша ошибка была. Вот и получается, что я – в отличие от Марины – это место узнал исключительно по фотографиям, а вовсе не руководствуясь собственными воспоминаниями…
– Да так, ничего… – Я отрицательно покачал головой, прекрасно понимая, что на самом деле, все как раз «чего», и вопрос уже готов сорваться с языка полковника. Так и оказалось.
– Так что, Игоревич, похоже, кое-что понял? Просветишь неразумных?
– Да, – ни малейшего желания запираться я не испытывал. – Короче, это не я, а она узнала место. А я здесь не был. Мимо проходил – да, проходил, но именно здесь не был, понимаешь? Получается, это ее мир, ожившая картинка ее памяти, а не моей!
– Ну и…
– Не знаю, Петрович, понятия не имею, мы, по-моему, договорились, что с аналитикой у меня не очень. Просто констатация факта, не более… Извини, Мариш, – я улыбнулся ощутимо напрягшейся девушке, – что в третьем лице о тебе рассуждаю. Просто так оно и есть: не был я там. А ты, получается, была. Вот и запомнила.
– И что из этого… – Контрразведчик не договорил, ошарашенно глядя поверх моего плеча. Дернувшись, словно от зубной боли («Нет, Марина, нет, не надо, я не хочу!» – мелькнула и исчезла полуосознанная, не успевшая даже толком отложиться в памяти мысль), я обернулся, однако стоящий ближе всех Михалыч успел среагировать быстрее, подхватив лишившуюся чувств Марину и мягко опустив ее на пол. Прежде чем я успел бухнуться на колени рядом, майор уже подложил под голову девушки рюкзак и вполне профессионально пощупал пульс:
– Обморок. Впечатлительная у нас мадам… Капитан, дай водички, надо ее в чувство привести. Правильно, доктор?
Я кивнул, в свою очередь, обхватывая пальцами хрупкое девичье запястье. Пульс был слабеньким, как раз таким, каким ему и долженствует быть в подобном случае. А вот с рюкзаком – явный перебор, рюкзак надо убрать. При обмороках кровь от мозга как раз отливает, вызывая преходящую гипоксию, так что поднимать голову потерявшего сознание вовсе не следует. Не инсульт, чай…
– Виталий Игоревич, вот вода, – сообщил Коля, демонстрируя открытую фляжку. – Побрызгать ей на голову?
– Угу, и льдом обложить, чтоб сохранилась лучше, а уж после и формалинчиком можно, – мрачно буркнул я, с удивлением ощущая в собственной голове какую-то непривычную, прямо-таки звенящую пустоту. Интересно, это еще что такое? Тоже давление упало? С чего бы вдруг? Вот только двоих в бессознательном состоянии нам сейчас и не хватает, ага!.. – Нашатырь есть у кого? Нет? Ясно. Ладно, не надо. – Я легонько похлопал девушку по щекам. Терпеть не могу народные средства, но, как известно, за неимением гербовой. – Мариша! Мариш…
– А можно я? – Баков держал в руке небольшую, сантиметров десять длиной, зеленую коробочку с ничуть не изменившимся за сотни лет медицинским логотипом на крышке. – Так проще будет… и лучше, я думаю.
– Это что? – Мигом позабыв про собственные ощущения, я с интересом разглядывал странную штуковину. Впрочем, разглядывать-то там особенно и нечего было: просто небольшой пенал с красным крестом на крышке – и все.
– Автоматический медикит со встроенным диагностом. – Сержант привычно сдвинул крышку в сторону, обнажив небольшую притопленную в корпус панельку, состоящую всего из двух кнопок, зеленой и белой. На зеленой была изображена единица, на белой – двойка. – Десантная аптечка экстренной помощи, проще говоря. Проводит экспресс-диагностику состояния раненого и при необходимости вводит нужные лекарства или антидоты. Вы не поможете немного закатать ей рукав? Нужен контакт с кожей, лучше с тыльной стороной предплечья или плечом.
– Конечно. – Я закатал рукав камуфляжа и отстранился, позволяя Данилу склониться над девушкой.
– Конечно. – Я закатал рукав камуфляжа и отстранился, позволяя Данилу склониться над девушкой.
Сержант приложил аптечку к ее руке и нажал зеленую кнопку, тут же засветившуюся неярким светом. Верно истолковав мой взгляд, сержант с улыбкой пояснил:
– Да я понятия не имею, как она действует! Вы ведь врач, да? Ну вот, а я всего лишь солдат, нас учат только пользоваться ею, не более. Зеленая клавиша – диагностика, когда она потухнет, надо нажать белую. Если нужно ввести медикаменты, аптечка сама их и введет, если нет – индикатор сразу потухнет. Просто до идиотизма, зато, когда действуешь на автомате, ничего и не перепутаешь.
– А уж похмелье как снимает, м-м-м, сказка, – откуда-то из-за спины подал голос Гвоздев, но на него даже не обратили внимания.
– Вот видите? Уже потухла. – Баков коснулся пальцем второй кнопки. – Раз так быстро, значит, состояние не тяжелое. Даже при легком ранении и то дольше горит. Сейчас очнется, обычно около минуты…
Однако сержант ошибся. То ли технология будущего подвела, то ли еще что, но заметно порозовевшая и куда ровнее задышавшая Марина не очнулась ни через минуту, ни через пять. Удары по щекам и все-таки использованное народное средство – вода – тоже не помогли. На обморок это уже как-то совсем не походило, даже на затянувшийся. Если бы она, падая, головой ударилась, тогда понятно, а так? Я же сам видел, как майор ее подхватил!
Честно говоря (и позор мне, как врачу), я просто не понимал, что с ней такое. Пульс, рефлексы, дыхание – все полностью восстановилось, видимо, в результате действия введенных чудо-аптечкой стимуляторов и тонизирующих препаратов, но в сознание девушка так и не пришла. Ну не в коме же она в конце-то концов?! Откуда бы ей, коме этой, взяться?..
Я медленно распрямился, пожав плечами в ответ на полковничий взгляд. Анатолий Петрович кивнул, негромко спросив:
– Если физически с ней все в порядке, значит, она сейчас… там? В лесу?
– Возможно. – Я поднялся на ноги, разминая затекшую спину – все-таки не мальчик уже.
– Тогда почему ТЫ здесь? – чуть повысил голос контрразведчик. – Снова нестыковка?
– Стыковка, Петрович, очень даже стыковка, – припомнив кое-что, устало ответил я. – «Союз»—«Аполлон», мир-дружба-жвачка, все дела. Ты знаешь, похоже, я тебя все-таки обманул. Ну и себя тоже, ясное дело. Как говорится, одна голова хорошо, а двум дураками быть не так стыдно. Я ведь не тогда наши шарики слышать перестал, когда нас из катакомб сюда забросило, а только сейчас, когда она… гм… ушла. Просто сразу этого не понял. Ну как бы тебе объяснить-то? Мне сейчас словно не хватает чего-то, в голове как-то пусто, что ли? Вот ведь какая фигня… – Я внимательно взглянул в хитро прищуренные глаза полковника, одновременно и внимательно-холодные, и обманчиво-дружелюбные. – Ты ведь что-то подобное давно подозревал, верно? Не зря на Маринку косился, не зря ее с собой потащил? Угадал?
– Не зря, – не стал спорить фээсбэшник, – подозревал, конечно. Но ты-то здесь, а не там? А значит, все равно ничего не вяжется, значит, грош цена всем моим подозрениям!
– Вяжется, Петрович, уж поверь мне, вяжется. Просто мне, наверное, нужно было раньше это понять, без твоей – или ее – помощи. А я? Я здесь потому, что в этот раз просто не захотел с ней уйти!..
От така фигня, малята, от така фигня…
17– То есть? – Чекист был слегка ошарашен услышанным. – Это ты что имеешь в виду?
– А ты? – парировал я. И с усмешкой в голосе пояснил: – Кажется, мы уже почти начали друг другу доверять, и тут вдруг р-раз! Петрович, может, хватит секретов?
– Может, и хватит, – на удивление легко согласился контрразведчик. – Эх, нам бы с тобой… – Он оглядел обступивших нас людей, в среде которых, похоже, уже началось братание. Один из майорских парней держал в руках десантную штурмовую винтовку, Коротков с Гвоздем с интересом рассматривали, попутно получая негромкие комментарии, чью-то «Грозу», а стоящий рядом с сержантом Коля с интересом ощупывал его бронекомплект.
Лицо полковника неожиданно скривилось в иронической гримасе.
– Эх, да действительно, какого хрена? И так уже досекретничались по самые помидоры… Ладно, слушайте все. А ты, Виталий свет Игоревич, в первую очередь – и внимательнее остальных.
Да, я подозревал ее с самого начала, просто не мог не подозревать, не имел права! Ну а как иначе, сам посуди: из всей группы спустившихся под землю ребят выживает и находит выход наружу самый неподготовленный. И ведь не просто выживает, а проводит рядом с неким инопланетным артефактом, способным ковыряться в мозгах, почти целые сутки! Нет, я все понимаю: алкогольная интоксикация, пьяный отрубон и сон без сновидений, но… – Полковник дернул плечами. – Но факт остается фактом: именно так все и было. Это раз. Теперь второе: знаешь, что мне больше всего не давало покоя? Связь «сбываемости» твоих предсказаний с нахождением неподалеку Марины! Ну никак я не мог понять, с чем это может быть связано! А сегодня под утро вдруг взял и понял. Сложилось, видимо. Срослось.
Маринкины подземные приключения и главу про рейдер ты, когда написал, помнишь? Когда девушка была здесь, в катакомбах под твоим городом. А Векторова когда? Позавчера, то есть в ту самую ночь, когда мы с Мариной сюда прилетели. Потом и в санатории, и в гостях у Фархата тебя вдруг снова поперло на предсказания, которые сбывались буквально в течение нескольких ближайших часов. И девушка все это время находилась рядом, буквально в считаных метрах! Предсказанная встреча с нашими союзниками, опять же. – Анатолий Петрович кивнул в сторону космодесантников. – Ну понял наконец?
Ощутив, как разом пересохло горло и по спине скользнул предательский холодок, я молча кивнул.
– Вот и хорошо, что понял, тогда поехали дальше. Конечно, этому можно придумать кучу совершенно фантастических объяснений, но все равно первой в ряду стояла бы девушка по имени Марина. Хотя бы потому – и это будет уже в-третьих, что пока ее не было в городе, ты ничего не писал. Эй, что с тобой? – полковник с искренней тревогой смотрел в мое лицо. – Ты это чего?
– Блин, Петрович, только сейчас и вспомнил! Мне ведь там, в санатории, когда я тебе под утро позвонил, штурм бункера снился! Ну, когда Коля с заставы с боем прорывался. Все один к одному, как он рассказывал!..
Контрразведчик к моим воспоминаниям, против ожидания, отнесся вполне спокойно, как к чему-то само собой разумеющемуся:
– Ага, даже так? Ну вот видишь, еще одно подтверждение моей правоты. Недаром, значит, я на твою фразу, что Маринка только в половине четвертого уснула, внимание обратил! Ну согласись, я не мог считать это простым совпадением. Ты ведь теперь и сам так считаешь, да?
– Согласен, – едва слышно прошептал я. – Не мог. Считаю. И что?
– Да то, что ты получаешь информацию ВОВСЕ НЕ ОТ ШАРИКА, вот что! Дальше понятно?
– Марина?
– Думаю, да. Знаешь, что меня окончательно в этом подозрении утвердило? То, что наши оппоненты сумели подсадить свое сознание тому сумасшедшему пареньку. А раз сумели, значит, в человеческом разуме все-таки существует некая лазейка, щель в непробиваемой ментальной броне.
– То есть ты окончательно считаешь, что ей подсадили матрицу?
– А хрен его знает… Все свои умозаключения я в принципе изложил, а вот дальше? Да суть-то даже не столько в этом, сколько в том, что ты читал именно ее разум, а вовсе не ловил некую «эфирную волну» шара-передатчика! Или как там ты его называл – «ретранслятор»? Впрочем, сейчас это тоже не настолько важно. А важно то, что мы ее, так уж выходит, вроде как спугнули. Согласен?
– Не совсем. – Я помолчал, собирая в кучу рассыпавшиеся карточным домиком мысли. – Понимаешь, я за ней тоже немного, – я замялся, подбирая подходящее слово, – наблюдал. Если все так, как ты сказал, то… Короче говоря, мне кажется, что она совершенно не осознает этого своего «второго я». И понятия не имеет о том, кто она на самом деле.
– Ну допустим. И что? – наморщил лоб полковник.
– А то, что все вышло абсолютно неосознанно. Вряд ли она успела понять, о чем мы с тобой начали говорить. Просто заволновалась – и подсознательно сработал некий защитный механизм. И сейчас она может, если, конечно, захочет, вернуться. Б!!! – Я столь эмоционально выматерился, что стоящий рядом Коля вздрогнул, едва не выронив десантную «вышку», с которой его вполголоса знакомил сержант.
– Твою же ж мать!!!
– Ты чего? – подозрительно осведомился Анатолий Петрович. И, мигом сложив дважды два, вопросительно кивнул: – Тэ-эк, ну и что мы на этот раз упустили?
– Она ведь все слышит, Петрович! Как ты слышал нас, так и она…
– Ага, точно… – Голос контрразведчика зазвучал совсем уж вкрадчиво. – Ай да мы, ай да молодцы, Штирлицы х…вы! Ну все, вот теперь мы ее гарантированно и окончательно спугнули…